POWER

Борис Ярне, 2019

Антон, только закончивший учебу в институте, решает пробиться на самый верх жизненного Олимпа, используя концепцию силы, принятую им как руководство. Тем не менее, он не может справиться с нерешительностью и комплексами, чего бы они не касались. Не зная, с чего начать, герой в какой-то момент случайно знакомится с Громовым, крупным бизнесменом, и тот, разглядев в Антоне должное стремление и потенциал, берет над ним шефство, в то же время используя его в определенных целях, ведущих к сомнительным событиям, способным в конечном итоге привести к трагической развязке.

— 5 —

Строительство, недвижимость, деревопереработка, торговля цветными металлами, IT-технологии, сеть супермаркетов… Всё перечисленное, и не только, было разбито по блокам, каждый из которых, представляя собой управляющую компанию, занимал по несколько этажей в тридцатиэтажном офисном центре, именуемом «Power World». Здание, как и все компании, расположенные в нём, принадлежали холдингу «Драккар».

Как только роскошный «Bentley continental» медленно подкатил к зданию и остановился у центрального входа, охранник, стоявший у входа, подбежал к нему и открыл заднюю дверь, выпуская мужчину, который нехотя, словно остерегаясь солнечного света, выбрался наружу. Поздоровавшись с охранником за руку, он, застегивая на ходу пуговицы шикарного темно-синего костюма, направился к входу. Мужчина был невысокого роста, хорошо сложен и подтянут. Его возраст сложно было определить: темные волосы с проседью и нередкие морщины, незаметно изрезавшие лицо, контрастировали с озорным блеском его темно-карих глаз. Правильные черты лица украшал орлиный нос, что вместе с казавшимися черными глазами, придавало его внешности зловещую притягательность.

Это был Игорь Анатольевич Громов, и именно ему принадлежало и это здание, и все расположенные в нём компании, и, соответственно, сам холдинг «Драккар».

Громов поднялся на тридцатый этаж, который занимали приемные вице-президентов компаний и его собственный кабинет. В приемной его дожидался.

— Соскучился, Ефимыч? — Войдя в приемную, Громов раскрыл объятья.

— Здравствуйте, Игорь Анатольевич, — поздоровалась его секретарша.

— Привет, Катя, изумительно выглядишь. Как всегда.

— Спасибо, Игорь Анатольевич.

Гартман поднялся навстречу Громову.

— Как тут не соскучиться, — проскрипел он, принимая объятья старого компаньона.

Гартман был внештатным юристом Громова, привлекаемый последним при возникновении спорных ситуаций, посвящать в которые свое юридическое управление, выделенное в отдельную компанию, он по тем или иным причинам, не хотел. Гартману шёл восьмой десяток, у него была своя юридическая фирма, которую он уже полностью передал своему сыну, отойдя от дел. Он стоял у истоков империи Громова. В 1992 году он, будучи доктором юридических наук, начав с консультаций, оказался в штате первой фирмы Громова, состоящей из десяти человек. И благодаря Гартману и его знакомствам с представителями банковской элиты в первые годы своей коммерческой деятельности Громову удалось удержаться на плаву.

— Коньяку? — предложил Громов, когда они закрылись у него в кабинете.

— Нет, Игорь, я окончательно и бесповоротно отказался ото всех вредных привычек, коих в моей жизни было предостаточно.

— Цепляешься за жизнь? — пошутил Громов.

— С годами её начинаешь ценить и благодарить бога за каждый подаренный им день, за каждый миг, позволяющий твоему сердцу биться.

— Уверяю тебя, Ефимыч, ты всех переживешь, не смотря ни на что. Ну, а я с твоего позволения пригублю.

Николай Ефимович взглянул на часы.

— Судя по тому, что коньяк в твоем бокале заискрился в половине двенадцатого, твои дела не так хороши, как хотелось бы? Я уже и не помню, когда ты обращался ко мне за советом в последний раз. Я даже не поверил, услышав твой голос по телефону. Рассказывай, что стряслось?

Громов опустился в кресло, поставив перед собой на журнальный столик бутылку коньяка. Он залпом осушил бокал и поставил его туда же. Он молчал.

— Игорь, — тихо сказал Николай Ефимович.

— Сейчас. — Громов взял трубку, набрал приемную. — Катюш, сообрази лимончик, пожалуйста. Хорошо, можно и сыра. Сейчас. — Он налил ещё.

— Игорь?

— Всё хорошо, Ефимыч. Мне просто скучно.

— Я тебя не понимаю.

— Хандра… Я не знаю, чем заняться. Механизм моей машины так настроен, что я ей уже не нужен. Я просто выгребаю прибыль и… мне скучно.

Николай Ефимович пристально смотрел на старого приятеля.

— Вчера вечером я решил прогуляться по городу и ощутил полное отсутствие ощущений. Полное отсутствие чувств! Толи весна никак не начнется, толи я уже не могу её распознать. Я остановился в саморазвитии. Я так стремился к совершенству, я так старался самосовершенствоваться, что мне всё опостылело. Я потерял что-то очень важное, что-то неуловимое, но важное. Возможно, я ощутил, сам того не подозревая, что этого чего-то важного у меня и не было никогда. Три жены и ни одного ребёнка. Может, в этом дело? Это я так подумал сначала. Внимательно рассмотрел модель, проанализировал ситуацию, все ситуации и со всех сторон, и пришёл к выводу, что дело не в этом. После, я проанализировал всё, но так ничего и не обнаружил. Я бродил по городу до трёх часов ночи. Без охраны. Я даже чуть не заблудился. Я давно без охраны. Она мне ни к чему. Так вот, я оказался сам себе загадкой. Я пытался убедить себя в том, что всё, что мне нужно, у меня уже есть, а значит…

— Игорь Анатольевич?

— Да, Катюш, заходи.

Секретарша быстро поставила на столик перед Громовым поднос и также быстро удалилась.

— А значит, — продолжал Громов, — а значит, я могу быть спокоен за себя, и приступить к поиску новой цели. Без цели жить невозможно, немыслимо. Но я уперся в стену. Я не смог выбрать направление, я оказался прикованным к самому себе, самому себе, застрявшему на одном месте. У меня кончились силы? Мне стало страшно от одной этой мысли. А мудрое утро только усугубило эту тоску.

Гартман молчал.

— Всегда есть, куда расти. Всегда. Но порой ты упираешься в стену, сам того не подозревая, и эта стена настолько тебя затягивает, что ты привыкаешь к ней.

Громов налил ещё бокал и тут же его осушил, закинув следом дольку лимона. Гартман все также молча наблюдал за ним. Он ждал.

— Я давно её присмотрел, — продолжил Громов. Гартман отвёл взгляд. — И два года я веду переговоры. И всё получилось… Помнишь, Ефимыч, когда мы выбирали направления для бизнеса, мы их все записали, и принялись работать по обозначенному плану. Все направления у меня работают. Все! Но, в том самом плане мы оставили один пункт, один единственный пункт, дающий нам право оставить его невыполненным в силу его масштабности и прочих неудобств, уже не помню, что мы там говорили о нём. Один единственный пункт. ТЭК! Топливно-энергетический комплекс. Вот чего у меня нет, и вот то, чего я всегда хотел видеть на вершине своей системы. Вот та цель, которую я преследовал с тех пор, как мой механизм начал приближаться к беспилотной модели.

— Кто они? — спросил Гартман.

— АО «Самсон-нефтегаз». Проектирование, разработка, добыча.

— Сколько?

Громов достал листок, написал на нём число и передал Николаю Ефимовичу.

— Тут восемь нулей, я не ошибся? — спросил Гартман.

— Ты не ошибся.

— И это не рубли.

— Верно.

— И они готовы?

Громов утвердительно кивнул.

— Поглощение?

Громов снова кивнул, доставая пачку сигарет.

— Не возражаешь?

— Признаться, возражаю, но ладно уж, дыми.

— Все бумаги я подготовил. Всё на этой флэшке. — Громов передал Николаю Ефимовичу накопитель.

— Хорошо, — сказал Гартман, — продолжай.

— У них раскол в совете директоров.

— Причина?

— Увеличение ставки.

— Кто?

— АО «Аргус-ТЭК». Гришка Силантьев, помнишь такого?

— Не очень.

— Встречных предложений не поступало.

— Он один?

— Да, как и я.

— Варианты решения?

— Он просто должен отказаться, передумать, уйти, исчезнуть. О нём Самсон должен забыть и вернуться к моим цифрам.

— Торги?

— Нет. Никаких аукционов и прочей возни. Их интересы совпали с моим предложением. По времени они ограничены. Мы два года вылизывали схемы.

— Срок.

— Десятое сентября.

— Чем ты можешь противостоять? Уточню, с чем ты сможешь противостоять?

— Только продать активы.

— Кредит?

— Нет.

— Аргус?

— Это его единственное направление, его тема. Он… он может.

— Ты не готов…

— Нет! Мы четко выработали план. Для его реализации не хватает только одного пункта. И этот пункт — «Самсон-нефтегаз». Это цель, но она не должна разрушить цели, ранее достигнутые. Это дело принципа.

— Я тебя понял. Ресурсы?

Громов пожал плечами.

— Я готов на всё.

— Я тебя понял. Кто он, Силантьев?

— Там всё, на флэшки. Я его видел последний раз года четыре назад. Мы тогда довольно часто пересекались. Но пересекались случайно, не имея общих интересов. Хотя был один эпизод, десять лет назад. Как-то я перешел ему дорогу, выкупив акции одной горнодобывающей компании, которую он хотел кинуть под себя. Но, насколько я помню, он не сильно за неё и цеплялся, какой-либо борьбы не было. Объем невелик был, но этим я завершил свой конструктор по цветмету. А так, больше ничего. Он изначально на энергетике сидит, у него с РАО «ЕЭС» неплохие завязки были ещё в те времена, ты помнишь, наверняка, он оттуда и пошёл, после переключился на газ, да нефть. Да в теме он, и плотно сидит, что осложняет задачу. Почему он решил выйти на «Самсон», да ещё в самый последний момент, не знаю, пытаюсь выяснить. Он пропал с моего горизонта… Тогда-то и исчез, четыре года назад, когда мы с ним в последний раз общались. Помню, он рассказывал, что разводится с женой. Потом я слышал, что он развелся, судился…

— Судился?

— С женой судился. Из-за дочери, у них дочь была, взрослая. Суд он проиграл. Дочь осталась с матерью и хорошим приданным. О них я тоже все выяснил. Жена живет с дочерью. А дочь заканчивает этот, как его, не помню, не важно.

— Всё важно. Тут это есть?

— Всё тут есть.

— Он на тебя не выходил?

— Нет. Я тоже. Считаю это объявлением войны с его стороны.

— Из-за того случая?

— Угу. Ответочка.

— Но, объективно, для него «Самсон» важнее, верно? И он не задумается о своих текущих активах. Я так понимаю.

— Да, все верно.

— Хорошо. Мне пока достаточно. Дома всё просмотрю и свяжусь. Ты меня отпускаешь?

— Конечно, Ефимыч. Может, пообедаешь со мной?

— Спасибо, Игорёк, но у меня своя диета, поэтому трапезничаю я исключительно у себя дома. Извини.

— Убедил, пенсионер. — Громов поднялся и пошёл провожать Николая Ефимовича.