Брак и мораль

Бертран Рассел

«Брак и мораль». Книга, за которую Бертран Рассел получил Нобелевскую премию. Книга, в которой изложена история возникновения и развития институтов брака и семьи и затрагиваются вопросы, волнующие каждого из нас, – брак и развод, верность и измена, секс и любовь. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава 2. Когда отцовство неизвестно

Брачные обычаи всегда и везде представляли собой сочетание трех факторов, которые можно условно обозначить как инстинктивные, экономические и религиозные. Я не хочу сказать, что между перечисленными группами возможно провести строгое разграничение, — нет. Тот факт, что лавки и магазины закрыты по воскресеньям, проистекает из религиозных заповедей, но сегодня это уже экономическое явление, и точно так же обстоит дело со многими правилами и установлениями, относящимися к сексу. Полезный обычай, имеющий религиозное происхождение, часто сохраняется обществом именно в силу своей полезности, даже когда его религиозное основание теряет свою силу. Различия между религиозным и инстинктивным провести не менее затруднительно. Религии, обладающие сильным влиянием на поступки людей, обыкновенно опираются на некий инстинктивный фундамент. При этом они выделяются уважением к традиции, а также тем, что несмотря на все многообразие инстинктивных человеческих свойств, отдают предпочтение лишь некоторым из них. Например, любовь и ревность равно являются инстинктивными эмоциями, но религия постановляет, что ревность есть добродетель, которую обществу надлежит блюсти, а любовь — в лучшем случае простительна.

Инстинктивный элемент в сексуальных отношениях значит намного меньше, чем принято думать. В данной книге я не собираюсь погружаться в антропологию глубже, чем это необходимо для того, чтобы проиллюстрировать некоторые характерные ситуации, но в одном отношении эта наука видится мне чрезвычайно актуальной: она наглядно демонстрирует, что многие практики, считающиеся рациональными и противоречащими инстинкту, на самом деле существуют на протяжении долгого времени, не вступая в сколь-нибудь явный конфликт с инстинктом. К примеру, не только среди дикарей, но и среди относительно цивилизованных народов была распространена практика официального (причем порой публичного) дефлорирования невинных дев жрецами. В христианских странах установилось мнение, что лишение девственности — прерогатива мужа, и большинство христиан, во всяком случае, до недавнего времени, осуждало практику религиозной дефлорации как инстинктивную. Практика «одалживания» своей супруги гостю в знак уважения и гостеприимства тоже относится к числу тех, которые современный европеец инстинктивно отвергает, а между тем она была очень широко распространена. Полиандрия — еще один обычай, который невежественный белый человек считает противным человеческой природе. Еще более преступным в его глазах выглядит инфантицид, убийство младенцев, но факты доказывают, что люди добровольно соглашаются на это, когда осознают экономические выгоды такого преступления. Дело в том, что в человеческих действиях инстинкт напрочь лишен конкретики, и его легко сбить с естественного пути. Указанная характеристика равно применима к дикарям и цивилизованным сообществам. Само слово «инстинкт», кстати, не кажется уместным обозначением для столь разнородного поведения, как поведение человека в сексуальной сфере. Единственным, что действительно во всей этой реальности можно назвать инстинктивным в сугубо психологическом смысле, оказывается акт сосания груди в младенчестве. Не знаю, как происходит у дикарей, но цивилизованным людям совершенно точно приходится учиться технике половых актов^[5]. Довольно часто супружеские пары, прожившие вместе не год и не два, обращаются к врачам за советом, как завести детей, а при расспросах выясняется, что они просто-напросто не знали техники полового акта. Потому, следовательно, половой акт вряд ли можно, если быть максимально точным, назвать инстинктивным, хотя, конечно, у людей имеется природная предрасположенность к нему, а желание без физического контакта удовлетворению не подлежит. Действительно, когда речь заходит о людях, становится ясно, что у нас нет точных моделей поведения, существующих у прочих животных, и инстинкт в этом смысле заменяется чем-то другим. Прежде всего, в человеческом обществе мы сталкиваемся с неудовлетворенностью, стимулирующей действия более или менее случайного и несовершенного вида, но постепенно, более или менее случайно, возникает деятельность, приносящая удовлетворение — и потому повторяемая. Значит, инстинктивна не столько завершаемая деятельность, сколько стремление ей обучиться, и нередко деятельность, способная принести удовлетворение, отнюдь не является заранее предопределенной, пускай даже, как правило, наиболее биологически выгодная деятельность дарует наиболее полное удовлетворение, при условии, что ей научились до приобретения иных привычек.

С учетом того, что в основе всех современных цивилизованных обществ лежит патриархальная семья, и памятуя о том, что сама концепция женской добродетели изобретена ради того, чтобы патриархальная семья стала возможной, важно выяснить, какие природные побуждения порождают ощущение отцовства. Ответ на этот вопрос, увы, не столь прост, как могло бы показаться людям, непривычным к размышлениям. Чувства матери по отношению к ребенку вполне объяснимы, поскольку здесь существует тесная физическая связь — во всяком случае, до момента отлучения от груди. Но вот отношение отца к ребенку (в том, что касается физиологии родительства) явно косвенное, гипотетическое и, если угодно, выводимое — оно выводится из убеждений, скажем, в добродетельности жены, и принадлежит, получается, к области, чересчур интеллектуальной для того, чтобы признать это отношение инстинктивным. По крайней мере, все будет выглядеть именно таким образом, если допустить, что отцовское чувство должно было быть направлено на собственных детей мужчины. Впрочем, это не обязательно так. Обитатели Меланезии не ведают, что у людей бывают отцы, однако среди них привязанность к детям ничуть не слабее той, какую испытывают люди, знающие своих детей^[6]. На психологию отцовства помогли пролить свет работы Малиновского о жителях Тробрианских островов. Три его работы — «Секс и вытеснение в обществе дикарей», «Отец в первобытной психологии» и «Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии» — представляются совершенно необходимыми для постижения того комплексного чувства, которое мы называем отцовским. Имеются, к слову, две независимые друг от друга причины, по которым мужчина может интересоваться жизнью ребенка: либо он считает этого ребенка своим, либо ему известно, что это ребенок его жены. Вторая причина по отдельности проявляется там, где роль отца обществу неведома.

Тот факт, что жителям Тробрианских островов неизвестно о существовании у людей отцов, был установлен Малиновским твердо и однозначно. Малиновский обнаружил, например, что когда какой-то местный мужчина отсутствовал дома год или более, а по возвращении видел свою жену с новорожденным младенцем, этот мужчина искренне радовался и никак не желал понимать намеков европейцев, выражающих сомнение в добродетельности и верности его жены. Пожалуй, еще убедительнее другое свидетельство: он узнал, что человек, владевший превосходным стадом свиней, кастрировал всех самцов и не понимал, почему это привело к ухудшению породы. Местные жители считают, что детей приносят духи, которые помещают младенцев в материнские утробы. Они знают, что девственницы понести не могут, но из этого делают вывод, что девственная плева выступает физическим барьером, препятствующим проникновению духов. Неженатые мужчины и незамужние девушки свободно вступают в половые отношения, но по неизвестной причине незамужние девушки крайне редко беременеют. Как ни странно, девушка в этом случае считается опозоренной, хотя, если следовать дикарской философии, поведение этих девушек никак не связано с их беременностью. Рано или поздно девушки устают от разнообразия связей и выходят замуж. Молодая жена уходит жить в деревню мужа, но она и ее дети по-прежнему воспринимаются как жители той деревни, откуда она родом. За ее мужем не признается кровное родство с детьми, потомство прослеживается исключительно по женской линии. Власть над детьми, которой в прочих местах обладают отцы, на Тробрианских островах принадлежит дяде по матери. Впрочем, тут мы встречаем крайне любопытное условие. Табу на взаимоотношения братьев и сестер чрезвычайно строгое; повзрослев, братья и сестры уже не смогут обсуждать друг с другом вопросы секса, пусть даже абстрактно. Кроме того, хотя дядя по матери имеет власть над детьми, он редко их видит — разве что когда они находятся вдали от матери и от дома. Эта замечательная система гарантирует детям заботу и привязанность без дисциплины, чего не встретишь где-либо еще. Отец играет с ними, он добр и ласков, но лишен права повелевать, тогда как дядя по матери, которому позволено командовать, живет вдали от детей.

Как ни странно, несмотря на убеждение в отсутствии кровной связи между ребенком и мужем его матери, дикари считают, что дети похожи на мужей своих матерей, а не на матерей или их братьев и сестер. Будет крайне невежливо отметить сходство между братом и сестрой, между ребенком и его матерью, даже очевиднейшее сходство категорически отрицается. Малиновский полагает, что привязанность отцов к детям стимулируется этой верой в похожесть именно на отца, а не на мать. Ему удалось установить, что у дикарей отношения отца и сына зачастую гармоничнее и теплее, чем у цивилизованных народов; вдобавок, чего и следовало ожидать, он не обнаружил у дикарей никаких признаков эдипова комплекса.

Для Малиновского оказалось совершенно невозможным, несмотря на все его старания и доводы, убедить своих приятелей-островитян в существовании такого явления, как отцовство. По их мнению, это все были глупые выдумки, сочиненные миссионерами. Христианство — патриархальная религия, которую невозможно сделать эмоционально или интеллектуально понятной для людей, не признающих отцовства. Ведь вместо Бога-отца пришлось бы вводить Бога-дядю по матери, что не совсем корректно, поскольку отцовство подразумевает власть и любовь, а в Меланезии власть у дяди по матери, а любовь — у отца. Жителям Тробрианских островов невозможно внушить идею, что люди — дети Божьи, ибо они не в состоянии постичь, как кто-то может быть ребенком какого-либо мужчины. Отсюда следует, что миссионерам надлежит перво-наперво разобраться в вопросах физиологии, а уж затем браться за проповеди. Из наблюдений Малиновского очевидно, что миссионеры не преуспели в решении первоначальной задачи, а потому не преуспели и в распространении Писания.

Малиновский утверждает — и в этом отношении, думаю, справедливо, — что если мужчина находится рядом с женой во время беременности и родов, у него возникает инстинктивная привязанность к ребенку, когда тот рождается, и такова основа отцовских чувств. «Отцовство… хотя и кажется поначалу лишенным всякого биологического основания, глубоко коренится в естественных склонностях и органических потребностях»^[7]. Однако Малиновский полагает, что, если мужчина отсутствует рядом с женой, пока та пребывает в тягости, он изначально не будет испытывать инстинктивной привязанности к ребенку, хотя, если обычаи и племенная этика побудят его к близости с этой женщиной и этим ребенком, привязанность все же разовьется, как случилось бы, будь он возле матери с самого начала. Во всех важных человеческих отношениях социально желательные действия, где инстинкт слишком слаб, чтобы оказывать непреодолимое влияние, подкрепляются социальной этикой, чему примером служит поведение этих дикарей. Обычай требует, чтобы муж матери заботился о детях и оберегал их в малолетстве, и этот обычай не вызывает отторжения, поскольку он в целом соответствует человеческим инстинктам.

Инстинкт, на который Малиновский ссылается в попытках объяснить отношение отца к своим детям среди меланезийцев, распространен, полагаю, шире, чем может показаться при чтении его работ. На мой взгляд, мужчинам и женщинам присуща склонность испытывать привязанность к любому ребенку, о котором ему или ей выпало заботиться. Даже если исключительно обычай, правила общежития или некий гонорар выступают непосредственным поводом к заботе со стороны взрослого, сам факт заботы в большинстве случаев способствует возникновению привязанности. Без сомнения, это чувство усиливается, когда мать этого ребенка — женщина, которую ты любишь. Поэтому становится понятным, что эти дикари окружают детей своих женщин должной заботой и опекой, и можно с уверенностью утверждать, что схожее чувство лежит в основе той любви, которую цивилизованные народы испытывают к своим детям. Малиновский заявляет — и ему крайне трудно что-либо возразить, — что человечество в целом наверняка проходило ту стадию развития, на которой ныне находятся жители Тробрианских островов, поскольку в истории наверняка был период незнания отцовства и отрицания отцовства. Семьи животных, где есть отцы, должны строиться аналогично, ничего другого тут быть не может. Лишь среди человеческих существ, когда отцовство было осознано, это чувство приняло ту форму, которая сегодня для нас привычна.

Примечания

5

См.: Havelock Ellis, Studies in the Psychology of Sex, vol. VI, p. 510. — Примеч. авт.

6

Дальнейшее изложение строится на пересказе работ английского этнографа и антрополога Б. Малиновского, основоположника метода включенного наблюдения; он провел несколько лет среди туземцев Меланезии, непосредственно изучая их быт и уклад жизни.

7

«Секс и вытеснение в обществе дикарей» (М.: Изд-во ВШЭ, 2011). Перевод Н. Микшиной.