Мертвый час

Валерий Введенский, 2015

Жена известного адвоката Александра Ильинична Тарусова, уставшая от столичной суеты, приезжает в курортный Ораниенбаум на отдых. Волею случая она становится свидетельницей ограбления соседской дачи графа Волобуева. Тем временем в Москве обнаружен труп известной актрисы Красовской, спрятанный в сундуке со сценическими платьями. Полиция никакой связи между этими преступлениями не прослеживает. Однако Тарусова совершенно случайно узнает, что в прошлом году в Ораниенбауме трагически погиб муж Красовской. А приезжал он туда на свадьбу дочери графа Волобуева…

Глава шестая

— Где вы договорились встретиться с Ниной? — спросила княгиня старших, выйдя с ними на верхнюю палубу подышать морским воздухом.

Володя неистовствовал в каюте, прыгая как макака вверх-вниз по кроватям. Приглядывать за ним оставили Наталью Ивановну.

— Нина будет ожидать нас на пристани, — сообщил Женя.

Отлично, там Сашенька ей и выскажет. Сразу! Без просмотра представления, которое, несомненно, заготовила дерзкая барышня.

А может, все-таки его поглядеть? И сперва притвориться, что поверила? Пусть Нина успокоится, расслабится, и вот тогда-то Сашенька и поставит ее перед дилеммой: либо пусть раскрывает личность любовницы Урушадзе, либо княгиня доложит Юлии Васильевне о ее выходках.

Да! Так Сашенька и поступит.

— Не говорите Нине, что я знаю про ваш заговор, — велела она детям.

Те понуро кивнули. Спорить не стали, стыдно было…

До случайной встречи с Ильей Игнатьевичем дело Урушадзе интересовало Тарусову из одного любопытства, но теперь, когда выяснилось, что на кону большие деньги, княгиня решила заняться им всерьез. Сразу и новая версия появилась: а не инсценировал ли ограбление сам Волобуев? По словам Четыркиной, денег у графа нет, все вложил в некий проект, теперь понятно какой. А еще назанимал. Возможно, кредиторы стали нервничать, не исключено, что долгушей^[75] пригрозили… Кража облигаций, несомненно, дала графу передышку — при таких обстоятельствах самый бесчувственный ростовщик согласится на отсрочку.

Завидев Тарусовых на палубе, Нина запрыгала, захлопала в ладоши, а когда те спустились, схватила Володю, обняла, по щекам даже слеза прокатилась:

— Милый! Любимый! Как я волновалась. Все щели осмотрела, все углы обежала. Всех-всех расспросила. Где ты был?

Володя ответить не успел.

— Мы тоже рады, Ниночка, что с тобой все в порядке, — поддержала ее игру Сашенька. — Но зачем ты сошла на берег?

— В поисках Володи. Одна дама сообщила, что видела мальчика в матроске, который сбежал вниз по сходням, громко рыдая, потому что потерялся. Я решила, что это Володя. Стала спрашивать матросов, которые проверяют билеты. Они отмахнулись, мол, не видели никакого мальчика. Но Володя ведь маленький, могли и не заметить, как шмыгнул мимо них. Потому и сошла, вдруг он к кассе вернулся? Но там его не оказалось. А обратно на пароход я не успела. Вот!

— И что дальше? Домой пошла?

— Нет, так на пристани и сидела. Пароходы встречала. Ведь не знала, на каком вернетесь.

— Почему домой не вернулась?

Нина покраснела и прикусила губу. Видимо, ответ на этот вопрос заранее не продумала.

Ан нет! Продумала! Просто ответ требовал смущения:

— Маман все утро прихорашивалась. Не хотела ей мешать, — сказала Нина Сашеньке на ушко, чтобы никто не слышал.

— Мешать чему? — ответила ей княгиня нарочито громко.

— Тише, неужто не понимаете? Я поехала в Кронштадт, Четыркин — на рыбалку, кухарка ушла на базар… Теперь понятно?

Сашенька в ярости чуть не сорвала с Нининой головы шляпку из английской соломки. Какая гадость, какая беспринципная изворотливость. Это ж надо — оклеветать родную мать.

— Не говорите ей, что знаете, — Нина молитвенно сложила ладошки. — Маман скрывает свой роман, ей будет неприятно, что я догадалась.

— Поговорим об этом позже, — отрезала княгиня.

Конечно же, Сашеньке хотелось высказаться здесь и сейчас. Но место для столь серьезного разговора было неподходящим — слишком людно. Привокзальная площадь летом стихийно превращалась в базарную — окрестные колонисты торговали здесь молоком и сметаной, мясом и овощами, ягодами и яблоками. Тут же продавали свой улов рыбаки.

Одна из их покупательниц, выбирая товар, вошла в такой раж, что перегородила Тарусовым путь:

— Что значит, не поймал? Ты ведь, козлиная борода, обещал, — укоряла баба в ситцевом фартуке парня в телогрейке и высоких сапогах.

— Темный ты человек, Маланья Сидоровна, хоть и кухарка. Разве сиги при восточном ветре клюют? Только при северном. А при восточном — одни ерши. На вон, посмотри, каких вытащил, — и рыбак сунул бабе оцинкованное ведерко с буковкой «М», жирно выведенной масляной краской на боку.

— На кой мне ерши, Дорофей? Чай, не кота, барина кормить с супругой. А еще к ним сегодня племянник пожалуют. Из Ревеля. Телеграмму отбил.

— Так ершики да в сметане — благодать, — попробовал переубедить кухарку Дорофей.

— Тьфу! — произнесла в ответ Маланья и окликнула другого рыбака. — Силантьич! Силантьич! У тебя-то сиги есть?

— Только для тебя, Маланьюшка, — крикнул тот.

— У него дороже, — в отчаянии схватил покупательницу за фартук Дорофей.

— Зато завсегда. А у тебя лишь при северном ветре.

Расстроенный Дорофей повернулся к Сашеньке, терпеливо дожидавшейся окончания перепалки:

— Барыня, купите, не пожалеете. Часа не прошло, как словил, — и обиженно ткнул пальцем в сторону Маланьи. — Обещала закупать тока у меня, если скидку хорошую дам. Я поверил. На второй же раз обманула.

Сашенька плохо разбиралась в рыбе, но даже ей было понятно, что плескавшиеся в ведре три ерша с окунем и вправду годились разве что коту.

— Нет, спаси…

Договорить она не успела, опять закричала Маланья:

— За кого меня принимаешь? Сам жри вчерашнюю рыбу.

Дорофей улыбнулся:

— Я же говорил, сиги лишь при северном.

Сашенькин взгляд внезапно уперся в аптеку.

Господи! Как она могла забыть? «Рассчитаетесь, если поможет». А ведь помогло.

— Зайдем-ка, — решила она.

Нина почему-то скривилась, а Володя вдруг заныл:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

75

Долговая тюрьма.