Рейд. Оазисы

Борис Конофальский, 2020

Их приход на Землю изменил мир до неузнаваемости. Флора и фауна не просто стали другими, они стали максимально враждебными к человеку. Более или менее комфортные условия сохранились лишь на Крайнем Севере, где ещё цветут персики и выращивают яблоки. Весь остальной мир – раскалённая печь, в которой практически остановился круговорот воды. Обычная пресная вода стала самым ценным ресурсом, за который ведут борьбу люди, большие компании и целые государства. Централизованное управление сохранилось, но совершенно в иной форме. А вот люди… Люди остались прежними. И в этом мире своим путём идёт геодезист Горохов.

Глава 10

Нужно было купить воды, а может, и поесть. Есть он не хотел, но может так выйти, что поесть придётся.

У одной из лавок он остановился. Прежде, чем принять решение, ему нужно было осмотреть свой новый транспорт. Он присел около него, стал рассматривать проводку. Нет, халявы не будет. В компании, видно, тоже не дураки. Квадроцикл на электронной блокировке. Можно, конечно, залезть в коробку, но где гарантия, что, как только ты не откроешь её, тут же не появятся парни из службы охраны экспедиции. Или просто крепкие ребята из людей пристава. В общем, на этом квадроцикле далеко от Губахи не отъехать. Нет, это было бы слишком просто.

Горохов встаёт и взглядом встречается с Тридцатым. Тот смотрит на него.

— Я купить воды, — говорит геодезист Тридцатому.

— Вода — пить. — Сразу отзывается тот.

— Любишь воду?

— Вода — пить. — Тридцатый смотрит на него своими маленьким глазами.

«Да, на даргов совсем ты не похож, только кожа такая же. У них бороды густые, волосы закрывают голову, а у этого десять волосин. Как он на жаре не теряет сознания от перегрева? Непонятно».

— А Бабкин сказал тебе воды не давать.

— Вода — пить…

— Да ты, дружок, балагур, с тобой в дороге не соскучишься.

Горохов пошёл к лавке, там прохладно, там заправляет мальчишка лет двенадцати:

— Вы, дядя, воды хотите или поесть?

— А что у тебя есть из еды?

— Паштет и хлеб, квашеный лук, попкорн и горох в рассоле. А вода у нас холодная. Лучшие цены в городе.

Бедняцкая еда. Видно, тут затовариваются работяги, когда едут на буровые.

— А из саранчи-то хоть головы убрали?

— Убрали, дядя, всё оторвали: и головы, и ноги, и крылья. Хороший паштет, сами такой едим, — говорит пацан.

Он, скорее всего, врёт, но Горохов соглашается:

— Порцию паштета, хлеб, попкорн и воду, два литра.

— Воду холодную?

— Самую холодную.

Мальчишка всё делает быстро, быстро кладёт на прилавок еду, завёрнутую в солому из пустынной колючки, ставит сразу запотевшую баклажку с водой:

— С вас восемь копеек. И баклажку не забирайте.

Горохов отсчитывает деньги, потом решает, что даст пацану гривенник:

— Сдачу себе оставь.

— Себе? — Не верит пацан. — Мне? Честно?

— Честно. — Говорит Горохов. — А ты видал, кто у меня в кузове сидит?

— Ну, видал, — говорит мальчишка, которого больше интересует сдача. Он даже не взглянул в окно. — Бот там у вас.

Ну, для него это, видимо, обычное дело.

— Их тут прорва, — продолжает пацан, спрятав деньги. Видно, с родителями заработанным он делиться не собирался.

— Прямо прорва?

— Да их на буровых тысячи работает, старых и новых моделей, и у городского головы они тоже имеются, — продолжает мальчишка.

— А у тебя нет случайно? — Горохов улыбается.

Мальчишка смеётся:

— Откуда у меня, они дорогие.

— Дорогие? И сколько стоят?

— Старая модель стоила восемьдесят, ну, я так слышал, а новые, как у вас, и того дороже.

— Да, дороговато. И кто же их продаёт?

— Да все.

— Ну, кто все-то? Назови хоть одного.

— А вы что, купить думаете?

— Ну, может быть. Штука-то неплохая. Вот ищу, у кого купить.

— Ну, доктор Рахим продаёт.

— Доктор Рахим один? Ты же говорил, что все их продают.

— Ну, Ахмед ещё, — говорит мальчишка, но уже как-то нехотя.

— А ещё кто?

— Ну, Валера Генетик. — Парню, кажется, этот разговор не нравится, каждый ответ нужно клещами тянуть.

— Валера Генетик продаёт ботов? — Удивляется Горохов.

Тут пацан и вовсе замолчал. Стоит и думает, глядя на геодезиста, что не нужно было незнакомцу всё это рассказывать.

— Да ты не волнуйся, — говорит ему Горохов, улыбаясь, — я о нашем разговоре никому ни слова…

Он переливает воду к себе во флягу, а ту, что не влезла, медленно выпивает. Вода холодная, такую сразу залпом не выпьешь. Зато она прекрасно охлаждает. Мальчика молча ждёт, пока Горохов закончит. Когда тот забирает еду, он радуется, что незнакомец уже уходит.

А бот так и сидит в кузове. Таращится на стену магазинчика.

— Ну, что, поехали? — Спрашивает его геодезист, усаживаясь на водительское кресло.

Бот даже не соизволил взглянуть на своего бригадира.

— Да, уж… Ты, брат, не из тех болтунов, что изводят людей в дороге своими длинными рассказами. — Сказал Горохов и включил питание.

Тридцатый опять ему ничего не ответил. Сидел в кузове и держался за борт. Так они и поехали. Горохов натянул респиратор и очки. Пыль, поднимаемая ветром с барханов и вездесущая песчаная тля, летели им навстречу, но Тридцатому было всё равно. Горохов обернулся, чтобы взглянуть на него. Нет, ни тля, ни пыль ему не мешали. Он сидел в кузове, всё также крепко вцепившись в борт.

Барханы на месте не стоят. Они словно волны катятся туда, куда их гонит ветер. Только медленно. За неделю местность в степи изменяется до неузнаваемости. Но Горохов, почти всю свою жизнь проведя в пустыне, знал, как искать там что-либо. Большая двадцатиметровая дюна, с которой в него стреляли, послужила ему ориентиром, всё остальное — глазомер и чёткое позиционирование по солнцу. Он остановил квадроцикл задолго до нужного места.

— Ну, где-то тут. — Сказал он Тридцатому, оглядываясь по сторонам.

— Копать, — ответил тот.

— Копать-копать, только нужно сначала найти место поточнее.

Буранов, кажется, не было, рисунок барханов изменился, но несильно. Где-то тут ему пришлось бросить сумку. Но её он отыскать и не думал, её точно дарги забрали, слишком много там было ценного, даже не считая денег.

Его беспокоила одна вещь. Он прошёл пару шагов, лёг на склон бархана, стал всматриваться в огромную кучу песка, что возвышалась на западе. Он боялся, что дарги опять сидят на этой дюне. С неё простреливалась вся местность вокруг, и ему очень не хотелось бы получить ещё одну пулю с того же места. Нужно было быть осторожным.

— Эй, Тридцатый, иди сюда, — позвал он бота.

Тот, вылез из кузова и, не пригибаясь, приблизился к нему. Если на дюне кто-то сидит, то он обязательно увидит его голову, этот гигант был ростом выше бархана, на котором лежал Горохов.

Но геодезиста это не волновало. Мало того, ему было интересно, что будет, если Тридцатый получит пулю.

— Иди туда, — сказал он ему, указывая на дорогу вдоль бархана.

Так его точно будет видно, если кто-то есть на дюне, неминуемо здоровяка заметят.

— Копать песок? — Спросил тот.

— Копать песок.

— Лопата…

— Нет лопаты, мы не взяли лопату, руками капай.

— Руками. — Тридцатый показал свои огромные руки.

— Руками.

— Там? — Тридцатый указал на северный конец бархана.

По прикидкам Горохова мотоцикл должен был быть там под песком.

— Да, там. Иди, копай, ищи вещь.

Бот и пошёл.

Как он может босыми ногами ходить по этому раскалённому песку — не понятно. Горохов помнил, что бывали случаи, когда даже через толстую подошву ботинок степной жар доставал его. Ботинки коробились и скукоживались от раскалённого песка за год, а этому и ботинок не нужно. Как так?

Тридцатый дошёл до середины бархана.

— Стой! — крикнул Горохов, — тут копай.

— Тут? — Указал бот рукой на склон бархана.

— Тут.

Он сел на колени и стал двумя руками откидывать песок. Вправо-влево, вправо-влево. Какая ещё лопата, ему она ни к чему. Полминуты и он разбросал «половину бархана».

— Стой, не копай! — кричит Горохов, — иди дальше.

— Иди дальше… — Тридцатый остановился.

— Да, иди дальше, туда! — Геодезист машет рукой.

Бот встает, идёт дальше на север вдоль бархана.

— Стой, там копай!

— Там копай…

— Да, копай!

Бот снова принялся раскидывать кучи песка по сторонам, а Горохов на всякий случай чуть приподнялся, чтобы выглянуть из-за бархана, взглянуть, как там дела на той стороне. Нет, всё спокойно, на дюне никакого движения. И тут бот ему кричит:

— Вещь!

Горохов скатывается со склона бархана и, чуть согнувшись, чтобы голову не было видно с дюны, спешит к нему.

Так и есть, это его мотоцикл.

— Выкапывай.

Бот быстро выкапывает машину из песка. Да, дарги содрали с него всё, что можно. Ни аккумулятора, ни стартера, ни проводки — всё вырвано, а ещё они срезали все покрышки.

— Сможешь его поднять?

— Поднять…

— Да поднять, и отнести к квадроциклу.

— Поднять — нести.

— Да. Бери его и неси, или подогнать сюда квадроцикл? — Говорит Горохов, но как раз сюда ему выезжать не хотелось бы, тут он будет хорошей мишенью.

— Поднять — нести. — Говорит Тридцатый и, вытянув мотоцикл из песка, берёт его своими огромными ручищами за раму. — Нести…

И поднимает. Взял он его неудачно, центр тяжести оказался выше нужного, и когда бот поднял его, то сам едва не упал, но устоял.

«Твою маму, эта железяка двести кило как минимум весит», — Восхитился Горохов, когда бот встал в полный рост.

— Нести… — Сказал Тридцатый.

Никакого звука геодезист не услышал, просто из могучей мышцы, между шеей и правой ключицей великана вылетел фонтанчик крови. И тут же большой, в метр высотой, фонтан из песка взвился у противоположного бархана.

— Бегом! — Крикнул Горохов боту, прижимаясь к песку бархана и взводя курки на обрезе. — Бегом беги, туда, к квадроциклу!

Но бот, видно, не понимал его. Он не спеша развернулся и понёс мотоцикл в нужном направлении.

— Быстро иди! — кричал Горохов.

Он уже доставал флягу, снимал с неё кожух, лез в тайник и доставал оттуда патроны для револьвера. Обрезом могло дело не закончиться.

Быстрыми привычными движениями он снаряжал оружие, загоняя в барабан патрон за патроном, а сам смотрел на Тридцатого и кричал ему:

— Быстрее иди, быстрее!

— Иди — быстро… — Отзывался бот и вправду прибавил шага.

Выстрелов больше не последовало. Видно, он вышел из зоны поражения.

Тогда Горохов встал и, согнувшись, поспешил за ним, то и дело оглядываясь.

Они доехали до города, и на въезде геодезист остановил квадроцикл, слез с него. Мотоцикл и бот были в кузове, всё закончилось почти хорошо. Он достал флягу и выпил воды.

— Вода, — сказал он, показывая флягу боту.

— Вода — пить, — сразу ответил тот.

Но даже руку за флягой не протянул.

— Пей. — Горохов сунул ему флягу.

— Вода — пить, — обрадовался тот и схватил флягу как-то по-детски, двумя своими огромными руками, стал пить, не проливая ни капли мимо.

Пока он пил, геодезист оглядел его рану, думал, может, боту понадобится помощь. Нет, не понадобится. Пыль налетела на рану, и она тут же запеклась. Просто грязная болячка, и всё. Ну, если только антибиотики ему понадобятся. И то вряд ли.

Пока бот допивал воду, Горохов снова разрядил револьвер. Забрав у Тридцатого флягу, он спрятал патроны обратно в тайник. Бот сидел в кузове и глядел на ближайший дом.

— Тридцатый.

— Тридцатый — работать. — Откликнулся тот.

— Работать… Да.

— Тридцатый — работать. — Повторил бот.

— А где твои мама и папа, Тридцатый? — Горохов встал рядом с ним и пытался заглянуть ему в глаза.

— Тридцатый — работать.

— А откуда ты взялся?

— Тридцатый — работать.

— Это слишком сложные для тебя вопросы, да?

— Тридцатый — работать.

— Ладно, поехали, я тебя верну, но сначала мне нужно найти мастерскую, где мне отремонтируют мой транспорт.

Первый раз бот взглянул на него сам, да ещё и сказал при этом:

— Вода — пить.

Горохов расценил это как проявление благодарности и с улыбкой сел за руль.