Диалоги, или Не-учебник по прикладной философии

Борис Поломошнов

Эта книга – конструктивный протест. Как против засилия набившего оскомину официоза, господствующего при преподавании учебной дисциплины «Философия» в высших учебных заведениях, так и против наукообразной подмены мысли ее имитацией. Обращаясь к традиции диалоговой формы изложения философских взглядов на ту или иную рассматриваемую проблему, авторы, один из которых – отец, а другой, соответственно, сын, увлекают читателя остротой своих суждений, вовлекая его в заинтересованную полемику по рассматриваемым вопросам. Сами же вопросы, предлагаемые к обсуждению, подчеркнуто злободневные, исключающие для читающего человека возможность равнодушного к ним отношения. Книга адресована людям непредубежденным, не ленящимся думать и не боящимся смелых мыслей.

Диалоги

1. О знании и об образовании

Ученик: А зачем, собственно, нужна философия нормальному студенту нормального (нефилософского) факультета, да и нужна ли она ему вообще?

Учитель: Краткий ответ будет звучать так: «Чтобы стать и быть образованным и мудрым человеком». Однако краткие ответы настолько же удобны, насколько и недостаточны. Они порождают цепочку вопросов, каждый из которых в свою очередь требуют ответа. В данном случае напрашивается, в частности, вопрос: «А что же это такое: быть образованным человеком?» Прошу изложить Вашу версию ответа.

Ученик: Это же элементарно! Образование есть не что иное, как сумма знаний, накопленных человеком в его голове, мозгу, памяти. Чем больше у человека знаний, тем он образованней. Какие же тут могут быть сомнения?!

Учитель: Сомнения предопределены уже тем, что, как утверждал Сократ (а за ним Платон, Абеляр, Спиноза — перечень можно продолжать и продолжать), философия как таковая начинается именно с сомнения.

Ученик: Но можно ли сомневаться в том, что является очевидным?

Учитель: Долгое время было очевидным для всех, что Солнце вращается вокруг Земли. Нужны ли комментарии?

Ученик: Да, комментарии нужны. Конкретно, по сути того, что есть образование. Разве данное мной определение неверно?

Учитель: Некоторое время назад было принято считать, что образованный человек отличается от необразованного тем, что второй из них читает, а первый перечитывает. Улавливаете разницу? Теперь ответе мне, пожалуйста, может ли современный человек позволит себе такую роскошь, как постоянное перечитывание уже прочитанного ранее в условиях, когда объем информации растет в геометрической прогpессии. И для того, чтобы не отстать от жизни, специалисту необходим соответствующий темп и ритм получения и усвоения нового знания. Очевидно (знакомое слово, не правда ли?), что при этом требуется сохранить в голове, мозгу, памяти — как Вы изволили выразиться — те знания, которые там уже имеются. К чему это, в конце концов, приведет?

Ученик: На что Вы, собственно, намекаете?

Учитель: Да, Ваша догадка верна. Я намекаю на широко известный, так называемый «эффект чулана»: если Вы храните в чулане какую-то вещь в течение достаточно длительного промежутка времени — год, например, то по истечении его Вам следует ее выбросить. Можете быть уверены: она Вам больше не понадобится. Точно так же поступает память человека с тем, что в ней хранится. Она самопроизвольно, без ведома и согласия на то ее обладателя, безжалостно исторгает из себя все, что не было востребовано в течение определенного временнóго интервала. Если же Вы будете пытаться активно противодействовать этому процессу, стремясь во чтобы то ни стало удержать в своей памяти ранее добытое (с несомненно заслуживающим похвалы в других случаях тщанием и упорством), и при этом активно загружать эту же самую (свою!) память всевозрастающими объемами вновь и вновь добываемой информацией, то дальнейшая Ваша участь, увы, будет предрешена: Вы неизбежно станете пациентом психо-неврологического диспансера с диагнозом — «острая шизофрения».

Ученик: Так это же очень плохо!

Учитель: Это и не хорошо, и не плохо. Это — нормально.

Ученик: Тогда скажите мне на милость, как же стать образованным человеком без риска оказаться в названном Вами учреждении?

Учитель: Подумайте сами.

Ученик: Гм… Я понял! Нужно хранить только ту информацию, которая полезна! Образно говоря, ту, которая тебя кормит! Жду от Вас похвалы.

Учитель: В подобных случаях один из моих учителей (не суть важно, что он жил восемнадцатью веками ранее) Марк Аврелий Антонин (да, да, тот самый: Человек, Философ, Правитель — один в трех лицах, и во всех трех — Личность с большой буквы) говорил: «Не довольствуйся поверхностным взглядом» [46; с. 259].

Представьте себе конкретную ситуацию: допустим, Вы — профессиональный юрист, в совершенстве владеющим знаниями по всей законодательной базе (законодательные и подзаконные акты, ведомственные, министерские инструкции и пр.), действующей на территории страны, где Вы проживаете, и гражданином которой Вы являетесь. Эти знания составляют основу Вашего профессионализма и, соответственно, основу Вашего материального благосостояния. Но жизнь не стоит на месте, и в один прекрасный (или, наоборот, ужасный для Вас) момент соответствующие органы государственной власти кардинально меняют действующую в стране законодательную базу: Гражданский кодекс, Уголовный, Уголовно — процессуальный, Жилищный, Семейный — и другие кодексы, а также — подзаконные к ним акты. В одночасье все Ваши знания каждой статьи, каждого параграфа, каждого абзаца прежних документов, регламентирующих общественную жизнь в стране и определяющих Ваше персональное благосостояние, тотчас же утрачивают всякий смысл.

Если исходить из данного Вами определения, то Вы при этом из образованного человека превращаетесь в необразованного, поскольку сумма накопленных Вами ранее знаний становится тем, что называется ничто!

Ученик: Но позвольте! Я же могу изучить эти новые кодексы…

Учитель: Вновь став при этом профессионалом и образованным человеком? В таком случае образование есть нечто мерцающее: то оно есть у человека, то его нет, затем оно снова есть, потом опять его нет. Так?

Ученик: Действительно, получается нелепость… Какой же тогда из нее выход?

Учитель: Выход следует из вывода. Вывод же такой: Ваша гипотеза о том, что образование есть не что иное, как сумма знаний, накопленных человеком в его в его голове, мозгу, памяти, является содержательно ложной, и Вам придется искать совсем другое определение образования.

Ученик: Вы повергли меня в смятение… Не знаю, что теперь и делать…

Учитель: Думать! Судите сами: формула Жуковского, уравнение Бернулли, теорема Вейерштрассе, закон Бойля-Мариотта, вывод признака Коши из признака Даламбера и, наоборот, вывод признака Даламбера из признака Коши, волновая функция Шредингера — де Бройля — все это Вы либо уже выучили, «сдали» и забыли, либо Вам еще предстоит выучить, «сдать» и забыть. Но что-то остается и останется у Вас в голове, в Вашем мозгу после того, как Вы забудете все вышеперечисленные и многие другие премудрости. Это что-то и есть то, что есть образование.

«Образование есть то, что остаеся после того, как забывается все, чему учили» (формула, приписываемая действительно любившему остроумные парадоксы Альберту Эйнштейну, на самом же деле принадлежащая перу жившего и творившего еще в XVII-м веке лорда Джорджа Сэвила Галифакса, что, впрочем, ничуть не умаляет достоинств ни одного, ни другого, ни самой формулы).

Ученик: Я все понял. Вы надо мною попросту издеваетесь! Вместе с остроумными покойными Эйнштейном и Галифаксом! Что же может остаться в моей голове после того, как я забуду все?! Если я забуду все, то у меня в голове не останется ничего!!!

Учитель: «А и Б сидели на трубе…».

Ученик: Это-то вы к чему?

Учитель: К тому, что когда «А» упало, а «Б» — пропало, то на трубе осталось не замечаемое поверхностным взглядом «И». После того, как забывается «все, чему учили», останутся: во-первых, опыт, умение и навыки работы с информацией (ее сбора, отбора, подбора, классификации, систематизации, и — оперирования ею: индукции и дедукции, анализа и синтеза, абстрагирования и моделирования); во-вторых — способ мышления.

Одно служит дополнением и проявлением другого. Способ мышления дает направление и метод получения и обработки информации, информация же, в свою очередь, служит исходным материалом для мышления. Учить и «сдавать» всякие и всяческие премудрости, заложенные в программах учебных курсов по изучаемым и сдаваемым дисциплинам все-таки нужно. Хотя бы потому что иначе получить подлинный диплом о наличии образования достаточно сложно. Однако сегодня, когда за два дня происходит приращение массива информации, равное всей ее совокупности, добытой человечеством за предыдущие тридцать тысяч лет, одним из базовых принципов образования должно, наконец, стать сформулированное Альбертом Эйнштейном суждение: «Если я знаю, где я могу найти то, что мне нужно знать, я знаю достаточно».

Абсурдно пытаться знать напамять всю таблицу синусов-косинусов-тангенсов-котангенсов вплоть до шестого знака после запятой, если можно открыть таблицу Брадиса на нужной странице, и из нее взять искомое.

Ученик: Эти бы слова, да преподавателям в уши!

Но это, как Вы сказали, лишь один из базовых принципов построения Образования Будущего. А другие? Что Вы можете сказать о них?

Учитель: Все перечислять здесь не будем. Назовем лишь главные. В их числе: «Знание — бессильно. Если оно не понимаемо»; «Нельзя научить никого ничему сверх того, чему сам некто желает научиться»;…

Ученик: Позвольте! Но ведь учителя учат же своих учеников! И в конце концов научают! Даже медведя научают ездить на велосипеде, не так ли?

Учитель: Верно подмечено. Да, действительно, можно «натаскать», «надрессировать» человека выполнять те или иные действия, те или иные логические или математические операции, можно, в конце концов, заставить его зазубрить те или иные определения (научные, философские), но дело ли Учителя заниматься этим?

Ученик: А каким же это делом должен заниматься учитель, если не этим?

Учитель: Если учитель пытается учить своего ученика, то он — не учитель, а дрессировщик. Если же он при этом пытается еще и поучать, то он не просто дрессировщик, а дрессировщик — зануда.

Ученик: Вы меня просто удивляете. Причем уже не первый раз.

Учитель: Это — нормально. Аристотель, например, так прямо и сказал: «Философия начинается с удивления» [4; с. 69].

Ученик: Может быть и так. Мне трудно спорить с Аристотелем. Надеюсь, пока что.

Учитель: Ого, я слышу первый мажорный аккорд в минорной симфонии отчаяния!

Ученик: Но мы отвлеклись. Если учить Ученика не есть дело Учителя, то что же тогда есть его дело?

Учитель: ДелоУчителя — пробудить вУченике интерес к изучению предмета, если хотите — разжечь к этому предмету страсть, а затем — лишь помогать Ученику: тактично, деликатно, ненавязчиво, неназойливо, и лишь в той мере, в какой это необходимо. Все. Больше от него не требуется ничего. Остальное интерес и способности Ученика сделают сами.

Ученик: А как Вы все-таки насчет знаний? Неужели они настолько оторваны от образования, что между ними пролегает непреодолимая пропасть?

Учитель: Между ними такая же связь, как между национальными культурами и культурой мировой. Если, как сказал в своей Нобелевской лекции лауреат одноименной премии Александр Солженицын, «мировая культура есть огибающая вершинных достижений культур национальных» [67; с. 58], то образование включает в себя огибающую вершинных достижений знаний, накопленных человечеством. Вершинных, а не верхушечных. Верхушки бывают и у худосочных деревьев, и у чахлого кустарника; вершины же в природе бывают только у гор! Углубленные, детализированные знания, знания подробностей нужны человеку как специалисту в данной узкопрофессиональной области. Но такие частные знания без того, что мы с Вами назвали образованием, приводят к «профессиональному идиотизмому» [48; с.159]. Специалист, ориентированный на частности, перестает быть способным видеть за деревьями лес, во всем он усматривает только части, не целое. «Части же бывают — как говаривал Гегель, — только у трупа» [17; с. 302]. У живого организма — будь то биологический, социальный, социально-экономический, социально-политический — бывают только органы.

Ученик: Допустим. Допустим, что Вы меня убедили: образование не есть то, что я о нем думал раньше, а то, что я — с Вашей помощью — думаю о нем теперь. Но причем тут философия? и, кстати, что она вообще такое? Мы так много о ней говорим, но до сих пор так и не дали ей определения.

Учитель: Вы правы. Определения нужны. Как утверждали встарь, «суть всякой вещи уразумеешь, коли правдиво наречешь.» (Епифаний Славинецкий).

Связь философии с определениями безусловна, но она тонка, хрупка, легко ранима и предельно уязвима.

Ученик: Простите, я не понимаю, какие тут могут быть проблемы? Формулируй себе предельно четко и ясно, что есть что и «who is who», и получишь исчерпывающее определение. Мне кажется, что Вы тут что-то излишне усложняете.

Учитель: А Вам никогда не приходилось задумываться над тем, что такое определение?

Ученик: Вы что, хотите, чтобы я дал определение определению?

Учитель: Именно так.

Ученик: Ну, знаете ли! Это уж слишком заумно! Я же уже сказал, что определение есть чекое и ясное формулирование сути определяемого.

Учитель: Вот именно: сути! Где Вы видели или слышали раз и навсегда установленное, исчерпывающее, незыблемое, безусловное, абсолютное, не зависящее от реально происходящих в пространстве и времени изменений определение сути чего бы то ни было?

Ученик:…….

Учитель: Я тоже, к счастью, не видел и не слышал. Как Вы думаете, почему?

Ученик: Вы хотите сказать что таких определений нет и быть не может?

Учитель: Да. Именно так.

Ученик: Но почему, почему?!

Конец ознакомительного фрагмента.