Высота 1045. Пик А. П. Чехова. Третья книга

Валерий Маслов

Восхождение на пик Чехова. Скажем, тоже зимний турпоход. На высоте в тысячу метров в апреле месяце – зима. Последние восхождения в честь дня рождения Ленина, восемьдесят восьмой год. Лезли на тысячник в сильную метель, ветер с ног валил. Цель у туристов – опередить спасателей, нынешнее МЧС! Цели достигли.

Турпоход как обычно

Как обычно рвали подмётки, дым стоял коромыслом. За два дня с не большим, при полной экипировке прошли Сусунайский хребет сквозь, в оба конца. Плюс, километров семнадцать пробежали по побережью Ламского моря. В эпоху Петра первого, Охотское море, называли Ламским морем. В данное время эпоха, просто Михаила, не дай бог такого второго и одного, первого много!

Ребята пошли в турпоход, а получился эксперимент на скорость, при полной экипировке. Состав отряда три человека, Тимоха, Гоша и Сашок, он ходил с Тимохой зимой по маршруту Великого, когда заработали световую офтальмию.

В таком численном составе парниша редко ходит в турпоходы, обычно ходит в паре. Маршрут по протяженности относительно не большой, время относительно мало, для относительно небольшого маршрута! Подняться по реке Чусовой, упасть в речку Симау, выйти на побережье Охотского моря, пройти на юг почти два десятка километров. Затем подняться по речки Вознесенке, упасть в речку Лугу, пройти Браконьерку, выскочить на перевальскую дорогу и придти в город. Делов то! Люди на реке Симау, блудят по четыре дня. Да пусть хоть по неделям блудят, каждому свое!

На дворе последние майские денёчки. Самое отличное время для туриста походника, зелёнки фактически нет, комаров нет, медведи злые и голодные! Вода в речках большая, но уже давно идёт на спад, стала клевать мелочевка. Смотря, какая весна. В восемьдесят восьмом весна обычная не ранняя, не поздняя, нормальная весна, среднестатистическая!

А что, разве плохо звучит? Нынче весна, однако, среднестатистическая! С уст руководства ЦК КПСС в народ посыпались такие слова и выражения. Что пролетарий не может понять, о чем речь, но ведь говорят-то по-русски! Это только начало, толи еще будет оё-ёй!

Тимоха с Сашком после работы прибежали каждый к себе домой. Парнише легче, он на велосипеде до дому прибежал. Сашок, раньше закончил работу. Схватили собранные со вчерашнего вечера рюкзаки, галопом побежали на вокзал. По пути заскочили в магазин, взяли хлеба. Возле магазина, товарищи и встретились. На автостанции Гоша поджидает. Купили билеты до посёлка Старорусское на маршрутный автобус под номером сто двенадцать, Долинск — Южно-Сахалинск. Купить билеты это полдела, надо ещё влезть в автобус.

Пятница, конец рабочий недели, народу масса, у туристов багаж объемный. Рюкзаки у всех троих одинаковые, Турист-2. У Сашка рюкзак старенький, красного цвета. Тимоха дал парню на время чужой рюкзак. У старших туристов, рюкзаки новенькие, ярко желтого цвета. Гоша десять дней тому назад привёз рюкзаки с Москвы. Тимоха, правда, успел сбегать с новым мешком за черемшой по речки Сокол, нечего не набрал, рано побежал. В том районе черемши кот наплакал. Cегодня случайно попадут на самое черимшиное место Сусунайского хребта.

Если речь пошла о рюкзаках, то сразу надо об экипировке сказать. Разумеется, у каждого спальный мешок, пляжный матрас, болотные сапоги тоже в рюкзаках. Также у каждого пластмассовый, четырёх литровый двух составной канн. Пластмассовый сетчатый садок с небольшой крышкой на верху, вставляется в такую же по форме литую пластмассовую ёмкость. Канн лёгкий, весит грамм четыреста от силы, вместимость четыре литра. Планируют порыбачить на речке Вознесенке.

Палатка Пионер у Тимохе в рюкзаке, лист полиэтиленовой плёнки — палатку накрывать, большой котелок, топор, ножовка. Два фотоаппарата, Зенит-11 и Киев-6с, много плёнки, потому что на среднеформатном аппарате, одна плёнка имеет всего двенадцать кадров. Отдельный экспонометр Ленинград, хотя в обоих фотоаппаратах имеются встроенные экспонометры.

Позорная двадцати кратная труба, смотреть окрестности и медведей. Позорная, это не опечатка, с такой оптикой только позорится. Маленький угол обзора. Не стал брать бинокль и так в рюкзаке полно железа. Позорна труба в три раза легче бинокля, объём ещё меньше.

Куртка Аляска, тёплый болоньевый комбинезон, свитер, курево, продуктов почти нет, в руках новенькое телескопическое удилище. С позорной трубой общего нечего нет. Здесь он не прав, в двух разных вещах, складывающихся по одной системе есть одна общая, главная деталь, что телескоп дерьмо, что труба позорная дерьмовая.

У Гоши тоже топор, чайный котелок, большая аптечка, килограмма два пиротехники, фальшфейеры, ракетницы, термитные шашки. Как считает Гоша, пиротехника защита от медведя. Ему постоянно чудится большая и малая медведица. Основные продукты в Гошином рюкзаке. Много ли надо продуктов на два дня? В руках у старшего товарища бамбуковая трёх коленка.

У Сашка, у младшего товарища, кстати, самого большого из тройки отважных. В рюкзаке не чего общественного, только личное. В руках Тимохина трёх коленка. Короче самый тяжелый рюкзак у самого маленького и худого, но у самого опытного и тренированного.

***

Подошел автобус марки ЛИАЗ, в народе скотовоз. У передней двери встал контролер, толпа уже давно встала, готова к штурму. Дверь открылась, начался запуск в салон автобуса. Вместимость скотовоза сто десять человек. Так гласит табличка завода изготовителя. Вы только вдумайтесь, ширина автобуса два метра, длина метров десять, ну пусть будет двенадцать. Итого двадцать четыре квадратных метра.

На одном квадрате почти пять человек, но ведь много сидячих мест. Значит, идёт уплотнение стоячих мест, на один квадратный метр минимум шесть человек. Широка страна моя родная, автобусы только узковаты и мало этих автобусов! Туристы загрузились, стали удерживать позицию, чтоб не загнали в середину салона, потом будит проблематично выковыриваться с рюкзаками из переполненного трамвая. Поехали!

Автобус завывал почти пятьдесят минут. В поселке Березняки вылезли полтора десятка человек, это не считается. Автобус до Березняков подобрал минимум пару десятков человек. Вот почему Тимоха не ненавидит общественные места. За пятьдесят минут стоя на одной ноге появляется злоба на всё человечество.

Потому что люди смотрят на тебя волком, мол, автобус и так битком забит, а ты с таким здоровым рюкзаком залез. Гад, сволочь! Если ты турист, то и ходи придурок пешком, нечего пользоваться автобусами, создавать неудобства нормальным людям.

Косые, нехорошие взгляды за пятьдесят минут, так зарядят тебя отрицательной энергией, потом долго придется самопроизвольно разряжаться. Резкая разрядка, это нарушение общественного порядка, но ведь отрицательной энергией ты заражаешься от общества. Выходит кругом виновато общество, в котором и ты состоишь. Что тогда получается? Да снова ерунда какая-то получается.

Сам ты виноват, что зарядился отрицательной энергией. Надо избегать таких мест, не ездить в переполненных автобусах с большими рюкзаками. Если ты турист, то ходи пешком, тебе же общество об этом сказало глазами. Каждый индивидуум, составляющий общество, хочет, да чуть ли не требует, что бы общество относилось к нему, как по библейскому писанию.

Сам он, даже и не думает, в мыслях у него нет, относится к другому индивидууму по библейскому писанию. Главное, чтоб было хорошо мне. Тимоха, со своим большим рюкзаком создал неудобства обществу, он виноват. У него виновато общество. Это долгая песня, очередная сказка про серого бычка. Перестройка виновата, власть виновата, Долинский автокомбинат виноват. А мы все, то есть общество, мягкие и пушистые, душеньки с загадочной, широкой, щедрой душой!

Ура, свобода! Автобус, завывая, покатил дальше. Ребята отдышались на остановке посёлка Старорусское. Сам поселок начинается в полу километре западней автотрассы. Сориентировались на местности, мост через нужную речку в трёхстах метрах северней остановки. По речки Чусовой не ходили. Прошли метров сто, по центральной дороге в сторону моста.

Повернули на грунтовку идущею на восток. В скорости грунтовка пошла на юго-восток, затем снова на восток. Развилка дорог. Боле менее накатанная дорога повернула на север, сразу полезла в горку, на горбатый мост. Проигнорировали эту дорогу. Решив, что дорога идёт по полям параллельно автотрассе.

Пошли на восток. Здесь они немного просчитались. Надо было идти через горбатый мост. Полчаса пути, дорога кончилась. Уперлась в пойменный лес, дальше дороги нет, и не когда не было. На правом берегу видно огромное поле. Делать нечего, стали на перекур, Тимоха с Сашком покурили, Гоша посмотрел, как младшие напарники покурили.

Сменили обувь, влезли в болотные сапоги. Только ради этого становились на перекур. Им есть что делать, время поджимает, надо быстро идти, а не устраивать после первых трёх километров перекуры. Форсировали Чусовую, вода нормальная, ещё довольно большая, бирюзовый оттенок отсутствует, при такой воде рыба должна клевать.

Потянули по полю на восток к лесу. В сотни метров северней, на запад проехала машина, довольно споро проехала. Обыкновенная легковушка не может ехать с приличной скоростью по полю, значит, там дорога. Круто изменили курс, вышли на хорошо накатанную грунтовку, на ту самую, которая пошла через горбатый мост.

Добрались до леса, через метров сто сделали второй вынужденный перекур в компании четырёх мотоциклистов. Тимоха встретил своего младшего двоюродного брата, с посёлка Сокол. Покурили, поговорили, сфотографировал Соколовскую мотобанду.

Вскорости дорога повернула на юг, форсировали речку. Дальше пошла отвратительная дорога, только для шестьдесят шестого или для трактора Беларусь. Километра три пробежали по раздолбанной лесной дорожке. Небольшая полянка, начинается не плохая тропа, дорога, разумеется, закончилась. Если быть точным, то дорога, разумеется, заросла! Около часа пробежали по тропе. Всё, время вышло, пошёл девятый час, надо разбивать бивуак.

***

Как раз место симпатичное. Молодой редкий смешанный лес, берёза, пихтовые. В тридцати метрах от тропы, по неглубокой седловине, на восток бежит махонький ручеёк. Река в пяти метрах от тропы, крутой, обрывистый склон высотой метра в три. Решили разбить бивуак фактически на тропе.

Тимоха сразу отправил Гошу рыбачить, товарищ не обиделся. Сашку дал указание заниматься дровами, Санька здоровый, сработает не хуже трелёвочного трактора. Сам занялся разбивкой бивуака. На дворе май месяц, на днях лето наступит, так что не стал делать лапниковую подушку.

Надувные матрасы в наличие. Зачем заниматься бестолковой работой, лапник рубить? Подровнял площадку, на ней поставил палатку. Подровнял не лопатой, вырвал пару елочек, пару кустиков черники, убрал сушину. Вот что значит, подровнял площадку под палатку. Воткнул рогачки, развёл огонь, повесил воду под чай.

— Санька, хорош. Перекури, хватит дров.

— На ночь мало.

Сашок начинающий турист походник, начал резко. Первый турпоход зимний, на серьезное расстояние. Второй маршрут, вот этот, не хухры-мухры. Второй и последний маршрут Сашка, резко начал, резко прекратит, не по своей воле. Парню запретят ходить в турпоходы. Совсем скоро Сашка попадёт в сети, одна дамочка поймает его. Полнейшая дурочка, на пять лет старше, на этой женщине пробы ставить негде. Видать не совсем дурочка!

Тимоха, на свадьбе у Саньки будет голову чесать, мучаясь вопросом. Кого чёрта он нашел в этой страшной, худой, корявой, старой мымре, бедной, что церковная крыса? Ответ будет банален, это первая женщина у Сашка, она поломает парню жизнь. Потому что ко всем прочим достоинствам мадам глупа и очень ревнива. Естественно, такого телка отхватила с гвардейской статью, с лицом не в форме ящика.

Характер у Сашка больно мягкий, что пластилин, вот мальчик и попался в расставленные сети, верней в раздвинутые ноги. Что сделаешь? Такова жизнь, каждый несёт свой крест. Если ты дурак, это на долго, возможно на всю жизнь. Сашок проживет мало, наркотики быстро доводят до могилы.

— А мы с тобой разве на Анне ночью костёр жгли?

— Так это зимой было, а здесь, ты же сам по дороге следы видел.

— Санька, мы от дороги ушли километров на пять, медведь нас не найдёт! А вот если ночью будет костёр гореть, косолапый быстро нас по дыму вычислит, поутру засаду устроит. Если Саша серьёзно, то мы на маршруте, завтра нам надо целый день идти хорошо и быстро. Для этого нужно ночью спать, а не костёр кочегарить. Ты не переживай, ты по серёдки спать будишь. Когда медведь начнёт грызть Гошу, ты услышишь, успеешь свинтить с палатки!

— А почему Гошу, а не тебя?!

— Ты посмотри на меня. Кому я нужен? Мною интересуются только клещи и комары. Но если Гоша успеет добраться до рюкзака, то здесь такое светопреставление начнется! Похлещи девятого мая сорок пятого года в Москве. Медведь сразу ослепнет!

— Ну, а мы повторно получим световую офтальмию!

— Правильно мыслишь, так что пока Гоша рыбачит надо его пиротехнику утопить. Медведю мы можем, и не понравимся. Если Гоша запалит свои причиндалы. Придется на пару с косолапым ломится до полей, чтоб не зажарится в горящем лесу!

— Так что, серьёзно все эти штуки на медведя?

— Серьёзно, только не на, а от медведя!

— А как пользоваться?

— Саня, иди, найди медведя, пригласи сюда, скажи, Гоша фокус-мокус покажет! Вот и посмотрим, как пользоваться. Лично я не знаю. Гонит он Саня, ты не обращай внимания. А вон и сам нарисовался.

— Медведь? — спокойно, как ни в чём не бывало, спросил Сашок

— Слепой что ли? Гоша идёт. Вы смотрите вдвоём не гоните. А то мне скучно станет. Как рыбалка на этой речке? — спросил Тимоха у подошедшего Гоши.

— Да не плохо, на уху есть, чай пили?

— Только заварил, я сначала палатку поставил, потом костерок завёл.

Почаёвничали, Гоша быстренько почистил пойманную мальму. Рыбки надёргал на жиденькую уху, время поджимает. А то бы он надёргал ведра на три. Парниша приготовил спальные места, впихнул в палатку три пляжных матраса, которые Сашок надувал, он парень здоровый, насос не плохой.

Рюкзаки поставили рядком с Тимохиного края, разумеется, на улице. Накрыли палатку и рюкзаки одним листом полиэтилена. По низам, на полиэтилен бросили сушины, чтоб ветром не сорвало. Ветер отсутствует, но нужно быть готовым ко всему. Подоспело варево, сели ужинать, ночь опускается на остров.

Гоша как всегда, насыпал пол пачки перца, потеет, отдувается, приговаривает. — Ух, фу! Хороша ушица!

Тимоха с кислой миной, с иронией в голосе спросил у Сашка. — Ну и как ушица, хороша?!

— Нормальная, — Саня не потеет и не отдувается.

— Ты перца мало насыпал, вот почему и нормальная!

— Тимоха, не мешай ужинать, тебе не нравится уха, другим нравится, надо соблюдать приличия.

— Я-то соблюдаю, а вот ты перцем давишься, пот с носа в чашку капает, смотреть противно и ещё о приличии жуёшь!

— Тимоха, а что ты? Нормальная уха, можно кушать.

— Сашок, я и кушаю, точней глотаю, такую уху кушать не возможно, только жрать.

— Саша, Тимоха уху ненавидит.

— Ну, сварили бы, что ни будь другое, у меня тушенка есть.

— Да брось ты Сань. Уху я ем, сам видишь, меня просто бесит Гошины восклицания, захваливание этой баланды.

— А ты не слушай, — парировал Гоша.

— Но ведь ты только что жевал о приличиях.

— Я не жевал, а говорил. Раньше ты молчал.

— А теперь терпение лопнуло. Надоело уже слушать каждый раз одно и то же. Я Сашку посоветовал перца сыпануть, чтоб ты услышал похвалу в адрес своих кулинарных способностей. У тебя Гоша был шанс, а ты меня не понял! И давай не будем про раньше, а то я могу такого наговорить про раньше. Умник! Или что, память дырявая?

Гоша сразу осёкся, сосредоточился на чашке с ухой. Тимоха неспроста завёл этот конфликтный разговор. Надо было наглядно показать Сашку, что Гоша обыкновенный участник данного турпохода, такой же, как Сашок. А то паренёк стал, было думать, что Гоша здесь первая скрипка. Причин для этого было хоть отбавляй. Гоша старший, разговор у него умный, по приходу на место ушёл на рыбалку, а ребята работали, бивуак разбивали.

Сашок ведь не знает, что Тимоха тащится по разбивки бивуаков, в прямом смысле слова. Он свою первую скрипку не кому не отдаст, даже мысленно. После этого в сущности пустого разговора, перепалкой между двумя опытными туристами. Сашок понял, что главный здесь его старший товарищ, а немало знакомый, деловой и умный Гоша. Что Тимохе и требовалось.

Поужинали, напились чаю. В палатке устраивались поочерёдно, первый Гоша, затем Сашок, Тимоха замыкающий.

— Тимоха, а ножовку зачем взял? — спросил Сашок.

— А вдруг медведь. Я ему вжик и голову отпилю!

— Тимоха, не пугай парня. Ножовка Саша под пепельницу. И не догадаешься, во какой Тимоха хитрый.

— Да ты Гоша хитрей, куда мне до тебя! Не пугай парня. Если сейчас посмотреть что у тебя сбоку лежит, то точно можно испугаться. Ты смотри не сожги нас.

— Тимоха, предосторожность не помешает. Давай тебе фальшфейер дам или ракетницу? Как я понял ты свою ракетницу и фальшфейер дома оставил.

— Они так дома и лежат. Зачем таскать по лесу лишний беспантовый вес?

— Ладно, давайте спать, а то ты сейчас снова начнёшь.

— Слышал Саня? Гоша первый начал, а я крайний оказался. Ты Сашок медведей не бойся, ты этого товарища бойся, он, когда не будь, нас прямо в палатки поджарит. Ну что, отбой в вооруженных силах СССР!

— Давно пора. Саша, а ты храпишь? — поинтересовался Гоша.

— Храпит, но терпимо, тихонечко и не постоянно. Иначе бы я его ещё зимой подлечил.

— Наоборот, храп это признак здоровья, — сказанул Сашок в защиту своего небольшого дефекта в дыхательных путях.

— Санёк, ты мультиков насмотрелся про русских богатырей, они там все храпят! Запомни на будущие, храп это дефект носоглотки. Грипп в переводе с французского, храп. Так что делай выводы, грипп, к здоровью не имеет не какого отношения, только наоборот.

— А ты что Тимоха, французский знаешь?

— Саша, Тимоха практически знает всё языки, кроме русского! Давайте мужики спать.

***

Ночь прошла тихо, спокойно, Сашок иногда похрапывал, Гоша его слегка корректировал, тычками в бок. Гоша в лесу спит чутко, очень чутко, одним глазом. Если быть честным до конца, когда в тайге начинается весна и до той поры, когда заканчивается осень. Гоша фактически не спит в лесу, он находится в дрёме! На его месте Тимоха бы давно завязал с лесом. Нет, старший товарищ не может жить без экстрима. У него каждая ночь в лесу, экстремальная. От любого подозрительного ночного шороха получает дозу адреналина. Везёт же людям!

Втроём тесновато в двухместной палатке, но вполне терпимо. Им и в переполненном автобусе вполне терпимо! В советском человеке давно выработался ген, под длинным названием — в тесноте, да не в обиде. Да уж, русские поговорки, эту поговорку придумали за долго до появления автобусов!

Только начало светать, Тимоха уже завёл огонь, повесил котелки. Пока разогревалась уха, в быстром темпе свернули бивуак, время у туристов ограниченно. Тимохи с Саней в понедельник с утра на работу. Позавтракали, собрали рюкзаки и вздрогнули. Втроем, на раскачку времени уходит гораздо меньше. Три человека — самый оптимальный состав тур группы.

Через полтора часа пути сделали первый перекур у гнилого зимовья. Стены ещё стоят, крыша во многих местах рухнула, двери нет, внутри избы нечего нет. Само зимовье большое, примерно три на четыре метра. Сфотографировались, на фоне разрушающего от времени жилища охотников.

— Кто же Тимоха вверх шёл? Ведь совсем недавно прошли, вчера или позавчера.

— Ну, ясно дело, что не туристы, те в кроссовках ходят.

— Но ведь мы в сапогах идём. Холодно в это время в кроссовках. И заметил, ветки на тропе рублены.

— А может охотники прошли?

— Саша, нечего здесь охотникам делать, здесь зелённая зона. Запрещена любая охота.

— Ну, ты Гоша молодец. А зимовье это для чего строили?

— Тимоха, сколько лет прошло, зимовье не один год пустует, почти сгнило. Хорошая зима и весной здесь будет груда трухлявых брёвен. Зелённая зона стала не с пятидесятых годов, намного позже. Сначала охотились, потом запретили.

Ребята не знали, что в ста метрах ниже по течению, на левом берегу стоит жилая изба. Так же не знали, что по этой тропе на хребте огромные деляны черемши. Единственное место на Сусунайском хребте с большим количеством черемшиных делян. Интересно, какие бы они выдвигали версии, если бы пошли неделю спустя. На тропе было бы масса следов от болотных сапог.

Полезли дальше, брод на броде, стали попадаться пласты прессованного снега. Пришли в раннюю весну, зелёнка местами только-только начала лезть. Внизу, в пойме лопух вытянулся почти до колен. Дошли до развилки. Сразу бросилась в глаза красная стрелка на большой пихте. Стрелка показывает на ручей бегущий с юга, указатель нарисован густой краской и совсем не давно.

— Гоша, это шли инструктора с Горного воздуха, тропу подчищали и метки ставили.

— Хорошо метки ставили, а главное часто, первый указатель!

— На Вознесеновской тропе вообще прикол. В том году метили, именно такой же краской. Где тропа отличная, метка почти на каждом дереве. Перед перевалом тропы не видно, бамбук и меток не видно.

— Посмотрим, пройдем ведь через Вознесеновку.

— Не посмотришь, метки ставили, когда шли на восток, с восточной стороны подъём на водораздел чистый, бамбук отсутствует. Замучаешься головой крутить, метки высматривать. В километре от моря, почти каждое дерево помечено и тропа что дорога. Меня удивляет другое, прошла толпа и всего срубили три ветки. Нечего себе чистка тропы!

— Прошла не толпа, а всего два человека. Ну, возьми Тимоха топор и руби, — предложил Гоша.

— Нашёл дурака, — Тимоха оказался не прав, а Гоша как в воду глядел.

Парнише придется годами поддерживать в порядке вот эту самую тропу. Через тринадцать лет река Чусовая станет для него родным домом, в прямом смысле слова, на много лет. С перевала, спустит тонны черемши, сотни килограмм чаги, немало красной икры. Уже на следующий год пойдёт по Чусовой за черемшой.

***

Полезли по южному ручью. Теперь Гоша стал заметно отставать, как обычно. По прямой, вниз он впереди, а в гору чахнет на глазах. Сашок держится на коротком поводке, дышит в спину. Местами русло ручья под снегом. На большом снежном пятаке сфотографировались. Кругом снег, парниша по пояс раздетый.

Сашок не стал раздеваться. Молодец, своя голова есть. Был бы Шурик, глядя, на Тимоху разделся бы сразу. Шура в турпоход не пошел по причине не удовлетворительного самочувствия. После двухстороннего воспаления лёгких, через месяц спустя, не рекомендуется спать в майском лесу. В это время года заморозки часто бывают.

Добрались до большой упавшей берёзы. Место хорошие для перекура. Главный ручей так и бежит с юга, он почти весь под снегом. Сразу от берёзы, с востока мелкий распадок, с большим градусом подъёма. Проигнорировали это распадок. А зря, по данному сухому руслу, идёт шелковый путь, тропа именно здесь повернула на перевал.

На камнях следы не остаются. На спрессованном, слежавшемся снеге, следы исчезают через пять, десять часов. Так что, дождались Гошу, перекурили, полезли дальше по ручью. Поднялись до упора. Кругом бамбук за два метра, пятаки стланика. Туристы поняли, что где-то слетели с тропы. Рыча, матерясь, метров сорок, прорывались сквозь заросли бамбука, кустарника и стланика, как специально три напасти, собрались в одну кучу.

Залезли на перевал. Расположились на перекур возле берёзки. Тимоха с Саней закурили. Гоша взял позорную трубу, залез на березу.

— Ну и чего там Гоша видать?

— Мы Тимоха пролетели, немного северней глубокая седловина, а мы залезли на самую высокую точку.

— Это и так ясно, что пролетели. Наверное, надо было после последнего перекура, по снежному маленькому распадку, наверх лезть, где сухое русло.

— Да теперь-то уже что говорить, уже залезли.

— Мы сейчас в Найбу упадем, да? — спросил Санёк.

Гоша чуть с березы не слетел. Тимоха в бамбук упал. Посмеялись от души.

— Нет Санёк, в Поронай сейчас упадём. С чего ты Найбу упомянул? Ведь про Найбу и словом не обмолвились.

— Найба Саша далеко отсюда, — поучительно сказал Гоша.

— Почему далеко, вот она, под боком. Мы находимся на водоразделе Найбенского бассейна.

— Тимоха, Сани простительно, а ты точно гонишь.

— Сам ты гонишь, умник хренов, — Тимоха психанул. — Чусовая впадет в Большуху, а Большуха в Найбу.

— А не в Красносельскую ли Чусовая впадает.

— В Краснохерельскую. Ты сам хорошо знаешь, куда Чусовая впадает. У тебя дома атлас Сахалина, и Чусовая в нем отмечена.

— Тимоха, а Большой Такой кажется в озеро Лебяжье впадает.

— Перекрестись, смотри не упади. Озере Лебяжье, за Найбой, озеро с севера, а не с юга. Карту надо внимательней смотреть. Да кому я говорю. Ты по секретной карте у своего корешка выучил все верхние притоки Найбы. А что творится под носом, в твоём атласе, ты и не знаешь.

Гоша спустился с берёзы, молча, отдал Тимохи позорную трубу.

— Так ты не ответил, что там впереди?

— По атласу, речка Сима впереди, — обижено буркнул старший товарищ. Но сразу, же опомнился, он понял, что сейчас может произойти психологический взрыв в мозгах Тимохи. На умную голову Гоши выльется большой ушат помоев. — Сопки впереди, не каких озёр не видно. Через метров сорок чистый склон до самого ручья, — совсем другим тоном сказал старший товарищ.

— Значит, здесь нет озёр, очередной прогон.

— Тимоха, озёра могут быть ниже. Не только ты один слышал про этих три озера в верховьях Симау.

— Так мы что, озёра ищем? — спросил Саня.

— Сашок, мы и пошли по Чусовой в надежде наткнутся на озёра, но считай, не наткнулись. Так что курс вниз на море. Уж на море мы точно наткнёмся!

***

Прорвались сквозь заросли бамбука вперемешку с кленовым кустарником, вышли на чистый склон. Зелёнка только начала лезть. Основная травка черемша, много черемши. У стены бамбука черемша вытянулась за десять сантиметров. Щипнули немножко травки на вечер, на покушать. Вниз пошли по молодому зеленому ковру, поперёк крутого склона. Кругом черемша, попали на самую большою деляну черемши, находящеюся на Сусунайском хребте.

Внизу грохочет, ревёт крупный ручей, воды фактически не видно, кругом по всему руслу белая пена. Водопад на водопаде. Тяжелый путь, груженному здесь труба. Ведь надо подниматься, держась ручья, иначе не пройдёшь. Через десять лет Тимоха по этим водопадам будет лезть наверх с рюкзаком за тридцать килограмм, залезет, и не будет не какой трубы!

Прошли до стены бамбука, пришлось падать на ручей. Впереди ужас, оказалась, что склон, который был выше, так себе. Теперь точно начался крутой спуск. Держась правой стороны распадка, слетели вниз. Вскоре выбрались на развилку, остановились на перекур. Слева впадает крупный ручей, падали по основному, по речки Симау.

Пробежали вниз ещё с часик, решили стать на обед, Тимоха решил. Гоша не против, Сашок тем более. Гоша, как обычно, занялся рыбалкой, Санька присоединился. Парниша, как обычно организовал огонь, сделал чаю. Рыбаки надёргали на уху, почти одна подкаменка, мальмы единицы. На Чусовой клёв гораздо лучше. Вечером, снова будет уха, парниша счастлив. Попили чаю с пряниками, хорошо попили, по две кружки с сахаром, как говорится, пообедали.

Пошли дальше, Симау заметно выросла, бродить реку приходится аккуратно, много, однако, воды. Вышли на хорошую тропу, откуда появилась тропа, так и не поняли. Тропа скачет с берега на берег. Река стала ещё больше, местами приходится лезть по верхам, невозможно держатся тропы, на бродах большая глубина, течение соответствующие.

Здесь уже пахнет весной, гораздо веселей, чем в верхах. Местами тропа напоминает дорогу. После второго крупного левобережного притока, Тимоха работал фотоаппаратами направо и налево, на русле реки разбросаны огромные серые валуны, между которых, ревя, несется вода, красивые места.

Сделали очередной перекур, время шесть часов вечера. Кровь из носа, сегодня надо вылезти на устье, иначе удачи не видать. На месте, где уселись курить, тропа идёт в пяти метрах от реки, здесь чётко видно, что когда-то, да не очень-то и давно была дорога.

На южном склоне лопух вытянулся сантиметров на тридцать. Парнишу заинтересовала травка более контрастная, чем другая зелёнка, трава темно зелёного цвета. Докурил, поднялся по склону, отличная, большая черемша.

Дал клич, туристы преступили к сбору черемши. Тимоха такой человек, не может рядом с кем-то, собирать что-то, кроме ягоды. И ещё одна причина, а может дальше лучше? Частенько руководствуется принципом, чем дальше в лес, тем больше дров.

Поднялся на самый верх, не высоко метров десять от тропы. Метра четыре прошел на север, немножко спустился, оказался в подболоченной небольшой, почти круглой пойме. Здесь зарождается ручеёк. Кругом стоит черемша, мощными розетками, стебель у травы чуть ли не с палец. Даже на базаре не видел такую крупную черемшу.

Вообще, по серьёзному не когда не собирал черемшу, потому что не знал где черемша растёт по серьезному. За каких-то пять минут нарезал огромную охапку. Прошёл вниз по пойме метров двадцать на восток, вышел на тропу. Товарищи рты раскрыли, они за это время смогли нащипать в десять раз меньше, черемша на склоне гораздо тоньше.

— Ничего себе! Где ты Тимоха рвал? — спросил Гоша.

— Там, за скалой! Поднимитесь наверх или низом обойдите, полукруглая пойма, сплошная черемша. Только не увлекайтесь.

Товарищи пошли в обход на черемшиную пойму. Тимоха покурил, упаковал собранную траву в отдельный вкладыш, положил в рюкзак. Веса прибавилось килограмма на три. Вскоре появились напарники с такими же огромными охапками черемши, загрузились все.

— Пацаны, я куртку оставил, а в ней часы и деньги на автобус, — удручающи, вымолвил Сашок.

— На каком ты автобусе собрался ехать? Мы пешком в город придём.

— Это где чай пили, оставил? — спросил Гоша.

— Разумеется, где чай пили. Внимательней Сашок надо быть. Теперь, косолапый прибарахлиться. В куртки, при часах, да с деньгами на автобус! Первый мишка на Симау, все медведицы его.

— Тимоха, у человека горе, а ты издеваешься.

— Гоша, а как ты этому горю поможешь, а? Иди, сбегай, здесь рядом, каких-то три часа ходу. Часы Сань дорогие?

— Да ерунда, какое горе. Оставил так и черт с ней, с курткой с этой. Правильно Тимоха говорит пусть медведь ходит в куртке.

— Молодец Сашок, ты на стройке работаешь. За лето мы с тобой всех медведей на Сусунайском приоденем, снабдим деньгами и часами, только, чур, башляешь ты. А ещё что ни будь было в куртке?

— Больше нечего не было, коробка спичек.

— Ну не фига себе ты даёшь! Спички это самое главное, что было в куртке, медведь он как ребёнок, подожжет тайгу. Курева в куртке не было?

— Не было, если бы курево лежало в куртке, я бы её не забыл.

— Курящий медведь хуже медведя людоеда. Попадёт косолапый в никотиновую зависимость и начнёт походников трясти. Без жратвы, можно обойтись, травки пожевать, чем медведь в данное время и занимается. Достать курева, можно только у людей.

***

Побежали дальше, море рядом, это рядом может длиться полчаса, а может два часа. Внимание привлекла громадная живая ива. Тимоха может сказать с уверенностью, что по сей день, не встречал на Сахалине живых деревьев, толще этой ивы. Вот это исполин. Втроём взявшись за руку, не смогли замкнуть круг. Как не тянулись, сантиметров тридцать не хватило. Гоша с Тимохой чуть Сашка не разорвали.

В десяти метрах от деревянного исполина, в заросшей ямке лежит гора подков. Естественно, сфотографировал дерево, сами запечатлелись у дерева с подковами в двух руках. Взяли по подкове на счастье, пошли дальше. Минут через двадцать пути Тимоха первый запулил свое счастье, в реку, тяжелая железяка.

Бедные кони. У них обувка, что у водолазов! Гоша с Сашком тоже от своего счастья отказались. Им не до счастья. Но, уже уверены на сто процентов, что на море выйдут засветло. Планы изменились, надо успеть добежать до будки на ручье пред устьем речки Жуковки.

Ребята уже топают по старой, довольно широкой дороге, река в полу километре южнее. Кругом молодой смешанный лес, пихтовые и берёза. По левую руку возле голых северных склонов заканчивающегося распадка, потянулись штабеля гнилого леса. На верху штабелей уже вытянулся довольно, приличный пихтово-березовый подрост.

Да чтоб у вас руки отсохли, вместе с головой. Да чтоб вас родные дети сдали в дом престарелых. Сволочи! Какая к чёрту забота о будущих поколениях. О своем поколении даже не заботились. Бездумные роботы, партия сказала надо и за грамоту рвали жилы. В погоне за кубатурой спиленного леса, пятилетку за два года. А смысл? Вот оно стахановское движение, голые сопки и гнилые штабели леса десятками тысяч кубов. Хозяева!

Такой бардак не только на Сахалине, но и по всему Дальнему востоку. Да, любая кухарка сможет управлять страной. Вопрос, как управлять? Казалось бы, такой урок с порчей леса Сахалинские леспромхозы запомнят на всю жизнь, это преступление перед всем человечеством.

Нет, не запомнили, память оказалась короткой, в девяносто втором году Корсаковский леспромхоз в среднем течение Найбы сделает тоже самое, как много лет назад именно этот леспромхоз сделал в нижнем течение реки Симау.

В первый год молодой демократии многие леспромхозы острова поступят как Корсаковский леспромхоз, лес спилят и бросят, погубят много леса.

Тимоха шёл мимо штабелей и громко матерился, проклиная тех начальников, которых-то уже в живых мало осталось. Сидят твари на заслуженных пенсиях, где-нибудь в средней полосе России, ближе к Москве. Лес уничтожался ради того, чтоб начальник заработал балы, смог убраться с каторжного острова, поближе к Москве. Работяги, здесь не причём, мужикам надо было семьи кормить, они выполняли трудовую повинность.

Напарники, глядя, на картину бывшего соцсоревнования возмущались слабо, не эмоционально. Товарищей не зацепило данное произведение искусства. Они оба толстокожие, в искусстве не черта не понимают!

Допустим, приходит в художественную галерею, сажем в Третьяковку, группа экскурсантов с деревни Простоквашино. Один из группы восхищается картиной, он сам дуб в искусстве, но его душа даёт понять, что красиво, здорово! Остальным душа нечего понять не даёт, они восхищаются только от крепости самогона или от плотности простокваши! Они слабо поддакивают первому товарищу, мол, классная картина, зашибись пошла!

Вот так же вели себя напарники. Глядя на их реакции, а точней наоборот, на полное безразличие. Можно подумать, что такие картины Гоша с Сашком видят ежедневно. Хотя все, троя, увидели впервые, это только начало.

Художники молодой демократической России таких картин наляпают по всему острову, только полотна будут меньших размеров, зато много. Это будет происходить в то время, когда все хором начнут жевать об экологии, о спасение серых китов, белых тараканов и зелёных чебурашек, которые с космоса начнут пачками прилетать в Россию!

***

Восемь часов вечера, три товарища вышли на прибрежную полсу. Ура? Эмоции радости отсутствуют, физическое состояние не то. Чему радоваться? В запасе один световой день, они находятся на устье Симау! В пору плакать. Отдохнули на морском песочке, перекурили, полезли наверх по тропе спрятавшийся в зелёнке. Трава у моря уже по грудь.

Снова бешеный бег по тропе, времени в обрез. Казалось бы всё, сил нет, за день проскочили половину речки Чусовой, всю речку Симау. Тропа весёлая, скучать не дает, а также думать об усталости. Приходится внимательно смотреть под ноги, чтоб не поскользнутся на медвежьем дерьме. Любит косолапый гадить на тропе между Симау и Жуковкой.

На участке тропы между Анной и Симау медвежьих визиток мало. Проскочили медвежий рассадник. В этом месте как обычно, ломанная зелёнка, тропа в разнокалиберных медвежьих следах. Тимоха здесь проходит в четвёртый раз, фактически в одно и то же время года, конец мая начала июня. Обстановка на данном участке тропы, без изменений и в будущим будит также. Нравится зверям этот район.

Спустились на прибрежную полосу. Время одиннадцатый час, темнеет. Скорость сразу упала, так стало тяжело идти. После продолжительного хода по хорошей твёрдой тропе, жуть как тяжело месить песок. Когда за спинной, за световой день пройденная Симау и половина Чусовой, по сыпучему песку приходится ползти.

— Обломись не знакомый прохожий. Кажется, возле входа в распадок мотоцикл стоит, будка занята.

Конец ознакомительного фрагмента.