Минувших дней людские судьбы

Валентин Иванович Маслов, 2023

Книга рассказывает о российских предпринимателях и инженерах, посвятивших свою жизнь развитию промышленности России на рубеже XIX–XX столетий, а также об их последователях, работавших уже в Советское время. Их имена были известными не только в России, но и за ее пределами – С. И. Мамонтов, К. Д. Арцыбушев и А. В. Бари – основатели Мытищинского завода, ныне ЗАО «Метровагонмаш», В. Г. Шухов – один из талантливейших инженеров и др. Своей деятельностью они оставили яркий исторический след и на Мытищинской земле.

Вершина противостояния двух гигантов

1897–1899 годы… Три года редактор еженедельника «Русский труд» С. Ф. Шарапов упорно мусолил мамонтовскую тему, раздувая на его страницах результаты ревизии на строительстве железной дороги от Вологды до Архангельска. Ревизия проводилась с санкции министерства юстиции, был обнаружен перерасход сметной стоимости. Савва Иванович в своей объяснительной записке привел убедительные аргументы в оправдание перерасхода. Реальные трудности — сплошные топи и болота, применение дорогих экскаваторов, закупленных в Америке. Построенные участки дороги еще не дают прибыли. Но уже каждая построенная станция в ближайшее время будет выполнять роль своеобразного центра культурного и промышленного освоения богатств российского Севера.

«Однако, — как пишет Е. Арензон, — за финансовыми частностями стояли принципиальные проблемы государственной политики и власти, а также непринципиальные амбиции людей, эту политику вершивших».

В очередной раз С. Витте в «Воспоминаниях» отделался небольшой фразой: «В последние годы Муравьев^[20] имел против меня совершенно неосновательно, так сказать, маленький зуб».

На самом же деле противостояние Министерства юстиции и С. Витте «набирало крутые обороты» по причине бесчисленных растрат казенных денег его «друзьями». Сергей Юльевич, не желая вступать в открытую конфронтацию с Минюстом, принял все меры к тому, чтобы основательно подставить Савву Ивановича за свои промахи и сделать его одного ответственным за результаты ревизии.

5 сентября 1898 года в одной из передовых статей газеты «Русский труд» тот же С. Шарапов восклицал: «Мы воюем не только против господ Мамонтовых, то же творится и в других акционерных обществах, в самом их основании лежит обман». Это был откровенный намек на причастность самого С. Витте к покровительству хапуг-предпринимателей при строительстве железных дорог — его «друзьями», которые использовали гарантированные казной денежные ссуды в откровенно корыстных целях. Это не на шутку беспокоило его. Да еще и его подчиненный В. Максимов успел вляпаться — вырвал взятку у С. Мамонтова за концессию.

С. Витте начинает настраивать «обиженных» вкладчиков-акционеров против С. Мамонтова, а те — строчить доносы уже в министерство финансов. Весной 1899 года последовала новая ревизия. И снова С. Витте упорно травит С. Мамонтова с одной целью — выгородить себя и свое ведомство. Если у Саввы Ивановича будут обнаружены нарушения, то мы, дескать, здесь ни при чем.

Инженер-путеец, известный писатель Н. Г. Гарин-Михайловский, работавший на строительстве железной дороги у С. И. Мамонтова, по его просьбе неоднократно обращался в министерство финансов за обещанным кредитом, но Сергей Юльевич отказывал, ссылаясь на «некоторые» объективные трудности. Вместо того, чтобы поддержать Савву Ивановича, Сергей Юльевич его подло предал. Привлекая в российскую экономику западные капиталы, С. Витте зарабатывал себе авторитет у западных банкиров и внешне выглядел радетелем процветания России. Зачем же тогда душил отечественное предприятие С. Мамонтова? Ведь даже и простому обывателю было ясно, что Север в ближайшее время будет поставлять лес, пушнину, мясо, рыбу, минеральное сырье и другие природные запасы.

Если говорить по большому счету, то С. И. Мамонтов был во всех отношениях на голову выше С. Ю. Витте. Савва Иванович искренне любил Россию и был истинным патриотом своей страны.

А Сергей Юльевич больше любил себя и свою должность. Его мысль, вскользь высказанная в «Воспоминаниях», невольно еще раз раскрывает всю его амбициозную натуру: «Не дать обойти себя».

Тревожили С. Витте и материальные проблемы^[27], но он лучше других чиновников ориентировался в бурном потоке презренных ассигнаций. Он прекрасно понимал, что его должность не позволяет ему пользоваться дешевыми приемами К. Скальковского. Слишком прозрачны были все министерские бумаги и взаимоотношения с ближайшим окружением. Свои «комиссионные» он имел через подставных лиц, которые были связаны с иностранными капиталами (займами и инвестициями). Его супруга появлялась то в Париже, то в Амстердаме, и там у ее ног лучшие ювелиры Запада раскладывали бриллиантовые пасьянсы. Так что въедливый Н. В. Муравьев никак не мог зацепить С. Ю. Витте, эти «делишки» были не по его ведомству.

К этому времени позиции С. Витте и С. Мамонтова совершенно обозначились и разошлись по главным направлениям:

— Витте в своей деятельности опирается на иностранный капитал, привлекает в экономику России крупные инвестиции и делает огромные займы (как он выражался: «беру деньги там, где они есть»).

— Мамонтов же своим упорным трудом и всем образом жизни доказывает, что российская промышленность, обладая огромными возможностями, способна добиться прогресса собственным умом и собственными руками. А для этого необходимо утверждать национальное самосознание людей через сохранение и развитие российской культуры.

Надо отдать должное самообладанию С. И. Мамонтова, он прекрасно понимал и видел, какая травля велась против его имени, сколько сплетен и домыслов ходило в известных кругах высшего света. В газетах ёрничали, называя его «давним покровителем муз». Даже Ф. И. Шаляпин поддался на уговоры директора Императорского театра Владимира Аркадьевича Теляковского, который посулил ему более высокую оплату. В переговорах с Федором Ивановичем Владимир Аркадьевич недвусмысленно намекал, что Частная опера Саввы Ивановича существует до тех пор, пока он может ее содержать, а что будет завтра, если положение изменится? Насколько вообще честен и порядочен этот Савва, делами которого уже интересуется государственный контроль? И Ф. И. Шаляпин в трудный момент соблазнился большими деньгами и предал Савву Ивановича, покинув Частную оперу — детище С. Мамонтова — основу русского оперного искусства. Такой же ход сделал и художник К. А. Коровин, писавший декорации к многим постановкам Частной оперы. Позднее оба сожалели о содеянном.

Благородный Савва Иванович! Он буквально «лепил» своего Феденьку, как талантливый скульптор-режиссер: «Вникай в дух музыкального произведения, тщательно продумывай фразировку. Каждое пропетое слово должно ясно восприниматься слушателем. Каждая фраза должна произноситься со смыслом, выраженном в музыке. Музыка несет в себе большое духовное содержание. Чтобы передать его зрителям и слушателям, далеко не достаточно быть отличным певцом, надо играть еще, как в драме».

С каждой репетицией, а это был мастер-класс, шлифовался талант Федора Ивановича^[28]. Савва Иванович, выполняя роль огранщика самородного алмаза, довел его до блеска бриллианта.

Если обычному хаму не давать отпора, то он примитивно наглеет. Но не таков был С. Ю. Витте. Как тонкий знаток интриги, он с опаской решается на крайний шаг — срочно лишить Савву Ивановича концессий. Моральные издержки в такой ситуации для С. Витте значения не имели, его заботил только один вопрос — как, каким образом это осуществить, чтобы самому не запачкаться? Отобрать концессию напрямую нельзя, нет повода. Лучший прием — сделать это чужими руками. Нарушения финансовой дисциплины в акционерном обществе у С. И. Мамонтова можно было обнаружить невооруженным глазом, он их ни от кого не скрывал. Савва Иванович не видел криминала в том, что он переводил деньги из кассы железной дороги на восстановление Невского и Нижнеудинского заводов, так как он был основным держателем акций. Эти операции проходили через Государственный банк, акционеры-вкладчики оповещались на заседании правления, долг Савва Иванович записывал на свое имя. Так что наличных денег он и в руках-то не держал.

С. Витте был осведомлен о сложном положении на Московско-Ярославской железной дороге от самого Саввы Ивановича, реакция его была молниеносной. Знал, что С. Мамонтова нет в Москве, и потому мгновенно натравил «гончих стаю»…

Савва Иванович находился на лечении в Германии. Письмо от сына было неожиданным. Понаехали ревизоры, судебные следователи, копают, — во что бы то ни стало найти вину! Комиссию, присланную товарищем (заместителем) Государственного контролера сенатора А. П. Иващенкова, возглавлял инженер И. Ю. Шульц — человек Витте. Вернувшийся Савва Иванович срочно составлял всевозможные объяснительные записки, а дело уже передали судебному следователю Чистову. Следствие обнаружило нарушения. Огромные деньги перекачивались из кассы железной дороги в кассы убыточных заводов: Невского в Петербурге, Николаевского в Нижнеудинске — и обратно. Концессию на строительство железнодорожной ветки Вятка — Вологда — Петербург у Мамонтова мгновенно отобрали и передали в казну. Государственный совет отменил Постановление Комитета министров. Постановление было передано в прессу.

На бирже поднялась паника, акции всех предприятий Саввы Ивановича упали в цене. Он пытался спасти положение, закладывая акции железной дороги в Московский банк Общества взаимного кредита. Но из Петербурга последовал окрик — прижать строптивца Мамонтова. Банк послушно потребовал солидную доплату. Савва Иванович, еще не понимая откуда «дует ветер», обратился за советом и помощью к С. Витте. Сергей Юльевич, не дрогнув ни одним мускулом на лице, предложил обратиться к товарищу (помощнику) министра финансов А. Ю. Ротштейну — директору Петербургского международного коммерческого банка.

А. Ю. Ротштейн был рад помочь Мамонтову и предложил перевести уже заложенные акции в Петербургский банк без доплаты. Но необходимо было выполнить одно «небольшое условие» — стать участником так называемого «мыльного» банковского синдиката, а для этого нужно продать 1500–2000 акций по цене, за какую они были заложены. Остановились на 1650 акциях.

Савва Иванович не предвидел дальнейшего хода событий, считая, что спасти дело поможет новый кредит под заем акций, и это еще был выход. Он подписал соглашение.

Крышка захлопнулась. Такого предательского удара С. Мамонтов не ожидал.

В дом на Садовой прибыла полиция. Следователь объявил цель визита:

— Господин Мамонтов, по причине растраты в кассе правления Московско-Архангельской железной дороги, дом санкцией прокурора города Москвы подлежит обыску. Вы обязаны немедленно вернуть в кассу 100 тысяч рублей!

Савва Иванович только развел руками:

— Таких денег у меня нет. Деньги потрачены на производство паровозов, пароходов, вагонов… Ищите, коли обыск…

Искали упорно и нашли — 53 рубля 50 копеек.

Ночь на 11 сентября 1899 года Савва Иванович провел в одиночной камере знаменитых «Каменщиков». Родственники тщетно обращались в различные судебные инстанции, хотели внести в кассу дороги теперь уже другую сумму — 763 тыс. рублей, чтобы взять С. Мамонтова на поруки. На официальном прошении резолюция — «Замены содержания под стражей в тюрьме домашним арестом допущено быть не может». Обращались к адвокату, который посоветовал, чтобы прошение было от имени Саввы Ивановича со ссылкой на состояние здоровья. Но в ход пошла еще одна подножка. Величину залога с 763 тысяч подняли до 5 млн. Знали деятели Фемиды, что таких денег родственники даже вместе со всеми знакомыми не соберут. Кому-то Мамонтов нужен был только в тюрьме и только в одиночке. С. Ю. Витте с обычной для него «правдивостью» объяснял арест С. И. Мамонтова направленной против него, Витте, интригой министра юстиции Н. В. Муравьева. Возможно, отчасти так оно и было…

Но если опять обратиться к известным мемуарам С. Ю. Витте, то обнаруживается удивительная его «неосведомленность»: «Когда я после И. А. Вышнеградского сделался министром финансов, то директором департамента железнодорожных дел работал В. В. Максимов. Но он вскоре запутался на одном деле, касавшемся железнодорожных предприятий известного москвича С. И. Мамонтова. Дело это касалось постройки дороги на Архангельск, и здесь Максимов явился в таком виде, который показывал если не его некорректность, то во всяком случае увлечение, так как он дал обойти себя Мамонтову. Дело Мамонтова разбиралось в московском суде, и Мамонтов должен был отсиживать под арестом, чуть ли не в тюрьме (? — авт.). В виду этого я принужден был попросить Максимова оставить службу…»

Что означает фраза: «Максимов явился в таком виде, который показывал если не его некорректность, то во всяком случае увлечение…»? Секрет этой фразы раскрывает А. А. Лопухин^[21], директор департамента полиции Министерства Внутренних дел (1903–1905 гг.). По поводу «увлечения» В. В. Максимова он пишет:«… мое знакомство с С. Ю. Витте произошло в 1901 г. Но прибегая к его же выражению по поводу одного из его сослуживцев, я могу сказать, что летом 1899 г., когда я был прокурором московского окружного суда, в Москве возникло громкое уголовное «Мамонтовское» дело. История его возникновения весьма для С. Ю. Витте характерна… При производстве следствия по «мамонтовскому» делу, при осмотре следователем документов, отобранных у одного из обвиняемых, заведовавшего коммерческим агентством правления Московско-Ярославской железной дороги А. В. Кривошеина, в его записной книжке была обнаружена запись, свидетельствовавшая о взятке^[29], данной директору железнодорожного департамента министерства финансов В. В. Максимову. По всем данным, за содействие в предоставлении Московско-Ярославской железной дороге той концессии, которая была впоследствии отобрана. Что и было подтверждено показаниями хозяина книжки. Весь обвинительный материал был сообщен министру финансов С. Ю. Витте. Но по действующему закону уголовное преследование против должностного лица (государственного чиновника) могло быть возбуждено только его начальством. Начальство же в лице С. Ю. Витте дело против своего подчиненного в данном случае замяло, дало ему возможность по своей воле уйти в отставку и устроиться на теплое место в частном предприятии. Вот каким С. Ю. Витте «открылся» мне еще ранее моего личного знакомства с ним.»

Ловчил Сергей Юльевич, ловчил, когда писал свои «Воспоминания».

Далее А. А. Лопухин подробно описывает юридическую, правовую сторону так называемого «Мамонтовского» дела.

«Упоминавшаяся концессия была дана С. И. Мамонтову по инициативе самого С. Ю. Витте, с ведома Государственного совета и последующим утверждением ее Николаем II в законодательном порядке. Отобрание концессии было осуществлено ведомственным постановлением, изданном в порядке управления. Таким образом, законодательный акт был нарушен самим С. Ю. Витте, являвшимся в то время председателем Комитета министров. Он не остановился на этом и продолжал уголовное преследование всего состава правления «Общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги». Ссылаясь на ещё неутвержденный закон^[30], он аннулировал права Общества на железную дорогу Москва-Архангельск со всем имуществом. Акции Общества резко упали в цене и были принудительно переданы в казну. А далее — в карман Петербургского международного банка. Этот акт явился вопиющим нарушением принципа неприкосновенности частной собственности без решения суда.

Защита и Присяжные заседатели в процессе суда над С. И. Мамонтовым разобрались в беззастенчивом выборе средств и произволе С. Ю. Витте, в его махинациях. Суд вынес оправдательный приговор, не поддержав иск об уголовной ответственности. На репутацию же С. Ю. Витте история так называемого «Мамонтовского» дела в глазах всех, кто знал его закулисную сторону, легла еще одним несмываемым темным пятном.»

На этом можно было бы поставить точку, но нужно добавить еще несколько строк.

В 1906 году вышла брошюра по псевдонимом Small «Зигзаги. Паломничество С. Ю. Витте в Портсмут». В ней говорилось о злоупотреблениях С. Ю. Витте на посту министра финансов. Автор указал, что железную дорогу Пермь — Котлас, важнейшую часть которой как раз и составляла линия Петербург — Вологда — Вятка, строил родственник жены С. Витте инженер путей сообщения И. Н. Быховец, а Архангельско-Ярославской дорогой в это время стал управлять другой ее родственник — врач Леви… Это, конечно, уже мелочи жизни. Однако, как видим, не брезговал Сергей Юльевич и мелочами.

Остается загадкой еще один факт. С. Ю. Витте перед уходом из министерства финансов уничтожил документы, переданные ему в свое время Александром III, которые касались закулисной деятельности его предшественника И. А. Вышнеградского. Возможно, они оба применяли определенную проверенную схему — получение комиссионных под видом заботы о делах государственных.

Со временем шок от ареста Саввы Ивановича, поразивший родственников и друзей, миновал. Наиболее настойчивые получали разрешение на свидание. Истинные друзья поддерживали Мамонтова как могли.

Следствие шло своим чередом. Нет необходимости перечислять все переживания, как подследственных, так и их родственников; друзей и передовой общественности; пересуды обывателей и уж тем более падкой до сенсаций прессы. Следственная тюрьма и предстоящий суд — вещь не из приятных и по сей день.

С 13 февраля 1900 года еще не очень тогда известный художник Валентин Александрович Серов писал портрет Николая II. Пятница, третий сеанс.

Поборов в себе первоначальное чувство неловкости и переступив порог подкатывающей боязни (а вдруг не получится?), Серов обратился к императору:

— Ваше Величество! Мой долг просить Вас о Мамонтове. Мы все — Репин, Васнецов, Поленов, все наше множество, очень сожалеем о случившемся с Саввой Ивановичем. Он верный друг художников. Всегда поддерживал самое даровитое — молодое, новое, а потому еще не всегда признанное…

— Я уже сделал распоряжение, — ответил государь.

— Спасибо, Ваше Величество… Я в этом деле до сих пор разобраться не могу, ничего не понимаю в коммерции.

— Я тоже не понимаю, — и, помолчав, государь добавил:

— Третьякова и Мамонтова я всегда почитал за людей, много сделавших для русского искусства.

19 февраля Савву Ивановича освободили, перевели на режим домашнего ареста. Дом на Садовой-Спасской опечатали в 1901 году. До 1903 года он пустовал. Множество ценнейших документов и рукописей было растащено, картины пошли с молотка…

В 1904 году дом был куплен Ф. Н. Кудряшовым, а через 7 лет его купила Мария Александровна Страхова. В 1912 году она подала прошение в Московскую городскую Управу о «сломке 3-хэтажного здания и возведении новых построек». Через год в этом здании была открыта мужская гимназия, а ныне здесь размещается Московский университет печати. (Садовая-Спасская, дом б).

Дом изменился до неузнаваемости. И только на дверях бывшего кабинета С. И. Мамонтова, где собирались когда-то лучшие представители российской высокой культуры, прибита весьма убогая, самодельной чеканки, табличка с надписью «Шаляпинский зал». А о том, что в этом доме жил наш великий соотечественник Савва Иванович Мамонтов, нигде не удалось увидеть хотя бы стенда или мемориальной доски в память о нем и всех, кто бывал и творил в этом доме. За высоким забором до сегодняшнего дня каким-то чудом сохранился флигель, принадлежавший С. И. Мамонтову, построенный по проекту М. Врубеля.

Со стороны двора в ранней кирпичной кладке и кладке более поздних перестроек можно обнаружить клеймо на кирпичах, изготовленных на Мытищинских кирпичных заводах — «И. П. Воронин», «Челноков», «Т-во В. К. Шапошников, М. В. Челноков и K°».

Пришлось Савве Ивановичу поселиться в крохотной усадьбе за Бутырской заставой. В окладных книгах Московской Управы за 1900 год значилось «владение Александры Саввишны Мамонтовой, дочери коммерции советника, на 2-ой улице Ямского поля». Сегодня это улица Правды, и уже ничто не напоминает о том, что где-то здесь провел последние годы жизни Савва Иванович. Он купил этот участок земли, когда Правление Ярославской дороги приступило к строительству Савеловской ветки. Здесь уже жили К. Д. Арцыбушев, инженер-путеец С. П. Чоколов и А. В. Кривошеин — служащий коммерческого отдела дороги. Доехать было не сложно: трамваем до Бутырской заставы (у Савеловского вокзала) и десять минут ходьбы через Нижнюю Масловку.

23 июня 1900 года в Митрофаньевском зале Московского окружного суда началось слушание дела коммерции советника Саввы Ивановича Мамонтова, его брата, потомственного почетного гражданина Николая Мамонтова, двоих сыновей: первого — поручика запаса гвардейской кавалерии Сергея Мамонтова и второго — потомственного почетного гражданина Всеволода Мамонтова; дворянина Константина Дмитриевича Арцыбушева и потомственного почетного гражданина Александра Васильевича Кривошеина.

Председательствовал на первом слушании председатель суда Н. В. Давыдов.

От обвинения — товарищ прокурора Московской судебной палаты П. Л. Курлов и товарищ прокурора Московского окружного суда В. В. Цубербиллер.

От защиты — присяжный поверенный Ф. Н. Плевако защищал интересы С. И. Мамонтова; К. Д. Арцыбушева — Н. П. Карабчевский; А. В. Кривошеина — Н. П. Шубинский; Сергея и Всеволода Мамонтовых — М. М. Багриновский; Николая Мамонтова — помощник присяжного поверенного В. А. Маклаков.

Гражданский иск Управления казенных железных дорог поддерживали присяжные поверенные М. П. Домерщиков и Н. Е. Рейнбот; иск акционеров и частных лиц — присяжный поверенный В. В. Быховский.

Из 46 свидетелей не явились 10 человек. Суд решает продолжать слушание дела. Старшиной присяжных избран Г. Висневский.

Внимательно вчитываясь в речи обвинения, защиты, допросы свидетелей, последние слова подсудимых, мысль возвращается в место и время действия^[22]: 30 июня 1900 года в 8 часов 10 минут раздался призывный звонок… «Суд идет, прошу встать!» Судьи заняли свои места.

Двери совещательной комнаты открылись и с листом в руке вышел присяжный старшина, а за ним присяжные заседатели. В зале настороженная тишина…

Старшина зачитывает первый вопрос:

« — Доказано ли, — что члены Правления Московско-Ярославской железной дороги с 1895 года по июль 1899 года сознательно, нарушая доверие акционеров, передали Невскому заводу несколько миллионов рублей. Причем 6 млн. переведены были на Савву и Николая Мамонтовых в виде долга…

— Да, доказано!

— Виновен ли Савва Иванович Мамонтов в том, что, состоя председателем, сознательно… передал Невскому заводу несколько миллионов рублей?..

— Нет, не виновен!

Один за одним мелькают вопросы и ответы; всего 29 вопросов, ответы:

Нет, нет, нет, не виновны…

Все факты признаны, вина подсудимых судом присяжных не признана!

— Подсудимые, — говорит председатель, — вы свободны.»

Стража уходит. Суд выносит решение, в котором постановил всех обвиняемых «считать по суду оправданными, а гражданские иски оставить без рассмотрения в порядке уголовного судопроизводства».

Суд состоялся, но не состоялось судилища!

Отголоски в печати — «Московский листок», «Русский листок»:

«Когда публика услышала об оправдательном приговоре, плакали, целовались с присяжными, жали руки всем Мамонтовым, лобызали Савву Ивановича».

«Присяжные заседатели целовались с представителями печати — общественная совесть и общественное мнение на этот раз оказались вполне солидарными: честь и доброе имя истинно русского деятеля, Саввы Ивановича Мамонтова, и всей его семьи реабилитированы».

П. А. Бурышкин в мемуарах «Москва купеческая» подвел общий итог мамонтовской драмы: «В конце прошлого столетия С. И. Мамонтову пришлось пережить тяжелое испытание и глубокую внутреннюю драму: в постройке и эксплуатации Ярославской железной дороги были обнаружены злоупотребления, и Мамонтову, как и его коллегам по правлению, пришлось сесть на скамью подсудимых. Злоупотребления, несомненно, были, но, с другой стороны, вся эта «Мамонтовская панама», как тогда говорили, была одним из эпизодов борьбы казенного и частного железнодорожного хозяйства. Чтобы осуществить выкуп дороги, министерство финансов, скупавшее акции через Петербургский международный банк, старалось сделать ответственным лишь Мамонтова за весь ход дела. В Москве общественные симпатии были на стороне Саввы Ивановича, и его считали жертвой. Оправдательный приговор был встречен бурными аплодисментами…»

В заключительной речи адвокат Ф. Н. Плевако дал характеристику обстановки «правления» С. Ю. Витте, при которой господствовала не деловая и честная конкуренция, а ведомственный протекционизм и административные амбиции: «Мамонтова судят за то, что при другом стечении обстоятельств могло стать предпринимательским триумфом… унижение такого незаурядного человека, как Мамонтов, — это подлинный вред, наносимый обществу».

К. С. Станиславский неоценимую заслугу Саввы Ивановича перед Россией выразил убедительной мыслью: «Это он, Мамонтов, провел железную дорогу на Север, в Архангельск и Мурман, для выхода к океану, и на Юг, к Донецким угольным копям… хотя в то время, когда он начинал это важное культурное дело, над ним смеялись и называли его аферистом и авантюристом».

После суда Савва Иванович выехал в Париж на Всемирную выставку, где получил золотую медаль как экспонент художественной керамики. В то же время на выставке был и С. Ю. Витте, но он не пожелал, а возможно и побоялся встретиться с С. И. Мамонтовым.

В последующие годы Савва Иванович писал статьи и брошюры: «Назревший вопрос» (о необходимости строительства новых железных дорог, соединяющих Среднюю Азию и Сибирь), «О железнодорожном хозяйстве в России» и др. Все его предложения сопровождались расчетами с подробным анализом экономической целесообразности строительства новых и развития существующих железных дорог. В этом вопросе Мамонтов не был антигосударственником, он понимал и соглашался с тем, что железные дороги стратегического значения должны быть казенными, но само строительство или эксплуатацию вспомогательных дорог можно предоставлять частным обществам. И эту идею Мамонтов пытался довести до сознания чиновников. Однако новый министр финансов В. Н. Коковцов не принимал предложений С. И. Мамонтова, так как был противником всякого частного предпринимательства на транспорте, ссылаясь на опыт строительства Транссиба и передачу всех железных дорог в государственное подчинение в последнее десятилетие XIX века. Эти крупные мероприятия были тесно связаны и с политическими проблемами, и с экономической ситуацией в России.

Предвидя неизбежность военного конфликта с Японией, в марте 1891 г. Александр III подписал высочайший рескрипт, повелевавший наследнику престола цесаревичу Николаю по возвращении из путешествия по странам Востока объявить о начале строительства Транссибирской магистрали. 19 мая 1891 г. цесаревич после торжественного молебна совершил символическую закладку первого камня на месте намечаемой конечной станции Владивосток. Будущий император России сам нагрузил тачку землей и отвез ее на насыпь будущей железной дороги, а затем уложил на раствор первый кирпич в фундамент здания вокзала.

21 ноября 1892 г. был образован Комитет Сибирской железной дороги, председателем Комитета стал цесаревич под патронажем С. Ю. Витте.

Принцип строительства определялся одной фразой: «вести постройку Сибирского рельсового пути дешево, а главное скоро и прочно, чтобы впоследствии дополнять, но не перестраивать».

1 января 1899 г. железная дорога на участке Красноярск — Иркутск была сдана в эксплуатацию и официально передана в ведение Управления казенных дорог. Необходимо отметить, что Александр III внимательно контролировал передачу частных железных дорог в ведение казны, и завещал это делать наследнику. За время его правления уже были выкуплены многие железные дороги, в том числе и принадлежавшие самым крупным акционерным обществам — Главному Обществу российских железных дорог и Обществу Юго-Западной железной дороги. Однако Московско-Ярославско-Архангельская дорога, построенная С. И. Мамонтовым, еще сохраняла самостоятельность.

1899 год оказался весьма трагичным для многих предпринимателей. Очередной экономический кризис потряс не только Западную Европу, но существенно сказался и на экономике России. Сложную ситуацию приходилось решать тем, кто стоял у вершины власти: как преодолеть спад производства и удержать экономику от губительных последствий кризиса, ведь западноевропейские банки отказывали в кредитах, на которые рассчитывал С. Ю. Витте.

Николай II, С. Ю. Витте и министр путей сообщения князь М. И. Хилков решали и другую проблему — как обеспечить финансирование строительства Транссиба… Алексей Иванович Путилов вместе с представителями Военного ведомства был озабочен тем, чтобы не было заторможено крайне необходимое производство полевой артиллерии.

Мог ли в такой экономической ситуации Савва Иванович Мамонтов рассчитывать на то, что обещанная концессия на строительство железной дороги Вятка — Вологда — Петербург будет подкреплена государственным кредитом? — Мог! Но, единственной надеждой была порядочность С. Витте, в которой С. Мамонтов уже сомневался.

Упоминавшийся художник Константин Коровин оставил нам свои воспоминания^[23] о последнем разговоре с С. И. Мамонтовым: «Савва Иванович навестил меня в мастерской на Долгоруковской улице. Он был озабочен и расстроен, что с ним бывало крайне редко…

— Я как-то не пойму, — сказал он мне, — есть что-то странное, не в моем понимании. Открыт новый край, целая страна, край огромного богатства — российский Север. Строится дорога, кончается, туда нужно людей инициативы, нужно бросить капиталы, золото, кредиты и поднять энергию живого сильного народа, а у нас все сидят на сундуках и не дают деньги. Мне навязали Невский механический завод, а заказы дают, торгуясь так, что нельзя исполнить. Думают, что я богат. Я был богат, правда, но я все отдал, думая, что деньги для жизни народа, а не жизнь для денег. Какая им цена, когда нет жизни. Нет, я и Чижов думали по-другому. Если цель — разорить меня, то это не трудно. Я чувствую преднамерение, я расстроен…»

Савва Иванович прекрасно понимал ситуацию. Но, как человек обязательный, не мог он бросить дело государственной важности. Да и за строительство железных дорог брался в полной уверенности, что в лице С. Ю. Витте найдет помощника и сподвижника. Но предательство С. Ю. Витте поставило С. И. Мамонтова в такое положение, когда у него не было другого выхода, как перевести деньги из кассы железной дороги на реконструкцию Невского и Нижнеудинского заводов. Возможно, что события развернулись бы по-другому, если бы Савва Иванович имел свой банк.

А в официальных документах^[24] Министерства финансов приводятся сведения, что в 1893 году была выкуплена казной Московско-Курская железная дорога, в 1894-ом — Московско-Нижегородская, в 1896-ом — Московско-Брестская, 1900-ом — Московско-Ярославско-Архангельская.

Наиболее дорогостоящей дорогой была последняя. Ее выкупная стоимость составляла 131 332 тыс. золотых рублей, суммы ликвидационных счетов и дефицита по эксплуатации — 3196 тыс. руб. Долги казне по гарантиям и ссудам, списанные при выкупе, составили 8128 тыс. руб. Общая стоимость выкупаемой дороги — 142 656 тыс. рублей.

По сравнению с вышеперечисленными, Московско-Ярославско-Архангельская дорога была самой протяженной (1826 верст) и наиболее дорогой при самой низкой цене за 1 версту — 78, 1 тыс. рублей.

Вот такой «подарок» сделал казне С. Ю. Витте. А ведь не выкупил, а отобрал!

Примечания

20

Н. В. Муравьев — министр юстиции (1894–1905), посол в Риме (1905–1908).

21

Лопухин А. А. Отрывки из воспоминаний. По поводу «Воспоминаний» гр. С. Ю. Витте. — М.: Пг„1923. с. 47, 60–65.

22

Судебные драмы. Процесс Саввы Мамонтова и др. Речи в защиту и обвинения. Печатня А. И. Снегиревой. М., 1900.

23

Зильберштейн И. С., Самков В. А. Константин Коровин вспоминает. — М.: 1990, с. 168.

24

Соловьева А. М. Выкуп частных железнодорожных дорог в России в конце XIX в. Исторические записки. — М.: Т.82, 1968, с. 101.

Комментарии

27

Оклад в 20 тысяч рублей в год и плюс столько же, полагавшихся для делового бесконтрольного пользования (представительские) — это не те деньги, за которые можно честно служить, как намекал он в своих мемуарах.

28

Среди бытующих ныне разговоров об искусстве Ф. И. Шаляпина превалируют шаблонные эпитеты о его голосовых данных, и это стало уже привычным. Дело совсем не в мощном голосе, как говорят об этом обыватели: «Свечи гасил своим басом!» Это, мягко говоря, неправда. Звук голоса — это стоячая звуковая волна, и движения воздуха при этом не происходит. Но было еще нечто, что до сих пор вызывает удивленное восхищение тем, как он читал М. Ю. Лермонтова. Кому удастся послушать, как читал Ф. Шаляпин — это бездна непревзойденного искусства слова. Федор Иванович обладал безупречным внутренним чувством ритма, поэтому часто спорил с дирижерами, что он расходится то с оркестром, то с хором. Многим казалось, что это очередной каприз. Но все становилось на свое место, когда он читал. Ф. Шаляпин был признан новатором в области вокальной декламации. Он поразительно остро и чутко ощущал слово в музыке, передавая тончайшие смысловые интонации. И поэтому ему удавалось открывать непостижимые тайны внутреннего мира своих героев даже одной фразой или жестом. Так что искусство Ф. Шаляпина необходимо рассматривать только во всей совокупности его достоинств. Тогда и будет настоящий Шаляпин, каким сформировал его, как великого артиста, Савва Иванович Мамонтов. В августе 1999 года в Казани установлен первый памятник Федору Ивановичу Шаляпину, одарившему своим искусством весь просвещенный мир.

29

В. В. Максимов потребовал у С. И. Мамонтова взятку, как он выразился: «за скорость». Положение Саввы Ивановича было безвыходным, он дал соответствующее распоряжение коммерческому отделу (А. В. Кривошеину), но с наказом — зафиксировать этот вынужденный факт, что и обнаружилось в процессе следствия.

30

Закон «0 порядке ликвидации дел железнодорожных обществ при переходе принадлежащих им дорог по выкупу в казну без объявления несостоятельности обществ» разрабатывался под руководством С. Ю. Витте с 1892 по 1903 г. и в этот период не имел юридической силы.