Драконы, твари, люди. Часть 2: Интеграция

Валентина Осколкова (2024)

Драконы — не биомашины, что созданы в лабораториях Андара, а существа, наделённые сознанием и волей. По крайней мере полковника Стрельницкого Лавр и его драконица Дара смогли в этом убедить. Пилот повстанческой Коалиции и глава Третьего отдела СГБ — неожиданные союзники, но как на этот союз повлияют люди Стрельницкого, агенты повстанцев, армейские пилоты, старые тайны… и другие драконы? Смогут ли Лавр с Дарой, как того хочет от них Стрельницкий, интегрироваться, стать частью чего-то нового… Но не предать самих себя?

Пролог

Сколько ни дёргай, заевшая форточка в электричке не закрывалась, и сквозняк выдувал из вагона тепло.

…как будто календарь врёт, и весна не завтра, а через месяц, честное слово.

Дима кутался в бушлат, считая станции — часть из них электричка проезжала без остановки. Можно было бы следить по карте в телефоне, но телефон остался в кадетском корпусе, в тумбочке.

Дима знал правила.

После четвёртой станции от Старорецка он встал и прошёл через два вагона, таща рюкзак за одну лямку. На пятой («Платформа Сто двадцать четвёртый километр, следующая остановка — Хартово») поезд стоял буквально полминуты. Никто, кроме Димы, не вышел.

…ну, собственно, так «поворотная точка» и выбиралась. Ни людей, ни камер.

«Сто двадцать четвёртый километр», не заслуживший даже нормального названия, — безлюдный полустанок со знаком «курение запрещено» над покосившейся скамейкой. Дима спрыгнул с платформы, проваливаясь в снег, и торопливо запихнул бушлат и ушанку в рюкзак. Натянул вместо них серую лыжную куртку с капюшоном, мгновенно превращаясь из старорецкого кадета в местного пацана, и, перебежав пути, принялся высматривать обратный поезд.

Тот пришёл минут через пять — такой же пустынный в дневное время, как и тот, на котором Дима приехал. Две станции Дима простоял в тамбуре — и уже спокойно вышел в Рабочем посёлке. Здесь всё было знакомо: рыночные бабульки, снежная каша под ногами, фырчащий автобус…

До базы — три остановки на автобусе и почти километр пешком по просёлку. Ангары заброшенного аэродрома, давно затерявшегося между ответственными ведомствами, отлично подходили драконам.

Первой Диму встретила Мирра. Притормозила, махнула рукой и убежала по своим делам.

…ну как убежала — ушла быстрым шагом, изображая взрослую озабоченность.

Мирра была рыжей, хоть и прятала кудри под шапкой. И смешливой, когда не корчила из себя взрослую.

Ей шестнадцать.

Диме на днях исполнилось четырнадцать, и на Мирру он иногда поглядывал оценивающе, как Серж на встречных девушек… но розоволосая Элла, сестра Сержа, определённо была привлекательней Мирры. И не занудничала, изображая взрослую, что немаловажно.

…если честно, Диме так-то на девчонок плевать.

Есть ведь дела поважнее.

— Док, привет! — крикнул Дима с порога.

Док дёрнулся, чуть не смахнув рукой увеличительное стекло на подставке.

— Стучаться не учили? — рявкнул он через плечо, придерживая манипулятор с какими-то иглами. Выглядело это, честно говоря, скорее как инструмент для пыток, чем для научных изысканий.

Дима кинул рюкзак в угол и прошёл прямо к Доку, на ходу стаскивая капюшон и великоватые (одолженные у соседа по спальне) зимние перчатки. Куртка ему за эту зиму стала коротка, и уже не получалось как прежде засунуть руки в карманы так, чтоб ничего не поддувало.

— Я к Даре. У неё там как, всё в порядке?

Док поморщился — выбранное драконицей имя ему не нравилось.

…Диме, честно говоря, тоже.

Его любимыми вариантами были «Роанна» (как Иоанна, только рычаще) и «Виктория». Особенно Виктория — победа же! Красиво и со смыслом.

Но драконица отвергла все предложенные им варианты, зацепившись за короткое, ляпнутое за компанию «Дара».

Они даже поссорились из-за этого.

…ну не то чтобы поссорились, но Дима как-то очень глупо, почти по-детски обиделся, что его старания не оценили, и ушёл помогать Доку возиться с его штуками, а потом уехал обратно в кадетку и две недели торчал там безвылазно. Как раз была пора всяких контрольных.

Потом не выдержал, конечно, хотя Рубин и просил не рисковать, приезжать на базу пореже. Они как раз тогда сюда перебрались.

А переубедить Дару не вышло. Особенно после того, как об этом имени услышала Зира и решила, что оно похоже на её собственное, а значит, Дара выбрала имя в её честь и вообще может считаться «её» птенцом…

Спорить с Зирой не любил никто.

Даже Рубин, хотя его Арх, бесспорно, был больше, старше и просто мощнее.

…Док стянул латексные перчатки и, захлопнув ноут, повернулся. Из наушников у него на шее доносились глухие рокерские басы, а волосы были собраны в тугой «рабочий» хвост.

На столе за его спиной, в окружении стеклянных колб и трубок, в многосутавчатом крепеже висело что-то странное, пульсирующее, живое, как полупрозрачное серо-лиловое сердце, и из него торчали иглы вроде тех, что были в манипуляторе.

По трубкам, подсоединённым к этим иглам, в комок вливался прозрачный раствор, а выходил — ярко-голубой, вспыхивающий мельчайшими искрами в свете лампы.

Или наоборот, ярко-голубое вливалось. Так непонятно.

— Не считая всякой там агорафобии? — протянул Док с долей ехидства, заступая любопытному Диминому носу дорогу.

— Сам бы просидел всю жизнь в шанфроне и броне, — буркнул Дима, обижаясь и за Дару, и за себя. И добавил, старательно копируя тон Дока: — Вот тогда я б подсчитал твои фо-обии!

Док не впечатлился.

— Всё у неё нормально, Хельга уже придумала, кого сосватать ей в напарники. — Он обернулся к столу, чтобы перекрыть один из катетеров, и продолжил уже через плечо: — Позавчера извлёк последний узел. Иди, обработай ей под челюстью… волонтёр хренов. Юный натуралист, друг зоопарка.

Дотянувшись до стеллажа, он кинул Диме пакет с перевязочным материалом. Поймав пакет на лету, Дима шутливо отсалютовал и, чётко развернувшись через левое плечо, печатным шагом направился к двери.

— Тебе тут не плац, солдафон!

Дима продержался ещё три шага, но у двери уже заржал в голос.

— Это сильнее меня! Я же должен влиться в армию, забыл? Стану её неотъемлемой частью, буду вам секретные данные поставлять и новых пилотов вербовать! Тайный агент Дмитрий Лавров, кодовое имя… ну ладно, пусть будет просто «Лавр». — И, обернувшись, добавил подкупающим тоном: — А тебе — обязательно какую-нибудь суперсекретную алкем-разработку утащу!

Док махнул рукой:

— Вали уж, «тайный агент», мне свои бы закончить.

Мигом притормозив, Дима развернулся всем корпусом и уже нормально тоном спросил:

— А сейчас ты что делаешь? Это же у тебя там какая-то алкемика, да?.. Кстати, слышал, там где-то в горах Илариона, говорят, бездна натурально разверзлась, целую базу поглотила! Военных нагнали тьму — и драконов своих. Правда, в официальных новостях пока всё глухо.

— Будешь под руку мне трепаться, получишь свою бездну прям не сходя с места! — пригрозил Док и надел наушники, показывая, что разговор закончен. — Марш к дракону, и стерильные перчатки надеть не забудь! А если она наконец-то откусит тебе голову — жаловаться мне не приходи.

— Есть не приходить с откушенной головой!

Дима накинул капюшон и выскочил на улицу, торопливо застёгивая куртку под горло — ветер задувал не на шутку. Перебежал по диагонали рулёжку и нырнул в дальний ангар.

Там было тепло и светло.

А ещё теплее стало на душе при виде уютно свернувшейся в углу драконицы.

Вторая половина ангара («эллинга», как его уже кто-то прозвал), за перегородкой, пустовала — ждала какого-нибудь нового освобождённого дракона. Дара пока была единственной, кого удалось вытащить из питомника…

— Привет! — издалека окликнул Дима. — Как ты сегодня?

Драконица открыла глаза и сонно оглядела гостя. Старательно, во всю пасть зевнула — и Дима тут же раззевался в ответ.

— Док говорит, — между зевками сообщил он, — ты теперь… окончательно свободный дракон… без частички имплантов. Тебя можно поздравить?

Дара посмотрела на него с некоторым сомнением. За полгода Дима наловчился читать её чувства по выражению морды, по поднятому или опущенному гребню, по плотно прижатым крыльям и подёргиванию кончика хвоста.

Десятки мельчайших нюансов.

— Ладно, давай я обработаю всё.

Не прекращая болтать, он достал из пакета упаковку с одноразовыми перчатками, марлевый тампон, накрутил на него ещё несколько слоёв бинта, щедро полил хлоргексидином.

Дара следила за ним внимательно — и доверчиво подставляла подбородок. Там, на стыке половинок челюсти, было одно из самых чувствительных мест — и как раз туда встраивался узел управления шанфрона.

Дима старался промокать осторожно, но Даре всё равно стало щекотно, и, не выдержав, она замотала головой, свалив Диму с ног.

— Дара, — укоризненно проворчал Дима. — Ну вот, перчатки больше не стерильные…

— Пр-р-рости-и, — раскатисто прогудела Дара.

…она не раскаивалась, разумеется.

Просто поняла, что Диме не понравилось падать на жёсткий пол.

— Ладно, ладно, я буду аккуратней в следующий раз. — Дима встал, потирая копчик. — И ты тоже, хорошо?

Драконица замотала головой, но в её взгляде Дима уловил некоторое смущение.

За эти полгода в рост ударился не только он, но и Дара — неловкими рывками, в которых терялась сама… И, конечно же, первым страдал от этого Дима, которого то сбивали с ног, то норовили прихлопнуть крылом.

Разумеется, Рубин после оборудования этой базы назначил несколько человек драконьими грумами, но Дима всё равно, как только получал возможность относительно безопасно удрать из кадетки, торопился сюда, к ней. Чувствуя странную ответственность за Дару — ведь это он помог её освободить!

Он даже спрашивал у Хельги, жены Рубина, не может ли он стать Дариным партнёром-пилотом, как Рубин у Арха или Ян у Грозы.

Хельга тогда рассмеялась, а потом неожиданно посерьёзнела и сказала, что у Димы ещё будет шанс, когда он станет старше. Драконы часто переживают своих партнёров.

Хотя Док говорил, что при достаточно глубокой связи драконья регенерация изрядно прибавляет шансы на выживание даже с самыми тяжёлыми травмами. Рубин едва отговорил его от некоторых «особенно интересных» проверок.

…Док сказал, что Хельга уже придумала, кого сосватать Даре в напарники.

Словно учуяв Димины мысли, Дара беспокойно замотала головой, топорща гребень.

— Может, вылезешь погулять? — поспешно предложил Дима. — Там снежок, красота!.. Ну, не куксись, там правда хорошо. Ты-то не замёрзнешь!

Дара фыркнула и приоткрыла крыло, словно предлагая Диме отогреться под ним.

…она понимала даже больше, чем он говорил.

Порой это слегка пугало.

Хельга уже придумала, кого сосватать Даре в напарники.

— Пойдём, — позвал он, подходя к воротам. — Ты же смелая девочка, ну!

Вообще-то, в одиночку Дима никогда Дару не выводил — но ведь и запрета такого не было!

Смешно поджимая крылья, «смелая девочка» неохотно подошла к воротам и уткнулась носом в Димину спину, словно прячась за ним от страшного внешнего мира.

— Всё хорошо, — успокоил её Дима, расправив плечи. Отпер створку и с усилием толкнул её, потом ещё раз. — Помоги-ка…

Легко сообразив, что ему нужно, Дара навалилась плечом, и створка бодро пошла по направляющей.

Снаружи ветер разыгрался не на шутку — базу тонула в снежной круговерти, за которой было невозможно разглядеть остальные здания.

— Хм, погода что-то нелётная, — подался назад Дима, но наткнулся на Дару и остановился.

Драконица шумно принюхивалась к снегу. Осторожно шагнула вперёд, выпихнув Диму на улицу, подняла голову и издала странный тявкающий зов. Дима тоже задрал голову, вцепившись рукой в капюшон.

Казалось, где-то в вышине над их головой мчатся не снежные вихри, а настоящий снежный дракон описывает круги над базой…

А потом «снежный дракон» гигантской тенью рухнул на них с неба.

Дара испуганно вскрикнула, сжавшись, но вскрик быстро перешёл в тонкий, но яростный рёв. Уши заложило, Дима от неожиданности отшатнулся в сторону — и тут ему по ногам прилетело Дариным хвостом, так что он кувырком полетел в снег.

Рывком прыгнув к нему, Дара угрожающе встопорщила гребень, рыча и скалясь.

…не на него, нет, совсем наоборот.

Второй дракон — не снежный призрак, а тёмная громада из плоти и крови, — сделал всего один шаг, а Дара уже напружинилась, испуская самый грозный рёв, на который только была способна.

«Моё! — говорил этот рёв. — Не отдам!»

«Конечно, твоё, — раздалось вдруг совершенно беззвучно. Голос долетал словно бы отдалённым эхом. — Зачем Зире человеческий птенчик?»

Дима от изумления замер — да и весь мир, кажется, тоже.

Как-то незаметно умчался прочь шквал, и снег плавно улёгся на землю. Всё стихло: ветер, драконий рёв… остался только шум собственного заполошного дыхания в ушах.

Тёмный дракон одним слитным движением сместился вбок, обходя Диму с Дарой по кругу.

Огромный — Дара ему не доставала даже до плеча, — и неожиданно грациозный, с матовой чешуёй почти чёрного цвета и сложным, многосоставным гребнем, частично спускающимся вдоль шеи.

Снег присыпал драконью шкуру, и та стала похожа на подёрнутые пеплом угли… в глубине которых горит яростное драконье пламя, одного выдоха которого достаточно, чтобы от Димы остались только обугленные косточки.

…Зира.

Это была Зира. Вторая после Арха, свободолюбивая и независимая драконица, которая однажды просто объявилась на их старой базе. Рубин объяснил, что она каким-то образом услышала Арха и нашла их по нему.

Конечно, мало кто был рад такой «самостоятельности»!

…но спорить с огромным драконом как-то никто не решился. Не привык, честно говоря.

Особенно с драконом разумным — пугающе разумным! — и не сдерживаемым человеческим партнёром.

Она позволила Доку извлечь гнёзда экзоскелетных контактов, а вот от выбора напарника отказалась наотрез. Как и от ответов на любые вопросы о прошлом.

«Моё», — напомнила Дара коротким рыком. Она отчаянно боялась, поджимала крылья, но не отступала, прикрыв ошалевшего Диму передними лапами и бдительно следя за Зириными перемещениями.

Зира миролюбиво фыркнула и произнесла коротко — по-человечески:

— Хороши!

И, развернувшись, одним гигантским прыжком спланировала к своему ангару.

Пока на землю оседал взметнувшийся снег, ни Дима, ни Дара не двигались.

Их захлёстывал целый коктейль противоречивых чувств: и облегчение, и радость, и негодование на то, что Зира их так напугала, и досада, что они её не сразу узнали…

(Нет, узнали! Но не поняли намерений…)

И изумление — когда Дима понял, что чувства эти не только его.

«Дара?» — потянулся он мысленно, всем своим существом, растерянно вспоминая слова Дока про решение Хельги.

Претендент для Дары уже есть…

И отклик пришёл — мгновенный, долгожданный, переворачивающий мир: нежность-гордость-любовь и довольное «У меня есть ты!»

…В тот момент они понятия не имели, что будет дальше. Даже представить себе не могли, как Док, первым обо всём узнав, раздражённо заявит, что совершенно невозможно работать в таких условиях: только привык к помощнику и привил ему элементарные правила, как его забирает какой-то дракон; как будет растерянно поминать бездну Хельга и материться Серж, которого она и предполагала Даре в напарники; как Рубин, выслушав всех, коротко хохотнёт и передаст слова Арха: «Птенец птенца стоит!»

Как Рубин и Арх самолично будут учить их с Дарой основам взаимодействия и полёта.

Как на будущий год начальник кадетского корпуса устроит однажды Диме разнос за многодневные прогулы и пригрозит отчислением — возможно, в надежде этим устрашить Диму и заставить вернуться к учёбе, но Дима, плюнув на всё, соберёт вещи в тот же вечер и, выкинув мобильный телефон в тот самый городской пруд, сбежит на базу, к Даре, навсегда порвав с прошлой жизнью.

Как операции «Друзей Драконов» будут становиться всё громче и масштабней, в объединении с другими группами — пока, наконец, не будет объявлено о формировании Коалиции Освободительных Движений.

Как Дима впервые в жизни тогда напьётся с другими новоявленными кодовцами в хлам, а Дара захмелеет чисто по связи с ним и будет отчаянно икать полночи, не давая спать ни себе, ни соседям…

Как окровавленный Арх однажды принесёт на себе тело Рубина, и этим обрушит весь их мир в бездну. Да, роль командира подхватит Эд, его правая рука, и как-то незаметно так получится, что вскоре Арх примет его своим новым напарником, но — ещё долго, очнувшись от своего-чужого кошмара, Дима будет шептать Даре (Дара будет шептать Диме): «Я тебя не брошу, никогда, никогда, никогда…»

Как однажды Даре всё же придётся оставить Диму в руках врага.

***

«Никогда, никогда, никогда», — долетает по связи отзвуком сна, щедро замешанного на воспоминаниях.

Дима рывком садится, откидывая одеяло.

(Дара у себя в эллинге поднимает голову, внимательно прислушиваясь.)

— Грёбаные сны.

Сочувствие-утешение-укоризна.

«Разбудил, маленькая?»

Дара щедро делится по связи своим сонным спокойствием и снова прячет голову под крыло.

Невыносимо хочется оказаться у неё в эллинге и заснуть, прижавшись к тёплому боку, но увы.

Дверь и окна заперты.

…и кто в этом виноват, спрашивается.

Ну, не считая Стрельницкого, конечно.

Хлебнув воды из кружки, с вечера оставленной на тумбочке, Дима встаёт и какое-то время кружит по комнате, не находя себе места, — а потом, рассердившись на себя, привычно опускается в упор лёжа.

Десяток медленных отжиманий приводят голову в порядок.

Да, Дима влип. Влип так глубоко и прочно, что даже оценить невозможно.

Предал ли он КОДА?

Напрямую — нет, но…

Но он добился того, к чему так стремился. Да, криво и совсем не на тех условиях, как планировал когда-то, но Дара признана разумной.

Вопрос, не велика ли была цена?..

«Не велика», — шепчет связь с Дарой.

В конце концов, он же заявил тогда Риману, что будет действовать, даже если КОДА не одобрит?..

Осталось понять, что же дальше.

(И лечь спать!)

Дара снова недовольно ворочается у себя в эллинге, и Дима, испытывая угрызения совести, ложится, но ещё долго пялится в потолок, в углу которого чуть заметно мигает красный огонёк то ли камеры, то ли сигнализации.

Пока воспоминания снова не захватывают разум.

…и пока в них не вплетаются Дарины сны, полные неба и свободы.