Любовные проказы и шалости

Борис Дмитриевич Дрозд

Название книги говорит само за себя. Это – сборник юмористических рассказов о любовных похождениях и приключениях героев и героинь, разные казусные, смешные случаи и события, в которые попадают герои этой книги – любовники и любовницы, – невероятные истории, которые случаются с героями. Читается увлекательно. География – от Москвы до Дальнего Востока. Спектр героев – самый широкий.Основная тема – смех+смех и еще раз смех.Жанр и направление – развлечение.

Пригрели!

Бобков Аркадий Михайлович, среди своих заводчан просто Аркашка, женский баловень, работавший электриком в женском коллективе электроцеха, черноволосый, кудрявый, смазливый малый тридцати шести лет, отправился к себе на металлургический комбинат в ночную смену. Но в ночную смену — это для жены, а на деле он взял отгул и явился ко двору, где жила его постоянная любовница, крановщица прокатного цеха Нинка Прокудина, о свидании с которой он предварительно договорился. Было уже одиннадцать часов вечера, немногим позже того времени, когда он обычно являлся к своей любовнице, если ее муж Григорий, кузнец того же, металлургического комбината, отбывал на работу в ночную смену.

Пройдясь под окнами своей любовницы, жившей на шестом этаже, Бобков посмотрел на три ее окна, выходившие во двор, — свет во всех трех окнах ее квартиры горел. По их условленному сигналу это значило, что муж уже уехал на смену. Бобков еще с пять минут походил по двору, потом посидел на лавочке для верности, положив на колени полиэтиленовый пакет с шампанским и конфетами и ожидая когда отвалят от входной двери в нинкин подъезд две заболтавшиеся бабы.

Но вот бабы разошлись, — одна из них вошла в этот подъезд, а другая потащилась в соседний. Выждав еще некоторое время Бобков подошел к входной двери в подъезд и набрал на табло домофона код нинкиной квартиры. Услышав низкий грубоватый голос своей любовницы: «Кто там?» — Бобков по условленному знаку спросил:

— Извините, это дом двадцать шесть корпус два?

На это ответа не последовало, — Нинка просто нажала кнопку домофона, открыла подъездный замок и впустила любовника в подъезд — как это обычно бывало.

Он поднялся на шестой этаж, — лифтом в целях конспирации Бобков не пользовался, — постоял и только после этого постучал условленным стуком — два обычных стука, а последний — двойной, дробный, — электрический звонок в квартире кузнеца не работал.

Дверь тотчас же отворилась, и любовница впустила своего дружка.

— Ты чего так поздно, Аркаш? Он уже давно ушел…

— Пешком к тебе топал, аж задубел весь, автобусов почти час не было…

— Ну, проходи в комнату, я сейчас…

Бобков проследовал в комнату, сел в кресло и сразу же стал открывать шампанское, а его любовница — грудастая, пышнотелая бабенка — прошла в кухню собирать чего-нибудь на стол.

Однако, не прошло и четверти часа, только они устроились каждый в своем кресле у журнального столика, напротив телевизора, не успели даже шампанское по бокалам разлить, как вдруг в дверь застучали. Бобков вопросительно вскинул брови и посмотрел на побледневшую Нинку, у которой округлились глаза.

— Это муж, — со страхом и изумлением прошептала она. — Это он вернулся… С какой бы это стати?

— Откуда ты знаешь?

— Только он так ладошкой в дверь стучит, больше некому… Давай скорее на балкон!

Бобков быстро вскочил с кресла, шагнул к балконной двери, отодвинул портьеру, открыл балконную дверь и вышел на балкон. Нинка сунула открытую бутылку за кресло, мигом убрала в сервант бокалы, смела в руку со стола блестящую обертку от бутылки вместе с пробкой, сунула все это в карман халата, а затем тихонько, на цыпочках, стараясь не скрипнуть половицами, потащила тарелки с закусками обратно в кухню.

В дверь застучали еще нетерпеливее.

Сунув тарелки в холодильник, она также на цыпочках перебралась из кухни в зал, а затем — на балкон, где ожидал ее ошарашенный от такого неожиданного поворота событий любовник.

— Что будем делать? — спросил он.

С мучительным выражением лица, ломая руки, Нинка прошептала:

— Аркашенька, миленький, больше делать нечего, спустись, ради бога, по балкону на нижний этаж, иначе он нас обоих убьет! Он же ревнивый — ужас!

— Да ты что, шутишь? — в изумлении прошептал любовник.

Он глянул вниз и обомлел — если сорвешься, убьешься ведь точно, бесповоротно. И хотя балкон нижнего этажа был рядом и, вытянувшись, можно было, держась руками за балконные прутья, достать ногами до перил нижнего балкона, но он не акробат и не каскадер, чтобы совершать такие трюки.

— А что делать, Аркашенька? Умоляю тебя, миленький, спустись, он же нас просто задушит!

— Не, ну ты даешь! Подстрахуй меня хоть веревкой…

— Да ты что? Какая сейчас веревка! Пока я ее распутаю и сниму, он дверь вышибет…

В железную дверь уже застучали не ладошкой, а кулачищем, и грохот стоял на весь подъезд, а потом несколько раз в дверь пнули ногой, и Бобкову даже послышался из-за дверей басовитый голос кузнеца, исходившего матерными ругательствами.

Бобков понял, что наступила критическая минута не только в его любовных похождениях, но и во всей жизни — теперь либо он убьется сам, либо его убьет кузнец, Нинкин муж — эта здоровенная детина просто сожмет его в своих объятьях и спокойно задушит, так что он даже не пикнет.

— Аркашенька, ну что ты медлишь? Давай быстрей!

— А там ниже кто живет?

— Я даже не знаю! Мы же здесь всего второй год живем, я даже в лицо мало кого знаю…

— На смерть ведь обрекаюсь, Нинк? — тихо прошептал любовник, глядя вниз через перила. И тут спохватился: — А туфли? Где мои туфли и куртка?

— Лезь давай, сейчас туфли сброшу, а куртку потом заберешь, я ее сейчас спрячу…

— Господи, спаси и сохрани раба божьего Аркадия Бобкова… — крестясь, шептал Бобков.

Хоть и был он неверующим, но перекрестился по обычаю многих, кто идет на дело, полное смертельной опасности — это он часто видел по телевизору в многочисленных сериалах. После этого он перелез осторожно через перила и стал спускаться вниз, держась за прутья и вытягиваясь во весь рост. Несколько секунд он, повиснув над бездной, сучил ногами в поисках опоры, пока, наконец, не нащупал перила нижнего балкона. Благо на нижнем балконе были три бельевых шеста, прикрепленные проволокой к решеткам. Бобков, почувствовав под ногами опору, затем ухватился одной рукой за шест, потом второй рукой за другой шест, спустился ниже, на балконный выступ и вскоре, путаясь в развешенном на балконе белье, благополучно перелез через перила.

Тем временем Нинка сбегала в прихожую за его туфлями и бросила их вниз, обе сразу, но с перепугу сделала это так неловко, что обе туфли, ударившись о шест, не попали на нижний балкон, а… было слышно, как они шлепнулись где-то внизу на асфальт. «О, черт! — ругнулся Бобков. — Новенькие туфли, три с половиной тысячи за них отдал, так и не успел поносить!..»

Конец ознакомительного фрагмента.