Гвардеец Бонапарта. Гордись, Европа: у тебя есть Россия!

Валерий Пикулев

Документально-художественный исторический роман. По-новому освещает и события прошлого (Отечественная война 1812 года), и роль России в современной Европе. Основное место в нём уделено Русскому походу Бонапарта, документально подтверждённое освещение которого входит в противоречие с традиционной историографией.Основанный на реальных фактах, роман посвящён известному французскому актёру, другу автора Оливье Сиу, «выбравшему Россию» и уже полтора десятка лет живущему в Санкт-Петербурге.

Вступление

Оливье Сиу, — французу, выбравшему Россию…

Солнечный июльский день 2011 года… Александровка… — небольшой дачный посёлок близ Санкт-Петербурга. Направляюсь к лесу, пытаясь отыскать (или скорее — угадать) мою, одну-единственную тропку, по которой так любил когда-то в этот лес хаживать. Любил… а было это давненько, ещё до 1984 года, после чего в этих местах более и не появлялся. За пролетевшие годы поле, по которому петляла моя тропка, уже застроили: появилось садоводство, два коттеджных посёлка и даже целый малоэтажный комплекс городского типа — и всё это в каких-нибудь тридцати километрах к северо-западу от Питера, близ озера Разлив. Именно, в этих местах, в июле — августе 1917 года, на сенокосе в шалаше скрывался «от ищеек Временного Правительства» вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин (там сейчас мемориальный комплекс под названием «Музей-шалаш В.И.Ленина»).

Своей заветной тропинки я, конечно же, в тот день не отыскал и, удручённый, решил осведомиться об удобной дорожке, по которой ходят в лес теперь. Молодой человек, лет около сорока, как раз стоял на перекрёстке улиц жилого комплекса и присматривал за девчушкой, катавшейся на трёхколёсном велосипедике. Поздоровались… и на мой вопрос он ответил, несколько путаясь в падежах и слегка коверкая слова, — что он не знает, что иностранец, и что приехал в Россию из Франции…

Оливье (а именно, так звали моего собеседника) познакомил меня со своей дочуркой, Матильдой, которой шёл уже третий годик, в чём она, приветливо улыбнувшись, заверила меня без какого-либо акцента.

«А что же Вас заставило, — несказáнно удивился я, — из Франции… да и к нам?! Ведь, у вас там всё в полном порядке, до мелочей! А у нас…»

«Да, во Франции всё отработано, везде порядок, — согласился Оливье, — жить там удобно. А здесь грязновато как-то, неряшливо, не везде всё продумано: скажем, инвалидам в транспорте — ну никак! А если к врачу пойти, так за полмесяца записываться надо. А вначале, как приехал, так вообще, с утра очередь занимал на запись! За электричество заплатить… — ну, такая толкотня, что с утра лишь и возможно! Нет, во Франции везде блеск, всё предусмотрено! Однако в лес, например, там просто так не войдёшь, — сразу спросят, есть ли разрешение, а здесь… — пойди, заблудись даже, и никто слова не скажет! Нет, в России, всё ещё устанавливается, бурлит, клокочет, — живая энергетика! — а там… ни туда, ни сюда… — болото! А о России толком никто ничего не знает; идёт сильнейшая против вас пропаганда — меня, вот, тоже очень долго отговаривали…»

Далее Оливье поведал, что он — актёр, что во Франции творческой личности очень тяжело: со своими идеями и замыслами не пробиться, — так… по мелочи только. Объехал почти всю Европу — та же картина. Был и в Америке, — там уж больно много о равных возможностях, о свободе говорят, а её… — один обман, короче! Здесь же — сразу проявили интерес, пригласили на съёмки… и уже в нескольких фильмах!

Первое время, пока не приобрёл машину, ездил автостопом, — и все останавливались и подвозили! Да! Люди здесь нормальные: помогут, подскажут! Во Франции, в Европе… — не так.

Потом я узнал, что Оливье родился близ Парижа, а затем перебрался в Монпелье, на юг Франции.

Монпелье… — это же один из немногих центров протестантизма в католической Франции, как помнится. «А Вы — католик или протестант?» — осведомился я тут же. «Я, — православный… Моя бабушка из России» — последовал ответ.

И тут мне вспомнился друг студенческих лет, который в «лихие девяностые», отчаявшись «терпеть запахи общественного туалета в своём подъезде», ну и вообще… мечтал перебраться в Швецию (у него были шведские корни). Для этого он, — православный! — даже перекрестился в лютеранство. Но случилось так, что пришлось уехать ему не в лютеранскую Швецию, а в католическую Францию, женившись для этого на старшей себя по возрасту парижанке из семьи русских эмигрантов первой волны. С нею его, имевшего дворянское происхождение (и соответствующую родословную), заочно познакомили в Дворянском Собрании Санкт-Петербурга. Так вот, они, продав свою парижскую студию-живопырку у Булонского леса, откупили целый этаж дома, близ Перпиньяна… — одним словом, в тех же местах, на юге Франции, откуда и Оливье. Вот каковы они, судьбы людские!

А летом 2014 года я вновь увидался с Оливье… — теперь уже моим соседом по Александровке. Он только что снялся в телефильме об Отечественной войне 1812 года. Заговорили о Наполеоне… Тут мой собеседник сел, что называется, на своего конька:

«…Они прут лавиной, а мы отступаем, — говорил он с жаром, — отступаем, и сделать ничего нельзя!»

«Кто это — они?» — спрашиваю не без ехидцы.

«Ну как это кто — французы!» — уточнил Оливье совершенно серьёзно. Тут я, не выдержав, расхохотался. — Да, совсем обрусел мой французский приятель! — Ну, молодец!

Ещё Оливье поведал, что уже начал раскручивать свою идею и подумывает о собственном сценарии, ну а Питер для этого… — короче, вряд ли ещё есть где-нибудь такое место, и что он здесь навсегда… и что у Матильды уже появилась сестрица, Камила… и что это не предел!

«Так ты будешь теперь старшая в доме?» — спросил я Матильду, помнится.

«Да, старшая… Правда, мои родители ещё старшéе… но они у меня совсем ещё глупые: папа много курит и много пьёт кофе, а мама зачем-то пьёт пиво, а ей нельзя, — у неё животик уже большой!»

«Ну что ж, — подумалось, — ты, действительно, старшая в семье, Матильда! Мир же тебе и твоему дому! Удачи вам, русские французы!» — И тут же возникла мысль: а что если…

Вот так и появилась идея создания этой книги.