В паутине жизни

Валентина Георгиевна Панина, 2020

Роман "В паутине жизни" является продолжением иронической деревенской истории "Муха, или мечтать не вредно". У подруг, Настасьи и Марьи, жизнь вдруг резко повернулась счастливой стороной и теперь они жили в любви и трогательной заботе мужей, с твёрдой уверенностью в счастливом завтрашнем дне. Но главарь бандитской группировки о завтрашнем дне был другого мнения. Он решил, что пора деревню обложить данью. Жители деревни не согласились с его решением и оказали сопротивление. Вооружившись, кто чем мог, вышли встречать бандитов, приехавших за данью.

Глава I

Муха подлетела к открытой двери и сразу залетела в дом, привлекаемая запахами с кухни и в предвкушении вкусного завтрака. Она сразу пролетела на кухню и закружила там под потолком, высматривая, где еда. Муха гордилась своими прозрачными ажурными крылышками и блестящими глазами, видящими вкруговую. Ей доставляло удовольствие, когда за ней начинали гоняться, а она ловко уворачивалась и вовремя улетала, громко жужжа от радости.

Щенок Арчи, на мордочку которого Муха тихо опускалась и, заглядывая в глаза, начинала нежно жужжать, сжимался в комок, затем тихонько вытягивал лапу для удара. Не попав по Мухе, Арчи начинал от обиды и боли выть, а однажды, когда Муха вывела его окончательно из терпения, он так сильно ударил себя, что заплакал от боли, а потом долго ходил с опухшим носом. Сегодня Муха почувствовала тревогу, но, унюхав аппетитные запахи, от волнения забылась, и понеслась на кухню, а тут её ждала липкая ленточка.

Настасья стояла на кухне своего нового дома, построенного Иваном и уже давно обжитом, в лёгком домашнем платье, обтягивающем её девичью фигуру, которая так нравилась Ивану, и развешивала липкие ленты для мух. Теперь она уже не размахивает полотенцем и мухобойкой, а развешивает по кухне липкие ленточки. На одной ленте висела прилипшая муха и громко жужжала с небольшими перерывами, а Настасья ей отвечала, у них получался как бы диалог.

─ Хозяйка-а-а-а! Ну, отлепи меня! ─ жужжала громко Муха.

─ Ага! Щаззз! Не дождёшься! ─ говорила Настасья.

─ Ну, будь человеком, отлепи! Клянусь, я больше не прилечу!

─ Сама не прилетишь, так многочисленных родственников пришлёшь, а я и для них сладкую ленточку приготовлю, ─ ехидненько улыбнулась Настасья.

─ Хозяйка, ты чего такая злая! ─ в отчаянии вскричала Муха, жужжа из последних сил.

─ С тем и живу! Думаешь, нам легко? Мы также бьёмся из последних сил, как муха, попавшая в паутину, поднимая деревню свою из разрухи, ведь нашим чиновникам не до нас, мы им только работать мешаем!

─ Ну, чесслово не прилечу, мамой клянусь!

─ Виси и не жужжи! Мамой она клянётся, назойливое племя! Достали вы меня уже!

─ Ну, прости меня! Я улечу и никогда больше не вернусь! ─ заплакала Муха.

─ Вот в этом я теперь не сомневаюсь!

─ У меня же крылья скоро отвалятся, ты, бессердечная женщина!!

─ Вот тогда ты точно больше не прилетишь! Думаешь, нас кто-то жалеет? Сами крутимся!

Настасья закончила развешивать ленточки для мух, вымыла руки и продолжила готовить обед. Катюшка играла в песочнице под присмотром деда Василия, Никита сидел в беседке с книгой, Иван поехал искать коваля Василия, который удивительным образом, ещё до открытия магазина, где-то находил водку и был пьян с раннего утра. Он был опытным ковалем, но, когда совхозная конюшня приказала долго жить и пришла в деревню разруха, Василий остался не у дел. Его дом тоже постепенно приходил в негодность, работы у него не было и он запил. Сейчас, бросить пить, его могла заставить только работа. Иван решил Василия пристроить к своим лошадям, пока человек совсем не деградировал.

Василий нашелся, как всегда, пьяный в кузнице. Так именовалось маленькое помещение, в котором хранились старые куски железа, различные колёса и ещё много чего. Тут и обреталась Васина хмурая с утра пьяная личность неопределенного возраста. Услышав шум машины у кузницы, Василий встал с топчана, стоявшего в углу кузницы, накрытого стареньким байковым одеялом, теперь уже невозможно определить какого цвета оно было изначально, и вышел посмотреть, кто к нему пожаловал. Иван вышел из машины и встал, облокотившись на открытую дверь машины.

Василий стоял, уперев руки в бока. Это был среднего роста, коренастый, крепкой рабоче-крестьянской закваски мужик. Волосы жидкие, седые, выглядел лет на пятьдесят, черты лица крупные, сермяжные, кожа грубая, дубленная на ветрах и холодах, а загар прилипал к ней быстро и намертво, как будто он работал в поле на палящем солнце, а не в кузнице. Василий смотрел, молча, заложив руки в карманы брюк бывших когда-то серого цвета, вытянувшихся на коленях пузырями, не выдержав, грубо спросил:

─ Чё надо?

─ А я смотрю ты, Василий, с самого утра уже пьяный в хлам!

─ А тебе какое дело? Иди своим лошадям читать нотации!

─ Да смотреть на тебя стрёмно! Мастер на все руки, а опустился до обыкновенного бомжа!

─ А кому теперь нужны мои руки? Раньше все шли ко мне со своими бедами, потому что ни у кого не было денег купить нужную вещь, а теперь кому я нужен, у всех есть работа, а значит и деньги. Едут в город и покупают, ко мне уже никто не идёт.

─ Василий! Я не жилетка для твоих слёз! Я пришёл предложить тебе работу, мне коваль опытный нужен. Если бросишь пить, возьму тебя, если нет, поеду в город оттуда привезу мастера.

Василий, унылым взглядом окинув пространство перед собой, высвободив свою конечность из кармана брюк, провел рукой по волосам, приглаживая их, поскрёб затылок, посмотрел на Ивана, прояснившимся взглядом.

─ Вань, я же не запойный! Просто мне так легче переносить, когда Нюрка начинает меня пилить, что денег в дом не приношу. А где я их возьму?

─ А ты, Василий, не пробовал к председателю подойти спросить, или ко мне пришёл бы. Мне коваль нужен, я сижу, ломаю голову, где взять хорошего мастера, у меня ведь не просто лошади, у меня элитные жеребцы, скаковые, а ты сидишь тут в своей кузне с утра пьяный. Ты же мужик! Чего раскис?

─ Ваня, я брошу пить, только возьми меня на работу! Клянусь, брошу!

─ Учти, Василий, хоть раз замечу тебя пьяным или с глубокого похмелья, выгоню к чёртовой матери без предупреждения! У меня не детский сад и я не воспитатель, поэтому предупреждаю сразу, увижу тебя с похмелья — уволю! Если ты согласен, иди домой проспись и завтра выходи на работу.

─ Спасибо, Ваня! Я приду! Кстати, ты вот Иван лошадник, а ты хоть знаешь когда и кто впервые стал применять подковы?

─ А должен?

─ Конечно, должен! Иначе из тебя лошадник, как пуля из г…на! Так вот: считается, что впервые защищать копыта лошадей начали в Азии, где их оборачивали сыромятной кожей с целью лечения и защиты от износа. Подковы для защиты копыт лошадей стали применять сравнительно позже. Существуют свидетельства, что первыми металлические подковы начали использовать галлы приблизительно в III—IV вв.

─ Вот видишь, ты не только отличный коваль, но и сам подкован в смысле исторических познаний в своей профессии.

─ Было дело, интересовался!

─ Ничего Василий, мы сами кузнецы своего счастья! Иди домой и приводи себя в порядок, завтра у тебя рабочий день.

Иван сел в машину и поехал по своим многочисленным делам, а Василий стоял, смотрел вслед удаляющейся машине и думал:

─ Ну, Иван! Мужик! Уважаю!

Спохватившись, Василий быстро развернулся, закрыл перекосившуюся дверь кузницы на замок и быстро зашагал домой, ему вдруг захотелось порадовать свою скандальную жену, что теперь у него есть работа. Хотя, если честно, думал Василий, Нюрка ведь не всегда была скандальной, когда-то она была весёлой и озорной. Он шёл и, улыбаясь, вспоминал, как они любили друг друга. Тогда казалось, что умри один и второму жить незачем. А то, что она стала скандальной, так в этом он сам виноват. Теперь всё у них изменится к лучшему, решил Василий и, расправив плечи, твёрдой походкой подошёл к своей калитке.

***

Девяностые годы — время великого перелома политической и экономической жизни в России. Криминал не упустил возможности воспользоваться большими переменами. Используя слабость новой власти, постарался извлечь максимум выгоды для себя из наступившей в стране неразберихи.

Откуда в стране вдруг возникла организованная преступность? В стране, где молодёжь была в комсомольских отрядах. Комсомольцы собирались в строительные отряды и ехали с песнями на большие стройки страны. В стране, где за любое хулиганство грозило исключение из комсомольской организации, что для каждого комсомольца было бедой, крахом всей жизни, потому что о любой карьере можно было забыть, а кроме того за хулиганство грозила статья. И вдруг в начале девяностых появилась мощная альтернатива ─ организованная преступность, это называется «здравствуй, племя молодое, незнакомое»!

Это спортсмены и вояки. Когда спорт зачах, спортсмены остались без поддержки государства, они пошли в рэкет, так же, как Афганцы и сотрудники спецслужб, потерявшие работу. «Братва» быстро сообразила, как заработать деньги, причём немалые. Они решили обкладывать данью собственных сограждан и с энтузиазмом убивать друг друга. Впрочем, в первую очередь государство виновно в том, что не удосужилось найти им применение, как результат ─ криминальные группировки по всей стране. У спортсменов и у военных цель одна — деньги. А денег, как известно, много не бывает. И поскольку эти люди не связаны между собой ничем, кроме желания заработать, в какой-то момент начинают мочить друг друга, чтобы расширить подконтрольные территории.

Но и в самом криминальном мире в ту пору происходили изменения. К традиционным представителям воровских династий, почитавших кодекс уголовных понятий, появилась молодая поросль любителей легкой наживы. Молодые волчата не желали подчиняться старым блатным привычкам и, главное, платить дань от своих разбойничьих доходов в общак. Молодёжные банды объявили войну всем, кто пытался подчинить их своей воле и требовал львиную долю добычи. Слово «беспредел», прежде обозначающее в уголовном жаргоне нарушение воровских традиций, стало общеупотребительным. Улицы наполнились грохотом перестрелок. Вооруженные группировки держали в постоянном страхе начинающих предпринимателей. Боевики этих группировок совершали жестокие и часто бессмысленные убийства. Мрачная слава беспощадных отморозков наводила на всех ужас. Более сильные группировки поглощали более слабые. Иногда это происходило добровольно, иногда в перестрелках гибло много молодых парней, часто под руку попадались абсолютно посторонние люди, прохожие.

Пока строилась, расширялась, развивалась конюшня, поднималась с колен деревня, городская бандитская группировка следила за всем этим и ждала своего часа. Теперь главарь группировки Ураган решил, что настало их время и пора заняться этой конюшней, так как хозяева стали платежеспособными, они должны делиться своими доходами.

Утро было солнечным, на небе ни облачка. Ураган проснулся от того, что в незакрытое шторами окно лучи солнца светили прямо в глаза. Он лежал, положив ладошку под щёку, и смотрел по сторонам. Это был редкий случай, когда он спал один. У него не было жены, и он часто приводил к себе девушек. Но вчера у него было плохое настроение, ему всё надоело и эти бесконечные Тани, Марины, Оксаны и он ушёл из кафе раньше обычного один. Парни остались там, Ураган объявил сотрудникам кафе, что у них сегодня субботник и парни будут гулять, сколько захотят, а они должны их обслуживать. Никто не посмел ему возразить. Парни позвонили и им привезли девушек. В разгар вечера, когда все уже хорошо подпили и из разных углов раздавался визг и смех, парни бегали за девушками с расстегнутыми и приспущенными штанами, Ураган вдруг психанул, глядя на веселье своих подельников, встал, вышел, сел в машину и уехал домой один, даже без охраны. Только на выходе одного из своих предупредил, что завтра в два часа все должны быть здесь же в полном составе и никаких отговорок он не примет. Когда он так серьёзно говорил, все строились, даже, если были не в состоянии поднять головы. Приползали, кто, как мог, чтобы не схлопотать пулю за самоуправство и непослушание.

Ураган полежал ещё немного, встал, сходил в душ, сварил себе кофе, взял сигарету и с чашкой кофе подошёл к окну. Сегодня настроение у него наладилось, и он задумался о своей жизни. Ему уже за тридцать, а что хорошего он сделал? Семьи нет, детей нет, родителей похоронили добрые люди. Когда он впервые попал в тюрьму, не пережили они, узнав, что их сын бандит и убивает людей, ушли друг за другом с небольшим промежутком в два месяца. Отец к нему не приезжал во время его отсидки, он не хотел видеть сына. После суда подошёл к нему, молча, посмотрел сыну в глаза и сказал:

─ Стервец, фашист, чтобы тебя близко около меня не было. Нет у меня сына!

Урагану по сердцу резанули эти слова, но он, склонив голову, принял их как должное, потому что сам дал втянуть себя в преступный мир, и теперь жалеть было поздно, придётся отвечать. А дальше уже покатилось по многими накатанной дорожке.

Он выпил кофе, пошёл, включил компьютер, решив, пока есть время до встречи с пацанами, поработать. Его беспокоила летучая группировка, она небольшая и мобильная. Ураган никак не мог их поймать, а они с каждым днём становились всё нахальнее, чувствуя свою безнаказанность. Урагана это тревожило, и он постоянно ломал себе голову над тем, где эти «летучие» могут прятаться. Ведь за всё время ни один не попался его парням, а своих подельников он потерял уже немало. Полвторого он выключил компьютер и поехал в кафе.

На площадке перед дверью его встретил телохранитель Бык, двадцатипятилетний молодой парень, под два метра ростом, плечистый, руки-крюки, трёхдневная щетина скрывает пол-лица, черные глаза смотрят из-под таких же черных, угольных бровей. Они пошли к машине, где их ждал второй телохранитель, Сныт, тридцатидвухлетний брюнет, здоровый, словно шкаф, волосы собраны в низкий хвост, взгляд бледно-голубых глаз пронзительный, даже его подельники старались не встречаться с ним взглядом, он был по совместительству водителем. Они подъехали к кафе, Ураган быстрым шагом направился к двери, Бык его обогнал, открыл дверь, вошёл первым, огляделся, посторонился и пропустил Урагана. Ураган вошёл в кафе. Парни сидели за столами и ждали его. Лица у всех опухшие, глаза пустые, взгляд бессмысленный. Ураган встал в середине зала, заложив руки в карманы брюк, оглядел своих подельников, молча, покачал головой и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

─ Вы сегодня в зеркале себя видели? Макаки, блин! С такой пьянью о каких делах можно говорить? Вот поэтому мы и не можем эту летучую группировку поймать, у них дисциплина, а у нас что ни вечер пьянка, да девки. С сегодняшнего дня все пьянки прекращаем, пока не поймаем этих налётчиков, увижу — убью, лично, собственными руками! Надо было вас вчера снять на видео, посмотрели бы на себя, в кого вы превратились. Уроды, мать вашу!! ─ вдруг заорал он, зло, засверкав очами. А теперь к делу! ─ Ураган прошёл к столу, сел, парни каждый со своим стулом придвинулись к нему.

─ Так, пацаны! ─ сказал Ураган, окидывая хмурым взглядом своих подельников, ─ пришло время наведаться в конюшню. Табун огромный, элитные скакуны стоят огромных денег, да и туристы, желающие покататься верхом, валом валят, а стало быть, и доходы там уже немалые, ─ сказал Ураган, глядя на своих подельников.

─ Мы готовы, ─ сообщил Ворон, тридцатилетний широкоплечий, русоволосый мужчина с глубоко посаженными карими глазами и трёхдневной чёрной щетиной.

─ Сначала поедем, посмотрим, что там и как, поговорим с руководством, может, удастся решить мирным путём отчисление нашей доли, а, если нет, будем думать, что с ними делать. Завтра с утра выдвигаемся.