Викинг туманного берега

Валерий Петрович Большаков, 2023

Вне времен и пространств существует таинственный Интермондиум, открывающий врата в прошлое человечества, и лишь посвященные могут попасть туда. Константин Плющ – один из них. Недавно вернувшийся из Древней Норвегии, он вынужден вновь отправиться в мир викингов – чтобы спасти любимую и предотвратить событие, способное серьезно изменить современность.

Глава 5. Константин Плющ. Фьорды

Норэгр, Сокнхейд. 16 мая 871 года

Последние часы перед уходом в «мир иной», то бишь во фьорды, Плющ провел в библиотеке, беседуя с опытными людьми — Регуляторами, уже бывавшими в землях, которые еще только готовились стать будущими Норвегией, Швецией, Россией.

Учебники по истории умалчивали о том, как тут жили-были в IX веке. Подлинных документов насчитывались единицы, а, по большей части, информация черпалась из легенд и саг.

Далеко от фьордов, за Восточным морем, как называли Балтику, пролегали земли Гардарики — Страны Крепостей, той самой, что в будущем прозовут Русью.

Правда, страны как таковой там не существовало — наличествовали отдельные царства-государства, где правили князья и конунги, порой даже не гранича между собой, — уж больно земля была велика и обильна, а леса дремучи.

Поэтому все старались селиться у больших рек — настоящих путей сообщения той поры, а самым главным из них являлся путь из варяг в греки — это если двигаться с севера на юг.

— Начинался он в Приневье, — авторитетно толковал Лангместур, в миру — Максим. — Лодьи с Восточного моря попадали в озеро Нево^[12], а оттуда подходили к устью реки Олкоги — Волхова, по-нашему. Выше по течению в Олкогу впадает речка, которую местная ижора именует Аладьоги^[13]. Вот в том самом месте и выстроили город-крепость Альдейгьюборг, которую пришлые славяне переиначили в Ладогу…

По тогдашним временам, Альдейгьюборг слыл большим городом — в нем проживало аж десять тыщ человек. И он славился своим базаром — Торгом.

Сюда приставали корабли арабов, поднявшиеся по Итилю-Волге, и греки бывали, и булгары с хазарами, и нореги со свеями заглядывали. Шумное было место, и правил там тот самый Рюрик из варягов, которого местные призвали на княжение.

— Умный был народ, — усмехался Паль, то бишь Павел, — своим-то ярлам да князьям воли не давал, а то силу да власть возьмут, да и прижмут «пипл». А чужака позовут — тот и расстарается. Дружину свою приведет, чтобы ворогов гонять. Чем плохо?

Ну, само собой, Рюрик своим попечением и весь путь из варяг в греки не оставил — повсюду своих людишек посадил, чтоб за порядком следили да не забывали с купцов и прочих мзду брать.

— Волоки — хозяйство сложное, — рассказывал Ингвар-Игорь, — пригляду да умения требует, кого попало к ним не приставишь. А вот ежели платить изрядно мужикам, что суда переволакивали из реки в реку, то самых умельцев и соберешь. А когда волоки содержатся как надо и охрана строгая, то купцы сами повалят — уважает торговый люд закон и порядок.

Много народу собирается на «перекрестке», где близко сходятся Днепр, Ока, Двина^[14] да те волоки, что с севера ведут, от Ловати.

Город там стоит — Сюрнесом зовется. Там тоже товару не счесть — и с восточных пределов поступает, из земель арабов да персов, и от булгар, что на Итиле сидят, и с севера, от мери да муромы. Богатое место!

Вот и на него Рюрик лапу свою железную наложил, почти до самого града Киева дотянулся, что греки Самбатасом кличут…

* * *

Набравшись уму-разуму, Плющ едва поспел к нужному часу.

У самой Башни его поджидал Романус.

— Ну вот и все, Регулятор, — сказал он невесело. — Теперь лишь от тебя одного зависеть будет исход, от сметки твоей, от силы и воли. И вот что запомни: в то время, куда ты направляешься, ведут лишь два портала. Один выводит к Стьернсванфьорду, а другой находится в Константинополе, как бы на разных концах пути из варяг в греки.

Подробно обрисовав, как добраться до портала, Хранитель проводил Костю до самых врат:

— Верю, свидимся еще, Эваранди!

— Хотелось бы!

Аккуратно прикрыв за собой бронзовую дверь, Костя согнал улыбку с лица. Все, покой и безопасность остаются в Интермондиуме. Там, куда он собрался, очень легко потерять волю, заделавшись рабом, а то и самую жизнь.

Законы в том мире строгие, и они неукоснительно соблюдаются, но только для своих, на чужака не распространяясь.

Чужой — всегда добыча и жертва, и надеяться можно только на себя. Или приткнуться к местному воителю, ярлу или конунгу.

Однако попасть в ярлову дружину так же просто, как в XX веке добиться приема в отряд космонавтов. Вот и думай…

Одолев извилистый ход — портал выходил в пещеру, — Эваранди выбрался на обширный луг. Знакомо заколотилось сердце — дальше открывался необъятнейший простор. Стьернсванфьорд.

Задыхаясь от испуга и восхищения, Костя глядел на синюю извилистую ленту залива. Его обступали крутые склоны гор, заросшие соснами, или отвесные скалы, с которых в синее зеркало опрокидывались белопенные водопады.

И всем этим великолепием Эваранди любовался с высоты в добрых полмили!

— Красота-то какая… — прошептал он. — Лепота!

Сощурившись, он огляделся. Знакомые места. Сетер^[15] должен быть где-то там, дальше по дороге к югу. Как раз по пути.

Спускаться к берегам фьорда, где располагался поселок, он не рискнул. Кто там хозяин нынче, он даже не догадывался, но в любом случае не искал неприятностей.

Он еще далеко не в той весовой категории, чтобы спорить с могучими викингами. Это в дурацких голливудских фильмах викингов рисуют неуклюжими громилами. Ага…

Викинг, он как медведь — только с виду неразворотлив да ленив. На самом-то деле «мишка» легко коня догонит, повалит и распотрошит.

Костя внимательно оглядел себя: кожаные штаны, мягкие полусапожки, рубаха с вышивкой. Стеганый поддоспешник и вязаный подшлемник, сам шлем и кольчуга и еще кое-что по мелочи лежали в сумке, оттягивавшей плечо.

Лишь с мечом Эваранди не стал расставаться — клинок в ножнах висел у него на перевязи слева. А то мало ли что…

Другое плечо у Плюща было нагружено седлом, стареньким, потертым, но все еще годным — Романус отыскал его где-то в запасниках. Седло было нужно для «легенды».

Первыми Костю учуяли пастушеские псы. Басисто лая, они показались из-за кустов, но близко подходить не стали — имели опыт общения с меченосцами.

Бегом прибежал пастух-оборванец и отогнал собак.

— Кто таков? — осведомился он, смешно путая сердитость с боязливостью.

— Я спешу в Сокнхейд, к Хьельду-конунгу, — громко объявил Эваранди. — Моя лошадь захромала, и я хочу занять пастушескую.

— Заня-ять… — протянул пастух.

Эваранди достал пару дирхемов, похожих на серебряные чешуйки.

— Хватит?

— Вполне! — расплылся трэль. — Ежели что, пускай Хравн Одноухий обратно пригонит коняшку.

— Передам, — кивнул Плющ. — Коняшка где?

— Щас!

Пастух скрылся в кустах, воротившись с низкорослой мохнатой лошаденкой, густогривой и флегматичной.

— Вот!

— Годится, — кивнул Плющ и принял поводья. Гнедой коняшка спокойно принял седло. Затянув подпругу, Костя приторочил к седлу свою сумку и сел верхом, не забыв скормить «транспортному средству» сухарик да сахарок.

Коник благосклонно принял угощение и потрусил на юг.

Примечания

12

Нево — ныне Ладожское озеро.

13

Аладьоги — ныне река Ладожка, приток Волхова.

14

Имеется в виду Западная Двина.

15

Сетер — «верхнее пастбище». Общинное угодье.