Викинг туманного берега

Валерий Петрович Большаков, 2023

Вне времен и пространств существует таинственный Интермондиум, открывающий врата в прошлое человечества, и лишь посвященные могут попасть туда. Константин Плющ – один из них. Недавно вернувшийся из Древней Норвегии, он вынужден вновь отправиться в мир викингов – чтобы спасти любимую и предотвратить событие, способное серьезно изменить современность.

Глава 8. Константин Плющ. «Веселие Руси питие есть»

^[22]

Восточное море, борт корабля «Рататоск». 20 мая 871 года

Ветер сменился, задул с юга, и Хродгейр приказал сушить весла.

Вагн и Хадд, при посильной помощи Эваранди, поставили парус.

Широкое в синюю и белую полоску ветрило надулось, устремляясь вперед, и потащило за собой кнорр.

Можно было отдохнуть, и Костя присел у борта, на бухту жесткого каната из моржовой кожи.

Небо было ясное, едва тронутое полупрозрачными сквозистыми облачками. Спокойное море отливало бутылочной зеленью, перекатывая пологие волны.

Вода разлилась на все четыре стороны, и чудилось, безбрежный океан раскинулся вокруг, но это была обманка.

Восточное море маленькое, отовсюду перекрытое сушей. На западе — Свеарики, на востоке — Эстланд.

День пути — и откроется берег.

Костя пригляделся — далеко позади, на юго-западе, белел парус, ма-аленький белый квадратик в рисочку.

С самого утра маячит. Не приближается, но и не отстает.

Не Харальда ль конунга людишки преследуют кнорр?

Да вроде как не должны — все делалось в тайне.

«Рататоск», конечно, и с берега заметить могли, но у кого мог вызвать подозрения небольшой купеческий корабль?

После полудня парус пропал, и Эваранди успокоился.

Оглядев кнорр, он ухмыльнулся, прикрыв рот ладонью. Носовая палуба больше всего походила на лежбище тюленей — викинги лениво развалились кто где и вели неспешный разговор.

— У франков винишко хорошее, — разморенно проговорил Йодур-хевдинг. — Кислятина, правда, но они там чего придумали — нагревают белое вино, оно у них стекает по таким круглым штукам, вроде дисков. Вода, короче, уходит, а крепость прибавляется. Ну это как в «зимнем пиве», только там воду замораживают, а тут испаряют. И забористое же питье выходит! Пробирает до самых печенок! Мы как-то прихватили пару бочонков, когда монастырь тамошний на копье брали, так на всю лодью хватило! Упились влёжку!

— Пробовал-пробовал, — покивал Бьёрн Коротыш. — Ничего так, пить можно. А мы, когда в Энгланд ходили, тоже в один монастырь заглянули. У них там такой короб был, из меди склепанный. Монахи под ним огонь разводили и цедили чего-то по капле в сосуд. «Это у вас чего?» — спрашиваем. А те трясутся да крестятся. «Ишке бяха!»^[23] — бормочут. Ну и тролль с вами, думаем. Бяха так бяха. Попробовали мы ту бяху… О-о! Как жидкий огонь в глотку пролился! И сугрев такой приятный, и сразу хмель в голову. А опосля второй ноги уже не идут…

— Ирландцы, они тоже такое варят, — проговорил Хродгейр. — Пиво из ячменя получается, а эта их «ишке» — изо ржи. И неплохо получается… А вот… Йодур, помнишь, как мы с русами в Севилью хаживали?

— А то! — хмыкнул Беловолосый. — Хорошие были времена… Молодые были, наглые. И куда только в нас влезало… Арабы-то сами не пьют, им вера не позволяет, а вот те, кто там Христу молится, это дело дюже уважают — виноград растят по всей земле Андалус^[24] и делают из него херес. Чуть крепче «зимнего пива», но вкусненько.

— Народ, он питие любит, — сделал вывод Свейн Копыто. — Как еще кровь по жилкам разгонишь? Особливо зимой? Вот и пьем.

— Ха! Да если бы не пьянели с того пойла, кто бы его глотал? Согреться — это, само собой, здорово, да только для сугреву и одной чарки хватит за глаза, а мы все хлещем и хлещем! Без счету, только и орем: «Наливай!»

Викинги расхохотались.

— Эт-то верно! — воскликнул Берси Южанин. — Нам только давай!

Глянув вперед, он обнаружил прямо по курсу два корабля, что гребли навстречу. Им бы на запад держать, тогда и паруса поднять можно, так нет же, упорно макали весла в воду.

Судя по силуэту, приближались два таких же «торговца», как и «Рататоск».

— Ишь ты… — процедил Йодур. — Никак на нас нацелились.

— Похоже, — кивнул Кривой, выглянув из-за борта. — Помнится, они на заход солнца держали, под парусом шли.

— А тут нас приметили! Вдвоем-то на одного, чего ж не попытаться.

— Уроды, — вставил слово Константин.

— Они и есть, — буркнул Беловолосый. — Ну что? Раз не хотят по-хорошему, будем по-плохому. Брони вздеть! Вагн, мухой за оружием!

— Щас я!

Вагн расторопно нырнул в люк носовой полупалубы и вскорости подал наверх тяжелый кожаный мешок. В мешке звякало железо.

— Ульф! — крикнул Хродгейр кормщику. — А ты чего ждешь? Давай готовь своих. Хватит нам скучать, веселуха назрела!

Кривой с сожалением поглядел на мачту — у боевых кораблей она снималась, дабы не мешать сражению, но на кнорре торчала крепко.

— Ладно, тролль с ней… — проворчал херсир.

Все деловито готовились к бою.

«Двенадцать с половиной викингов!» — подумал Эваранди.

Себя он скромно посчитал одной второй истинного бойца. Среди этих матерых человечищ он может сравниться разве что с близняшками. Да и то…

Что у него за спиной? Исторические реконструкции?

А Вагн с Хаддом в реальных заварушках опыта набирались.

Есть же разница?

Плющ живо напялил на себя стеганку. В такой быстро взопреешь на солнце — это ж та же фуфайка, зато поддоспешник смягчит удар. Да и какой дурак станет носить кольчугу на голое тело? Именно что дурак. А мы не из таковских…

Кольчуга у него, конечно, была не самая завидная — обычная бирни^[25], но хорошей работы, как бы не арабской.

Быстренько нацепив наручи, натянув на голову вязаную шапочку-нурманнку, Эваранди приладил шлем. Вот шлем у него хорош — с выкружками для глаз, с бармицей-натыльником, прикрывавшим шею, — и сталь отличная, хрен прорубишь такую.

Щита своего у Кости не было, и он подхватил один из запасных, что были сложены стопкой в носу, как огромные блины. Сколоченный из досок, оббитый кожей, вываренной в воске, щит оттягивал левую руку, но без него никуда. Даже если научен воберучь биться на мечах, как защитишься от удара секирой, скажем? Клинком ее хрен отведешь, а щитом — пожалуйста. Конечно, хороший удар боевым топором он вряд ли выдержит, но уж лучше пусть щит треснет, чем твой череп!

— Ты гляди! — ухмыльнулся Хродгейр, оборотясь единственным глазом к корме. — Бойцы! Громилы!

Гребцы Ульфа Меченого были упакованы на славу — на всех стальные шлемы, а не кожаные, как обычно водится у ополчения. Четверо в бирни, а Снеррир Мокрый и Эйрик Свинья щеголяли в полных хауберках^[26].

«Кучеряво живете, однако!» У половины викингов страны Норэгр кольчуги передавались в наследство, от отца к сыну, ибо стоили немало. Как и мечи, впрочем.

Клинками тоже дорожили, и в любом хирде лишь двое-трое из десяти были вооружены ими, а остальные пользовались секирами или копьями. Однако в команде Ульфа Меченого все были при мечах. Крутой, однако, купец. Ухарь.

— Обходят, — спокойно сказал Беловолосый, наблюдая за встречными судами — большими одномачтовыми скулами. Такие лоханки для всего годились — могли по морю ходить, товары возить, могли по реке вверх подняться, а то обвешаться щитами, как взаправдашний драккар, и в поход двинуть.

Не у всякого ярла хватит средств на «длинный корабль» — за драккар надо выложить целое состояние, а вот скулу потянет любой вождь.

— Эсты вроде, — пригляделся Свейн.

— Хотят с обеих сторон зайти, — прокомментировал Коротыш.

— Бьёрн, — сказал Хродгейр негромко, — ступай на корму, поможешь, если что.

Коротыш кивнул, не заводя никчемных споров, и прошел к команде Ульфа, балансируя по кромке борта.

— Йодур, ты держишь правую сторону, я — левую. Со мной Копыто, Орм, Рауд, Берси и Вагн.

— Понял, — кивнул Беловолосый. — Эваранди, вы с Хаддом работаете в паре. Знаю, Хадд, что тебе удобнее с братом, но пора отвыкать. Учись срабатываться с любым — в походе мы все побратимы.

Хадд серьезно кивнул и тут же ухмыльнулся:

— А мы с Эваранди уже работали!

Костя улыбнулся, хоть и несколько нервно — близился бой. Настоящий морской бой. И было страшно.

Бесстрашный человек — это не тот, кто вовсе не испытывает страха, поскольку не боится умереть лишь дурак, а тот, у кого сила духа перебарывает темные позывы забиться поглубже в норку и не показываться.

Храбрец пересиливает дрожь и слабость, поступая наперекор боязливой плоти. Вот и Костя… того… пересиливал.

Но, если честно, смельчаком себя не считал. Да викинги и не задумывались особо над этими вещами — война была для них работой, тяжелой, грязной, но и доходной. Да и славу можно было добыть в бою. И не только.

Дружина — это сила, а сила — это власть. Хевдинг мог стать ярлом, а ярл — конунгом. И тогда бойцам его дружины тоже кое-что перепадало.

— Вперед не лезть, — цедил Хродгейр. — Пускай считают нас глупыми торгашами…

Плющ оглянулся и потянул меч из ножен.

В этом времени еще не докатились до пушек, а о древних баллистах, что стояли на палубах громадных римских декирем, давно забыли. Это потом, гораздо позже, будут сначала из орудий палить, расколачивая корабль противника ядрами, и лишь после такой «артподготовки» бросаться на абордаж.

А тут сразу — мечи к бою! — и вперед…

— Мечи к бою! — рявкнул Хродгейр.

Примечания

22

В этом высказывании Владимира Святославовича слово «русь» употреблено как название народа, а не страны — ее тогда не существовало.

23

Uisge beatha (гэльск.) — калька с лат. aqua vitae, «живая вода». От этого средневекового термина произошло современное «виски».

24

Иберийский полуостров в то время находился под властью Кордовского эмирата, а называлась будущая Испания Аль-Андалус.

25

Бирни — кольчужная рубашка с короткими рукавами, укрывавшая тело до пояса.

26

Хауберк — кольчуга до колен, с длинными рукавами.