Спорная квалификация

Борис Русаков

Время действия – 1980-е годы, место – один из пригородов Ленинграда. Вчерашний школьник, спортсмен Сережа Саблин случайно убивает преступника, защищая девушку. Ему грозит длительное лишение свободы. Благодаря неравнодушию окружающих его советских людей и мастерству защитника, Сергей получает небольшой срок. Рассказ содержит описание судебных и следственных тонкостей и хитросплетений, когда судьба человека и квалификация преступления может зависеть от кажущейся мелочи.

© Борис Русаков, 2022

ISBN 978-5-0055-9615-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СПОРНАЯ КВАЛИФИКАЦИЯ

Сережа, Саблин был последним побегом угасшего боярского рода Саблиных, его прадед служил корнетом в Лейб гвардии Конногвардейском полку его Императорского Величества. В звании подполковника прадеда расстреляли в Петроградском ЧК в 1918 году за отказ принять командование над полком красногвардейцев. Отец Сергея был известным биологом не только в Ленинграде, но и во всем Союзе. Александр Сергеевич крупный мужчина огромного роста, с колоритной бородой, большими руками, правильными чертами славянского лица, мягким голосом, производил впечатление ручного медведя. Мать Сергея уехала то ли с шахтером, то ли с моряком в город Мариуполь, когда Сергею было 7 лет. Александр Сергеевич покорно платил ей алименты со своей зарплаты профессора. Жили они с сыном вдвоем в маленькой двушке в одном из пригородов Ленинграда, знаменитом своими дворцами и парками.

Сережа Саблин по мягкому настоянию отца много читал. Ему в детстве нравились сильные, благородные, открытые люди, особенно герои Жюль Верна. Он пошел заниматься дзю до и к 16 годам взял золото по юношам города. Успехам помогали разум и удивительное хладнокровие Сергея. Он каждое утро в любую погоду бегал не менее пяти километров по заброшенной части парка, что между железной дорогой и шоссе. А в свои восемнадцать он выглядел сошедшим с советского плаката физкультурником, как резерва советской армии. Ростом под метр девяносто, правильное, широкоскулое лицо, серые глаза, короткая светлая челка, подбородок с ямочкой. В таком виде он должен был через два месяца, отправиться служить в воздушно-десантные войска, как сам очень хотел. За месяц до призыва, прохладным июньским вечером Сергей бежал по парку по своему маршруту, когда услышал сначала громкий женский крик, потом визг, как будто плачь. У поворота на трассу была площадка, там стояла ветхая скамейка и непонятно, как сохранившийся древний остов каменной лестницы, нелепо смотревшийся среди нестриженных кустов. На скамейке белело раздетое девичье тело, порванное платьице собралось вокруг вихрастой головы, тонкие ноги задраны наверх. Две темные фигуры держали девичьи ноги, а третий, спустив штаны, навалился на девицу огромным темным силуэтом. Сергей остановился, у него стало сухо во рту.

— Эй, вы что делаете? — крикнул он.

Темные фигуры, будто не заметили его, только девица крикнула пронзительно, — «Помогите».

Наконец, все трое двинулись к Сергею, что — то угрожающе бурча. Тренированному обученному трезвому человеку справиться можно и с пятерыми. Сергей несколькими движениями разбросал нападавших и шагнул к скамейке. И тут сзади кто-то четвертый схватил его за шею, тяжело дыша дешевым портвейном и зашептал,

— Урою, суку, пацаны, валим его.

Более инстинктивно, чем от страха Сергей схватил напавшего за одежду и бросил на остов каменной лестницы, что — то хрястнуло, девица завизжала и как есть, белея телесами, исчезла в парке. Сергей добежал до отделения милиции, сообщил о случившемся дежурному, оставил свой адрес, и спокойно побежал домой. Через месяц его задержали и предъявили обвинение в причинении тяжких телесных повреждений, повлекших смерть, сорокалетнему жителю Ленинграда, который купил сумку портвейна и напоил «на слабо» молодых пацанов, соседей по своему дому. На несчастье, за ними увязалась дворовая девчонка, которая хотела похвастаться перед знакомыми, что она одна запросто пьет портвейн с мужиками. Следователь прокуратуры попался сердобольный и отпустил Сергей на подписку о невыезде, сказав, что в суде, наверное, должны перейти необходимую оборону, или, по крайней мере, на ее превышение.

Сергей добросовестно все рассказал при предъявлении обвинения, а следователь, лихо строча на электрической машинке, все записал дословно и сказал,

— Найди толкового адвоката себе на суд.

Сергей еще раз перечитал обвинение, где было сказано, что он причинил потерпевшему тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть, то есть совершил преступление, предусмотренное частью второй статьи сто восемь УК РСФСР, и спросил,

— Я же не хотел его убивать, это он меня убить хотел, они же эту девушку, прямо на скамейке, втроем, да как так?

— Не переживай, — буднично ответил следователь, — у нас так, есть труп, есть дело. Найми адвоката на суд, все будет хорошо.

В один из хмурых осенних дней 198_ года домой к Саблиным пришел адвокат, телефон которого по большому секрету дал старшему Саблину его бывший однополчанин по срочной службе, а ныне майор КГБ.

Звали модного адвоката Нечестивцев Александр Николаевич. Это был вальяжный кругленький мужичонка, с остановившимся взглядом карих с поволокой глаз, с полненькими маленькими ручками. Когда он вошел в саблинскую двушку, Сергею, показалось, что баскетбольный мяч, покачиваясь, влетел в корзину. Мельком взглянув на Сергея, кругленький адвокат, укатился с отцом в кабинет. Усевшись в кресло, Нечестивцев представился,

— Александр Николаевич, адвокат золотой пятерки Ленинградской адвокатуры.

Увидев в глазах старшего Саблина удивление, хихикнул,

— Да да, полный тезка государя императора Александра второго, у нас и прозвище одинаковое: «Освободитель», и продолжил:

— Приступим к нашему убивцу.

Саблин поморщился,

— Сергей никого не убивал, он случайно раздавил пьяную гадину.

— Это мы с вами так думаем, а у органов может быть, иное мнение, — возразил Нечестивцев.

Адвокат Ленинградской городской коллегии адвокатов — Нечестивцев Александр Николаевич был пассивным гомосексуалистом. Он уж пару лет, как был завербован Ленинградским КГБ из — за своей слабости к брутальным англосаксам. Находя случайных, любовников в известном садике на Невском проспекте под строгим взором, блистательный Екатерины второй, Александр Николаевич умудрился познакомиться с активным педерастом с острова туманного Альбиона. Будучи изрядно помятым после одной из встреч со своей мечтой, Нечестивцев был задержан всевидящими дружинниками у ресторана «Садко» с 700 английских фунтов стерлингов в кармане. В состав дружинников, то ли на счастье, то ли несчастье, Нечестивцева входил один из самых перспективных стажеров КГБ, довольно быстро увидевшем в полненьком мужичонке с бегающими глазками, трусливого перспективного стукача с валютой в кармане.

Санкция статьи 88 УК РСФСР предусматривала настолько длительное лишение свободы за владение иностранной валютой, что Александр Николаевич ни минуты не сомневаясь, написал заявление о сотрудничестве с родными органами КГБ. С тех пор его адвокатская звезда ярко засияла на тусклом небосклоне ленинградских судов. Нечестивцев заходил в обшарпанные каморки судей и провонявшие сгнившими вещдоками кабинеты следователей на правах причастности к «старшему брату», от куратора которого, порой, в обмен на свою работу, получал информацию о результатах того или иного уголовного дела. Прозвище «Освободитель» Александр Николаевич присвоил сам себе, после того, как по звонку своего куратора пришел в Кресты к просидевшему год в предвариловке за взятку бывшему оперуполномоченному ОБХСС и обещал освободить его через три дня за три тысячи рублей. Изрядно хлебнувший за год отсидки тюремной баланды, бывший опер сначала не поверил пухленькому адвокату, но когда его действительно выпустили через три дня, принес Нечестивцеву требуемую сумму в консультацию на Литейном.

Ни тот, ни другой тогда не знали, что сказочный момент освобождения связан с запившим от тоски следователем следственного отдела горпрокуратуры Ленинграда и зональным прокурором того же ведомства, родившей тогда же чудесного мальчика. В результате, отсрочка по страже и по следствию поступила в генеральную прокуратуру с задержкой на 10 дней. В назидание остальным, бывшего оперативника выпустили, а запившего следователя уволили. Зоркий глаз «старшего брата» считал эту информацию и любезно предоставил ее Александру Николаевичу в обмен на красочное описание агента «Сладкий», под которым значился Нечестивцев, о разнузданной гомосексуальной оргии в номере «Англетера» с участием известного зарубежного хоккеиста.

Александр Николаевич продолжал активно соблазнять гомосексуальную нечисть в катькином садике, давая при необходимости даже письменные объяснения и смакуя подробности своих связей. Его жертвами пали несколько подпольных местных литераторов и даже один сотрудник американского посольства, потому как в СССР в 198_ году никто не отменял часть первую статьи 121 УК РСФСР, карающую обоих партнёров за добровольную гомосексуальную связь.

В привычной среде ленинградских пидорасов Александр Николаевич удостоился прилипшего к нему погонялова «Бубенец».

Отец Сергея, разумеется, не мог знать о хитросплетениях успешной судьбы адвоката Нечестивцева и наивно спрашивал его дальнейшем ходе дела своего сына. Александр Николаевич разливался:

— Я буду действовать в тылу, вне так сказать, правового поля. Надо решить вопрос со следователем и прокурором района, чтобы Сергея не брали под стражу. Знаете ли, прийти в суд своими ногами — это уже шаг к свободе. И с судьями, я решу, чтобы ушли на превышение, хотя теперь уже судимости не избежать. Заключите соглашение с любым адвокатом, это теперь все равно, или можете вовсе никого не брать, Сергей совершеннолетний и может отказаться от защитника. Расходы составят пять тысяч рублей, это поэтапно следователю, прокурору и судье, который будет рассматривать дело, Вы располагаете такой суммой? — гордо спросил Нечествицев.

Отец Сергея поморщился, у него, как раз такая же сумма была отложена на новую шестерку Жигули. Неясное подозрение мелькнуло в голове, но он отбросил его и сказал:

— Хорошо, я согласен.

Памятуя наставления Нечестивцева, Сергей отказался читать уголовное дело, отказался он и от услуг «государственного» адвоката и был очень неприятно удивлен, когда прочитал в обвинительном заключении, что он обвиняется в том, что он причинил потерпевшему Шарикову Виктору Семеновичу, тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть, что это подтверждают три свидетеля. Ни слова об изнасиловании в обвинительном заключении не было.

Поднятый ранним утром «Освободитель» бодрым голосом доложил, что по его просьбе дело передали судье Мариничевой Ирине Анатольевне, которую знает весьма интимно и коротко. В тот же день он и оба Саблина, зашли в обшарпанное здание местного суда, где в их присутствии Нечестивцев действительно без стука вошел в совещательную комнату судьи Мариничевой Ирины Анатольевны.

Судья районного суда Мариничева Ирина Анатольевна не любила свою работу судьи уже лет пять. Хрупкая миниатюрная женщина тридцати пяти лет с печальными серыми глазами, внешне до боли была похожа на учительницу младших классов. Она рассматривала гражданские дела, отписывая ежедневно по несколько разводов и разделов скудного имущества советских граждан. Иногда ей доставались и уголовные дела, которых она на дух не переносила. Вот и в этот раз председатель суда накалякав на картонке, обложки «Мариничевой», расписал ей тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть, весьма прегнусный состав статьи 108 части 2 УК РСФСР. Ирина Анатольевна, будучи сугубо цивилистом, не могла, как большинство обывателей, обладающих неиспорченным трезвым умом, понять, почему за убийство по статье 103 дают от 3 до 10 лет лишения свободы, а если человек умер не сразу, а через день — другой после травмы, то до 12 лет. Коллеги — уголовники терпеливо несли малопонятную околесицу про направленность умысла и прочую юридическую ерундицию, а она лишь хлопала огромными красивыми серыми глазами и понимала одно, что перепечатать обвинительное заключение проще, чем пускаться в споры и ждать отмена приговора городским судом. Вот и в этот раз, пробежав глазами обвинительное заключение, Мариничева села за электрическую печатную машинку и стала добросовестно перепечатывать текст обвинительного заключения под оглавлением «Приговор».

Под стрекот машинки она и не заметила, вкатившегося к ней в кабинет без стука пухленького мужчину в дорогущем костюме. Судья посмотрела на него вопросительно. Тот выспренно затараторил, как заведенный:

— Ирина Анатольевна, адвокатура падает к вашим ногам, прибыл лично засвидетельствовать свое восхищение Вашим…..Вы лучший цивилист…

Мариничева, покрутила перед своим носиком адвокатскую визитку, от которой остро пахло недоступными ей женскими импортными духами «шанель номер пять». Она очнулась.

— Вы что хотели, товарищ адвокат?

Кругленький стал спрашивать про одно из страшных земельных споров, в котором две старухи вот уже четыре года делили выгребную яму на смежных участках. Мариничева открыла пухлый ежедневник и сказала очередную дату. Адвокат что — то почирикал в модном блокноте, еще раз рассыпался в комплиментах и быстро выкатился судебный коридор к ожидавшим его Саблиным.

— Ну вот, — победно заключил Нечестивцев, — конверт нашел своего владельца, теперь Мариничева у нас в кармане.

Через месяц Сергей сидел в крохотном кабинетике судьи Мариничевой, в котором не было, ни скамеек, не кафедры свидетеля и все было будто по — домашнему. Мариничева сидела за своим столом, заваленным гражданскими делами, заседатели приютились на стульчиках сбоку. Дежурный зал был занят слушанием группового изнасилования с пятью подсудимыми и тремя потерпевшими, дружный, звонкий девичий смех, которых в коридоре, путал всякие серьезные мысли. Когда Сергей сказал, что он не признает себя виновным в причинении тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшему, Мариничева посмотрел на него с раздражением и спросила,

— Вы знакомы с обвинительным заключением, подсудимый?

— Да. — Ответил Сергей.

— Вставайте, когда обращайтесь к суду. — Сказала, глядя в окно Мариничева.

Сергей стал и сказал,

— В обвинительном заключении нет самого важного, я защищал честь девушки, а свидетели ее изнасиловали. — Он посмотрел спокойно на судью.

Мариничева взглянула на последний лист обвинительного заключения, кроме трех свидетелей мужского пола и потерпевший — жены погибшего, в списке никого больше не было. С табуретки вскочила вертлявая низкорослая блондинка, помощник прокурора района, одетая в коричневую безрукавку и зачастила,

— Поскольку подсудимый не признает себя виновным, предлагаю начать с допроса свидетелей, потом допросить подсудимого.

Из свидетелей явился только один, худощавый парень, ровесник Сергея, тот самый, что насиловал при нем девицу в парке. Он зашел в тесный кабинетик судьи, не зная, куда встать. Ему указали у двери, и он встал там, прислонившись к косяку. Звали его Павел Петрович Васильев. Не веря своим ушам, Сергей услышал, как этот Павел Петрович Васильев со своими друзьями и невестой Светланой сидел на скамейке в 20 часов вечера, и обсуждал футбольный матч «Зенит» — «Спартак». От такого бесстыжую вранья у Сергея потемнело в глазах как от сильного броска с падением на спину. Он вскочил и сказал ровным голосом,

— Ваша честь, это неправда, они все были пьяные.

Мариничева вскинулась,

— Подсудимый, сядьте и замолчите, я вам не ваша никакая честь, а гражданин судья.

Свидетель глядя в окно досказал, как Сергей стал приставать к ним, а дядю Витю, который за них заступился, с размаху швырнул на каменную лестницу.

Обвинитель в безрукавке елейным голосом спросила Сергея, занимался ли он спортом, а он автоматически ответил, что у него разряд по дзюдо.

Мариничева кивнула Сергею

— Подсудимый, вопросы есть?

Сергей встал,

— Свидетель говорит неправду, я видел, как он насиловал девушку.

Мариничева оборвала его,

— Подсудимый, вы слышали, что суд вас спрашивает, вопросы есть к свидетелю?

Сергей собрался, мозг работал четко, как перед финальной схваткой он ответил,

— Да, есть.

— Задавайте.

Сергей попытался посмотреть свидетелю в глаза, но тот уставился в потолок, затем спросил,

— Скажите, а где эта девушка, которую Вы… Светлана, Ваша невеста?

Свидетель безразлично ответил,

— Мы женимся через месяц, заявление подали, она беременна. Живет она со мной, вызывайте, если надо.

— Еще вопросы будут? — буркнула Мариничева.

— Нет вопросов. — Сергей сел.

Отец и сын Саблины сидели на кухне маленькой двушки. Сергей Александрович впервые в жизни наливал сыну коньяк. Фото корнета Саблина стояла у бутылки. За прошедший месяц после последнего суда отец постарел, а сын повзрослел на 7 лет.

Через неделю после судебного заседания, майор КГБ однополчанин Саблин, вызвал своего агента «Сладкого» — Нечестивцева и сказал, что Сергея посадят и нужно вернуть гонорар его отцу. Возвращать деньги Нечестивцев не умел.

Саблин когда-то спас будущего КГБэбэшника во время срочной службы в уже тогда Советской Армии от издевательств распоясавшихся дагестанцев в далеком 195_ году на еще более далекой точке РЛС в Приморском крае. Терпения будущего майора хватило на пару месяцев чистки туалета зубной щеткой и еженощных ночных учений, после чего он послал тощего как швабра мучителя к его дагестанской матери и тут же, как черти из табакерки выскочила из своего угла пара упитанных дагестанцев. Саблин, встав со своей кровати, взяв особо крикливых за волосы и стукнул лбами. Когда те с гортанными криками бросились на него с невесть откуда взявшимися ножами, Саблин, ловко фехтуя табуреткой, нанес им «телесные повреждения средней тяжести», как потом было написано в дознании.

«Добро никогда не пропадает даром», — подумал теперь уже майор КГБ, набирая по «вертушке» телефон председателя районного суда, где слушалось дело Сергея Саблина.

Когда трубку взял председатель суда, майор отменно вежливо поздоровался и спросил:

— Владимир Степанович, нам необходимо для оперативной разработки знать судебную практику, сложившуюся в Вашем регионе по части 2 статьи 108 УК РСФСР. У Вас есть в производстве такие дела?

— Да, есть как раз два. — Ответил председатель суда Семенов, который как и все терпеть не мог КГБэбэшников, которые вечно суют свой нос не в свои дела, как он считал.

— Как раз два, — продолжил он, — Вас какая фабула интересует?

Майор помолчав, сказал,

— Интересует фабула, типа дела Саблина, кажется, есть такое?

— Да, есть, докладываю, — Семенов бодро рассказывал, — объективная сторона полностью доказана три свидетеля, труп через тяжелые тяжкие телесные повреждения, состав части 2 статьи 108, умысел неосторожный. Тем более, подсудимый кандидат в мастера спорта по дзюдо, он, разумеется, не мог не понимать, что, имея почти профессиональные навыки борьбы, он должен был соблюдать осторожность. Мы думали об убийстве даже по сто второй статье, с особой жестокостью, но доказательств умысла на смерть нет, поэтому часть 2, статьи 108. Виновный свою вину отрицает, выдвигает очевидную ложную версию, но характеристики положительные. Общая практика назначения наказания — схожа со статьей 103, поэтому возможно 8 лет лишения свободы, скорее всего.

Майор внимательно слушал и молчал. Председатель суда добавил, —

— Если будут какие — то иные обстоятельства по личности или что — то вскроется то, что следствие не смогло установить в пользу подсудимого, не менее 5 лет. И не смог удержаться от иронии, — доклад закончил.

Майор усмехнулся,

— Благодарю за помощь органам, Владимир Степанович.

Об этом разговоре, разумеется, невозможно было рассказать старшему Саблину, поэтому майор ему посоветовал заменить адвоката, и нанять кого-нибудь попроще «Освободителя». Но Нечестивцев, вопреки строгому внушению майора, и не намеревался возвращать деньги Саблину, которые он уже потратил на молоденького жаркого выходца из Грузии, взятого в коллегию по его рекомендации.

Сбитый с толку разговором с бывшим сослуживцем старший Саблин пришел утром в районный суд, чтобы посидеть у судебных залов и самому понять, какого адвоката ему найти. Возле одного из залов он наткнулся на две сидящие маргинальные фигуры, взгляд которых излучал скорбные думы о ближайшем будущем. Фигуры шептались:

— Кто у тебя адвокат?

— Исаев, такой есть, знаешь?

— Слыхал.

— Он мне статью отбил по 218, осталось только 144, часть

— А ну заткнулись оба. — Залихватски крикнул на них молоденький милиционер, стоявший рядом.

Саблин нашел Исаева в юридической консультации рядом с судом. В огромной, бездарно обставленной кухне обсуждался завтрашний процесс, в котором были заняты почти все местные адвокаты, причем пятеро защищали насильников, а трое их жертвы. Последних, монументальных деревенских девиц лузгающих семечки, Саблин встретил у двери на улице.

Саблин за дверью кухни слышал, как Исаев ровным голосом уговаривал свою коллегу.

— Ну, Софья Изольда, согласитесь, мы вас на кухне не насиловали в извращенной форме. И по морде вашей наглой не били, это же Валерия в группы с Марго на кухне издевались над вами?

Саблин за дверью кухни окаменел, уже взявшись за ручки двери. Он и не догадался бы о смешной адвокатской привычке называть в разговоре с коллегами своего подзащитного словом «мы».

— Витя, не ври мне — ответил женский старческий бас, а чья сперма? На нашей юбке?

— Это Валерия с Маргаритой постарались еще в ванной, — ответил Исаев.

— Какая чудовищная гнусная ложь, — со смехом возразил еще чей — то звонкий женский голос

— Софья Изольда, все равно у нас с вами все было по согласию, по любви, — раздался голос Исаева.

На кухне что — то заскрипело, это был смех, Софьи Изольдовны.

— Витя, ты балбес, почему ты думаешь, что твоего злодея оправдают?

— А потому, — раздался голос Исаева, — что в изнасиловании, как в вензаболеваниях, важно не оказаться первым и последним. Вот ваша клиентка не может сказать, кто был между клиентами Марго и Валерии? И почему это был мой клиент, а не другой подсудимый? Она же на следствии говорила, что с нами было по согласию, по любви, так сказать. Ну не оправдают, не смажут наказанием.

Ответом был дружный женский смех, сквозь который донеслось до Саблина, —

— Витя, бланков оправдательных приговоров в наш суд еще не завезли.

Деликатно покашливая, Саблин потер дверную ручку. Вышел Исаев он был небрежно, даже легкомысленно одет в синюю водолазку поверх — какой-то серый пиджак. Исаев был не слишком упитанным мужчиной средних лет, бодрым живчиком, как отчаянный, перенесший много схваток, помойный кот, как вечно голодный, так и жизнерадостный. Темно — русые, еще без седины волосы, были не причесаны, живые, зеленые глаза, открытое лицо, насмешливый взгляд не очень — то располагали к откровенности. Саблин вспомнил ярко одетого Нечестивцева и на секунду пожалел, что пришел.

Исаев внимательно прочитал обвинительное заключение, и, не перебивая слушал Саблина, пока он не упомянул фамилию Нечестивцев.

— Это последняя дрянь, он пассивный педераст и мошенник, — как-то буднично, как об известном факте, сказал Исаев, — мошонник, — прибавил, он известный мерзавец, покупает, откуда-то информацию о результатах процессов, сам дела не ведет, а берет деньги под судей.

— Я сам видел, как он с моими деньгами зашел в кабинет к Мариничевой, изумленно пробормотал Саблин.

— И видели, как он их там передал в руки Мариничевой. Она никогда не брала и не берет, даже подарки на 8 марта от нас брать стесняется. Этот мерзавец Вас, обманул.

Посмотрев на Саблина, Исаев продолжал,

— По делу: Вашего сына осудят за причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть, необходимую оборону, не доказать. У нас действительно оправдательных приговоров почти нет. Если все, что написано в обвинительном заключении правда, Ваш сын получит восемь лет как минимум.

Саблин побледнел. Исаев продолжал:

— Но есть варианты, например, что — то в показаниях свидетеля не состыкуется с другими доказательствами, например с медицинской экспертизой трупа. Кстати, а действительно, где эта псевдоизнасилованная, почему ее на следствии не допросили. Ну, тогда, может быть, пять при всех смягчающих по делу обстоятельствах. Но поймите, если есть труп, должен быть обвинительный приговор. А по таким составом всегда дают реально.

Саблин уже пришел в себя,

— Хорошо, я согласен.

— Двести рублей в кассу внесите, — сказал Исаев, — заметив его движение потянуться за кошельком.

Нечестивцев принял старшего Саблина в маленьком кабинетике юридической консультации на Литейном, на стенах которого, смотрели строго и обнадеживающе А. Ф. Кони и Плевако, между портретами которых маленьким квадратиком чернел государь император Александр Второй.

— Нутессс, — протянул лениво «Освободитель», — доложу я Вам, сын Ваш ведет себя в процессе вне канвы наших договоренностей. Он должен был раскаивается в содеянном и бить себя пятками в грудь. А он, извините, уперся рогом. Поэтому я вынужден отказаться от вашего дела. Впрочем, все обязанности свои я выполнил полностью и все занес этой, как ее бишь….Мариничевой….все оговоренные документы. Поэтому она примет благожелательное для вас решение. Я, конечно, остался без должного гонорара, но это другое дело.

Конец ознакомительного фрагмента.