Мои Стихи. Из стихов разных лет

Валерий Ананьин, 2023

Этот крохотный сплот – конечно, никак не сойдет за сборник, да и не выдает себя за него. Просто – захотелось вдруг вспомнить кое-что из написавшегося в разные годы, не связанное какой-то темой, нитью, поводом, но где в каждом стихе, крохе ли, побольше ли, остался след чего-то задевшего душу, дорогого, памятно-любимого или больного, трудного. И потом, смею полагать, эта малая выборка – все-таки из сделанного нехудо, за нее не стыдно… Самая ранняя здесь дата под стихом – 1965-й, самая поздняя – 2008-й. Даты эти – словно из разных эпох, даже как бы с разных планет. Отражалось ли вообще это изменчивое время в моих стихах? Не знаю. Намеренно, осознанно я к такому никогда не стремился. Но, наверное, как-то все же отражалось, иначе не бывает, если писал ты всерьез. Пусть и отражения эти получались малыми, зыбкими, спутанными, искаженными… В. А. 2023, май

Собратьям-шестидесятникам. Из анамнеза

Хлебнувшие смладу хмеля

дурной полуволи краткой, —

как, умники, мы сумели

жизнь просвистеть украдкой?

Служили — без упованья,

начальство — без пыла чтили,

стыдливо спали в собраньях,

шкодливо женщин любили.

Цыкнут, — ложились навзничь,

а лёжа — шептались: «Бродский…»,

причмокивали: «Ах, Галич!»,

прицокивали: «Высоцкий!».

С сокурсником брат-ровесник,

сойдясь иногда за рюмкой,

с надрывчиком врали песни

про Колыму и трюмы.

Но даже на собственной кухне,

жуя анекдотов хину,

теноры наши жухли,

прижатые вполовину.

Портреты золой дымились,

ползли пятилеток клячи.

А где-то стихи пылились,

студенческие, щенячьи…

Не кравши, не бравши взяток,

не сделали вы карьеры.

Вы просто навек озябли,

учёны чужим примером.

Обманной эпохи ветер

обрил вам перья на взлёте.

И редкий из вас заметил,

что вы — уже не живете.

В карманах фиги паролем —

и те всё реже и реже…

Годами сживались с ролью,

чье имя в анкетах — нежить.

Отвыкнув лжи удивляться,

обвыкнув не слыша слушать,

подобны выдутым яйцам

стали с годами души.

Но как берегли вы тайну

той скорлупы яичной!

Треснет, — узрят: пустая,

а это так неприлично…

Спешили укрыть снаружи,

набить внутри воровато

лежалым войлоком дружбы,

иронии мертвой ватой…

Времён ты не чаял лучших,

не помня ни зла, ни обиды.

Чему ты детей научишь,

родив их в эпоху СПИДа?

На них с отчаяньем глядя,

родных и большеголовых,

ни в грош ты не веришь, дядя,

трубе о свободах новых.

До спазма хочется верить,

да — нечем, Господи, нечем.

Постой молчуном у двери,

где кличут борзых на вече.

Ты им не пророчишь худа,

но зависти нету тоже.

Они — живые покуда,

дай жить и успеть им, Боже.

Быть может — и спеть, быть может…

Но мы… не ожить нам в драке.

Нас догрызут, догложут

круги в пустоте и мраке.

Им — гамлетов гордых корчи

и пылких кихотов дурость.

А нам — отстойная горечь

и поздняя злая мудрость…

1999