Совок

Вадим Агарев, 2023

Я ни разу не писатель и, тем более, не фантаст. Я мент. Из фантастики в этой книжке только сам факт перенесения души из старого мента в нового. Здесь не будет ни пения, ни прогрессорства, ни просветительской работы с генсеками. Спасения СССР не будет вообще. Равно, как и магии.

Глава 9

Вчера я закрыл больничный и вот сегодня вышел на работу. Вова, проявив сочувствие к моей временно утраченной памяти, как мог, подробнейшим образом накачивал меня информацией о служивых буднях Советского РОВД. Я его долго пытал касательно всех мелочей и нюансов, а он терпеливо и очень добросовестно просвещал меня относительно коллектива, моего в нем места и сложившихся взаимоотношений с сотрудниками.

Ровно в 9-00 вместе со всеми участковыми инспекторами первой смены я зашел в кабинет майора Тарасова. За глаза зама по службе райотдельцы звали Слоником. Это прозвище майор принес с собой из областного УВД, где он также как и Локтионов тащил службу старшим опером в управлении уголовного розыска. По крутой и скользкой карьерной лестнице в УУР они шли ноздря в ноздрю, но Локтионов не ко времени опрометчиво разметал свой семейный очаг. И сделал это без изящества, не сумев убедить бывшую супругу в целесообразности разрыва брачных отношений. И теперь его отставная благоверная взялась люто ему мстить, заваливая политчасть УВД пасквилями. А парторгов и замполитов медом не корми, только дай в чужом белье покопаться и ячейку советского общества позащищать. Этим говорливым дармоедам пофиг, что майор милиции Локтионов один из лучших оперов областного «угла» и, что люди иногда расходятся. В общем, схарчили розовощекие ленинцы милицейского майора к великой радости новоявленной разведенки и ее мамы.

И вот опять они вместе, оба в Советском РОВД. Только один заместителем начальника, а второй старшим участковым инспектором и в подчинении у первого. Видимо от досады на такой замысловатый кульбит судьбы Локтионов однажды не удержался и, утратив бдительность, невзначай проговорился личному составу про кликуху Тарасова. Теперь их взаимная неприязнь иногда рикошетом прилетает и непосредственным подчиненным Локтионова. То есть, мне и Нагаеву. В виде не всегда заслуженных порицаний. Все это мне поведал мой друг и напарник Вова.

Почему Слон, я понял, увидев майора. Нет, нос у него был нормальный и на хобот не походил. Но вытянутое продолговатое лицо и покатый лоб с залысиной до затылка, полностью оправдывали его погремуху. Плюс, рост под метр девяносто.

— Проходи, симулянт! — руководство сидело за начальственным столом и разглядывало меня. — Умеют же некоторые устраиваться, мы тут службу несем, кровь мешками проливаем, а он себе второй отпуск почти на месяц устроил, — троллил меня Слон. — Ну, чего встал, проходи, присаживайся!

Как бы я себя должен был повести при том прежнем разуме и норове, я не знал или не помнил. А потому, пожав неопределенно плечами, молча прошел и устроился рядом с Вовой на стул у стены.

Никаких сюрпризов оперативка не преподнесла. Тарасов в рабочем порядке сношал нерадивых и не продленных по срокам волокитчиков, время от времени сверяясь со списком просроченных материалов. После чего, уже всерьез разъярясь, выразил всем сразу свое неудовольствие касательно недостаточного количества уголовных дел. Дел, возбужденных по линии уголовного розыска и идущих в зачет раскрываемости. Порадев таким образом за самый главный процент отчетности, начальство подвинуло сидящему за приставным столом капитану внушительную стопку разнокалиберных бумажек.

— Да, Петрович, ты Корнееву ничего не отписывай, он у нас на месяц в Волжский райотдел уходит, на усиление. Из области распоряжение пришло, одного инспектора им направить. С сегодняшнего дня. А он отдохнул, вот пусть на них поработает, там земли много, он не заскучает! — ощерился Слон.

— Анатолий Иванович, у него участок уже месяц без присмотра. И вдобавок соседний локтионовский на нем висел до того, как он в больницу загремел, — протестующе вскинулся полнотелый капитан, не понявший такого решения.

— На их опорном один Нагаев все три участка тянет. Он там едва лишь запросы, да текущие материалы разрешать успевает, никакая другая работа давно уже не ведется, — тихо продолжил Петрович. — Товарищ майор! Анатолий Иванович! Разрешите, я в Волжский кого-то другого подберу?

— Не надо никого другого, Нагаев парень крепкий, потерпит. Ты ведь потерпишь, Нагаев? — майор повернулся к Вове. — А мы тебя потом поощрим как-нибудь? Напишешь рапорт на материальную помощь, а я тебе рублей на тридцать его подпишу! — горделиво, будто осыпав золотом, посмотрел Слон на Нагаева.

— Товарищ майор, да я едва только почту успеваю исполнять! У меня все показатели второй месяц по нулям! — заныл бедолага Нагаев, — Вы же потом на подведении итогов сами меня со света сживете и не вспомните, что я один три участка обслуживал! Владимир Петрович! — Вова привстал и подался телом уже к капитану, — Как же так? Второй месяц я один на три участка, да еще и на сутки хожу!

Все присутствующие, в том числе и сам Тарасов, отлично понимали всю сермяжную правду загнанного Вовы. Не только проваленные показатели тому могут выйти боком. Ведь не дай бог, если например, какой-то из его поднадзорников совершит преступление. А то, что преступление совершено надзорником, вылезает обязательно и сразу, этого никак не спрячешь. Очень быстро вскроется, что должных проверок этого урода не было. И вот тут Вову уже ничто не спасет. Особенно, если преступление будет тяжким. Никакие объяснения, что он два месяца в одиночку тащил три участка, во внимание приняты не будут. И тогда тот же майор Тарасов, чтобы прикрыть собственную задницу, с легким сердцем и, ни секунды не колеблясь, сам первым бросит его под танк репрессий. Тогда в лучшем случае, Вове прилетит неполное служебное соответствие занимаемой должности.

— Товарищи офицеры! — прихлопнул ладонью по столу Тарасов и уперся взглядом во вставшего Вову, — Лейтенант Нагаев, вы на службе или как? Если вас что-то не устраивает, то вас никто не держит, пишите рапорт на увольнение и идите поднимать народное хозяйство. — Слон начал заметно раздражаться.

— А ты, — обратился он ко мне, — Иди, получай командировочное и чтоб через два часа был в Волжском, я проверю! Выполняй! — Тарасов повернулся к Щекаеву, — Распустили вы своих подчиненных, Владимир Петрович!..

Дальнейшего я уже не слышал. Выйдя из кабинета, я пошел, куда послали.

Волжский РОВД обслуживал западную окраину города и прилегающие к областному центру поселения. Большую часть Волги, протекающей вдоль города, а также пионерлагеря и турбазы. Территориально он находился на другом конце города, в его центральной дореволюционной части и располагался в бывшем купеческом особняке. Трехэтажное здание в стиле ампир в лучшие свои годы, наверное, выглядело более достойно. Теперь же, после полувекового торжества победившего социализма, от прежнего величия особняка почти ничего не осталось. Уродливые пристройки из серого силикатного кирпича и минимализм стиля всех последующих реконструкций постепенно одолели замысел буржуйского архитектора. При взгляде на некогда красивое здание, даже полный идиот прекрасно понимал, что в борьбе с проклятым царизмом и цивилизацией верные ленинцы одержали сокрушительную и беспросветную победу.

Прибыв в Волжский РОВД и наведя справки в дежурной части, я проследовал на второй этаж, к их заму по службе. Майор с лицом язвенника и с фамилией Осколков был на месте. Пока я стоял и безучастно рассматривал на стене карту района, он по внутреннему телефону вызвал к себе начальника участковых. Сдав меня на месяц в рабство вошедшему в кабинет капитану, Осколков раздраженно отмахнулся от нас и мы удалились.

В коридоре капитан представился Тиуновым Александром Ильичем и повел меня в свой кабинет на первом этаже. Пока мы шли по тусклым переходам, Тиунов толково расспрашивал меня, кто я, что я и чего я умею. Услышав, что я учусь на юрфаке нашего университета и имею умысел на перевод в следствие, он почему-то оживился и удовлетворенно покивал головой.

— На землю тебя ставить смысла нет никакого, — резонно заявил капитан, когда мы вошли в его обшарпанный, но просторный кабинет с тремя столами. — Территории ты один хер не знаешь, людей тем более, а месяц, чтобы вникнуть, это не срок, — здраво рассуждал он, разглядывая меня, начисто позабыв присказку про дареного коня.

Я, как и должно подневольному рекруту, сданному своим начальством в аренду чужому барину, стоял молча, смотрел в окно и норова не выказывал.

Еще по дороге сюда я решил, что свой срок буду отбывать без рвения, но и без явного саботажа. Отбуду положенное и на свободу с чистой совестью. Больше всего меня сейчас заботила собственная судьба и проблемы, тянущиеся ко мне со стороны «мясухи».

Тиунов, видимо, с прикомандированными имел дело не впервые и мою унылую отрешенность воспринял с пониманием. Но и сдаваться он тоже не собирался. Тревожное предчувствие того, что меня хотят бессовестно припахать, крепло.

— Давай так, — капитан подошел к соседнему столу и воткнул в розетку вилку электрочайника, — У нас в районе прокурор новый, молодой, он еще не обмялся, себя ставит. Принципиальность, сука, району демонстрирует. Следствие от него волком воет и нам он отказных уже десятка три наотменял.

Капитан достал из своего стола большой бокал с петухами и коробку сахара, а мне принес с подоконника казенный граненый стакан. — Ты присаживайся.

Я, не чинясь, осмотрел на свет стакан, вроде бы чистый, и кинул в него пару кусков рафинада из капитанской коробки. А Тиунов сыпанул заварки из жестяной банки и налил кипятка. Со своей посудиной он поступил также.

— Короче, устраняешь косяки и замечания в половине отказных и свободен!

Предложение, на первый взгляд, выглядело заманчивым, а объем работы, если больше ничем не заниматься, вполне посильным. Однако соглашаться я не спешил, надо было просмотреть все материалы. Капитан дилетантом не выглядел и халтуру ему впарить вряд ли получится, а значит, отказняки придется перелопатить качественно. Беда в том, что далеко не все отмененные прокуратурой постановления об отказе в возбуждении уголовного дела можно подшаманить до безупречности. Часто за многими из них скрывается пошлейшая попытка опера или участкового укрыть преступление от возбуждения уголовного дела. И чаще всего из-за бесперспективности его раскрытия. Чтобы не рушить святой процент раскрываемости, начальство любыми путями, явно или подспудно, но таки принуждает подчиненных лепить отказные постановления.

— Чего молчишь? — предприимчивый рабовладелец Тиунов косился, не забывая прихлебывать кипяток из своей емкой посуды.

— Сначала надо материалы посмотреть. И да, а чего их не исправляют те, кто эти постановления об отказе выносил? Пусть сами свое дерьмо и подчищают. Они обстоятельства знают лучше меня, да и самих заявителей, опять же, — набивал я себе цену ненавязчиво.

— Да дебилы они! — наконец-то открылся капитан, потеряв самообладание, — У меня более тридцати процентов некомплект, а те, кто есть, в слове х#й по три ошибки пишут. Были нормальные инспектора, но кто на пенсию ушел, кого выгнали, а двое перевелись. Вот, дали на стажировку трех сержантов из ОВО и ППС, все трое на последнем курсе заочно в Елабуге учатся. Но они же, бл#дь, дураки дураками! — совсем уже откровенно загрустил Тиунов. — Мы вообще-то пятерых инспекторов на усиление просили, но пока только тебя прислали.

До меня дошло, почему так суетится этот мужик. И с какого перепугу он так уважителен со мной, с младшим лейтенантом. Он развалил работу, просрал кадровый ресурс, а теперь хватается за соломинку. Если он в течение двух-трех недель любыми путями как-то не разбавит такую массу отмененных отказняков, то это выльется в грандиозный шухер. В межведомственный скандал областного масштаба. За которым последует комплексная проверка не только его подразделения, но и всего РОВД. В Волжский заявятся ребята из областной прокуратуры и УВД. И ничего хорошего для Тиунова эта проверка не выявит. На орехи крепко достанется всем. И кислоликому заму Осколкову, и начальнику райотдела Колмыкову. Но первой полетит голова капитана. Полетит так, что уволят его по самым отрицательным мотивам и без всякой пенсии. Вот потому и угощает меня капитан Тиунов индийским чаем с пиленым рафинадом.

— Тогда мне нужно два дня на изучение, это раз. И до ума я за месяц довожу только десяток отказных. Не больше! Это два, — безапелляционно заявил я Тиунову.

— Ну и ладно! Договорились! — легко согласился капитан и я понял, что сильно продешевил. — Только материал по краже туфлей у гражданки Мордвинцевой ты обязательно доработаешь, это не обсуждается! — быстро выставил вперед ладони рабовладелец в форме капитана советской милиции.

— А кто такая эта гражданка Мордвинцева? И почему отказной материал по краже не уголовный розыск собирал? — задал я закономерный вопрос.

Я чувствовал какой-то подвох и то, что я сейчас вляпываюсь в чужой местечковый блудняк. Чувствовать-то чувствовал, но в то же время хорошо понимал, что деваться мне некуда. Начну я сейчас быковать и волжане запросто обеспечат мне взыскание за подписью начальника УВД, чьей милостью я здесь оказался. А его выговор будет висеть целый год и никакой начальник Советского РОВД досрочно его с меня не снимет ни за какие подвиги. И моя очередная звездочка отодвинется еще на год. Даже, если я выпрыгну из штанов и обеспечу на своем участке стопроцентную раскрываемость. Что само по себе является утопией.

— Непростая она баба, — признался хитрован Тиунов, — Мордвинцева Софья Львовна, директриса универмага «Светлана». На Чапаева который, он рядом тут. Её на туфли уже месяца два, как обнесли, с тех пор с ней и мучаемся. А то, что нам отписали, так все вопросы к начальнику. Подполковник Колмыков недавно на РОВД начальником поставлен. До этого он у нас замом по опер был. А что материал по краже нам отписал, то это он так по старой привычке своих оперов разгружает, — жалился на несправедливую жизнь капитан.

— Никак не может понять, что теперь он над всеми в райотделе начальник и родные ему все службы, а не только опера.

Тиунов на удивление был откровенен и не боялся касаться острых тем в разговоре с посторонним мамлеем. Такое поведение капитана, по меньшей мере удивляло. Или же тупость начальника его так достала, что ему уже все по фигу? С другой стороны, мне с ними детей не крестить, месяц я как-нибудь потерплю.

— Я в феврале после отпуска на ВВК ухожу, а там на дембель! — развеял он все непонятки, очевидно, почуяв мои мысли, — Выслуга у меня есть. Ты когда приступишь?

— А почему бы следствию не возбудиться по этим туфлям? Одной баранкой больше, одной меньше, погоды она не сделает, — не отпускал я скользкую обувную тему. — И почему начальник райотдела на своей территории не может загнать под лавку директора магазина? Она, что, святая?

Что-то не так с этой Мордвинцевой, чего-то капитан мне не договаривал. Тиунов безучастно махнул рукой и полез в стол, откуда достал кулек с «дунькиной радостью». Гулять, так гулять, видимо решил Александр Ильич. Или просто отводил мне глаза, не желая отвечать на мой непраздный вопрос.

С капитаном мы сошлись на том, что по первому моему требованию его косячники таскают мне заявителей и прочих фигурантов. По всем десяти отказным материалам. А, кроме того, работаю я по свободному графику, без каких-либо попыток прививать мне дисциплину. Отдельно мы обговорили, что на службу я хожу по гражданке. И, что во всей их райотдельской содомии, как то — политзанятия и совещания, я также не участвую. В качестве дополнительного бонуса мне был предоставлен соседний кабинет с параллельным телефоном, который, если верить Тиунову, будет пустовать еще ближайшие три недели.