Мы из прошлого века

Валерий Абрамович Романовский

Десять монологов и три пьесы.1. Монологи о жизни, написанные в разное время и собранные воедино.2. Пьесы:«Будем жить» – о жизни сегодняшней.«Когда оживают вожди» – трагифарс о возвращении Сталина.«Мы из прошлого века» – о жизни вчерашней. Книга содержит нецензурную брань.

Корректор Татьяна Днепровская

© Валерий Абрамович Романовский, 2023

ISBN 978-5-0060-7947-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Десять монологов о жизни… моей и моих сверстников

Мы пришли

Кончилась война в сорок пятом. И появились мы, послевоенные дети. Дети тех, кто остался в живых.

Стали мы пищать, ползать, ходить, говорить…

Сонное утро, мама, вставать не хочется.

Детский сад, воспитатели, игры.

Корь, ветрянка, желтуха, свинка.

Мы выжили, подросли и пошли в школу.

Тетради, учебники, ручки с перьями. Домашние задания, кляксы и слёзы.

Третий класс. Приём в пионеры. Пионерские звенья, отряд, дежурные санитары.

Летом — пионерский лагерь. «Отряд, равняйсь! Смирно!». Новые друзья, соревнования. В конце смены — прощальный костёр. Утром — поезд, вокзал, радость встречи с родителями.

И снова первое сентября. Одноклассники. Учителя. Снова уроки, уроки…

Зима. Коньки, лыжи, снежки, катание с горки.

Ангина, грипп, воспаление лёгких.

Первая любовь. Мечты и желания. Мысли о будущем.

Десятый класс… Одиннадцатый… И вот, наконец, последний звонок.

Выпускные экзамены, школьный бал. После — гуляние до утра.

Радость и лёгкая грусть расставания.

Чуть отдохнули, а жизнь торопит: «Что дальше? Быстрее! Выбирай дорогу!».

Хочется выбрать самим. Родители просят: «Только не надо фантазий. У вас — фантазии, у нас — жизненный опыт».

Многие сдаются и плывут по течению, не доставляя родителям огорченья.

Поплыл и я.

Это было вчера

Это было десять лет назад.

Дверь метро, как добрая акушерка, шлёпнула меня по заду и, дёрнувшись, я появился на свет божий. Студент, впервые идущий на занятия в институт.

Первое сентября. День цветов, ожиданий, речей и улыбок.

До института десять минут ходьбы. Я шёл, и душа, в предчувствии, пела.

Песню портила папина шляпа. А виной тому были дождь и мамино любящее сердце.

Час назад, заслонив собой дверь, мама требовала, умоляла: «Надень что-нибудь на голову! Посмотри в окно — начинается дождь!» Как каждая мать, она верила, что голова сына будет способна на многое, и её надо беречь. Остальным частям тела она, видимо, придавала меньшее значение.

Я рвался в жизнь с непокрытой головой. Мама стояла насмерть. Омрачать ей этот день не хотелось. Я покорился. Схватил висевшую на вешалке шляпу и выскочил из квартиры.

Надвинув шляпу на лоб, иду вразвалку по улице. Иду в институт.

Гордились родители: их дети умные — они поступили.

Довольны были учителя: хорошо учили.

А мы радовались — не надо больше сидеть, готовиться, волноваться. Краснеть и потеть на приёмных экзаменах.

Надо снова учиться. Теперь в вузе. Высшем учебном заведении.

И кто такое название придумал! Заведение…

Прошло время. Мы повзрослели, закончили институт. Ребята пошли лейтенантами в армию. На два года. Кто сразу, кто через год, через два. Кому-то повезло — не взяли.

Служба в армии — это отдельная песня. Скорее даже повесть или роман.

Стою на плацу. Жарко. Рубашка с погонами старшего лейтенанта. Передо мной двенадцать гавриков в серых х/б. Второй стартовый взвод. Мои ребята.

Через две недели, радостный и свободный, я запущу фуражку в угол комнаты, рвану на самолёт, самолёт поднимется в воздух, и останется позади военная служба. Ох и долго же она тянулась!

А после школы-то прошло уже десять лет. Шесть лет — институт, два года — работа, два — служба. Десять лет!

Что ж, начнём всё сначала.

1974 год

Пора!

Выходной. Гуляю по городу.

Кировский проспект. Ходил по нему в школу, встречался с друзьями. Вот мой дом номер 73/75, где жил в коммуналке до пятнадцати лет.

В соседнем доме — «Молокосоюз». Так его все называли. Магазин с большими витринами и мраморными колоннами. Сюда посылала меня и сестру мама за молоком и маслом. Закрыт. Не работает.

Переулок. Квартира — музей Шаляпина. Дальше, по Кировскому, дом, где жили мои школьные друзья. За ним — улица, в конце которой детская больница имени Филатова. Не знаю, работает ли она сейчас.

Шестиэтажные дома дореволюционной постройки и несколько новых на другой стороне.

Пивной ларёк на углу. Он был здесь и десять лет назад. Толпится возле него народ. А вон и Витька. Руки дрожат. Опохмеляется. Крепко лупили мы друг друга, Витька, если кто-то забегал не в свой двор. Хороший ты был парень! Сильный… Смелый… А теперь вот размазался здесь на углу…

Пышная дама навстречу. Пёсик па верёвочке, шляпка, наведённые брови — и, сквозь парфюмерию, лицо девчонки из девятого «А». Улыбается. Сразу и не узнал её.

Дылда-майор с большим портфелем… Важно шагает! Гордо глядит! Но я-то помню первенство в конце первого курса. Как он испуганно хлопал глазами, зажатый в углу ринга. А я лупил боковыми. Слева, справа… Слева, справа… И чуяло сердце: это уже победа.

Женщина с усталым лицом катит коляску. Только по лёгкому шагу и разлетающимся волосам я узнаю тебя, Танька, задорная хохотушка из Дворца пионеров.

Завертела нас жизнь, понесла…

Беспечная молодость уже позади. Пришла пора жениться, родить детей. Работать. Зарабатывать. Как все.

Пора!

И всё?

Что скажем мы детям, когда они подрастут?

«Всё просто. Всё проза в этом мире. Всё уже было…»

И поплетёмся дальше.

Не сказав нужного, не сделав главного.

А наше главное — в чём оно?

1975 год

Слово родителям

Как встали после войны в очередь, так до сих пор и стоим. За хлебом, за мясом, за яйцами. За квартирой, за мебелью.

Выросли дети, внуки. А мы всё стоим.

Одни уходят — другие приходят. И никак не подойти, не выбить, не получить.

На месте топчемся, злимся, кого-то ругаем: «Куда! Ишь какой! Лучше всех, что ли?».

А жизнь идёт. Телевизоры светят. Спутники летают. Вот уже по Луне кто-то прошёл.

— Тише! Тише! Слышите, говорит!

Дзи-н-н-н — нь!

— Алло! Алло! Анна Петровна? Вы меня слышите? Как там у вас? А у нас гречу дают. Где-где… в переулке. Скорее! Я на вас заняла.

Одеваемся и бежим. Встаём в очередь.

Продавец:

— Только по килограмму! Больше не занимать!

И мы стоим. Ждём… своего килограмма. Если и движемся, то еле-еле.

А разговоров!

— Ну и погодка! Холод собачий!

— Не говори… Антициклоны кругом.

— По радио обещали: вот-вот будет весна.

— И ты поверил? Как же… Жди! Они всю жизнь обещают.

Холодно. Тучи. Черно кругом. Мы прижимаемся теснее друг к другу. И снова ждём, ждём…

Наконец-то! Слава богу, теплеет. Надолго ли?

Кап… Кап… Кап… Кап…

Неужели и вправду весна?

Посидим немного. Ноги что-то уже не держат.

Красота-то какая! Помнишь, сидели вот так же. Строили планы, мечтали. Будто вчера было! Ушло всё. И силы ушли.

Эх, ещё бы немножко! Нет, видно пора…

Кому-то везёт. Везут кого-то.

А жизнь продолжается.

И так хочется, чтоб нашим детям…

Дети… Вон они какие стали! Совсем взрослые!

Не хотят всю жизнь кругами… на одном месте. Хватит, говорят. Покружили! Пора напрямую!

Что ж, наверно они правы. Пусть пробуют.

И дай им бог, хотя его, наверно, нет, счастья!

И немного удачи.

Не стойте, дети! Вперёд! Смелее!

Ваша очередь.

1982 год

Весна

Вот и пришла весна.

Ещё вчера, усталые и сердитые, брели по улицам люди. На работу, с работы. Домой, из дома. Зябли на остановках, толкались в автобусах.

Но вот подул ветер. Весенний. Свежий. Очистилось небо от облаков и стало вдруг синее-синее. Тёплое солнце коснулось лиц, и что-то дрогнуло внутри от этой ласки.

И вы остановились. И увидели рябь на Неве. Совсем, как тогда, в детстве, когда плыли под вечер по озеру в лодке. Плюхали вёсла, скрипели уключины, и лёгкий ветерок дарил вам запах свежести и чувство свободы.

Над озером, за горой, покрытой светлыми соснами, садилось солнце. А слева уже темнело. Узкий стручок месяца висел там, над лесом, и первая звезда ярко блестела неподалёку.

И всё было просто и ясно.

Вы прикрываете глаза…

И нет уже серого асфальта, чёрной набережной… Ни тесных одежд, ни тяжёлых сапог. Есть только вы. Ваше тело и ваша душа. Вы и весна. И все перед нею равны.

На душе покойно, легко. Как не бывало давно.

Визжат тормоза. Вы вздрагиваете. Автобус. Надо ехать. Но ехать не хочется.

И вы стоите, словно ждёте чего-то.

Какие кругом хорошие лица!

Две девушки, светлые и весёлые. Как задорно они смеются!

Парни. Насупленные и серьёзные. Но и их независимый вид не в силах скрыть радость жизни и желание любить.

Хочется снова закрыть глаза и плыть, плыть… Туда, где зацветают травы, шумят деревья, и пахнет тёплой землёй. Где хочется упасть на землю и смотреть в небо. Слушать птиц, наслаждаться природой и растворяться в ней.

Весна. Пора обновления и надежд.

Весна восемьдесят пятого года.

1985 год

Новый век

Ушёл старый век. Двадцатый. Попрощался с народом Ельцин. И захотелось оглянуться. Осознать. Чем были для нас эти годы?

Начиналось со слов. Слов было много. Перестройка… Ускорение… Гласность… А потом был путч, разрушение, свобода, бандиты, рынок.

Что было с нами? Наши надежды — это что? Наивность? Незнание? Обман? Но ведь был общий душевный подъём! Порыв к новому.

Дебаты в Верховном Совете… Мы слушали их часами, приложив ухо к приёмнику. На работе, в транспорте, на улице. Спорили, радовались, голосовали.

Ельцин… Собчак… Сахаров…

И опять, как в феврале семнадцатого: «Отречёмся от старого мира!» Этого хотели почти все. И партийные, и беспартийные. Старое надоело. Каким будет новое — никто точно не знал. Предполагали. Но были уверены: будет не хуже, чем у «них».

Нам говорили: «Всё будет хорошо». Мы верили.

До тех пор, пока не пришли бедность, Чечня, дефолт.

Но и это уже позади.

Новый век. Двадцать первый…

Так что же у нас в сухом остатке?

У каждого своё. Свой остаток. И достаток у каждого свой.

Снова мы разделены. Теперь на богатых и бедных.

Но ведь так живёт весь мир. Мы же пробовали жить по-другому.

Вечные вопросы: «Как жить? Что делать?»

«Главное, ребята, сердцем не стареть. Песню, что придумали, до конца допеть…».

Вот и ответ.

Просто и гениально.

Задумать и сделать. Ставить цели и достигать их.

Что ж, пора спросить себя на пороге двухтысячного: «Какие цели ставил себе ты? Достиг ли их? Чем поступился ради их достижения?»

Ответить, подумать и снова действовать. Пока есть силы и желания.

Не стареть сердцем. Верить в лучшее. И надеяться, что оно придёт.

2000 год

Вместо тоста

Шестьдесят лет. Немало.

Позади целая жизнь. И бог его знает, сколько ещё осталось.

Но то, что меньше — это уже точно. Хотя бы в этом есть определённость.

Да, уже шестьдесят. Пора успокоиться. Стать мудрым. Не суетиться. Уметь помолчать. Выразить всё одним только взглядом.

Пора забыть о грандиозных планах. Подвести кое-какие итоги. Позаботиться о здоровье. Посидеть. Подумать. Повспоминать.

И снова вперёд.

А что? Всего шестьдесят. Мы ещё живы. Есть ещё сила в руках, и дух ещё не угас.

Запрыгнуть на подножку уходящего поезда и пролететь по жизни ещё лет двадцать. До последней станции. Станции назначения.

Ну что, дружище, прыгаем?

Давай!

2005 год

Осень

Осень. Осень нашей жизни…

Мы почти прожили жизнь.

Лучшие наши годы остались там, в веке двадцатом.

Там были молоды, влюблены, полны надежд и стремлений.

Что-то сбылось, что-то нет. Всё в прошлом.

Будущее…

Оно принадлежит уже не нам.

Что оно приготовило нашим детям и внукам?

Будет ли у них прямая дорога?

Или, как нам, суждено им бродить, словно по лесу, большими кругами?

И есть ли вообще в наших лесах эта прямая дорога?

2010 год

К финишу

Вот и вышли мы на финишную прямую. Лыжи сами несут под уклон.

Ноют ноги, болит спина, но мы ещё машем по привычке палками.

Скоро пересечём красную линию.

Кто за кем придёт — одному богу известно.

Поскрипывает снег… И небо такое синее…

Надо остановиться.

Как хорошо!

Белые сугробы, зелёные ели с пушистыми ветками. Синички радостно прыгают с ветки на ветку. Говорят друг с другом о чём-то о своём.

Воздух влажен и свеж. И так глубоко и свободно дышится!

А может, повернуть и намотать ещё пару кругов заплетающимися ногами?

Нет, лучше опуститься на снег, отстегнуть лыжи… И сидеть, и любоваться, и ждать заката.

Потом закрыть глаза и незаметно уснуть.

Верные зрители сами отнесут тебя к финишу.

И суровый судья одним движением руки остановит секундомер.

Все затихнут. Станут ждать объявления победителя. Но победителей в этой гонке, увы, не будет.

2015 год

Пришли и уйдём

Пришли и уйдём.

Скоро уйдём навсегда.

Исчезнем лёгкой дымкой в облаках…

И останется от нас детям и внукам — помимо движимого и недвижимого — то, что мы сумели в них вложить.

И ещё останутся наши лица. В рамках, альбомах, коробках и телефонах.

Надо успеть им всё сказать!

Надо суметь.

Пока не спеклись в склерозе мозги. И не распались мысли на глухое мычание.

А уж потом… Как там у Шекспира: «Дальше — тишина…».

Вспоминайте нас, дети и внуки! Вспоминайте почаще, когда мы уйдём!

И пусть хранит вас наша любовь. Всю вашу жизнь.

Аминь.