Алгоритм судьбы

Валерий Петрович Большаков, 2013

Между скольких огней можно оказаться – и не обжечься? Куда бежать, если смерть окружила со всех сторон? Вот вопросы, на которые пытаются найти ответ молодые программисты и ученые, воплотившие в явь мечту фантастов. Детище их группы – предиктор «Гото» – может стоить им жизни. Человек, стоящий во главе новой Российской империи, тайно приказывает спецслужбам не только изъять предиктор, но и убрать всех, кому известно о его существовании. И одновременно о «Гото» становится известно сразу нескольким иностранным разведкам. Игра становится все опаснее…

Глава 9. День «Д»

— Дай увеличение! — скомандовал Бирский. — Вот!

На экране была видна дорога в обрамлении елей. Впереди трассу прерывала насыпь, из-за которой высовывались ковши экскаватора. Бульдозер-автомат разгребал вынутый грунт вдоль обочины.

— Видите? Это шоссе из Королёва в Москву. Генерал Жданов все эти дни будет работать в Королёве — там его вотчина. Проезжать станет по этой дороге. Генерал — человек привычки и менять маршруты не любит. А теперь смотрите на ту кучу. Седьмого августа эрвисты разроют покрытие якобы для прокладки каких-то там труб. Сделают удобный объезд… Вот сюда.

Михаил показал на правую, северную сторону дороги.

— Объездной путь пройдёт за рощицей, а вот здесь, еще правее — видите? — тоже две рощицы. И посерёдке — грунтовка, она выходит к объезду перпендикуляром. В кортеже Жданова будет три лимузина — в переднем он сам, во втором его дочь, в третьем охрана. План у Клочкова таков. Смотрите — по грунтовке выезжает тяжёлый грузовик и разбивает кортеж надвое, отделяя заднюю машину. Ракетометчики с кузова расстреливают её, а ещё две группы — впереди, справа и слева от дороги — подбивают передний лимузин — и добивают генерала, если тот не помрёт сразу. Ещё одна группа посередке, она на подхвате.

Бирский запустил картинку, показав в цвете всё будущее событие, ещё не происшедшее, но точно предсказанное «Гошей».

— Стоп! — сказал Тимофей. — Отмотай немного назад.

Михаил удивился, но сделал то, о чём его просили.

— Пускай!

На экране было видно, как взрывы ракет корежат передний лимузин. Дверца средней машины распахнулась, из неё выскочила девушка с накинутой на плечи ветровкой. Она споткнулась, уронила ветровку, протянула руки к передней машине, кривя в судороге рот… И очередь из крупнокалиберного пулемёта буквально вколотила стройную фигурку в борт второго лимузина. Девушка вскинула руки, склонилась и упала.

— Этого нельзя допустить! — ровным голосом сказал Тимофей. — Её нужно спасти.

Савельев покачал головой.

— Не думай, Тима, что мы тут изверги, — сказал он печально, — но у нас просто нет людей. Стреляла как раз та группа, что как бы в резерве. А нам бы генерала спасти! Это главное!

— Для вас, — по-прежнему ровно выговорил Кнуров. — И для меня. А генералу всего важнее жизнь его дочери. Да и жалко же девчонку!

— Но кого я пошлю её спасать?! — взорвался Ершов. — Тебя?!

— А хоть бы и меня! — твёрдо сказал Тимофей. — Подождите, не кричите! Да, я нетренированный. А мне что, с чемпионом по карате биться? Снайпера выцеливать? Дайте мне эту вашу лёгкую броню, и я девочку просто прикрою! Там дело-то секундное — вот она выскакивает, эти гады открывают огонь, я подставляю свою бронированную спину, вы поспеваете, уделываете этих стрелков, и всё!

Капитан-командор хотел что-то сказать, но передумал. Махнул рукой.

— Ладно, — проговорил он раздражённо, — черт с тобой! Герой хренов…

Тимофей не стал спорить. Рита, подойдя к нему, шепнула:

— Молодец, Тимка. Но попробуй мне только помереть! Я тебе так помру, что…

Девушка не нашла слов для выражения и закончила короткую речь длинным поцелуем.

С утра дня «Д» собиралась гроза — на востоке погромыхивало, зарницы поблескивали. Свои посты «антикиллеры» заняли ещё с ночи. Кнуров схоронился слева от дороги, напротив пулемётчиков. Задача его была проста — как грохнет первый взрыв, бежать к среднему лимузину, обогнуть его и прикрыть девушку своим телом в лёгкой, но надёжной броне. Тимофей пошевелил рукой. Полночи его обряжали. Сначала напялили спецкостюм из силикета (наш ответ ихнему кевлару). Потом присобачили наколенники и налокотники из чего-то пуленепробиваемого, нацепили как бы кирасу на спину и грудь, на ноги — наголенники и поножи, обули тяжёленькие башмаки, отлитые из титана и покрытые многослойным композитом. Ну и шлем на голову, конечно. Все это хозяйство весило добрый пуд, но ничего. Зато «скорую» вызывать не придётся…

— Внимание! — скрипнуло в наушниках. — Ликвидаторы занимают свои места. Приготовиться!

Кнуров никого не увидел, но сосредоточился. И ещё целый час ждал появления кортежа. И вот загудели моторы. Сердце Тимофея застучало чаще, словно в резонанс.

Обтекаемые «Руссо-балты» проскользили мимо — один, другой… Антикиллер-доброволец (или камикадзе-любитель?) напрягся. Началось!

Послышался рёв мощного двигателя, и на грунтовке появился громадный грузовик. Не доезжая метров десяти до объездной дороги, он вдруг поднялся до вершин деревьев на огненном облаке, и тут же по ушам ударил раскалывающий грохот взрыва. Грузовик решено было просто подорвать на мине. Старой, доброй противотанковой мине. Грузовик опустило боком и грохнуло о землю, разламывая над воронкой. Пару горевших тел выбросило из кузова под деревья.

Лимузины затормозили. Пора!

Кнуров вскочил и побежал. Ах ты, чёрт… Это бег?! Он не учёл, балбес, что бежать придётся с полной выкладкой. Не успеет! Не успеет!

Обежав лимузин, Тимофей выскочил на дорогу и столкнулся с девушкой, только что покинувшей заднее сиденье. Она путалась в рукавах и кричала:

— Папа! Папа! Беги, папка!

Ударил пулемёт, первые пули заколотили по передку лимузина, прошибая и кузов, и блок цилиндров. Тимофей ухватил девушку за тонкую талию — совсем девчонка! — бросил её на выпуклую дверцу и заслонил, принимая пули спиной. Удары были так сильны, что швырнули его на девушку, таращившуюся на чудовище, закованное в бликующую пласт-броню. Кнуров едва успел выпрямить руки и опереться о борт лимузина. Всё!

Пули продробили по задней дверце, по багажнику, унеслись в лес, сшибая сучья.

— Пусти! — запищала девушка, молотя Тимофея по нагруднику. — Пусти, дурак! Кто ты такой?!

Кнуров поднял лицевой щиток и сказал со злостью:

— Сама дура! Жить надоело?

Он обернулся — всё в порядке, Ершов с Царёвым уже раздолбали и пулемётчиков, и их убийственный агрегат.

— Отбой! — скомандовал Савельев. — Господин генерал, с вами всё в порядке?

Жданов — обожжённое солнцем лицо, короткие тёмные волосы, круглый облупленный нос, маленькие глазки — выбрался из машины. Кинулся к дочери, замер, бросился к Ершову.

— Что это значит? — просипел он.

— Покушение, — спокойно объяснил Алексей Дмитрич.

— Папа! — крикнула дочь своего отца. — Да пустите вы меня!

Тимофей оттолкнулся от машины, и девушка сорвалась с места, кидаясь к папке. К капитан-командору подбежал Царёв.

— Двое ракетометчиков ушли в лес! — крикнул он.

— Догнать! — приказал Жданов выскочившим телохранителям. Те порскнули в лес, чуть сосны не сшибая могучими плечами. — Живьём брать демонов!

— Не стоит, — сказал Ершов. — У нас всё на них есть.

Генерал мигом выцепил из кармана радиофон и рявкнул:

— Отмена приказа! Киллеров убрать!

— Есть! — долетел гаснущий ответ.

Генерал Жданов сердито оглядел Тимофея, скалившегося из-под лицевого щитка, Царёва и Ершова, Савельева и пару крепких космопехов в полном боевом — Сергея Сенько и Рината Гияттулина. Соображал Жданов быстро.

— Этот ремонт, там, на дороге?.. — спросил он.

— Подстава, — кивнул капитан-командор.

— Кто заказчик?

— Клочков, — спокойно ответил подполковник ФСБ.

Жданов насупился. Усмехнулся. Покачал головой.

— Решился-таки… Я думал, эта крыса осторожнее будет.

— Он не крыса, — сказал Савельев. — Клочков — обычный русский дурак.

Генерал посопел. Повернулся к Тимофею и протянул руку:

— Спасибо за Дашку.

Кнуров осторожно пожал мосластые пальцы, стараясь не пережимать — бронеперчатка все ж…

— Едем, — решил Жданов. — Дома во всём разберемся.

Подбежавшие телохранители доложили, что ракетометчиков больше нет — лежат под ёлочкой со свёрнутыми шеями.

— Едем, — повторил генерал и полез в машину, пропуская Дарью вперёд.

Тимофей кое-как, раскорячившись на манер краба, задвинул себя на заднее сиденье «Руссо-балта». Загрёб ноги. С другой стороны запрыгнул взбудораженный Царёв.

— Ну, мы им дали! — воскликнул инженер-контролёр, обычно всегда спокойный и положительный.

— Никого из наших не задело? — поинтересовался Кнуров.

— Да что там! Эта сволота и дёрнуться не успела. Только засели — а тут мы!

— Грузовик красиво взлетел, — ухмыльнулся Тимофей.

— Да-а! — с чувством сказал Геннадий. — Слушай, а как зовут эту… ну, которую ты спасал?

— Даша, кажется… Дарья Георгиевна.

— Ну, ей до Георгиевны ещё расти и расти… Лет восемнадцать есть хоть?

— Да должно вроде…

Тимофей с подозрением посмотрел на Царёва.

— А чего это ты так заинтересовался?

Инженер-контролёр смутился и заалел щеками.

— Симпатичная девушка… — сказал он деревянным голосом.

— У-у… Всё с тобой ясно!

— Да чё ясно-то? — запыхтел Царёв. — Ясно ему… Мне самому ни черта не ясно, а ему… Хм…

«Втюрился!» — понял Тимофей и вспомнил Риту. Стоило о ней подумать, как Кнурову тотчас представилась спальня на даче в Алябьево. Однажды, уже под утро, его разбудил тихий плач. Девушка сидела в постели и всхлипывала, размазывая слёзы по щекам. Он кинулся её утешать, Рита спрятала лицо у него на груди и продолжала хлюпать и прерывисто вздыхать. «Ох, и зачем я проснулась? — плакала она. — Господи, ну зачем?..» Он растерялся тогда. Ему-то казалось, что Марго приснился страшный сон. Из сбивчивых слов девушки он уразумел, что да, это сон довёл её до слёз, но не кошмар, нет, совсем наоборот — сон был прекрасен, сон был чудесен, настолько прекрасен и чудесен, что пробудиться от него было невыносимо горько.

«Мне приснилось, — рассказывала Рита, шмыгая носом, — будто я схожу с электробуса — одна — и иду по дороге, в поле, но в то же время не на Земле, а где-то… там, в горних селениях. В руках у меня тяжёлые чемоданы, и меня ждут люди в белом, очень добрые, очень мудрые, «иже ходят межи человеки и научают благое желати…», и улыбаются, и кивают мне… Но я снова выбираю странное и оставляю свои чемоданы — я как бы отрешаюсь от земного, освобождаюсь ото всех своих привязанностей и зависимостей, от всех забот, от суеты… и сразу такой покой, такая лёгкость во всём теле! И вот я как бы лежу и в то же время поднимаюсь в небо, даже не взлетаю — воспаряю в необъятную серую пустоту цвета серебра. Она вся такая… как бы пронизана мерцающим светом, но ни звёзд, ни планет там не было. Серебристые небеса…

Ох, а потом я проснулась, и такая на меня навалилась тяжесть! Давящая, грубая — фу! Она просто пригвоздила меня, будто каждая клеточка заполнилась свинцом и тянула, тянула к земле…» Голос Риты истончился, по мокрой щеке сбежала слезинка, и его резануло жалостью…

Тимофей вздохнул. Явно не боец, но прошедший боевое крещение, он испытывал сейчас состояние полного покоя и наслаждался его краткими минутами. Он смаковал их и растягивал скоротечное удовольствие. Счастье не в великом, открылось ему. Счастье — это когда твоя девушка сидит у тебя на коленях и пьёт кофе. А вечером протопает босыми ногами и бухнется рядом, и юркнет к тебе под одеяло. И прижмётся, и обнимет, и согреет.

И даже не в любви счастье. И не в работе. И не в деньгах. Эти три радости жизни могут доставить удовольствие, наполнить блаженством, но счастья не принесут. Счастьице всегда просто и незатейливо. К нему даже можно привыкнуть. И перестать замечать. И только потеряв свое счастье, человек понимает, чего он лишился. И впадает в отчаяние, и мучается от боли и тоски, и все своё царство готов отдать за утраченное…

«Жениться мне, что ли?» — подумал Кнуров и покачал головой, вызвав лёгкое недоумение Царёва. Нет, рано ещё. Даже не то что рано, просто не время. И потом, такие вещи в порыве не делаются. Хотя при чём тут порывы? Он знавал многих девушек, а теперь он с Ритой, и никто ему больше не нужен, только она, одна-единственная. Он согласен на моногамию…

В принципе эта женитьба… нужна ли она ему? Они ведь и так вдвоём. Как будто брак что-то изменит… Хотят двое жить вместе и будут жить, а не хотят… Никакой венец их не удержит. Не на небесах заключаются браки, а на земле.

Это всё правильно, но… Может, он и старомоден, и не принимает новых веяний, всех этих собрачников и собрачниц, старших жен и младших мужей, но он твёрдо убежден — и ребенку, и женщине, и мужчине нужна семья. Нормальная семья. Это даже не в коре, это в подкорке. Инстинкт, плод миллиардолетнего опыта, толкает человека рыть уютную нору, куда можно забиться, чтобы зализать раны, или вернуться с удачной охоты, и где его будут ждать подруга и «малушечка», существо крикливое и капризное, но порой бессвязным лепетом выражающее любовь к тебе и бесконечную признательность…

Интересно, а Рита думала о свадьбе? Наверное, думала… Хотя «думала» — слово не для девушек. Им думать не пристало. Она скорее мечтала о ком-то. О ком сейчас мечтают девушки? Раньше о принце мечтали, на худой конец — о графе. Теперь вот спят и видят себя жёнами богатеньких…

А вот ему подумать нелишне. Семья — это серьёзно. Это же на всю жизнь. Тут надо всё хорошо обмозговать…

— Подъезжаем, — кивнул Царёв на окно. — Звёздный городок!