Ожидание свободы. Роман

Валерий Касаткин

Действия романа «Ожидание свободы» охватывают период с 1917 по 2017 г. и описывают жизнь двух семей, испытавших на себе раскулачивание, ссылку, войну, видевших ужасы еврейского гетто и сохранивших в себе честь, достоинство, гордость и доброту. В основу романа положены реальные события.

Глава вторая

1

В доме Захаровых был праздник по случаю окончания Семёном земледельческого института, а Мишей — Витебской народной консерватории, и возвращения их домой. Всё семейство сидело за большим столом, накрытым белой скатертью и заставленным всевозможными блюдами. Было на столе и вино. Миша, слегка захмелевший, радостно улыбался:

— Не знаю, как для вас, а для меня двадцать третий год, возможно, станет переломным в судьбе. Я собираюсь уехать за границу и там сделать карьеру музыканта. Там другой масштаб и большие деньги. И, скажу откровенно, мне с большевиками не по пути. Заведут они страну туда, куда не надо.

Мать всплеснула руками:

— Разве тебе плохо здесь живётся? Ты здесь получил хорошее образование, играешь в ресторане, имеешь за это неплохие деньги, что даже смог нашей Аннушке купить пианино.

— Советской власти я не верю. И вы её остерегайтесь. Настанет время, когда она вас обдерёт до ниточки, и это в лучшем случае. Не доведи господь до этого, — парень перекрестился, а следом за ним перекрестились и все остальные, — может, всё обойдётся. Но мне умные люди говорили, что такие, как вы, являетесь классовыми врагами нынешней власти с вытекающими отсюда последствиями. Насчёт заграницы я не принял окончательного решения. У меня с друзьями ещё здесь много неоконченных дел.

Отец сделал глоток вина.

— Неужели нынешней власти мы не понадобимся? У нас ведь есть огромный опыт в животноводстве, земледелии, мы по мере возможности используем передовые технологии, кормим людей, в казну отдаём приличные деньги. Семён, вот, успешно закончил институт, чтобы добиться ещё лучших результатов.

Миша печально улыбнулся:

— Эх, отец, наивные вы люди, потому что живёте в глуши, не чувствуя накала борьбы за власть. Коммунисты и зажиточные единоличные крестьяне — это несовместимые понятия.

Семён, промочив горло вином, крутанул головой:

— Со мной учились коммунисты. Ничего плохого про них сказать не могу, как и про их лозунги о равноправии, о бесплатной учёбе, медицинской помощи, о земле и о многом другом, что направлено на улучшение жизни, прежде всего, простого народа.

— Вот именно, а нас на свалку. Здесь, брат мой, политика будет играть главную роль. Ты в глазах коммунистов — эксплуататор беднейшей части крестьянства, за счёт которого и живёшь припеваючи.

Семён выбросил вперёд руки.

— Но неужели власть не видит, что я работаю больше тех же наёмных людей и не только руками, но и головой?

— Это, брат, не ко мне вопросы. А вообще, поживем — увидим и не будем сегодня спорить о политике, давайте лучше попросим Аню сыграть нам на пианино, — Миша нежно посмотрел на сестру.

Девушке было пятнадцать лет, но из-за маленького роста и больших бездонных глаз, обладающих какой-то колдовской силой, она была похожа на куколку. Аня улыбнулась и нежно посмотрела на дорогих ей людей, которые замерли от её взгляда:

— Я консерваторий не заканчивала, как ты меня, Миша, научил, так и сыграю.

— Я тебе подыграю на гармошке, — Семён подхватился и сходил в другую комнату за инструментом.

— В таком случае я что-нибудь изображу на гуслях, — сказал отец.

— А я на балалайке, поскольку скрипку оставил в городе, — Миша сделал очередной глоток вина.

Через некоторое время над хутором зазвучала прекрасная волнующая музыка, как отражение прекрасных чувств и помыслов семьи Захаровых.

На следующий день в пять часов утра Семён зашёл в коровник и услышал со всех сторон знакомые, с детства ласкающие душу звуки «дзинь, дзинь, дзинь, дзинь», образующиеся от соприкосновения струй молока и доёнки. Присмотревшись, парень увидел, как Галя со своими подросшими и похорошевшими дочками доили коров. Клавдию он сразу узнал по косе, которую девушка уложила на колени, чтобы не испачкать о земляной пол. Семён стоял тихо и боялся пошевелиться. Он любовался красавицей Клавдией, её изящной фигурой, ловкими движениями рук, и его душа наполнилась огромным чувством любви к этому хрупкому прекрасному созданию небес.

Вдруг Клавдия резко обернулась, посмотрела на парня своими огромными глазами и улыбнулась:

— Насмотрелся, братик, на меня? Что скажешь? Может, я уже выросла из состояния сестры?

— Э… ммм…

— Ты что, корова? Что ты мычишь? — девушка прыснула от смеха. Засмеялась и Галя с остальным своим потомством. Поддержала их и одна из коров, которая замычала так, что у всех уши заложило.

— Скажу честно, глядя на вас, таких красивых, я сделал вывод, что девушки созревают раньше, чем мальчики.

— Я надеюсь, что ты уже тоже созрел для семейной жизни и доблестных мужских дел, — Галя протянула Семёну ведро с парным молоком, — попей целебного эликсира, и тебе захочется ещё больше сотворить полезного.

— Уважаемая тётя Галя, а не позволите ли мне поговорить наедине сами знаете, с кем? — парень приложился к ведру с парным молоком.

Видя, что Семён сильно увлёкся, Галя воскликнула:

— Э, достаточно, а то с непривычки может стать плохо. Забирай Клаву, и ступайте, говорите.

Молодые люди вышли на тропинку, ведущую на крутой берег реки. В низинах стелился утренний туман, из деревни доносились звуки от битья кос, кое-где лаяли собаки и мычали коровы, просясь в поле. Семён взял Клаву за руку.

— Мне ещё рано говорить о своих чувствах к тебе, но знай, что они прекрасны, как прекрасна наша земля с речкой, туманом, изумрудной росой, соловьиными трелями, с берёзками, которые похожи на тебя. Этим летом мы начнём строительство дома для меня и для будущей хозяйки. Ты ещё девочка и многих вещей не понимаешь, твои чувства ещё не окрепли и не проверены временем. Вот когда ты убедишься, что ты любишь того человека, с кем хочешь связать свою судьбу, тогда мы обсудим и наше будущее.

— Милый Семён, в деревне девушки взрослеют быстро, и, учитывая, что время быстротечно, не стоит надолго откладывать разговор о нашей судьбе. Я уже давно поняла, что моя судьба неразделима с твоей. Семён, я люблю тебя не как брата, а как настоящего мужчину, который доказал делами свою преданность мне. Ты красивый, добрый, сильный, нежный. Я каждый день думаю о тебе, ты часто снишься мне по ночам. И как, по-твоему, это называется?

— Я это знаю по себе — к нам пришла любовь. Но я поражён твоими взрослыми мыслями, Клава.

— Я же тебе сказала, что деревенские девочки взрослеют раньше обычного. Я понимаю, что мне ещё рано под венец, но я подожду. Какие мои годы!

— Клава, я перед тобой преклоняюсь, и мне не остаётся выбора, как сказать, что я очень люблю тебя и мечтаю о том времени, когда ты войдёшь в мой дом полноправной хозяйкой.

— Ну, вот и поговорили, братик, и теперь я со спокойной душой пойду продолжать помогать маме.

Туман над рекой стал редеть. Совсем скоро солнце принесёт на прекрасную белорусскую землю очередной день, наполненный трудом, заботами и суетой. Люди впереди увидели признаки счастья. Шёл 1923 год.

2

Тем временем на хуторе Коньковых жизнь тоже шла своим чередом. Василий со своими возмужавшими братьями только что объехал молодого жеребца и теперь ёжился, охал и смеялся под струёй холодной колодезной воды, которую лила из ковша на его шею и спину жена-красавица черноволосая Ульяна. Возле ног ползал первый очаровательный плод их любви, годовалая Евдокия. Василий напрягся:

— А теперь вылей-ка на меня целое ведро.

Ульяна засмеялась и окатила мужа прозрачной обжигающей водой, а потом накинула на него длинное льняное полотенце с собственноручными вышивками.

— Спасибо, Ульянушка, от твоих процедур и нежных ручек я молодею. Ты приготовь что-нибудь на стол, а я прогуляюсь.

— Ты опять пойдёшь на то поле и будешь смотреть на небо? Уже столько лет прошло после смерти Тони, а ты её никак не забудешь.

— Ты не обижайся и не ревнуй. Тоня теперь для меня, как Бог. Она нам приносит счастье.

— А можно я с тобой схожу?

Вася засуетился.

— Конечно, любовь моя. Я только буду рад этому и в таком случае запрягу лошадь, чтобы прокатиться с ветерком.

Ульяна радостно помахала рукой свёкру и свекрови, выходящим из дома:

— Дедуля и бабуля, присмотрите за малышкой, пока мы прогуляемся.

— С Богом, нам с Дусей понянчиться только в радость, — сказала бабушка.

Через некоторое время Вася и Ульяна, оказавшись в центре обширного скошенного поля возле копны сена, спрыгнули с телеги и посмотрели на небо. Среди сплошных облаков они увидели яркий лучистый просвет. Вася обнял жену.

— Тоня даёт своё согласие на нашу любовь и желает нам счастья, и пусть она сейчас убедится, что мы любим друг друга, — парень натаскал сена из стожка и постелил его на земле.

Ульяна легла на душистую постель любви и раскинула руки.

— Нам пора родить второго ребёночка. Я к этому готова. И пусть его зачатие произойдёт здесь.

— Любимая жёнушка, я благодарен Богу и Тоне, что они мне послали тебя. Пусть наши души в порыве любви долетят до небес и встретятся там с душой непорочной девушки, которая не познала настоящей мужской ласки, и пусть она почувствует в себе проникновение нашей любви, — Вася нежно обнял Ульяну и стал покрывать её страстными поцелуями.

— Если будет девочка, мы назовём её Антониной, и я теперь верю, что ты со мной, — Ульяна всем телом и душой бросилась в объятия любви и страсти.

Домой молодые Коньковы возвращались через деревню. Выезжая на дорогу, ведущую в посёлок, они встретили Новикова Степана, который на бричке колесил по округе, решая земельные вопросы.

— Здорово, голубки, — Степан натянул вожжи, и конь остановился, — знаю, вы с поля. Спасибо тебе, Вася, что не забываешь мою любимую доченьку. Неземным человеком она была, вот Бог и призвал её к себе. И тебе, Ульяна, спасибо, что не терзаешь из-за этого своего мужа.

— Я, побывав сейчас на том поле, почувствовала, что Тоня благословила нас на совместную счастливую жизнь, — Ульяна прижалась к мужу.

— И я вам желаю только счастья. В этой связи я хотел бы кое-что тебе, Вася, сказать. Давай немного пройдёмся, — Степан легко соскочил с брички и медленно пошёл по дороге.

Василий догнал председателя поселкового Совета.

— Что-то серьёзное, дядя Стёпа?

— Я смотрю, Вася, ты стал настоящим хозяином. Поэтому я решил сначала поговорить с тобой, а потом уж с твоим отцом. Я не зря занимаю должность председателя поссовета, поэтому кое-что знаю. Так вот, рано или поздно новая экономическая политика, которая по сути дела вернула капитализм в страну, закончится. Из всех щелей уже повылазили торгаши, буржуйчики, другая нечистая сила, которая стала угрожать Советской власти. Народ, не скрою, стал жить лучше, более независимо от государства, но в этом-то и кроется угроза молодой советской стране. Поэтому, очевидно, скоро будут приняты новые законы, направленные на смену курса в экономической политике. И, как ты понимаешь, вновь возьмутся за деревню, где проживает восемьдесят процентов населения. По меркам государства вы — кулаки с вытекающими из этого всеми последствиями. В этой связи я не как должностное лицо, а как друг вашей семьи, советую вам задуматься о своём будущем.

— А что мы можем сделать для него?

— Прежде всего, тебе с семьёй и твоим братьям с матерью надо отделиться от хутора и переселиться в деревню. Постройте себе дома в ней. Что касается отца, если он не захочет расстаться с конями, то пусть живёт на хуторе и молит Бога, чтобы беда его обошла стороной. Об этом я поговорю с ним отдельно. Всё, Вася, у меня нет больше времени для разговора, который, как ты понимаешь, должен остаться между нами, — Степан Новиков бывший Гулька легко запрыгнул в бричку, и конь, почувствовав силу и уверенность своего хозяина, резво рванул с места.

3

Новиков, подъехав к известному в посёлке заведению, натянул вожжи, и лошадь остановилась как вкопанная. Председатель поселкового Совета, посмотрев на вывеску, покачал головой, хмыкнул и вошёл внутрь деревянного здания. Навстречу ему вышел Миша Дыбкин и протянул руку. Степан её пожал:

— Как был ты, Миша, «еврэем», так им и остался. Только ещё хитрее стал. Это ж надо было такое придумать и назвать своё заведение «Чайная». Мне даже стало смешно от этого. А чай-то у тебя есть?

— Для нужных посетителей есть с сахаром и бесплатно, для тех, кто попроще, чай без сахара, но тоже бесплатно.

— Что ни говори, можешь ты завлечь клиентов в свою пивнушку. Но я, в отличие от других, ограничусь только чайком, и без сахара.

— На всякий случай могу предложить хорошего виноградного вина.

— Ты что испытываешь меня? Ты же знаешь, что я уже около шести лет спиртного в рот не беру.

— А не скучно так жить?

— Мне скучать некогда. Из сотни моих обязанностей я назову тебе лишь несколько. Это охрана революционного порядка, учёт всех земельных работ, борьба с неграмотностью и с преступностью, особенно с самогоноварением, — Степан строго посмотрел на Мишу, — кстати, как у тебя обстоят дела с «гарэлкой»?

Дыбкин заулыбался во всё лицо.

— Это в прошлом. Теперь в связи с отменой сухого закона в ней необходимость отпала.

— Это не означает, что опять можно спаивать народ. Коммунистическая партия во главе с Владимиром Ильичом Лениным и с такими, как я, на местах продолжает вести непримиримую борьбу с пьянством. Учти это на будущее, Миша. И не будем вспоминать моё прошлое, — Степан нахмурил брови.

— А что стесняться его? Все мы не без греха.

— То было тёмное прошлое. Сейчас мы строим светлое будущее под руководством Коммунистической партии, членом которой я являюсь.

— Степан Николаевич, пользуясь случаем, хотел бы проинформировать вас о своих планах по улучшению жизни людей в посёлке.

— Ну и хитрец же ты, Дыбкин. Прежде всего ты думаешь о своей выгоде, а потом о людях.

— Без людей и мне нет выгоды.

— Ладно, говори о своих проектах.

— Торговля, как ты знаешь, в нашем посёлке разрозненная. Почти каждый еврей чем-то торгует. В этой связи я хочу построить большой магазин и продавать в нём не только продукты питания, но и одежду с обувью, и гвозди, и керосин, и хомуты, и другие полезные для крестьян вещи.

— Хм, дело стоящее. Но как на это посмотрят твои собратья-евреи?

— Я им предложу выгодные условия сотрудничества, от которых они не откажутся. Ну и, конечно, рассчитываю на поддержку любимой советской власти в вашем лице, Степан Николаевич.

— Сладко ты поёшь, Михаил. Но твой проект я поддержу. Кстати, у меня к тебе личный вопрос:

— Твои дочери красавицами стали, и мой пацан начал серьёзно заглядываться на одну из них. Я ему объяснил о бесперспективности дела, поскольку знаю об отношении евреев к смешанным бракам.

— Ты прав, Степан, мы ревностно соблюдаем свои традиции и заповедь Бога о приближённости нашей нации к нему. Мы не хотим смешанными браками разрушить еврейскую семью, пустив в неё чужую кровь.

— Национальные традиции мы уважаем, как и самобытность любого народа. На этом разговор закончим. Спасибо за чай. Когда будет готов проект магазина и его обоснование, приходи в поссовет. Там мы вместе попробуем подыскать хорошее место для хорошего дела.

4

Миша Захаров отложил возвращение в Витебск на два дня, поскольку влюбился без памяти в красавицу Адолию Курилович из деревни, расположенной на другом берегу реки. Девушка была дочерью польского шляхтича, который на белорусской земле превратился в зажиточного крестьянина, владеющего пятью десятинами земли. Адолию Миша знал с детских лет и даже играл вместе с ней, когда родители приезжали друг к другу в гости. Но потом парень уехал в город, а вернувшись однажды в родные места и повстречав польку, чуть не задохнулся, восторгаясь её красотой и обаянием.

Вечером, когда солнце ещё высоко висело над горизонтом, влюблённый, прихватив с собой гармошку, сел в пролётку и покатил через посёлок, где имелся мост через речку, на встречу с возлюбленной, хотя не был уверен, соизволит ли панночка встретиться с ним. На всём пути движения парень играл на инструменте и пел песни, вызывая любопытство жителей деревни и посёлка. Прибыв к дому Адолии, Миша затянул романс о любви, посматривая на окно девушки. Но занавески на нём даже не пошевелились. Тогда парень стал на колено у самого окна и запел на ходу сочинённую серенаду:

Адолия, Адолия,

Умру я от безмолвия.

Ты выгляни в окошко,

Споём мы под гармошку.

Адолия, Адолия,

Скажи мне «да», любовь моя.

Занавеска и после этого не пошевелилась. Зато открылась входная дверь, и на пороге появился шляхтич Милош Курилович, который упёрся рукой в косяк и кашлянул:

— Ну-ка, разъясни мне, парень, что ты имел в виду, когда пел «скажи мне «да»?

— Пан Курилович, вы не про то «да» подумали. Я спрашивал Адолию о том, не соизволит ли она спеть вместе со мной под гармошку, и не более того.

— Молодой человек, из ваших уст слово «да» прозвучало с неприличным намёком. Мы такие намёки не потерпим.

— Заверяю вас, что у меня к Адолии самые чистые помыслы, я хотел сказать, чувства.

— Значит, помыслы всё же есть. И я знаю, к чему они сейчас у молодёжи приводят.

— Отец, может, хватит над Мишей издеваться? Или ты думаешь, что он гармоней и этим многозначительным «да» может совратить невинную девушку? Ты что не веришь, что я могу устоять перед этим городским музыкантом? — Адолия юркнула под руку отца и оказалась возле парня, — давай, Миша, споём романс.

Парень пробежался по кнопкам гармони, а потом запел приятным, мягким голосом известный старинный романс. Со второго куплета запела и Адолия, показав свой звонкий голос во всей красе.

После исполнения романса к девушке подошла мать, которая до этого стояла за спиной Милоша и обняла дочь.

— Мы против Миши ничего не имеем. Отец просто так шутит. Так что можете сходить на речку и полюбоваться закатом.

— Спасибо, мама.

Милош подпёр руками бока.

— Божена, я тебя не узнаю с твоими строгими нравами. Или ты их проявляешь только в отношении меня, говоря мне: то нельзя, на ту не смотри?

— Мужиков надо в строгости держать.

— Пойдём-ка в дом, дорогая, и подискутируем на эту тему, а молодёжь пусть гуляет, я не возражаю.

Через некоторое время Адолия в шерстяном цветном облегающем платье шла впереди парня по тропинке, ведущей к речке. Миша не отрывал взгляда от гибкой, стройной фигуры девушки и понимал, что многозначительное слово «да» он услышит от неё лишь после женитьбы. Адолия, дойдя до крутого обрыва, вдруг резко обернулась:

— Я хотела бы тебе сказать «да» прямо сейчас, но после этого я не смогу смотреть в глаза родителям.

— Адолия, я люблю тебя и готов ждать слияния наших тел до самой свадьбы.

— А разве такое возможно? Ты — музыкант. Тебе не сидится дома, ты мечтаешь о загранице, о поездках по городам. А я ведь другая. Я хочу выучиться на врача и жить в одном месте, лечить людей. Миша, я тебя тоже люблю, но я буду страдать от такой любви.

— Ради тебя я готов изменить свои планы. Но мне нужно время, чтобы закончить одно дело. Оно зависит не только от меня. В него втянуты и мои друзья.

— Ты говоришь загадками, я этого боюсь. Но я тоже готова тебя ждать всю жизнь и хранить тебе верность.

Миша обнял девушку и поцеловал её в губы.

— Жаль, что мы не имеем права на большее и не можем перешагнуть запретное.

— Ты приезжай в деревню почаще, тогда, быть может, я решусь ослушаться родителей и своей совести и отдамся во власть души, которая жаждет любви и страсти, — на щеках девушки заиграл румянец.

— Любимая, а ты можешь под каким-либо предлогом приехать в город, и мы там продолжим разговор на эту тему? Возможно, ты захочешь остаться в Витебске. А почему бы тебе не поступить в консерваторию? Я уверен, что ты обладаешь музыкальными способностями. Ведь у тебя прекрасный голос.

— Я подумаю об этом. Но мои родители нацеливают меня на Минск, где у них есть друзья.

— А может, мне тоже попробовать себя в Минске?

— Было бы здорово. Тогда мы точно были бы вместе.

— Я через день уезжаю в Витебск, но обещаю скоро вернуться и снова обсудить этот вопрос.

— Я буду ждать тебя.

5

Миша сел в пролётку, когда солнце коснулось горизонта. Удаляясь от дома Адолии, парень, обернувшись, ещё долго смотрел на девушку, стоящую на крыльце, и иногда махал ей рукой. Он знал, что его любимая сейчас плачет от того, что им пока, а возможно, никогда не суждено быть вместе. Миша теперь сожалел, что когда-то, имея на плечах горячую голову, вступил в тайный союз с целью достижения лучшей жизни в Российском государстве и особенно на его белорусской земле. Теперь уже поздно отступать. Он никогда не станет предателем и не оставит своих верных друзей. Но Адолию он будет любить всю свою жизнь, как бы ни складывалась его судьба. Миша, спускаясь в низинку, последний раз помахал девушке рукой и подумал: завтра он ей расскажет о своих делах и планах. Предложит ей уехать вместе с ним за границу, поскольку в условиях складывающейся ситуации в стране ему уже нет места в ней. Пусть Адолия сама решит, где её место, и с кем ей быть.

Солнце быстро опускалось за кромку леса. Теперь было отчётливо видно движение источника жизни на Земле. Миша посмотрел на темнеющее, но играющее ещё волнующими красками небо и подумал: жизнь стремительнее движения солнца. А есть ли кроме него другой источник для поддержания существования на Земле? Раньше он верил, что есть высший разум в лице Бога. Но теперь в связи с происходящими в стране процессами и событиями, в связи с действиями власти, которая отреклась от Бога, такая вера пошатнулась. Но он всё равно верит, что на небесах есть божья справедливость и божья кара, и всем воздастся по их делам. Миша посмотрел на небо, перекрестился и произнёс:

— Господи, я грешный человек, но все мои помыслы и действия направлены на улучшение жизни в том месте, где ты определил мне жить. В этих местах, как и во всех остальных уголках необъятной страны, поселились горе, беда, над простым человеком проводят эксперименты, не считаясь с его достоинством и честью, с его желаниями и жизнью. Вожди, обещая обездоленному народу лучшую жизнь, используют его силу для прихода к власти. Но потом у правителей возникает первостепенная задача удержать эту власть, создав для этого карательный механизм, при этом не зная путей движения к процветающему обществу. Над народом опять начинают проводить опыты, отдаляя его от тебя, Господь, и обрекая на новые страдания. Господи, укажи вождям праведный путь, заставь их повернуться лицом к народу. Не допусти уничтожения таких людей, как мои родители и родители Адолии, которые своим добросовестным трудом создают блага для себя и общества. Покарай тех, кто использует своё положение в корыстных целях, кто к власти идёт по трупам людей. Господи, прошу тебя, загляни в наши места и устрой свой справедливый суд».

Миша посмотрел на последний затухающий луч солнца на западном небосклоне, взял гармонь, пробежался пальцами по кнопкам и запел:

Цыпленок жареный, цыпленок пареный,

Пошел по Невскому гулять.

Его поймали, арестовали,

Велели паспорт показать.

Паспорта нету — гони монету.

Монеты нет — снимай пиджак.

Паспорта нету — гони монету.

Монеты нет — снимай пиджак.

Я не советский, я не кадетский,

А я куриный комиссар.

Я не расстреливал

И не подписывал,

А только зернышки клевал.

Но власти строгие — козлы безрогие —

Его поймали, как в силки.

Его поймали, арестовали

И разорвали на куски.

Цыпленок жареный, цыпленок пареный,

Не смог им слова возразить.

Судьей задавленный, он был зажаренный.

Цыплятам тоже нужно жить!

Цыпленок жареный, цыпленок пареный,

Пошел по Невскому гулять.

Его поймали, арестовали,

Велели паспорт показать.

Я не советский, я не кадетский,

Не меньшевистский генерал.

Не агитировал, не аннексировал,

Я только зернышки клевал.

Миша сжал гармошку, посмотрел на запад и подумал: как бы ни сложилась его судьба, он останется в родных местах со своим народом и с Адолией.

6

Конное дело Филиппа Конькова в связи с новой экономической политикой советской власти получило второе дыхание. Верховые лошади вновь стали пользоваться спросом у разного рода буржуйчиков, которые вдруг откуда ни возьмись появились, как грибы после дождя. Филипп стал разводить и верхово-упряжных лошадей, открыл на своём хуторе дело по изготовлению бричек, телег, пролёток, которые силами двух мастеров делались на заказ. Филиппу казалось, что настало счастливое время со стабильным будущим, и он не мог понять предостережение Степана Новикова о грозящих его семье неприятностях. В который раз он повторял себе: неужели у государства поднимется рука на его дело, такое нужное людям, которому он посвятил всю свою жизнь?

Стоял тёплый летний вечер. Филипп, обойдя два табуна лошадей, которые летом в ночное время содержались в загонах, огороженных толстыми жердями, вспомнил разговор с председателем поссовета и подумал: Степану, конечно, больше известно о планах власти на будущее. Но трудно поверить, чтобы оно проводило политику во вред себе. Он, как коневод и законопослушный добропорядочный гражданин своей страны, угрозу для власти не представляет, а наоборот, укрепляет её и тем самым укрепляет государственную экономику. Так зачем же власти таких, как он, уничтожать? Абсурд. Но Степан чепуху говорить не будет. Филипп почесал затылок и вошёл в дом. Семья была в полном сборе. Хозяин сел за стол и сказал:

— Всем нам надо посовещаться о дальнейшей жизни, поскольку опять начали ходить разные разговоры. Вася, ты у нас самый сведущий и разбирающийся в политике. Хотелось бы послушать твоё мнение.

— Я дяде Стёпе верю. Сейчас власть с нами заигрывает. На данном этапе мы нужны ей для того, чтобы вытянуть государство из экономической разрухи. И как только государство твёрдо станет на ноги, нас, как враждебный идеям социализма класс, пустят в расход. Об этом я разговаривал с Семёном и Мишей Захаровыми. Они полностью солидарны со мной. Поэтому я предлагаю с хутора съехать и по отдельности поселиться в деревне.

Филипп тяжело вздохнул.

— Я всё равно не могу поверить, что нас будут уничтожать, как классовых врагов. Но коль есть такая вероятность, будем расселяться, и завтра с выездом в деревню посмотрим, где нам лучше всего построить новые дома для вас. А меня вы простите, я со своими конями останусь на хуторе. И будь что будет. Если мои лошади погибнут, я погибну вместе с ними. А теперь всем спать, и больше ни слова, — Филипп сделал из газеты самокрутку, насыпал туда табака и вышел на улицу. По гладко выбритым щекам мужчины текли слёзы. Филипп сделал глубокую затяжку из самокрутки и, немного успокоившись, подумал: жизнь пролетела, как мгновение. Но в этом мгновении были и прекрасные всплески счастья. Это любовь, рождение детей, первый самостоятельный объезд молодого жеребца, да и повседневная суета вокруг лошадей ему доставляла огромное удовольствие. Главное, что до сего дня беда, война их обходили стороной. Значит Бог заметил его заслуги и позволил жить с семьёй в счастливом здравии. К новому времени и порядкам он приспосабливаться не будет. Теперь пусть дети вольются в молодое советское государство и построят вместе с ним своё счастье. И он своим детям для этого, что мог, то и дал. Перед Богом и семьёй он свою миссию выполнил. Филипп сделал ещё одну затяжку самокрутки, потушил её и, окинув взглядом свои владения, с успокоившейся душой вошёл в дом. Слёзы на щеках мужчины давно уже высохли.