Маньяк, которого не было

Вадим Россик, 2013

Российский писатель, живущий в маленьком баварском городке, находясь в глубокой депрессии после инсульта, решает покончить с собой. Он отводит себе ровно месяц жизни до самоубийства. Неожиданно писатель получает просьбу о встрече от серийного убийцы – знаменитого «Баварского монстра», двадцать лет назад осуждённого на пожизненное заключение. Маньяк утверждает, что он ни в чём не виноват. Чтобы спасти любимую жену, он взял на себя чужую вину. Теперь, находясь на пороге смерти, мнимый убийца хочет, чтобы писатель написал о нём книгу, в которой будет рассказана правда о том, что произошло двадцать лет назад. Бывший полицейский инспектор, в своё время поймавший убийцу, просит писателя узнать у «Баварского монстра», куда он спрятал тела двух маленьких детей – своих последних жертв. Несчастные родители до сих пор ищут их могилы. Писатель принимает решение посвятить последний месяц своей жизни поиску могилы Ханса и Гретель и разоблачению настоящего убийцы.

Глава 3

После развратной ночи под аккомпанемент дождя испытываем на сытость баварский завтрак, состоящий из бутербродов с колбасой и сыром плюс чашка горячего крепкого кофе (для Марины — ещё печенюшки). Саша уже на работе. Лукас ещё в школе. А мы с Мариной садимся в форд и под бодрящий звон колоколов едем к Кате за котом. Дождя для разнообразия нет. Катя в это утро должна быть у зубного врача, но у Марины есть ключ от квартиры сестры. Кот живёт недалеко от нас — минут семь езды по безлюдным улицам. В Германии вообще пустынные улицы. В крупных городах автомобили идут один за другим по проезжей части, а тротуары свободны. В Нашем Городке и машины редки. Как объясняет этот феномен брат Марины Федя: «Все мужики вкалывают на работе, а их бабы на авто катаются по магазинам! Вот и некому по тротуарам бродить!» А на мой вкус, без людей гораздо лучше.

Кот спокойно спит в корзине. Оставлен на хозяйстве. Видно, что он не собирался никуда ехать. И вообще не ожидал от нас такой подлости. Марина хватает этот сгусток старости в руки и, сюсюкая с ним, как с бебиком (иди сюда, мой сладкий сахар!), тащит его к машине. Я для тренировки ног плетусь следом. Облезлый старикашка недоверчиво смотрит на мою жену, но пока не орёт. Любовь без доверия, как цветок без запаха!

«Халло! — Халло!»

Праксис ветеринара просторен, модернист и пахнет освежителем «Океанский бриз». Нас встречают собачьи улыбки с плакатов дог-клуба и похожая на колли рыжая девушка за стойкой. Всё вокруг стерильно белое. Других посетителей нет.

После короткой процедуры завоёвывания котовьего доверия (девушка легонько погладила нашего старпёра за ушком), несём «Иди, жри!» в процедурную. Марина передаёт кота ветсестре. В помещении появляется врач со шприцем в руках. Кот, заподозрив неладное, пробно веньгает. Мол, внимание! Кот в опасности!

Не обращая внимания на реакцию пациента, врач делает быстрый укол в вену на передней лапке. А может быть, и не в вену. Как уж они там её находят, я не знаю. Кот тощий, весь высохший, как русалка в пустыне. Но специалистам виднее. После процедуры врач даёт нам несколько рекомендаций, которые я почти не понимаю. Ясно только, что нужно следить за кошачьей температурой и давлением крови. Не позволять «Иди, жри!» лишку жрать и подольше гулять с ним на воздухе. Хорошо хоть, что по утрам для него не нужно читать свежие газеты!

«Чюсс! — Чюсс!»

Распрощавшись с ветеринаром, едем обратно. Кот вольготно развалился на заднем сиденье с заклеенной лапкой. Отращивает аппетит. Проезжаем автозаправку «Ажип» возле Катиного дома.

— Давай заедем, заправимся?

— Давай.

Марина постоянно следит за ценами на бензин. В Германии они скачут, как подростки на батуте. Кувыркаются туда-сюда в течение недели. Это в России цены неизменно падают вверх. Стабильность. А здесь все следят за игрой цифирок — мониторят. Ловят понижение и заправляют своих железных лошадей, когда дешевле. Марина с Сашей не исключение.

Заправок, кстати, не много. Прошлой весной я, Марина и Лукас ездили отмечать Девятомай к своим друзьям в Швебиш-Гмюнд. Сразу с дороги заправиться поленились — отложили это дело на потом. Тем более что Оля — наша тамошняя подруга — сказала, что ближайшая заправочная станция начинает работать с шести утра, и мы перед дорогой домой сможем досыта накормить свой форд. Заронила надежду. Мы легкомысленно выбросили из головы эту заботу. И совершенно напрасно.

Когда в воскресенье в шесть утра мы радостно подъехали к заправке, она оказалась закрыта. Из окна доносился громкий рок. Кроме жизнерадостной музыки других признаков жизни заправка не подавала. Мы подождали чуток и прочитав на дверях, что бензин начнут наливать только с восьми часов, решили больше не ждать, а ехать дальше в сторону Нашего Городка. Ничего страшного. Купим топливо на следующей заправочной станции. Тронулись. Тогда я ещё не был мизантропом с просверленной головой. Меня укреплял неубывающий оптимизм. Марина надеялась на меня, а Лукас спал на заднем сиденье, сипя, как велосипедный насос.

На всём стокилометровом пути оказались лишь две заправки. Закрытые, естественно. Так мы добрались до Аалена — последнего города перед выездом на автобан. Стрелка, показывающая уровень бензина в баке, давно уже лежала, как павший воин. На автобан в таком состоянии выезжать было категорически страшно.

Аален мы абсолютно, тотально не знали. Увидев, наконец, ещё одну закрытую заправку, Марина остановила на ней машину, и я отправил себя узнавать, когда начнут продавать бензин. К нашему отчаянию, большой красочно-весёленький плакат объявлял, что заправка по выходным дням вообще не работает! Теперь только в понедельник. Что называется, приплыли! Стакан бензина в баке. Совершенно безлюдный город. Восемь утра же! Да ещё в воскресенье! Да ещё в Германии!

Но у меня, оказывается, очень большой ангел-хранитель, как сказал хирург после операции, когда моё сознание вышло из сумрака. Ангел-хранитель, видимо, увидел наши заморочки и решил помочь. Пока я с отчаянием разглядывал беспощадное объявление, он принял облик пожилого чернокожего ааленца и неторопливо прошагал мимо меня. В направлении закусочной «Макдональдс». Я услышал, как в закусочной заскрипели двери.

— А давай спросим его, где в Аалене заправка, которая работает по выходным? — предложила мне Марина.

И хотя я считал, что нам уже ничто не поможет, мы, оставив спящего Лукаса сторожить машину, отправились в «Макдональдс». А что было делать? Ну хоть сосиску в тесте с горя съесть.

Негр возился с коробками у входа. Наводил порядок. Я спросил его по-немецки, где здесь можно заправить машину. Он улыбнулся и охотно мне ответил. Зря он так. Я недоумённо посмотрел на Марину, Марина недоумённо посмотрела на меня. Всё ясно, но ни слова не понятно. Возможно, швабский диалект. Совершенно непостижимый для нас — баварцев. Я спросил то же самое ещё раз. Негр улыбнулся и снова ответил. Точно так же. Я посмотрел на Марину. Марина посмотрела на меня. Ноль целых шиш десятых. Негр понял, что мы приезжие или тупые, улыбнулся и ещё раз повторил свою фразу. Потом ещё, и ещё, и ещё…. Стоп! То есть хальт! Марина поняла!

Мы поблагодарили настойчивого, как отбойный молоток, негра и вернулись к форду. Остальное было уже делом техники. Пара правильных поворотов и вот мы на заправке. И она работает! Всё! Бензин добросовестно журчит в бак. Через несколько минут выезжаем на автобан и птицей-тройкой летим домой. Я, Марина и Лукас. После этого случая мы дали себе слово, заправляться сразу, как только появится такая необходимость.

Но всё это случилось прошлой весной. А сегодня, налив под горлышко дешёвого бензина, заворачиваем во двор к Кате. Проезжаем мимо таблички с угрожающей надписью: «Доступ во двор под свою ответственность!» Не пугайте — пуганные. Вся жизнь под свою ответственность. Останавливаемся у подъезда. Выгружаем кота. Кати всё ещё нет. Марина наливает животине свежей водички, раскладывает по тарелочкам консервы трёх сортов: говядина, курочка, рыбка. «Иди, жри! Анорексятина старая!»

Накормили, отклеили с лапки пластырь, уложили в корзину. Кот устало прикрыл глаза. Утомился, перенервничал. На цыпочках выходим на лестничную клетку, осторожно прикрываем дверь, облегчённо вздыхаем. Уф-ф!

Только избавились от кота — на очереди следующая забота. Теперь едем к фрау Половинкин — нашему семейному врачу. Время истекать кровью.

И вот: маленькая улочка в центре Нашего Городка. У дверей подъезда скромная вывеска «Мухаммед и Половинкин. Врачи общей практики». Партнёр и коллега нашей русской фрау арабский герр Мухаммед. Невысокий, живой, тёмненький. Тёзка пророка удивительно похож на американского актёра Дэвида Сюше, играющего знаменитого сыщика Эркюля Пуаро в безграничном сериале по произведениям Агаты Кристи. Только без усов.

Я в одиночестве поднимаю себя на второй этаж. Для тренировки ног — по лестнице. Хотя больше упражняются руки — подтягиваюсь, цепляясь за перила. Марина остаётся ждать меня в машине. Так дешевле. Стоянка возле праксиса запрещена. Здесь часто прогуливаются служащие муниципалитета с пачкой штрафных квитанций. Увидят пустую машину и засунут под дворник уведомление о том, что ты теперь должен заплатить пятнадцать евро. А если водитель на месте, просто попросят освободить территорию. Такое правило.

«Халло! — Халло!»

В праксисе сегодня аншлаг. Свободных стульев в комнате ожидания нет. И всё русаки. К фрау Половинкин. Хмуро разглядывают друг друга и цветные немецкие журналы, ненужной горой рассыпанные по столику в центре комнаты. Ещё есть ближневосточная чета с массой курчавых ребятишек. Эти к Мухаммеду. Орава непредсказуемых арабчат возится у окна. Там оборудован уголок для детского сумбура с игрушками, фломастерами и альбомами для рисования. Толстая мамаша арабчат, накрытая тёмным плотным платком, настороженно сверкает чёрными очами. Маленький, тщедушный муж рядом с ней гордо оглядывает свой табор и с вызовом посматривает на русаков. Вот, мол, настрогал. А вам слабо?

К счастью, медсестра сходу приглашает меня в кабинет фрау Половинкин. По дороге натыкаюсь на Мухаммеда. Он проскакивает мимо меня, но потом, узнав, возвращается и приветственно жмёт мне руку. Улыбается, говорит что-то вроде чирим-бирим! Он вообще душевный мужик.

У Половинкиной в кабинете царит сугубо деловая атмосфера. Сама фрау доктор уже приготовила умный приборчик для анализа крови и нетерпеливо вертит в руках иголку. Ей ассистирует немолодая белобрысая медсестра. Кровопотерю мне организуют моментально. Я не успеваю ойкнуть, как Половинкина прокалывает мой средний палец и выжимает толстую алую каплю. Капля шлёпается на прозрачную пластинку, торчащую из умного приборчика. Брызги. Половинкина лечит мой раненный палец узкой полоской пластыря. Пока доктор возится со мной, приборчик анализирует то, что ему от меня досталось.

— Кровь в норме, — ободряет врач. — Того, что мы с вами хотели, мы добились.

— Что дальше? — спрашиваю я фрау Половинкин, рассеяно разглядывая широкую задницу белобрысой медсестры, которая, нагнувшись, достаёт какие-то вещества с нижней полки стеллажа. Задница как задница. Ничего особенного.

— Продолжайте принимать те таблетки, которые я вам назначила и через месяц опять ко мне. Проверим кровь. Сейчас я выпишу вам рецепты. Будете пить по полтаблетки каждого препарата два раза в день после еды.

Я молча киваю. Я уже не оперирую такими категориями, как «через месяц». Через месяц я буду далеко отсюда. Возможно, в параллельном Нашем Городке, в параллельном мире, у параллельной фрау Половинкин. Может быть, моя замёрзшая в Яви душа согреется в Нави?

«Чюсс! — Чюсс!»

— Теперь куда? — спрашиваю застывшую в октябрьском предобеде супругу. Впрочем, Марине вечно холодно. Сейчас-то ничего удивительного. Печка в машине выключена. Сиденье жжёт льдом даже через джинсы. К тому же начинается долгий осенний дождь. Плюс шесть, пасмурно, ветрено. Для пессимистов, декадентов и прочих пьеро прямо праздник какой-то!

— Едем на фенишки!

Марина заводит форд и мы вливаемся в жидкий поток транспорта. Медленно течём вместе с потоком к железнодорожному вокзалу. Зона тридцать! Хотя в городах Германии разрешено движение автотранспорта до пятидесяти километров в час, но на каждом шагу, опровергая это правило, натыканы знаки «тридцать». Вот и плетутся друг за другом мощные порше, мерседесы и ауди. Ждут, когда можно будет на автобане показать, на что они способны. Какой же немец не любит быстрой езды!

В Нашем Городке вокзал — отправная точка всех странствий. На поезде в любую сторону мира: Франция, Швейцария, Австрия, Чехия… Все автобусные маршруты также начинаются отсюда. Вокзал в Нашем Городке — это и Киев, до которого язык доведёт, и Рим, в который ведут все дороги. В районе вокзала находятся большие магазины, главпочтамт, врачи, похоронное бюро, отели, рестораны и другие полезные заведения. Там же, в середине квадратика жилых домов, прячутся и фенишки (Я же обещал рассказать про халявный хавчик!). Для тех, кто не из Нашего Городка, объясняю: фенишки — это магазин, скорее пункт раздачи продуктов питания и одежды малоимущим. Типа бледный луч коммунистического вчера. На первом этаже — продукты, на втором — одежда и обувь. Товар тот же самый, что и в обычных магазинах. Только срок годности у продуктов истекает через один-два дня. Поэтому, купили — съели, что не съели — выбросили.

Я спрашивал у Марины: «Почему фенишки? Что означает это загадочное слово?» Жена только пожала плечами. «Не знаю. Все говорят и я говорю». Не надо думать, что фенишки доступны всем желающим. Отнюдь. Вот если твой доход ниже определённого уровня, ты получаешь пластиковую карточку — билет в рай — и становишься в шеренгу избранных. Остальные должны вкалывать. Марина не работает — болеет, получает пособие от АРГ — ещё одна таинственная организация. Не знаю, что значит эта аббревиатура, как переводится на русский язык. Знаю только, что в конце каждого месяца из АРГ перечисляют на счёт Марины деньги на всю семью. На меня, Лукаса и саму Марину. На это и живём. И, конечно, фенишки. Три раза в неделю имеем право.

На этот раз остаюсь мёрзнуть в машине я. Жена прижала форд к тротуару, велела мне одному не баловаться и, набрав полные руки пустых пакетов, исчезла. Удачной охоты! Сижу, смотрю, не балуюсь. Один же. Мимо форда медленно проезжает чёрный сверкающий от дождевой воды мерседес. Моё внимание останавливает забавная наклейка сзади, чуть выше бампера. Перечёркнутая жирной красной чертой надпись «Freistaat Bayern» и ниже — «Republik Bayern». Ещё один баварский патриот, выступающий за создание независимой Баварской республики.

Водитель мерса тоже ищет место для парковки. Со скукой разглядываю дорогое авто. А что? Мне нравится. В следующей жизни обязательно куплю себе мерседес. А через жизнь порше. Тоже супер-пупер. Здесь мерседес называют «машиной для пенсионеров». Он же вообще не ломается. Бытует такая легенда. Вышел на пенсию, купил новый мерс и не ты сдашь его когда-нибудь на свалку, а он тебя. Период дожития у мерседеса дольше, чем у человека.

Пока я лениво перекатываю в голове эти мысли, водитель мерседеса находит свободное место впереди меня и останавливается. Но не выходит. Ну и правильно. Незачем мокнуть под дождём.

Манёвры мерса выглядят совершенно безобидно и тогда ещё меня не настораживают. А вскоре и Марина возвращается. Обе руки у неё заняты располневшими на фенишках пакетами. Я предупредительно открываю жене заднюю дверцу.

— Что, замерзла, как сучка? — произношу я дежурную фразу, заготовленную самой Мариной для такой погоды.

— Не подсказывай мне! — недовольно бурчит жена, устраивая на заднем сиденье тяжёлые пакеты.

— Я что-то пропустил? По какому поводу злишься? Скажи, будем злиться вместе.

Марина занимает водительское место и через силу мне улыбается.

— Проклятый дождь! Вся причёска сломалась. Я прямо не знаю…

Я противно поджимаю губы. Ох уж эти женщины…

Домой едем по залакированным дождём улицам. На автобусных остановках колготятся стайки школьников. Много тёмных лиц. Турки, африканцы, арабы, албанцы… Школьники ржут, как кони. Анекдоты, приколы — разминают затёкшие на уроках мозги. Прыгают друг на друга. Пихаются. Мустанги. Их дикая энергия пугает робко стареющих на лавочках под навесами немецких пенсионеров. А куда деваться? У одних возраст угасания, у других угарания.

По пути заехали в бюро путешествий. Марина сбегала, заказала авиабилеты до Астаны себе и детям. Загранпаспорта у всех троих есть. В Германии с этим просто. Отдал заявление в городскую администрацию и через две недели по почте получаешь уведомление. Иди, забирай свой новенький загранпаспорт. Тем более что, как бывшие граждане Казахстана, Марина и её дети имеют право на визу без приглашения от Наташи. Марина на днях сгоняет во Франкфурт, в казахстанское консульство. Отсюда двадцать минут по автобану. Получит визы и вперёд. В край бескрайних степей.

Ну вот мы и дома. Турне по Нашему Городку завершено. Круг замкнулся там же, откуда мы начали его проводить. На Песталоцциштрассе, один.

Пойти поесть, что ли? Ударить аппетитом по беляшам? Марина принесла с фенишек пакет с готовыми. Достаточно разогреть их в микроволновке. Сегодняшние поездки под дождём вызвали во мне кратковременную тягу к жизни. А жизнь — это еда. Или наоборот? Еда — это жизнь? В общем, неважно. Лучше жри и помалкивай!

Пока я раздумывал, посылать ли себя на кухню, хлопнула входная дверь, и мимо меня из школы пробежал Лукас.

— Халло, мама! Халло, Вадим!

— Халло, Лукас!

«Эх, опять не успел!» Лукас, как самокат, укатился в детскую. Там его заждалась игровая приставка. Лукас нормальную еду не ест. В его системе ценностей нормальная еда на предпоследнем месте. На последнем — домашние уроки. Для возмещения энергетических затрат, Лукасу достаточно пакета картофельных чипсов или ведёрка попкорна. Современный ребёнок.

А может, принять тяжёлое решение? Вместо обеда покемарить перед компьютером? Выбор невелик: компьютер или толчок для размышлений. Хотя что там делать на толчке в туалете? Если не поесть? Только размышлять на сухую?

Звон колоколов напоминает, что поток времени не замедляется. Марина на кухне распределяет продукты с фенишек. Сегодня добыча состоит из клубники, винограда, черники, сыра, колбасы, сосисок, пака с молоком, хлеба, упаковки профитролей с кремом, коробки конфет, пачки печенья, беляшей… Продолжение следует.

Лукас крутится у мамки под ногами. Ему вообще присуща тяга к контролированию окружающей среды. Лукас постоянно спрашивает нас о том, кто приходил, кто звонил, куда мы идём, что мы собираемся делать. Пытается держать весь свой мирок под контролем, но увы… Даже у Александра Македонского, Чингисхана, Наполеона, Гитлера и Сталина не хватило на это сил. Тем более у Лукаса. Он ещё маленький.

Выбираю для себя тернистый жизненный путь и сажусь к компу. Проверяю почту. Ничего важного. Тогда вернёмся к нашим маньякам. Снова перечитываю сообщение Алоиса Кальта.

«Уважаемый господин Росс, прошу Вас оказать мне честь и…» и так далее. А может, это другой Кальт? Не серийный убийца? Почему я решил, что именно маньяк захотел со мной встретиться? Мало ли в Германии алоисов кальтов? Не все же они маньяки?

Я снова рыскаю в интернете. Другого Алоиса Кальта нет. Зато натыкаюсь на классификацию серийных убийц. Есть и такая. Читаю.

«Классификация серийных убийц. Необходимо отличать многоэпизодные убийства от серийных. Многие криминалистические школы рассматривают многоэпизодные убийства в качестве серийных, если только они были совершены по сексуальным мотивам. Серийные убийцы классифицируются по методу совершения и по мотиву.

По методу совершения: организованные и дезорганизованные. Организованные серийные убийцы, или расчётливые, имеют чёткий план действий по выслеживанию и убийству жертвы. Если происходит неудача, организованные серийные убийцы способны отложить выполнение своего плана. Таким образом, они могут держать свои желания под контролем. Такие убийцы стараются скрыть улики и труп, имеют средний или выше среднего интеллект, хорошо адаптированы в обществе, но имеют глубокие расстройства личности.

Дезорганизованные или импульсивные убийцы — это, как правило, люди с наличием тяжёлого психического заболевания или слабоумные. Такие убийцы не выслеживают специально свои жертвы. Убивают первых попавшихся. Не стараются скрыть улики и труп, социально не адаптированы, часто безработные или занимающиеся трудом, не требующим высокой квалификации.

По мотиву. Каннибалы — совершают убийства с целью употребления тела жертвы в пищу. Охотники за властью — утверждают своё превосходство над жертвой, стремятся компенсировать ощущение собственной неполноценности. Сластолюбцы — убивают ради сексуального удовлетворения. Миссионеры — считают себя мстителями, судьями или санитарами, очищающими человечество от проституток, гомосексуалистов, людей другой расы и тому подобной «грязи». Визионеры — убийцы с клиническим бредом и галлюцинациями. Обычно с «голосами», приказывающими убивать. Параноидальные шизофреники.

Однако обычно серийных убийц редко можно однозначно отнести только к одному типу. Как правило, они сочетают в себе несколько мотивов. Исследования показывают, что серийный убийца формируется с раннего возраста. Садистские наклонности появляются уже в раннем детстве. Учёные выяснили, что жестокость обусловлена не только воспитанием в семье, но и генетической предрасположенностью. У личностей с неустойчивой психикой агрессивность увеличивается весной и осенью. Таким образом, серийные убийцы активизируют свою деятельность сезонно».

Фу, гадство! Чаю, что ли, выпить? Горячего, сладкого, крепкого. В гранёном стакане с подстаканником. Как в детстве. А оно, детство, вообще было? Конечно было! Откуда тогда в памяти, даже не в памяти, а где-то в подсознании, там, куда самому не залезть, середина шестидесятых? Детский садик, летняя дача за городом, просторные лесные поляны, белая панамка, короткие штанишки на лямках, обязательный сачок для ловли бабочек, творожная запеканка по утрам, хлеб с вареньем к чаю, запах дощатых сортиров… Мама и папа в родительский день — такие огромные, весёлые, молодые. Бессмертные… «Вадинька, беги к нам!» Господи, как же давно это было! Кажется, что, действительно, солнце тогда было жарче, а трава зеленее. Неужели я уже старый? Глупый, неуклюжий и неуместный в мире Лукаса. В пластмассовом мире чипсов, компьютеров, сотовых телефонов, силиконовых грудей. Искусственная замша, искусственный мех, кожзаменитель… Люди в кожзаменителе вместо кожи. Чтобы ничего не чувствовать. Не промокать от чужих слёз. А мне куда идти? Где тогда мой мир? Спрятан в доме для престарелых?

Дурацкая влага в глазах. Почему? Депрессия? После инсульта я стал такой чувствительный! Мне бы кожзаменитель…

Колокола возвращают меня в Наш Городок, за компьютер. Дверь хлоп-хлоп. Саша вернулся с работы. Приехал на автобусе. Длинный, тощий, усталый. Тяжела ты доля немецкого механика. Он запирается в ванной. Смывать трудовой пот. Марина готовит ужин. Лукас, лёжа на пузе в детской, играет в приставку. Земля вращается. Галактика расширяется. Все заняты делом, один я не при делах. Хорошо ещё, что больше никаких детей в саванах. Глюки прекратились. То есть я тогда так думал. Не знал, что веселье только начинается.

После ужина — прогулка. Вечерний променад. Врачи рекомендуют. Полезно для восстановления клеток мозга. Даже несмотря на мелкий навязчивый дождь. Но без фанатизма. Я гуляю через день, по вечерам, вокруг своего дома. Когда уже стемнеет. Чтобы меня не было видно. Я стесняюсь. Понимаю, что со стороны выгляжу, как перебравший лишнего забулдыга, возвращающийся домой из кнайпы. Если кто не знает, кнайпа — это пивная.

До инсульта мне хватало двух минут, чтобы обойти дом. Теперь необходимо не менее десяти, а то и пятнадцати. Смотря по самочувствию и настроению. Иногда делаю второй круг, иногда третий. Сила воли плюс характер. Или если под другим углом зрения: года идут, а дурь на месте. Потом карабкаюсь к себе на второй этаж по лестнице. Самая сложная часть прогулки.

После десяти вечера в Нашем Городке прекрасно. Спускаюсь со второго этажа вниз, выхожу на улицу и я — в этом тихом «прекрасно». Грустный дождик, запах зелени, тишина, безлюдье. Красота отсутствия человеческих отношений — вокруг никого. Из прозрачной темноты выступают очертания сказочных домиков: остроконечные башенки, резные карнизы, овалы входов, чугунные решётки оград. Магнолии, акации, платаны. Розы, пионы, сирень. Вокруг полно флоры, а из фауны только я сам.

Но я ошибаюсь. Оказывается, я не один. На вечерней безлюдной Песталоцциштрассе кроме меня есть ещё человек — водитель чёрного мерседеса с наклейкой «Republik Bayern». Я недоумённо наблюдаю, как мерседес плавно отъезжает от моего дома и бесшумно, как сахар в кофе, растворяется во мраке.