Тройной фронт

Борис Александрович Алмазов, 2023

Расказы участников Великой Отечественной войны и рассказы о первых годах послевоенной жизни.

Про секс и его последствия

Когда мне рассказали: как лейтенант кавалерии, вроде меня, приехал командовать эскадроном, который только что расположился в Н-ком населенном пункте на отдых, и приказал собрать и построить казаков, а старшина завопил: «Товарищ, комэск! Как же я их соберу! Мы уж два часа здесь! Они все на бабах!». Я воспринял это как анекдот.

Но очень скоро сам стал свидетелем еще более лихой сцены. В станице Клеткой, битком набитой кавалерией, ночью раздаются выстрелы. Хватаем оружие, в полной темноте несемся на выстрелы.

Вылетаем к колодцу. Представляете, как выглядит в октябре, в распутицу площадь у колодца¸ где поили коней два кавалерийских полка!… Зажигаем фонарики и видим у сруба с журавлем, как говорил В.В. Маяковский, «двуполое четвероногие» в стадии полнейшего экстаза. Старшина кавалерии сверху. Причем, в момент множественного оргазма, дама вопит: «Да здравствует кавалерия!», а старшина салютует из маузера. Вот, можно сказать, «Сцена у фонтана»

В этой станице, с помощью местной учительницы, что была меня старше лет на пятнадцать — двадцать, и я утратил девственность, причем, когда после двух суток страсти я, садясь на коня, и выступая на фронт, в лучших романтических традициях клялся ей в любви и преданности, она улыбнулась и сказала:

— Да. Думаю, ты меня долго вспоминать будешь…

Вспоминать я ее начал, в соответствии с анамнезом гонореи, через три дня!

В полном ужасе, я, разумеется, обратился к Полторошапкину. Он исследовал предмет и со вздохом добавил.

–…Ишо и мандовохи!. Ну, эта дела ерундовая — моментом дегтем выведем, а вот с триппером — хужее. Но способ есть. Даже два. Перьвый ты не стерпишь! Да и галоши каучуковой у меня нету.

— Зачем галоша?

— Важнейшая снасть. Но чистейший каучук нужон! Где взять?! Война! Во всем недостаток!

Способ, надо полагать — чисто фольклорный, даже в рассказе поражал. Предлагалось зажать больной орган, в какие либо тиски, например, дверью, и лупить по нему каучуковой галошей, чтобы «выколотить микроба».

Доведя своим рассказом меня до предсуицидного состояния, Полторашапкин утешил:

— Есть и медицинский способ. Яво ня знаю.

Выматывающая душу психологическая многозначительная пауза.

— Кум знаить. Кум в соседнем полку ветфельдшер…. Он это дело пользуеть.

Еще одна пауза.

— Но тока за спирт! А я, как докладал, приказанию сполнил в точности… Спирта — нету.

— Что теперь делать! — и мне уже мерещился госпиталь и разжалование, и штрафбат…

— Попробуем, что либо сделать для вас… Бум искать!

И кум Полторашапкина за три литра спирта, легко меня от последствий секса избавил, правда, радикальными, старинными, ему ведомыми, вероятно, ветеринарными средствами.

С тех пор Полторашапкин продолжил свое лечение «румочкой», правда, в меньших дозах, а в наших отношениях мы достигли консенсуса. То есть, он никогда не выпивал у меня на глазах и даже от предлагаемой выпивки, при мне, всегда отказывался, а я делал вид, что забыл про утаенную бочку спирта.

Возможно, тот случай стал стимулом для моей нынешней медицинской специализации. Это был перст судьбы.