Средневековье в России

ВЕРА ТУМАСОВА, 2023

Коротко описаны создание государственности на Руси, быт Средневековой России и даны ответы на некоторые вопросы. Почему мы не такие, как народы Запада и в чём наше отличие? Как образовалось крепостное право на Руси? Ответы лежат не столько в знании исторических фактов, сколько в понимании причин их возникновения.

Развитие государственности на Руси и в странах Запада

Государственность Древней Руси представляла собой простодушное и прямодушное наивное детство общественного развития. Понадобилось немало времени для создания нового типа государя, основа которой и была заложена предками Ивана Грозного¹. Новый тип создавался постепенно, шаг за шагом, под влиянием новых событий и жизненных начал и значительно отличался от становления государственности на Западе. Русь невольно защитила Европу от татарского нашествия, ибо татары боялись оставить её позади себя, благодаря чему у Западных стран появилась возможность развития, а наша страна была отброшена на три столетия из-за Татаро-монгольского Ига².

Забелин³ считал, что наше древнее общество сложилось путем непосредственного распространения, нарождения рода без участия каких-либо пришлых, чуждых ему элементов. Своеобразная сила нашего быта была так велика, что даже реформа Петра⁴ оказалась во многом бессильной. Характер, существо и свойство нашей русской власти выражали быт, в котором род являлся единственным непосредственным источником и силой. Здесь можно вспомнить о варягах, но они были поглощены нашим обществом, ассимилированы силой его быта. Варяжское завоевание растворилось в нашем быту, почти не оставив следа. “… наша древняя власть была власть по преимуществу родовая. Где бы и в какой бы форме она не возникала, она везде и всегда была властью отеческою со всеми своими свойствами, с одной стороны, с непомерною жестокостью безотчетного произвола” [2], где не могло существовать даже малейшего понятия о каком-либо праве; а с другой — любовная родственность в отношениях всегда ставила её в непосредственные родственные, братские отношения к подвластной среде. “Такими свойствами нашей власти и самого быта определяется и особенное своеобразие нашей истории… Старшие идеализировали себя или свое общественное положение характером отцов, свою власть характером власти отеческой; младшие — подвластные идеализировали свое положение характером детей, вообще малолетних, несовершеннолетних”. [2] Смысл именно таких житейских отношений высказывался всюду и очень наглядно обнаруживал глубокие бытовые доисторические корни.

Для личности в таком быте просто не было места, да и сейчас мало что изменилось. Много ли от нас зависит в глобальном масштабе? О какой личности могла идти речь, если для общества существовал только родоначальник, в руках которого была власть во дворе-хозяйстве. Умирал родоначальник, на его место вступал старший, из остававшихся в живых, который и был владельцем и пользователем земского имущества. Отсюда и возникало равенство всех членов земщины. Это были не отдельные личности, которые не имели никакого значения, а дворы-хозяйства. Личность рассматривалась лишь с имущественной земской точки зрения, с точки зрения владения землёй. Наиболее независимое положение личность могла приобрести лишь разбогатев. Поэтому и выделялись несколько богатых, как бы аристократических родов, которые заправляли всеми делами общины. Так вот и выработалось вотчинное право (право владения землёй), а смерд всегда и везде оставался смердом. Тоже было и в Московском государстве Ивана Грозного, где существовало только равенство прав на землю. Забелин считал, что это и: “…составляло первозданную стихию русской народной жизни по всей русской земле. Эта-то стихия и сохранила русский народ от всех исторических и всяких вражеских напастей; она же создала и государство, именно как охрану и защиту от тех напастей”. [3]

Грустно, когда в обществе нет места для личности, как таковой, но, в конечном итоге стихия старшей воли, по Забелину, и была главным, начальным достоинством человеческой личности, на которой держалось всё общество, ею строилось наше государство Российское, выработалась государственная сила и стойкость народа. Именно такой характер власти стал господствующим в народном быту. Личности отдельного человека не осталось места, поскольку продолжительная опека воспитывала своеволие и самодурство. Забелин возлагал вину не на отсутствие образования, а на тяжёлое влияние Домостроя5, которое: “… до крайности сильно выработало, известные, нравственные сдержки всякой личной самостоятельности, — вот что именно воспитывало и развивало каждый личный характер и делало его с одной стороны робким, ребенком, дитятею, пред всякою силою, а с другой самовольным, своевольным, то есть самовластным пред всяким отсутствием силы.… В то время, о котором мы говорим образование бессильно. Старый наш предок жил в обществе ребенком и не имел ни малейших представлений о нравственной самостоятельности лица, на чём сосредоточивается всякое образование”. [3]

Мощные домостроевские сдержки довольно часто приводили к недовольству народа, выливающегося в жестокий бунт. С одной стороны, безграничное терпение населения, с другой — звериная злоба. Нет ли здесь противоречия? Ещё Пушкин сказал: “Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!” [11] Здесь нет ничего противоречащего ни у Пушкина, ни у Забелина. “Против лома нет приёма, если нет другого лома”. Бунт на Руси тоже национальная черта. Это средство простого народа обратить внимание тупой и неповоротливой власти на Руси с её хроническим нежеланием что-либо менять: “Эта-то опека и создавала тот тяжелый, душный мир, из которого вырваться было возможно только с силою богатыря. Она-то и производила богатырей необузданной воли; но не потому, что недоставало им переходного времени образования, или нравственной опеки общества, а потому что слишком эта воля была зануздана”. [3] Здесь вступает в силу естественный закон — крайность вызывает другую крайность. Отрицание самостоятельности человека в природе его нравственных дел, является отрицанием в нём самом его человеческих свойств, и он становится зверем, или, по Забелину — богатырем. Он совершенно справедливо считал, что, если есть общество, то есть и опека, и именно нравственная. Существо нравственной идеи русского человека заключалось в том, чтобы во имя родового идеала сдерживать до принижения нравственную свободу и нравственную самостоятельность личности. Полное всестороннее подчинение ума и воли этим началам было нравственностью века.

На Руси всё, в том числе и общество, крепко держалось родительской опеки, ей же строилось наше государство, выработалась эта необычайная государственная плотность и стойкость народа.

Раньше налоги платили со двора (с хозяйства), что принуждало семью жить одним двором. Даже в наши “лихие” девяностые семьи предпочитали выживать вместе. Родовым бытом было пронизано всё общество от княжеского Рюриковского рода⁶, для которого русская земля была таким же двором-хозяйством, до последнего крестьянского. Княжеские междоусобия были ничем иным, как борьба за пользование общим имуществом. На семейном начале выросла и личность, к чему стремилась вся наша история.

В западном обществе в основу бытового развития и в основу бытовой власти легли отношения завоевателей, дружинников или собственно право сильного, право личное. Властный человек всегда и везде чувствовал себя, как победитель, а подвластный — как побеждённый. Оба были чужими друг другу и на этой идее устанавливали свои отношения. Бытовой связью людей там руководили право, закон, а у нас, наоборот, вся бытовая связь людей основана на родственных отношениях, совокупности родни, где члены не разграничены своими правами. Родовое чувство, родовое начало, управлявшие нашим старым бытом, и есть, по Забелину, родовая идея, которая была творцом нашего единства, нашей народной силы, творцом всех наших народных добродетелей и всех наших народных напастей, государственных и общественных. Если западный властный человек, в средние века, чувствовал себя победителем, завоевателем, то наш властный человек даже и в девятнадцатом веке считал себя отцом-опекуном, смотрел на подвластных или вообще на меньших, подчиненных, как на малолетних, несовершеннолетних, недорослей в общественном смысле. Он не думал, как Пётр Великий, что он, прежде всего только первый, передовой слуга обществу. Он убеждён, подобно царю Алексею Михайловичу⁷, что для управляемого общества он отец-опекун, что его обязанности к обществу, права отеческие, опекунские, а не гражданские. Забелин сделал вывод, что в этом и ”… заключается все глубокое, коренное различие нашего востока от европейского запада; отсюда и различие истории, культуры, всей жизни, со всеми её понятиями и движениями”. [2]

На Западе отношения между народами складывались, как отношения между победителями и побеждёнными. Забелин считал, что если общество складывается через завоевания, то характер власти в таком обществе иной, чем в обществе, которое сложилось путем нарождения. Властные, общественные и личные отношения победителей и побеждённых стремятся определить себя юридически, разгородив свои отношения необходимыми правами и обязанностями, отчего и характер власти выражается более сурово и беспощадно. В таком обществе власть развивается и утверждает в себе идею права, закона, более определена и строго разграничивает жизненные отношения. В этом случае вырабатываются определённые понятия о независимой личности человека, личность выдвигается во всех сферах жизни. Об этом пишет не только Забелин, но и другие историки. Здесь они не спорят, а лишь дополняют друг друга. Погодин⁸, например, отмечал характер основания всех Европейских государств. Они составились из победителей и побежденных, пришлецов и туземцев. Первым существенным отличием Российского государства, считал Погодин, является то, что сначала к нам пришли добровольно избранные варяги. Европейские государства были основаны на развалинах Западной Римской Империи с Римской Христианской Религией, а мы своё Христианство унаследовали из Константинополя, став как бы преемницей Византийской Империи с предназначением сохранить и развить особую сторону Веры, которая окончательно закрепилась в 1204 году (произошла схизма⁹), а западная вера продолжалась в лице прочих Европейских государств. У нас, как и в Греции, духовенство подчинялось Государям, а на Западе — Папе Римскому. Погодин отмечал принципиальные отличия западной церкви с её инквизицией и терпимости восточной веры, обращённой в себя. Есть отличия и в образовании государственных систем. Во всех Европейских государствах возникло Майоратство¹⁰, а в Московском государстве в силу малой населённости развилась удельная система¹¹. Кажется очень интересным сравнение Погодина русского дворянства с западными аристократами: “Наше Дворянство, не Феодальнаго происхождения, а собравшееся въ позднейшее время съ разныхъ сторонъ, какъ бы для того, чтобъ пополнить недостаточное число первыхъ Варяжскихъ пришельцевъ, изъ Орды, изъ Крыма, изъ Пруссии, изъ Италии, изъ Литвы, не можетъ иметь той гордости, какая течетъ въ жилахъ Испанскнхъ Грандовъ, Английскихъ Лордовъ, Французскихъ Маркизовъ и Немецкихъ Бароновъ, называющихъ насъ варварами. Оно почтеннее и благороднее всехъ дворянствъ Европейскихъ въ настоящемъ значении этого слова; ибо приобрело свои отличия службою отечеству”. [10] С точки зрения Погодина наше Государство, в отличие от западных, началось не вследствие завоевания, а “… призвания, безпрекословного занятия и полюбовной сделки”. [10] Он так же видит различие в том, что в основание государства у нас была положена любовь, а на Западе — ненависть. Возможно его утверждение, кажется, довольно спорно, но если проследить мысль Погодина с начала становления государственности в мире в её развитии, то, наверное, можно с ним и согласиться. На Западе Король был обязан своим сподвижникам (феодалам), помогавшим ему покорить землю, а наш Князь не имел никаких обязанностей к боярам и его родственникам, которые сопровождали его без особой нужды и в случае неудовольствия могли оставить его. У нас Князь был лицом к лицу с народом, как его защитник и в редких случаях, как судья, за что и получал определённую дань, а Западный Государь был совершенно отделён от своих вассалов. Западные феодалы считали себя почти равными Королю, который без них ничего не значил, зависел от них, не мог владеть государством, не мог действовать и повелевать ими, а наши находились в полном распоряжении и зависимости от Князя, — ближайшие исполнители его приказаний, — его родственники, слуги, наёмники, без которых он мог обойтись. Западные феодалы делали что хотели, отнимали землю у коренного населения, которую покорили под предводительством Короля и делили её как добычу. Отняв землю, феодалы с самого начала поставили себя во враждебное отношение к обитателям, заставив их работать на себя и возбудив ненависть к себе. Они основали малые государства, где властвовали в полной мере. Наши Бояре — Воеводы получали землю и часть доходов с городов, от Князя, временно, в качестве жалованья или по договору за свою службу как его наместники, приказчики или откупщики, которые не имели постоянного места жительства и которых Князь всегда мог заменить. Воеводам не было никакого дела до народа, кроме сбора налогов и суда. Между ними и народом не было ненависти. Наше государство собирало Земли под единым государём — Князем. Не следует забывать, что вера у нас была принята Восточная — из Константинополя, во многом противоположная Западной, полученной из Рима. Западная церковь из необходимости соприкасалась со светской властью, получив, пусть временное, над ней преимущество, а наша, углубляясь внутрь, действовала со светской властью параллельно.