Заверган

Белогор Юрьевич Седьмовский, 2022

Заверган живет в странном будущем: миром управляет Нейросеть, в том числе контролируя действия людей, загружая каждому набор чувств, эмоций, цели, мотивацию… Мир, который хотели сделать утопией, и не нести ответственность за ошибки; мир, в котором мысли являются деньгами, где на черном рынке могут купить чувства и эмоции, рискуя быть обманутыми. Тот мир, в котором на абстрактное мышление нужна лицензия, где нет войн, а любой военный конфликт – эпидемия мышления. Этот роман словно представляет собой внутренний конфликт между сознательным и бессознательным. Заверган живет в этом мире, не принимая его, стараясь мириться с правилами и законами, которые окружили его, и построить в нем свое счастье. Однако, с каждым достижением героя, этот мир реагирует в обратном направлении, лишая его всех благ. Изменит ли герой хоть что-то в своем мире, или его ждет печальный конец, как и его воспитателя, таинственного Учителя?

Часть первая

ТРУЩОБЫ

Глава 1

Проснувшись рано утром от грохота, словно по коридору промчался паровоз, он встрепенулся, и вскочил. Он находился в одной из комнат, обнаруженных им пару лет назад катакомб, в которые можно было попасть через подвал заброшенного восьмиэтажного дома. Первым делом он пихнул руку под рюкзак, который в этот раз играл роль подушки — проверить наличие самопала. На месте, — облегченно выдохнул он, и сел, вслушиваясь в затихающий гул. Очевидно, это промчался один из сломанных дроидов. Успокоившись, он выпрямил ноги, протяжно зевнул и потянулся, напрягая все мышцы, приводя тело в активность. Протерев глаза, он смотрел на слабо бьющий свет от керосиновой лампы, которую он заправил перед сном. За пределами комнаты, куда не доставал свет, послышался какой-то шорох, а потом словно кто-то быстро пробежался мокрыми ногами. Или не ногами, а скорее лапами. Лапками. Множеством маленьких лапок.

Не имею ни малейшего представления, что тут может водиться, — подумал он, и него мурашки пробежали по спине, — Прихвостни Нейросети не любители погулять в катакомбах… И я, впрочем, тоже… Да они и не часто захаживают в трущобы. Они вообще стараются туда не захаживать. Их там не любят. Мы их там не любим.

Заверган немного отошел после непродолжительного сна, и его охватило беспокойство, что в этом укрытии не так уж безопасно. Он протер свои ярко-голубые глаза и почесал подмышкой — свитер очень колючий. Хотя комната довольно уютно выглядит, — думал он, — Ковер, пусть и старый, сырой, облитый каким-то дерьмом, но уже чувствуется некий уют. Может, как-нибудь почищу его, потом, если вернемся… А столик? Этот маленький белый пластиковый столик, с несколькими трещинами, этой дурацкой сломанной ножкой — тоже часть интерьера. Учитель говорил, что раньше у всех были квартиры, дома, где были ковры, столы, посуда, даже холодильники, фотовизоры и многое другое. Чертовы Шизократы!

Заверган немного помрачнел, и посмотрел на бетонную осыпающуюся от времени стену, вдоль которой проходили железные водопроводные трубы, покрытые грязью и ржавчиной. Собственно, на них Заверган и подогревал себе чайник. Кто знает, когда научились строить такое? И тем более почему в заброшенном доме пускают воду и отопление. Но, это старые здания, говорят им около двухсот лет, в новых уже нет таких подвалов, и труб с водой никаких нет…

Заверган приподнял крышку чайника, и затянулся парующим ароматом трав, словно курильщик, который не брал в рот сигарету несколько дней, и насладился запахом, даже показалось, что он повел ушами от удовольствия.

— Уф, — выдохнул он, и довольный сел обратно, — Должно быть, наверху уже светает. Наверное, туманно… Но зато нет никого, не то, что у нас в трущобах. Хотя, конечно, у нас из взрослых один только Учитель — он самый главный в трущобах. Его все так и называют: Учитель. К нему прислушиваются все ребята, и выполняем его задачи. И только потому мы ещё живы, — Он сполз на пол и уставился печально в потолок, глядя на раскинувшую свои белые коконы плесень. — Ай, ладно, скоро идти, нужно ещё поесть.

Он расстегнул молнию рюкзака, достал хлеб из рогозовой муки, и выпив пару яиц перепелки — которые он нашел накануне и по приходу аккуратно положил их на какой-то кусок поролона с дырочками — и запив всё чаем, он смахнул с себя крошки, смял в руке скорлупу, ощутив её хруст, и переложив её в маленький пакетик — Учитель умел делать из этой скорлупы порошок, а из него — какие-то таблетки. И вкусные, между прочим. Он говорил, что это полезно для костей.

Заверган проверил наличие зарядов для самопала, достал точило, немного поточил свой кинжал — сделанный из куска арматуры — и убрал его в ножны на поясе. Перед выходом он достал карту, и посмотрел на обозначенные на ней трущобы. Они находились на краю города, недалеко от протекающей рядом реки, и к ним никогда не захаживали люди из приличных районов, то ли боялись, то ли относились с предубеждением. А может просто забыли об их существовании. Но во время Нашествия всё менялось. В трущобах запирались в домах и укрытиях, у них заранее были заделаны все щели, и после каждого такого Нашествия им приходилось вновь укреплять все щелочки, дырочки… Иначе это могло стоить жизни.

Заверган подумал, что за всю жизнь он не видел ничего, кроме бесконечных ходок. Он повторял себе каждое утро это, как молитву: У каждого поселка есть Помойки, куда выбрасывают разного рода детали, иногда ковры, иногда одежда, иногда была мебель, пластиковые столы, табуретки… А кроме этого он ничего и не видел. Благо Вадд читал какие-то книги, может с тех же помоек их и тащил, или Учитель ему давал. Во всяком случае Завергану тоже попадали интересные книги.

— И не такие уж испорченные, — добавил он вслух, и замолчал, продолжая монолог в мыслях, — А ведь трущобы то держатся именно на наших ходках. Учитель однажды говорил, что есть Помойки, где можно найти даже порох, провода, в некоторых даже можно было найти свежее мясо в упаковке. У нас есть карта, но учитель запрещает её переписывать — как он говорил, это чтобы развивать память. Дурацкий конечно запрет, но разве что скажешь? Я вот считаю, что карта может пригодиться в наших условиях, а то что её нет, может привести к провалу всю команду.

Убежище было недалеко от Плачущего Двора (в нем стояли деревья, с которых капала вода, даже в сухую погоду, без дождя). Фактически под ним. Самое трудное — это выбраться из этого подземелья. Проверив снаряжение, повесив керосиновую лампу на пояс, Заверган сначала медленно высунул голову из комнаты, оглядел коридор по двум сторонам.

— Вроде бы этих обезумевших дроидов нет, — шепотом сказал он себе, аккуратно выглядывая из прохода, — А то носятся тут на бешенной скорости, с таким грохотом, что жутко становится. И откуда они тут взялись?..

Зная, что не стоит здесь задерживаться, и какими последствиями это чревато, и тем более что ребята его, наверное, уже ждут, он рванул по коридору к выходу. Тихонько пройдя через подвал, он вышел к лестнице. Быстро поднявшись по ступенькам, Заверган открыл тяжелую металлическую дверь, которая с противным скрипом отворилась, и скользнул наружу. Действительно, уже светало, и был туман — приборы и часы не подвели.

Интересно, а как раньше жили дети, — думал Заверган, — Может, в каждом доме тоже был такой Учитель, который создавал им цели, задания, прохождения, может даже исполнял их мечты…

На место встречи первым прибыл Заверган — он затаился в кустах, возле бетонного забора. Небо постепенно становилось всё светлее. Изредка слышалось гудение двигателей самолетов, которые скорее всего оставляли в небе конденсационные следы; движение машин на дороге, разбрызгивающих лужи, образовавшиеся после дождя.

Заверган нажал на кнопку своей рации, она издала противный звук, что-то вроде полицейской сирены — и через несколько секунд он получил ответный сигнал, не менее противный, но с иными музыкальными мотивами.

Во дворе появились два силуэта, с едва различимыми стягивающими их плечи лямками рюкзаков, и он узнал в них Красса и Вадда. Да и как их не узнать? — подумал Заверган, — Если крупный, в плаще, да ещё и с отросшими растрепанными волосами — это Вадд. Вблизи и подавно. У него же шрам, тянущийся от нижней губы к подбородку, и глаза карие. И кулаки постоянно разбиты, стены бьёт. Идиот. А Красс наоборот дрыщь дрыщем. Если он в шортах, то можно увидеть большой шрам, от голени до колена. Волосы него коротенькие, светлые, и глаза серо-голубые. И рюкзак не носит — сумку предпочитает. Что ж, его право, конечно.

Он вышел к ним, они тыкнули друг другу в грудь пальцами со словами «знаю тебя», и пошли к кустам. Эти двое отправились сюда из другого убежища, видимо выполняли другое поручение Учителя. Вадд был одет как всегда в свои любимые, уже потертые тренировочные штаны, рваные белые кроссовки, которые он на любом привале подшивает и клеит, а сверху накинут черный теплый плащ. Впрочем, все в трущобах носили плащи. Он был старшим в группе. И по возрасту он был старше Завергана и Красса на два года — ему было шестнадцать.

Да и Красс тоже не обзавелся ничем новым. Спрятав свои кинжалы в тех же кустах, они вышли во Двор, и встали под одним из плачущих деревьев. В воздухе стоял приятный запах свежескошенной травы, перемешанный с запахами дорожной пыли, которую дождь сначала разогнал, а потом упорно прижимал к земле.

— Ты не смотрел, что сегодня на Помойке? — спросил Красс, обращаясь к Завергану.

— Нет, я как прибыл — сразу вам подал сигнал, — ответил Заверган.

— На обратном пути тогда заглянем, я тут однажды радиоприемник видел, — добавил Вадд.

— Пойдем в следующее укрытие? — спросил Заверган.

— Если только бегом, — ответил Красс, — Погода разыгралась не на шутку, мы с Ваддом промокли.

— Нам надо пополнить запас провизии, — заявил Вадд. — Кто пойдет?

В небе, среди надутых туч, которые казалось вот-вот готовы лопнуть, сверкнула молния, и громом отозвалась где-то вдалеке.

— Давайте вместе пойдем, — сказал Красс, — Я тоже что-нибудь возьму.

— А магазин уже открыт?

— Для нас — да. Учитель договорился. Сухарей купим, тетя Мальва вроде продает дёшево.

— Ладно, пошли.

Они выбежали из-под могучих ветвей старой плачущей ивы, и под дождем, вполголоса выдавая всякие проклятия, устремились в магазин, что был за углом. Зайдя внутрь, Красс поприветствовал продавщицу:

— Знаю вас, тетя Мальва!

— Знаю тебя! — отозвалась женским басом грузная продавщица с короткой стрижкой и загнутым вниз носом, похожим на клюв хищной птицы.

Шлепая по кафельной белой плитке, и оставляя на полу грязные разводы, они разбрелись в разные стороны, и каждый присматривал что-то себе, и проверяли наличие монет в своих карманах. У ребят всегда было праздником, когда вместо монет лежала купюра, значением не меньше ста труний. Пятьсот труний — можно было гулять пару дней в трущобах, распивая различную газировку, поедая картофельные лепешки, посыпанные различными вкусовыми добавками, вроде «сметаны и лука» или «стейка на гриле»… Ах, какая же хорошая газировка, — думал Заверган, — Мы можем определить качество вкуса по пятнышкам на дне банок, определенные цвета говорят о насыщенности вкуса. Зеленые, например, были чем-то средним. Красные были почти безвкусные, а синие были самыми вкусными.

Выбрав наконец, что они будут кушать, они прошли на кассу, и назвали всё содержимое, сверив количество труний между собой.

— Чё вам, ребятки? — спросила продавщица, широко открывая большой рот, где не было одного переднего зуба.

— Дайте пожалуйста крем-соду. Одну, — Красс замялся, оглядывая витрину и хмуря лоб, вспоминая что ещё им нужно, — Жвачку по две труний, шесть штук. И сухарики «Три крошки», с чесноком. Две штуки. Да. А! И ещё, пожалуйста сухую картошку. И банку тушенки.

Продавщица выложила всё названное на стол и принялась считать в калькуляторе сумму, причем делала она это весьма ловко, можно было не сомневаться, что в этой сфере она не первый день, и калькулятор — это всего лишь продолжение её руки. И она, к слову, никогда не обсчитывала, никогда не ошибалась.

— С вас, — она подняла на них свои вороньи глаза, которые увеличивались под линзами толстых очков, — Сто шесть труний.

Ребята высыпали всю мелочь на специальную дощечку для принятия денежных средств, и принялись ждать, когда тетя Мальва пересчитает данную ими сумму. Было слышно, как она шептала:

— Двадцать шесть… — монеты быстро, как шайбы от удара клюшкой, летели прямо ей в ладонь, смахиваемые пальцем другой руки. — Тридцать восемь… Сорок два… Пятьдесят семь… Восемь… Так! Сто два дали, четырех труний не хватает.

— Вот-с, — протянул руку Вадд, докинув ещё монет.

— Теперь всё ровно.

— Заслужила, — с этими словами благодарности мальчишки взяли свое добро, и пошли из магазина. — До узнавания!

— Служу! — отозвалась она, и, ковыляя, закрыла за ними дверь, — Ещё узнаю.

Бегом, расплескивая лужи, ребята бежали под дождем обратно во Двор, к тайнику. Там остановились, проверили кинжалы в тайнике, разложили пищу по рюкзакам, и пошли в следующий схрон, который располагался недалеко от их сегодняшней цели.

Вадд попросил его подождать и отправился на Помойку, а Заверган с Крассом наблюдали, чтобы кто лишний не объявился. Через пару минут Вадд вернулся, неся в руках магнитофон, на лице его красовалась широкая и довольная ухмылка.

Минув несколько дворов, держась в тени, они вышли на стройку, зашли в густо и высоко растущую траву, и по уже известному им пути, и зашли в убежище. Там их ждали сухие плащи, которые не пропускали воду, к тому же они были темные, что могло помочь скрыться в тени городских улиц. Также внутри был ковер, столик — автомобильная шина, на которую положили широкую доску — на который они поставили весь свой провиант, и старый облезлый диван. Всё это они находили и тащили в свои убежища или Трущобы с ближайших Помоек. Город был каким-то странным местом даже для его обитателей. Пустующие улицы в одно мгновение, как по щелчку, заполнялись идущими колоннами людей. Одинокие дома в миг оживали, загорался свет в квартирах, в окнах появлялись силуэты, можно было углядеть работающие современные фотовизоры. И были взрослые. И вели они себя странно. Говорили странно. Смотрели странно. Жили странно.

— Мы не взяли сухую лапшу, — с хрустом жуя сухарики, капризно сказал Красс.

— Да и архаизм с ней, — с обидой сказал Вадд, — Мы и сухарей поедим.

Снаружи раздался гром, и ливень усилился под порывами ветра.

— А по нам не ударит? — с опаской спросил Заверган, и огляделся.

— Не должна, — ответил Вадд. — Вроде…

— Хе-хе-хе, вроде, — вставил Красс.

— А вообще надо будет провести эксперимент…

— Жнаем мы штвои экшпэименты, Вадд, — набивая рот говорил Красс, и прожевав, испытывая на себе недовольный взгляд Вадда, спросил, — Этот ураган случаем не твоя работа?

— Нет, — ответил знающе Вадд, — Но я мог бы попробовать.

— А, значит то, когда у нас ветер вывернул матрасы на изнанку в подвале — точно был твой эксперимент?

— Может быть и так. А ты что, сомневаешься?

— Кто бы сомневался! После твоих опытов только руины и катаклизмы!

— Это когда было то? — спросил Заверган, — Что-то я не помню.

— Хех, а это на нашем с ним задании было, — и повернув лицо к Вадду добавил, — Экспериментатор ты хренов.

Вадд не сильно ударил его кулаком в плечо.

— Ай! Вадд, ты чё бьёшь то из-за шутки, совсем повзрослел что ль?

— Я тебя ударил? Мне показалось, что это твоё плечо ударило мой кулак.

— Слабоумный, — обижено сказал Красс, потирая ушибленное плечо.

Заверган усмехнулся, ловя на себе ожидающий понимания взгляд Красса, и недовольный взгляд Вадда, который тяжело вздохнул и провел ладонью по лбу, смахивая капли пота.

Вадд частенько читал разного рода литературу. Он был единственным знакомым Завергана, который умел читать в трущобах. Вадду нравилось ставить разного рода эксперименты, он даже вел свои дневники в тетрадях — которые были большой редкостью в Трущобах — и консервировал результаты своих экспериментов. В глазах Завергана Вадд был надеждой будущего науки для их общины, что он сможет открыть что-то такое, что позволит им больше никогда не прятаться. Что раз человек ставит эксперименты, и держит в тайне цель эксперимента — то этот эксперимент непременно великий, или по крайней мере таинственный.

— Ребят, — спросил Заверган, — К вглубь города давно кто ходил?

— Не-а, — ответил Вадд, — Учитель вообще туда не разрешает ходить.

— Говорят, — добавил Красс, — Там напряжение высокое, то ли излучение какое-то… Опасная штука в общем. Мы один раз с Кривым там были, ничего особенного вроде, а как ближе подошли, как у нас волосы заискрили, и тут охрана из будки выбежала. Ну мы и дали деру! Страшновато было.

— Ой, ну смотри, как брешет, — сказал Вадд медленно и вкрадчиво, чтобы каждое слово было слышно, — Это ж я ходил с Кривым, а не ты. Ты его вообще никогда не видел!

— Ну не видел я его, и что? Уже и приукрасить нельзя…

— Сказочник!..

— Ну и больше ничего там не было? — снова спросил Заверган, — Да и Кривой кто такой? Никогда о таком не слышал.

— Там что-то вроде линии фронта для нашего сознания, — опередив открывшего было рот Вадда, сказал Красс, — А Кривой, это городской пацан, с которым наш Вадд как-то подружился.

— Подружился с городским?

— Да брешет он, — уже затыкая Крассу рот рукой, сказал Вадд, — С нами в Трущобах живет… Жил, вернее. На нашествии он попался… И нет там никакого излучения! Вроде… Там дроидов полно, и патрули часто ходят. Иногда взрослые оттуда забредают к нам в трущобы. Видел когда-нибудь взрослых, Зав?

— Не… ну, кроме Учителя.

— А они появляются, — сказал Вадд, помрачнев, — Жуткое зрелище…

— А почему они заходят в нежилые районы? С ума сходят?

— Возможно… если бы все было так однозначно и не слишком запутано… никто не знает. Я туда однажды добрался с Кривым, ставил кое-какие приборы. Но там не то, чтобы в одиночку страшно, даже если все отряды из наших Трущоб туда отправить, все равно страшно будет…

— А почему туда запретили ходить?

— Однажды туда группа пошла, — сказал Вадд, — и там они…

Вадд огляделся на стены их убежища, словно они имели уши, и обратился к Крассу:

— Красс, посмотри, что там снаружи. Мне кажется…

— Да заткнись, хватит твоих теорий, сейчас гляну, — перешел он на шепот.

Он пристал к щели, и увидел патруль, они шли с какими-то приборами в руках, и почему-то остановились на поле, повернувшись в их сторону, и вытянув руки с детекторами. Ребятам очень бы хотелось, чтобы их схрон оказался не таким заметным. И он, к слову, был незаметным. Да и снаружи он выглядел сильно разваленным, заброшенным, что даже дикие псы в нем не стали бы селиться.

— Патруль, — шикнул Красс, — На нас сморят, может детекторы их по инфракрасному принципу работают?

— Будем надеяться, что нет, — шепнул Вадд.

Патрульные с синими повязками на белых шинелях постояли, перебросились несколькими фразами, потоптались на месте, один из них смахнул капли с козырька своей фуражки, другой присел на корточки, и что-то подобрал с земли, и убрал в стеклянную капсулу с автоматической герметизацией, и пошли дальше, вытянув руки с поводком, и подгоняемые рывками своих собак.

— Вроде ушли. Наверное, что-то другое искали.

Рядом ударила молния, что ребята почувствовали, как дрогнула земля, а от грохота у них заложило уши.

— Зар-раза! — протянул Вадд, прокручивая пальцем в ухе, после чего пристально осмотрел свой палец.

— Не пора ли нам идти? — спросил Заверган.

— Да, самое время, — подтвердил Красс, и взглянул на Вадда. Ребята молча кивнули друг другу, и схватились за свои рюкзаки, проверяя снаряжение, самопалы, отметки на карте, время на электронном табло своих рук, отправились в путь.

Глава 2

Ребята вышли из своего схрона, предварительно плотно набив животы, и запив таблетки для повышения внимания крем-содой, выдвинулись в сторону «солнечного» района.

Почему он так называется, думал Заверган, никто из нас не знает, и никогда не задумывались над этим… Потому что там солнце светит больше, чем в других местах? Вряд ли, есть другие места, где солнце светит… И почему каждый раз, когда мы там, так хочется залезть на крышу высотки — не знаю, как остальным — там почему-то хочется оставаться. Оставаться, залезть на крышу высокого дома, и глядеть в небо, бесконечно, всегда, и уснуть, там, на крыше… Странно.

Но сейчас есть задание, которое мы должны выполнить. Мы должны найти закладку со связкой динамита, и подорвать электростанцию, которая питает весь город. Учитель сказал, это окажет серьезное влияние на людей, живущих в городе, и они ненадолго станут близки нам.

— Смотри, — сказал Красс, — Это, кажется, тот район, где Гайден спалился.

— Да, тут это было, — подтвердил Вадд.

— Всмысле спалился? — спросил Заверган? — Что за слово?

— Сгорел заживо, — пояснил Красс, — Подпалился, когда нес бутыль с огнесмесью. Тоже, между прочим, шел электростанцию ломать.

— Как бы нам так не погореть… — сказал Заверган.

— У нас нет огнесмеси, — сказал Вадд.

— Да, вместо нее у нас бомба на пять килотонн, — хмыкнул Заверган.

Пройдя несколько улиц, они вышли в старый город, заброшенные четырехэтажные дома, с разбитыми стеклами, просевшей и обвалившейся на некоторых зданиях, крышей, сгнившим забором у палисадника, и заросшими травой дворами, где одиноко покачивались ржавые качели, которые в далеком прошлом дарили улыбки детям и развивали их хрупкое воображение.

— Судя по карте, — сказал Вадд, глядя в записи на бумагах, — Тайник недалеко.

Никто ничего не ответил. Красс и Заверган смолчали, слова были неуместны, говорить было нечего — для них наступал очередной шаг к некоему моменту, к событию, имеющему последствия, спрятанные в неизвестности. Уже не первый раз, но никогда не знаешь, когда он станет последним.

Ребята спрятались в тени, выжидая момент, пока люди пройдут, но казалось этот поток был бесконечен, и будет продолжать течь, как вода из крана, пока кто-нибудь этот самый кран не перекроет. Когда, наконец, поток иссяк, они перебежали дорогу, и спрятались там в очередных кустах, и огляделись.

— Вроде никого нет, — сказал Вадд.

— Вроде, — хмыкнул Красс.

— Надо идти сейчас, нам всего пару домов обогнуть осталось.

Они дали старт из кустов, и быстро добрались до нужного места. Вадд искал особые знаки, чтобы определить тайник, а Заверган с Крассом стояли на тревоге. По соседней улице промчались дроиды, и ребята пригнулись, чтобы на них не попал свет. Хоть они и не увидят их с такого расстояния. Но мало ли? Вадд наконец нашел тайник, и извлек из него небольшую бомбу, завернутую в полиэтиленовый пакет, подполз к напарникам на четвереньках, и шепотом скомандовал, что пора двигаться дальше.

Когда они шли вдоль очередной улицы — поскольку её никак не обойти, и негде укрыться — сзади, на большой скорости промчались дроиды, охватив ветром их плащи, и заставив трепетать ткань по ветру черными струящимися волнами. Они проводили их взглядами, а в глазах отражались холодно-голубые блики мерцающих сирен. И вдруг у них за спиной раздался, похожий на человеческий, строгий голос:

— Граждане, тут небезопасно находиться, — вещал голос, — Покиньте опасную зону, вернитесь на рабочие места или учебные заведения.

Ребята побледнели и выкатили глаза. Первым обернулся Вадд, причем не меняя выражения лица, словно это могло как-то повлиять на то раскроют их или нет. Красс же продолжал ошеломленно смотреть перед собой в пустоту, а Заверган смотрел на друзей, бегал по ним глазами, переводя взгляд то на Вадда, то на Краса — в затылке были какие-то разъемы, но как ими пользоваться никто не знал!

— Задержитесь. Требуется проверить вашу ликвидность в параметрах личности. Эта процедура не займет много времени, повернитесь ко мне затылками и разблокируйте разъем, — проговорил механический голос за спиной.

Заверган повернулся и посмотрел на дроида, который вытащил какую-то клешню из руки. Большое, непропорциональное овальное подобие лица с голубыми подобиями глаз (ибо были они прямоугольными). У Красса вот-вот начнется нервный тик, Вадд тоже выглядел не в лучшей форме — его напарники просто не знали, что делать.

— Один момент, — сказал Заверган, беря ситуацию в свои руки, и повернувшись к нему затылком, и почесал для вида за ухом.

— Сейчас проведем проверку ликвидности, — раздался голос дроида, так похожий на человеческий, сохранивший эмоции неприязни к ожиданию.

Заверган потянул руку за пазуху. Прогремел выстрел. Он был больше похож на взрыв маленькой петарды. Дроид схватился за грудь, и начал искриться, издавая противные звуки поломавшимся голосом, а из дула самопала выходил пороховой дым от выстрела.

Ребята кинулись бежать заброшенными дворами, проламывая на ходу колючий кустарник, оцарапав себе лицо, на их щеках кровоточили мелкие царапины. Каждый шаг давался тяжело, от страха будто отняли все силы, сразу стало тяжело дышать. За спиной всё ближе и ближе раздавался гул сирен, и усиливался свет, казалось, будто они во сне, где дерешься ватными кулаками, где ноги становятся тяжелыми, и когда опасный враг, желающий твоей крови, настигает тебя шаг за шагом, и бегство лишь оттягивает время, а не спасает от неминуемой участи. Но, тут Вадд, бегущий самым последним, на ходу, ковыряющийся в своем рюкзаке, что-то нащупал. Он что-то вытащил, и махнув рукой кинул на спину.

Красс и Заверган услышали сзади электрический мощный разряд, который через секунду прекратился.

— Что это было?! — крикнул на ходу Заверган.

— Разрядник! — кричал в ответ, запыхавшийся Вадд, — Его мне дал Учитель.

— Вовремя, — пропыхтел Заверган.

— Бомбу не потерял?! — выкрикнул Красс.

— Ты дурной?! Если она упадет, то около километра в диаметре — все выжжет! Она у меня в рюкзаке!

— Ты идиот! — ответил ему Красс, но Вадд, видимо, его не услышал.

Виляя дворами и улицами, они оторвались от погони, и огородами вышли в Поле, до трущоб оставалось совсем немного, но тут на горизонте появилась черная туча, которая стремительно двигалась в их сторону.

— Нашествие! — крикнул Красс, и побежал вперед, однако Вадд успел схватить его за шкирку, от чего тому в горло врезался воротник.

— Тут недалеко есть дом! Заброшенный! — кричал он в ухо Крассу, хотя ничего не шумело, — До трущоб не успеем, туда давай, бегом!

И ребята побежали к пятиэтажному дому. Раздвигая на ходу колосья каких-то злаковых сорняков, словно плывя в воде по-лягушачьи, обжигаясь крапивой, и наконец дошли до заброшенного дома. Жутко хотелось пить, и у всех троих потекли слюнки, когда они увидели красные ягоды вишни за решетчатым забором, а когда почувствовали запах сырости, ещё больше захотелось наконец добраться до укрытия.

— Твоё происхождение! — крикнул Вадд, — Замок висит!

— Что делать, Вадд, что делать? Кто вообще вешает замки на двери подъезда?! — запаниковал Красс.

— Почем мне знать?! Давайте через окно попробуем.

— Подождите, — сказал Заверган, и поднял с земли большой камень, и что было мочи обрушил его на замок. Тот упал.

Они прошли внутрь, однако дом этот он был отнюдь не самым желанным местом для укрытия, потому что в нем никто не жил, и не готовил убежище от Нашествия. Оставалось только попробовать проникнуть в подвал, но подвала в этом доме почему-то не было. Внутри лестницы были покрыты толстым слоем грязи, в некоторых частях даже пророс мох. На стенах было что-то нарисовано, какие-то слова и буквы выпуклой формы. Вокруг валялся мусор из-под упаковок кефира, сухпайков, битого стекла от пивных булок и пустых, выцветших пачек сигарет.

Спрятавшись в одной из квартир, быстро закрыли разбитые окна попавшимися под руку деревянными пластинами и дверцами от шкафа, и зажгли свои керосиновые лампы.

Красс проверял насколько крепко стоят укрепления на окнах, и трясущимися руками пихал поролон в маленькие щели. Заверган вспомнил, как однажды видел из убежища бегущего человека от орд механизированных пчел, видел страх в его глазах, видел. И самым страшным было то, что он боялся не за собственную жизнь, не за существование, нет, — а страх потерять свою рабочую должность, страх быть перепроверенным, страх вновь попасть на Реабилитацию. Наверное, Красс и Вадд тоже видели подобное, когда были в этом городе.

— Вроде, держится, — заявил Красс вполголоса, — Что будем делать?

— Не знаю, — ответил Вадд, проводящий пальцем по корешкам книг, стоявшим на полке, уже отсыревших, и скрывающих свои знания из-за заброшенности этого места; книги, которые превратились во что-то мерзкое, покрытое слизью, в которых ранее хранились знания, в которых автор посвящал этому всю свою жизнь, вкладывал душу, а теперь ими разве печку топить. — План не задался… Глупо получилось… По крайней мере нужно переждать Нашествие, и потом вернуться в трущобы, доложить Учителю…

— Ну, он как всегда будет не доволен, — сказал Заверган.

— Не знаю… Пойду-ка я почитаю то, что уцелело.

Вадд взял какую-то книгу, которая с виду лучше сохранилась и удалился в соседнюю комнату, а Красс и Заверган остались сидеть в зале, окутанные мистическим страхом этого места.

— Что это за дом такой странный? — спросил Заверган Красса, — Почему его не используют для убежищ, или не снесут вовсе?

— Вадд говорил, — отвечал Красс, — Что в этом доме жил с женой какой-то мужик, и он тут что-то химичил… Он где-то тут хранил ядерное топливо, Вадд говорил, что оно радиоактивно. По его рассказу, в этот дом пришла его бабушка в гости к этому самому химику — кстати он был заядлым алкоголиком — и спьяну налил и себе, и ей вместо чая ядерное топливо, после чего оба умерли.

— Что-то чушь какая-то, — сказал Заверган с недоверием, — Никогда о таком не слышал…

— Ой, ну и ты туда же! Это он мне рассказывал, я даже ничего своего не добавил!

— Да ладно, ладно, может он над тобой пошутил.

Заверган вспомнил случай, как Красс украл у Вадда игрушечный автомат из тайника, и как они спорили возле сломанного колеса обозрения в Заречном районе, Красс предъявил ему:

— Вадд, что упало — то пропало!

А Вадд спокойно ответил ему немедля ни секунды, ибо знал, что он не терял своих вещей, а лишь спрятал в неудачном месте:

— Красс! Сейчас ты у меня упадешь — и ко мне рабство попадешь, — после этого все трое залились смехом. Шутка получилась хорошая.

За стенами дома слышалось противное пчелиное жужжание, словно миллионы пчел пронюхивали это место, и пролетали над заброшенным домом, старясь проникнуть в каждую щель.

В соседней комнате, где находился Вадд, послышалось мычание, но было оно не мучительное, а скорее удовлетворенное.

— Что там, — спросил Красс, — К нему пчелы проникли?

— Вряд тогда он стал бы мычать, словно ест что-то вкусненькое, — ответил Заверган, но на всякий случай взял в руки баллончик с краской, и держа на готове зажигалку у распылителя — Красс последовал его примеру.

Когда они зашли в комнату, то увидели распластавшегося в оборванном старом, сыром кресле Вадда, валяющуюся рядом взятую им книгу, и… больше ничего. Вадд расплывался в блаженной ухмылке, мямлил что-то нечленораздельное, лениво двигал головой, и тянул руки к свету, который роняли на его глаза зажигалки товарищей.

— Что с ним, твое происхождение?! — воскликнул Заверган.

— Дух вон! Марш грядет! Р-р-а-з, д-в-а-а! Р-р-а-з! Д-в-а-а! Гром! А лучше бы гремела тишина. Буду там — и посмотрим, — говорил Вадд, бегая глазами по комнате, и начав ломать укрытия на окне. Глаза его были стеклянными.

— Открыть! Свету нужен луч тьмы! Свежесть! Дыша-а-а-ть!

— Стой! — крикнул Заверган, и в этот момент за его спиной прогремел выстрел из самопала. Вадд медленно опускался на пол, продолжая что-то бормотать. На его спине быстро расплывалось красное пятно.

Заверган подбежал к Вадду, и взял его за руку. Тот улыбался, и продолжал что-то говорить, уже шепотом.

— Мертв… — сказал Заверган.

Он встал, посмотрел на ошарашенного Красса, на распластавшееся тело Вадда и вышел обратно в залу, усевшись на мокрый от сырости диван. У него не было никаких мыслей, не было страха, не было ничего кроме пустоты. Тут чертовски захотелось пойти к Антеннам, где он бывал только во снах. Внезапно для себя он ощутил такую злость, что захотелось гневно орать, материть всё что видит, всё что вызывает его раздражение. Дурацкие пчелы, думал он, дурацкие возможности. Мы вляпались в дерьмо, потерпели неудачу, и почему? А какая разница? Почему мы вообще должны бороться, почему мы должны прятаться, почему нам надо бояться этого?! Как же это раздражает, бесит, хочется взять огнемет, и сжечь к чертям всё это, все эти Нашествия, всех этих кретинов, всех этих рабочих, всю эту систему. И почему я называю это системой? Какого черта я должен учиться выживать, когда я мог бы просто взять, сдать анализ крови, пройти реабилитацию, и быть частью общества, которому не нужно скрываться от этих дроидов, не убегать из-за отсутствия каких-то бумаг. Почему? Почему я долен жить в грязи, прятаться в подвалах, терпеть избиение розгами из-за проваленного задания, почему я должен жить в этой грязи, когда я вижу готовый порядок? Потому что так говорит Учитель? А кто он такой? Всякие беззубые старухи приходят в подземные коммуникации, чтобы послушать его проповеди, что он скажет нам, как он попадет в этот раз по нашим проблемам, как он обложит нас надеждой. А почему нельзя? Нет, я не то чтобы имею что-то против Учителя — он великий человек — Но почему нельзя жить как те люди в городе, почему нельзя пройти реабилитацию, почему нужны эти диверсии, прятки — я не понимаю.

Вскочив с кресла, Заверган поспешил в комнату, где остался Красс с Ваддом. По пути он споткнулся от торчащую из пола доску, задел книжную полку, которая с грохотом упала на пол, подняв столп пыли, и раздавив несколько книг. Забежав в комнату, он первым делом почувствовал кислый запах пороха, а потом увидел Краса, в руках которого был самопал, из дула которого медленно и едва заметно тянулась струйка дыма.

— Что опять? — спросил Заверган и медленно подошел к Красу.

— Он… поднялся, — сглатывая слова произнес Красс, не отрывая печального взгляда от трупа их товарища, у которого появилась ещё одна дырка. На этот раз во лбу. — Капсулу для взрослых где-то достал… Наверное, у Кривого, — едва слышно говорил Красс под шумом Нашествия.

— Не понимаю…

— Похоже, решил попробовать… Учитель же… Да сам Вадд говорил, что эти ампулы — зло. И сам же её выпил… Вон, осколки валяются, — он кивнул в сторону кресла, где сидел Вадд.

— Наверное, тут же и нашел… мда… задание провалено, попали под Нашествие, Вадд гробанулся… — нервно и быстро перечислял Заверган, — Ну, хоть мы уцелели, и бомбу с собой прихватили.

— Учитель будет недоволен, нам надо вернуться по очереди… А может лучше, если вернется только один из нас.

— Ты о чём?

Красс направил самопал на Завергана, и нервно улыбнулся.

— Если я вернусь один, то скажу, что всё из-за вас, и он мне поверит. Он не будет меня бить, ни розгами, ни током. А если вернемся вдвоем, то одному из нас придется худо.

В момент, когда Красс уже собирался нажать на курок, за его спиной рухнуло укрепление, и в комнату хлынул рой маленьких черных насекомых. Красс обернулся, и выстрелил в эту орду, однако это ему ничем бы не помогло. Заверган бросился в соседнюю комнату, и спрятался в шкафу, накрывшись лежащим в нем же одеялом, старатель пытался закрыть дверцы. Он услышал, как Красс грузно вбежал в ту же комнату, дико крича, а потом раздался звук горящего газа, очевидно он отбивался использовал баллончик в роли огнемета. Потом он, продолжая орать, выбежал из квартиры и побежал вниз по лестнице. Было слышно, как он несколько раз снова жег огнем насекомых, а потом последовал какой-то грохот. Видимо он потерял сознание, и скатился по лестнице.

Заверган не вылезал из шкафа, и продолжал в нем молча сидеть, хотя было чертовски неудобно. Вадд, — думал Заверган, — Как он мог повестись на такую дурацкую страстную уловку, почему? Он ведь видел, что стало с Кривым, сам говорил нам о том, что гораздо важнее трезвый и холодный ум, рассказывал о своих экспериментах, выражал интересные идеи, у него был хороший творческий потенциал… Почему он стал выпил содержимое ампулы? Не понимаю. Совсем. Мы ведь и в кустах прятались от тарелок, которые искали нас, вылетая из серых мрачных туч, он обычно старался удержать команду, хотя всячески отрицал, что мы ему дороги. Чувство, словно я потерял что-то дорогое мне, что-то важное.

В подъезде послышались шаги. Было несколько человек, они коротко переговаривались, но Заверган не мог разобрать. Он знал, что пришли ОНИ. Это те самые патрули, что вылавливают усыпленных при Нашествии и отправляют на реабилитацию. Сидеть в шкафу стало окончательно неудобно, ноги и пресс сводило судорогой до боли. Заверган, сжав челюсти, и молча изливаясь слезами от боли, терпел, лишь бы не выдать своего присутствия.

В комнату кто-то вошел. Их было двое. Один пошел туда, где всё ещё лежало тело Вадда, а другой остался в комнате, где прятался Заверган. Было слышно, как он выламывал укрепления с окна, не проронив при этом ни единого слова. Затем он ещё немного походил по комнате, как Завергану показалось, он ходил кругами, и остановился возле шкафа. Ну всё, — подумал Заверган, — Сейчас и меня сцапают.

— П-26-й, — раздался голос из соседней комнаты. Он явно обращался к своему напарнику, — Тут чисто. Необходимо доставить тело убитого вниз.

— Следую, — отозвался голос у шкафа.

Шаги постепенно удалялись, и минут через пять всё стихло. Заверган выпрямил ноги, и с шумом выкатился из шкафа, пытаясь снять с себя одеяло. Из соседней комнаты тянулся кровавый след, и уходил в подъезд, а дальше вниз по ступеням. Вадда забрали. Красса, очевидно, тоже. Взяв со стола керосиновую лампу, и закинув за спину рюкзак с бомбой, он уже направлялся к выходу, как увидел лежащий на полу самопал.

Глава 3

Заверган вернулся в трущобы. Он шел по пустой улице, разгоняя лужи, образовавшиеся в дырах на асфальте, и оглядывая старые дома, которые были заселены и полны счастливыми семьями задолго до его рождения.

— Я весь вымок, — проворчал он себе под нос, и шмыгнул носом, — Как отчитаюсь — сразу в подвал с библиотекой, и сяду у горячей трубы. Если место свободно, конечно. А оно скорее всего занято. Ну ничего, мне уступят. Должны уступить.

Он остановился у подъезда многоэтажки, оглянулся назад, тоскливо наблюдая за плывущими по пасмурному небу темно-серыми тучами. В лицо ему подул сильный ветер, и дождь заметно усилился. Заверган устало вздохнул, и зашел внутрь.

Внутри он постучался в хорошую, массивную дверь Учителя, и начал ожидать, когда тот её отопрет, и пригласит к себе. Если у него, — подумал Заверган, — Разумеется, никого на приеме нет. А скорее всего кто-нибудь есть. Ну ничего. я подожду.

Только он повернулся, чтобы сесть на ступеньки, как на двери с другой стороны защелкали засовами, и она легко отворилась. Из проема показалась седая голова Учителя, а затем и всё его тело. Он как всегда был в белом медицинском халате — и чистым, между прочим — мокасинах и джинсах. Худой, как скелет, со впалыми и дряблыми щеками, многочисленными морщинами на лбу, коротенькой свежей стрижкой, и тщательно выбритым лицом. Как всегда, хмурый, готовый придраться к мелочам. На левом его ухе был совсем свежий ожог, да и руки тоже были в ожогах, царапинах, гематомах, и на правой руке не было одного фаланга на мизинце. Заверган всегда с интересом смотрел на этот обрубленный и заживший давным-давно палец.

— Ты кто? А, Заверган, — сказал Учитель своим трескучим, как высохшая щепка, голосом, — Знаю тебя! Заходи.

— Знаю вас, Учитель, — отозвался Заверган, и опустив голову, прошел внутрь.

Учитель захлопнул за ним дверь, и начал возиться с засовами, попросив разуться на обувном коврике — ковры у него редкие какие-то.

— Почему один? — спросил Учитель, продолжая возиться с замком. Заверган открыл было рот, как он добавил, — Разувайся, пойдем на кухню.

Впервые Учитель пригласил Завергана в какую-то из комнат. Ему всегда было интересно узнать, как живет Учитель, как выглядит его дом, какого размера, цвета трубы, на которых он греет воду. Учитель первым прошел на кухню, Заверган шел следом, стараясь запомнить ощущения каждого шага — впервые довелось пройтись босиком по чистому, мягкому и красивому, со множеством узоров, ковру. Он любовался тем, что тут были обои, не ободранные, а словно недавно поклеенные, новые, тоже с какими-то узорами, на стенах висели картины, которые Заверган видел только в иллюстрациях книг, или обрывках газет. Когда он вошел на кухню, то увидел, что Учитель кипятит воду в чайнике на портативной газовой плите, там был два тумблера, конфорочные вкладыши, рассекатели с черными дисками сверху из которых стремительно бежало синее пламя.

Учитель усадил Завергана на одно из двух кресел, с широкими подлокотниками, мягкое, удобное, чистое, не порванное. Заверган поводил задом, пытаясь найти такое положение, в котором было бы удобно и чай пить, и Учителя слушать. Чайник начал свистеть, и Учитель поспешно выключил конфорку. На столе тут же появились две кружки, в них звонко звякнули чайные ложки, появилась тарелка с песочным печеньем, и пара крупных желтых бананов.

— Бомбу вы не потеряли? — спросил он, разливая чай в кружки.

— Нет, — ответил Заверган, — она у меня с собой.

Учитель замер от услышанного с чайником в руке, продолжая наливать кипяток в кружку, пока вода не вышла из краев, и стремительно полилась на пол.

— Твоё происхождение! — выругался Учитель, когда увидел, что вода капает на ковер. Он поспешно поставил чайник на плиту, и начал вытирать тряпочкой стол, — И где она?

— Кто? Бомба?

— Да.

— Она у меня в рюкзаке.

— Аккуратно вытаскивай из рюкзака и дай мне её в руки, — Учитель выставил перед собой ладошки, как на подаянии, а Заверган осторожно, весь напряженный, с ломаными, скованными движениями, боясь не сделать чего лишнего, расстегнул рюкзак, и извлек оттуда бомбу, завернутую в целлофановый пакет, и вплепил её в ладоши Учителя.

— Тише ты, с этой дурой! — проворчал Учитель, резко переменившись в лице, и захлопав руками, словно в них горячая картошка. — Фу-у-у-х!

Учитель заглянул в пакет, моргнул пару раз в недоумении, засунул туда руку, что-то покрутил, и понес её в прихожую, где стоял металлический сейф, убрал туда, и запер на ключ. Он вернулся, расплываясь в улыбке, и наконец попросил Завергана рассказать, что именно произошло. Заверган вкратце ему рассказал.

— Значит, эти двое погибли?

— Угу.

— Вадд и Красс… Один, кажется, любил всякую литературу по инженерии, электротехнике, паял что-то помнится, приемник починил; а другой, кажется, ничего особо не любил, кроме как вляпаться в незаурядную историю, пошутить над кем-нибудь, пересказать увиденное или услышанное, и конечно, всё переврать. Вот что: они были неудачниками! Один, дурак, вел группу, а сам выпил ампулу, и никому ничего не сказал. А другой не лучше — его пристрелил. А так бы дали бы по башке чем-нибудь этому Вадду, он бы проспался, и вернулись живыми. Но, они погибли по собственной глупости… Ты говорил, что Красс ещё на тебя напал?

— Да. Он сказал, что если вернется только он, то его чем-то наградят, а если мы вдвоем, то кому-нибудь из нас придется принять на себя ответственность за провал.

— Похоже, у него основательно поехала крыша. Но, ты молодец, молодец! Выжил и бомбу принес, и рюкзак Вадда с деталями! Ты пей чай, печеньями закусывай. Небось не ел таких никогда?

— В первый раз вообще вижу такие, — сказал Заверган, с подозрением разглядывая печенья.

— Может, тебе овсяного печенья дать?

— Да давайте, попробую.

Заверган попил чаю, Учитель тем временем включил пластинку на патефоне, заиграла какая-то очень старинная музыка, кажется какой-то вальс. Он начал сам с собой пританцовывать, держа за талию невидимую партнершу, и наворачивая круги, немного приседая и отталкиваясь, делая шаг в сторону. Когда они вдоволь наелись печений, и напились чаю, Учитель выключил музыку, и объявил:

— В связи успешным возвращением, обладанием навыком осторожности и стратегического мышления…

— Да бросьте, Учитель…

— А ну цыц! Я не договорил! Так вот, на чём я… Ах да! Обладанием качествами, как осторожность, и стратегического мышления, а также хороших физических данных: объявляю тебя командиром группы! Вот тебе жетон, — Учитель достал из полочки какую-то штуку, напоминающую снайперский патрон, на веревочке, и повесил на шею Завергану, — Завтра дам тебе задание, и познакомишься с другими ребятами, что будут в твоей группе. Теперь можешь идти.

— Заслужил! — ответил Заверган, выражая свою благодарность, — Учитель, а что это, собственно такое? — он показал на ту самую штуку, которая теперь висела у него на шее.

— А, это… Это белемнит, окаменелые остатки древних моллюсков. Ну что-то вроде морской каракатицы.

— И зачем она нужна?

— О, очень полезная вещь! Она почти на девяносто процентов состоит из арагонита, а он в свою очередь способствует быстрому свертыванию крови.

— И правда, полезная вещь, — сказал Заверган потрясенно, разглядывая эту пулю, или скорее палец. Какой-то жуткий, черный, демонический палец. Чертов палец.

Заверган попрощался с Учителем, и вышел в подъезд. Уже темнело. Он прошел одну улицу, и зашел в другой дом, сделал условный стук, и дверь в подвал отворилась. Там стояли двое высоких парней, с виду лет семнадцати, с каким-то пустым зомбированным взглядом, и не сказав ни слова, пропустили его, и после с шумом закрыли дверь, и заперли засов на огромную цепь.

Заверган спустился в подвал, тут было хорошее освещение, откуда-то из дальних коридоров доносился трескучий шум электрогенератора, светили лампочки. Электричество, — подумал Заверган, — Как это интересно! Как горит эта лампочка, почему она горит, что вот, залили в тот генератор бензин, он шумит, и электричество идет. Какие технологии, какие разработки, только куда оно всё ушло? Чего мы добились? Жизни в подвалах, потому что мы не хотим быть настроенными? Так, пойду ка я в библиотеку, тут аж четыре комнаты под неё выделили.

Библиотека действительно состояла из четырех комнат, и постепенно расширялась, поскольку другие ребята приносили сюда найденные ими книги, журналы, газеты. Заверган читать не умел, как и большинство ребят — книги читали вслух те немногие ребята, которые умели читать. Заверган же предпочитал прилечь на матрасе, которые были в роли ложи, или присесть в кресле возле горячих труб, и слушать рассказы, пусть и не с самого начала. Иногда он брал какую-нибудь книгу или журнал, листал рассматривая рисунок на обложке, иллюстрации и картинки, пытаясь представить, о чем же всё-таки написано и как картинка связана с текстом.

Он вошел в третью комнату, там уже начал свой рассказ чтец, сидя за столом с тремя керосиновыми лампами, пристроившись на деревянном стуле с шатающейся ножкой. Слушателей уже порядочно собралось, кто листал журналы с иллюстрациями, кто-то разгадывал кроссворд, видимо, один из немногих чтецов, кто-то просто лежал на матрасе, закрыв глаза рукой, кто-то грыз ногти, сплевывал, рассматривал палец, и снова подгрызал — не было ножниц. И кресло возле горячих труб уже было занято. На нем сидел парень примерно того же возраста, что и Заверган, с обросшими, черными как смоль волосами, тоже грыз ногти — судя по виду нервничал — и смотрел на чтеца своими карими глазами.

Заверган подошел к нему, чтобы попросить уступить место, мол, он промок, да и с задания, всех товарищей потерял. Он подошел ближе, наклонился, и когда тот, вздрогнув, обратил на него внимание, прошептал:

— Будем знаться, — Заверган вытянул указательный палец руки, — Я Заверган.

— Будем знаться, — ответил парень, — Я Маркус.

Маркус повернулся в кресле лицом к Завергану, и они потыкали друг другу пальцами в грудь. Заверган обратил внимание, что на руках его нового знакомого есть свежие царапины. Он окинул его взглядом, и приметил ещё то, что он одет в новые, во всяком случае не поношенные, военные штаны. Только без ремня. Он был опоясан. Рядом с креслом лежал его рюкзак, на нем сверху лежала вязаная шерстяная шапка. Маркус продолжал смотреть на Завергана, и он продолжил:

— Ты не уступишь мне место? Я с задания вернулся, весь мокрый, да и товарищей потерял…

— Та же ситуация, — ответствовал Маркус, — Но ты садись рядом, тут кресло широкое, поместимся.

Заверган сел на один подлокотник, Маркус же на второй. Они продолжали слушать, как чтец ведет рассказ какой-то книги:

–"Громом и небесным огнем надо говорить к сонливым и сонным чувствам. Но голос красоты говорит тихо: он вкрадывается только в самые чуткие души. Тихо вздрагивал и смеялся сегодня мой гербовый щит: это священный смех и трепет красоты. Над вами, вы, добродетельные смеялась сегодня моя красота. И до меня доносился её голос: «Они хотят ещё — чтобы им заплатили!»

— Что он читает? — спросил шепотом Заверган — На библейские проповеди похоже.

— Не знаю, Ницше наверное, стать мне архаичным, — усмехнувшись, прошептал в ответ Маркус, — Да, точно он. Да-да-да, эту книгу еще зовут"ницшеанской библией".

— Зачем нужна вторая библия?

— Это не вторая библия — это его библия. Ну, взгляды, экзистенциализм, Бог умер…

— И чему она учит?

— Как я понял, автор утверждает о том, что бога нет, смысла нет, и что человек лишь канат между животным и сверхчеловеком.

— Тебе бы рецензии составлять, — подшутил Заверган.

–"Ибо вот ваша истина, — продолжал чтец, — Вы слишком чистоплотны для грязи таких слов, как мщение, наказание, награда и возмездие."

Трубы грели хорошо. Ботинки скоро высохнут. И Заверган уже начал понемногу покрываться потом. Было не очень удобно сидеть на подлокотнике, казалось, ещё минут десять, и задница либо отвалится, либо станет деревянной.

— О глубоких вещах говорит, — многозначительно сказал он, — но в таком объеме сразу не пойму. Может пойдем в чайную? А то я что-то уже устал слушать.

— Да я не против, ботинки вот не высохли ещё. А завтра новое задание, меня Учитель командиром группы назначил, жетон дал.

— Ого! Да оставь ты свои ботинки, я попрошу тут знакомого приглядеть. Пойдем, поедим овсяного печенья.

— Ну ладно, пошли. А что за овес?..

Ребята поднялись с кресла, оба потирали отсиженные задницы, и сгорбившись, тихонько направились к выходу. Маркус потрепал за плечо лежащего на матрасе и грызущего ногти парня, закутанного в рабочий халат, и попросил его приглядеть за ботинками на батарее. Тот закивал, и поспешно направился к креслу, занять удобное место.

Заверган и Маркус тихонько прикрыли за собой дверь, и пошли в десятую комнату, где была столовая. Там Маркус отсыпал своих труний повару в окошке, им подали чай в кружках с отколовшимися когда-то давно ушками, тарелку с восемью овсяными печеньями, четыре кубика сахара, и сухие сливки в целлофановом пакетике.

— Так говоришь, завтра группу получаешь в распоряжение? — спросил Маркус, усаживаясь за стол.

— Да, но пока не знаю кто будет в группе. Учитель сказал, что завтра познакомлюсь.

— Я тоже потерял группу. Только я был командиром группы, и он меня разжаловал. Говорит, завтра я поступаю под начало какого-то другого парня. Наверное, он говорил о тебе. Покажи ка жетон?

— На, смотри, — Заверган снял с шеи белемнит, и протянул его Маркусу. Тот повертел его в руках, посмотрел на него внимательно, и вернул.

— Да, это мой. Вернее, был моим. Слушай, раз такое дело, и мы уже познакомились, то может пойдем к Учителю и попросим выходной?

— Не поздновато ли? Да и может ему не понравится наше прошение.

— Да не дрейфь, надо уметь просить. Хотя, он да, странноватый, не спорю.

— Ну, если он даст на завтра выходной, то я не против. Посидим, познакомимся, в библиотеку ещё раз сходим.

— Ну тогда давай, доедаем, допиваем и пошли. А, и ботинки твои не забыть, хех.

Глава 4

По дороге к дому Учителя Маркус рассказал Завергану как он сегодня потерял подчиненных в группе. Он пошел на дальнюю Помойку, там рядом была топливная станция. Ну и они кроме найденных деталей решили прихватить пару канистр с бензином, чтобы генератор питать в подвалах. Стащит то стащили, да тяжелые они оказались, и пока шли началось Нашествие. Да так близко уже было, что вся команда бросилась в разные стороны. Маркусу повезло больше: в подвале закрылся, а щели в двери пластилином залепил, который на помойке нашел. Потом, когда патрульные уехали, ни канистр, ни рюкзаков, ни самих его товарищей не было. Вообще, пустая улица, никаких следов. Заверган понимающе кивал, шмыгал носом, и пока они разговаривали, сами не заметили, как оказались в подъезде перед дверью Учителя.

— Ну что? — спросил Маркус, — Кто стучаться будет?

— А есть разница?

— Да никакой, просто страшновато… Вдруг ты прав.

— Ай, давай я постучу.

Заверган постучал по двери. Никакого шума внутри не последовало, никто не спешил открывать замки и щелкать засовами. Через пару минут Заверган опять постучал. Вновь тишина.

— Может он уснул? — спросил он.

— Подожди ка, — сказал Маркус, и потянул ручку двери.

Дверь открылась, квартира была пуста. Маркус широко улыбаясь кивнул Завергану, и они прошли внутрь.

— Похоже, его нет дома. И двери он не закрыл. Странно.

— Может лучше снаружи подождать? — спросил Заверган.

— Да ты чего! Вот ты бывал в комнатах Учителя? Я нет. И даже получить за это розгами не страшно, оно того стоит.

— Неправильно это как-то, — сказал Заверган неуверенно. Ему было боязно, он понимал, чем может закончится, если Учитель окажется дома, или если внезапно вернется, а они тут гуляют. Но ему было безумно любопытно, что же находится в комнатах Учителя, как устроен его дом, сколько в нем комнат, а какая мебель.

— Ну если боишься, то тогда иди, сиди на ступеньках в подъезде.

— Я не боюсь! Я просто осторожен, Заверган сжал кулак, и посмотрел себе под ноги, — Но согласен, это очень интересно… Ладно, происхождение твоё, пойдем!

Они шли по коридору, выкатывая глаза то на одну картину, то на другую, ошеломленно разглядывали люстру с хрустальными шариками на цепочках, и двигались дальше, оставляя на чистых коврах следы от своей грязной обуви.

Они зашли в большую комнату, обставленную новой шикарной мебелью, красивой большой люстрой, стеллажами, шкафами, тумбочками, фотовизором, столом, покрытым лаком. Никаких керосиновых ламп, всё на электричестве. Они, разинув рты разбрелись по комнате, и начали рассматривать мебель, фотовизор, провода, Заверган провел пальцем по лакированному столу и попробовал его на вкус. Маркус достал какую-то коробку из-под кровати, и начал копаться в содержимом. Заверган хотел было его упрекнуть, но как увидел, что находится внутри, присел рядом, и тоже начал вытаскивать вещи, и класть их на диван. Маркус встал, и пошел к письменному столу, и начал смотреть содержимое ящиков там.

— Ого, — воскликнул Заверган, — Наручные часы! Механические между прочим! О, и револьвер, смотри!

Заверган достал револьвер, раскрутил ладошкой барабан, и проверил заряжен он или нет. Не заряжен. Маркус с интересом посмотрел, поджав губы, и спросил:

— А патронов к нему нет?

— Не знаю, но он не заряжен.

— Такая пачка картонная должна быть.

— Картонная? — Заверган ещё порылся в коробке, и извлек оттуда пачку патронов. — Да, и правда есть. Откуда ты знаешь, как они выглядят?

— В журнале видел, хе-хе-хе, — он открыл выдвижной ящик письменного стола, и вытащил оттуда какую-то папку, открыл её и начал вглядываться.

— Что там?

— Я похож на чтеца? — досадно спросил Маркус, — Почем мне знать? И иллюстраций нет никаких.

— А переписать, а потом чтецам дать?

— А они спросят: откуда списал. А может там про наши трущобы написано? Не-е-т, не пойдет. Эх, жалко читать не умеем.

Заверган подошел к камину, и стал копаться в нем кочергой, расшевелив сухие угли, и подняв в воздух золу. Маркус оставил открытую папку на столе, и подошел к Завергану, заинтересовавшись светильником в форме свечи сбоку от камина. Пока он шел, запнулся о ковер, потерял равновесие, и полетел прямо на Завергана. Благо он успел схватиться за светильник, иначе бы он налетел прямо на заостренные края железной ограды камина. Когда он поднялся, то увидел, что светильник согнулся на сорок пять градусов.

— Мда-а, неприятность, — сказал он, — Теперь нам точно влетит.

В этот момент задрожала стена с камином, ребята испуганно отпрянули, пытаясь понять, что происходит. Стена вместе с камином начала поворачиваться, и остановилась, прокрутившись на девяносто градусов, и показала проход.

— Это ещё что? — спросил ошарашено Заверган.

— Ты что, не видишь? — ответил Маркус, и радостно запрыгал к камину, — Это же потайная дверь! Я такое только в книжках читал! Эм… вернее слышал.

Он схватил Завергана за рукав плаща, и потянул за собой:

— Пойдем, пойдем, там наверняка будет что-то интересное!

Ребята пролезли в образовавшийся проход, и увидели лестницу, ведущую вниз, освещаемую яркими настенными лампами. Внизу стояла новая деревянная дверь, с ключом в замочной скважине. Они спустились вниз, повернули ключ и вошли внутрь.

Они попали в окутанную мраком комнату, освещаемую на мгновение вспышками искрящихся проводов, был слышен звук бурлящей воды. На полу валялись пустые консервные банки из-под тушенки, какие-то белые тряпки, в центре комнаты стоял операционный стол, покрытый по краям ржавчиной и пятнами засохшей крови, а рядом стоял столик с хирургическими инструментами и химическими реагентами. Недалеко от стола стоял какой-то аппарат, очертания которого в потемках напоминали некоего железного осьминога, щупальца которого неестественно застыли со скальпелями, какими-то остроконечными предметами, напоминающими шприцы и клешнями как у краба или рака.

— Смотри, — сказал Заверган, указывая в конец комнаты дрожащей рукой.

В конце комнаты стояли большие цилиндрические колбы, подсвеченные каким-то приятным, мягким и нежным зеленым светом, словно чайный гриб или медуза на мгновение проплывала внутри, и мигом плодила вокруг себя множество более мелких и крупных особей — однако это были всего лишь пузыри.

Внутри каждой колбы можно было четко разглядеть находящихся внутри существ, даже скорее эмбрионов, из живота которых к верху тянула пуповина, и очевидно, питала их. Лампочка над ними светила слабо, холодным и мертвым светом, подобно луне, и освещала потертую табличку, вырезанным по железу словом «Инкубатор». К каждой колбе была прикреплена своя табличка, но прочесть содержимое было затруднительно. Ребята подошли к операционному столу, и разошлись в разные стороны.

Интересно, — подумал Заверган, подойдя к колбам, — Вот плавают тут какие-то существа, судя по всему живые. Пузыри какие-то, трубка из живота, похожая на пуповину из иллюстраций в какой-то книжке. Живут себе в колбах, может быть даже на меня смотрят, на всё тут смотрят, и тоже думают: кто это? Что он тут делает? А почему он на меня смотрит?

— Да, странная штука, — сказал Заверган, приложив ладонь к стеклу колбы, и почувствовал, что оно достаточно теплое.

— Не знаю я, что это, — ответил Маркус откуда-то из темноты, — Но посмотри сюда! Меня гораздо больше интересует, что это такое.

Ребята подошли к аппарату, и обнаружили, что он пятиместный. Маркус присел на стул, и прижался к одной клешне, и в этот момент включился свет. Маркус моментально слетел со стула, и оказался рядом с Заверганом, оба они онемели, поняв наконец, что попали туда, куда вообще попадать им не следовало, увидели то, что нельзя было видеть, и что сейчас простым наказанием они не отделаются. Вдруг прозвучал женский голос, идущий из аппарата:

— Аппарат Настройки готов к проверке пользователя и его регистрации в homo sapiens. Пожалуйста, разблокируйте разъем, и прижмитесь спиной к аппарату.

Заверган и Маркус непонимающе переглянулись, и посмотрели на странный аппарат. Он представлял из себя большую металлическую коробку, вдоль которой были сделаны удобные табуретки с мягким седалищем, расположенные в двух метрах друг от друга. Садится на табуретки, судя по всему, нужно было спиной к аппарату. Из аппарата, позади табуретки, торчали три клешни, одна простенькая, с каким-то разъемом, напоминающим USB, однако в пять-шесть раз больше. А остальные две больше были похожи на разводные гаечные ключи.

Маркус плюхнулся на табуретку, спиной к аппарату, и махнул рукой Завергану:

— Садись рядом, пройдем проверку.

— Странная это штука, — сказал Заверган, и почесал затылок, нащупав там похожий разъем. — Слушай, а эти штуки на наших затылках случаем не подходят к этим… клешням?

— Хм, а и правда, по размеру похожие, — Маркус почесал за ухом, — Садись, проверим. Я не думаю, что случится что-то ужасное.

— Ладно, давай.

Ребята сели на табуретки, разблокировали свои разъемы, и аппарат начал свою работу:

— Проверка мест: первое и второе. Начинаю идентификацию личности.

Им в затылки вошел первый штекер, и с каким-то приятным механическим звуком зафиксировался.

— Как думаешь, что сейчас будет делать? Может, наше прошлое скажет? — спрашивал Маркус.

— Ага, будущее предскажет, только ручку позолоти.

— Подключаюсь к пользователю, — прозвучал женский голос в аппарате.

К основной клешне примкнули две другие, и начали что-то крутить, шевелить, передвигать, щёлкать чем-то.

— Параметр личности: идентифицирован. Пользователь Z-1000000000000066600000000000001. Начинаю настройку личности.

— Что это она? Это твой номер? — спросил Маркус, — Откуда она знает…

— Параметр личности: идентифицирован. Пользователь М-101010100110101011100001. Начинаю настройку личности.

— Ого! И у меня есть!

— Параметр морали: включено!

— Морали? — спросил Заверган, — А до этого у нас он был выключен что ли?

— Ха-ха-ха-ха!

— Параметр убеждений: включено!

— Ай, твоё происхождение, — жмурясь от боли сказал Маркус. Заверган сначала непонимающе посмотрел на него, а потом тоже почувствовал, будто голова раскалывается.

— Параметр воли: включено!

— Тебя отпустило? — спросил Маркус, открыв глаза.

— Да, уже не болит.

— Наверное убеждения без воли — болезненное занятие, гы-гы-гы.

В их головах клешни начали громче шуметь, после чего остановились, подумали с полминуты, на подлокотнике замигала красная лампочка, с привычным уже мерным пищанием; Заверган с Маркусом вновь зажмурились, и не от боли. Так, на всякий случай.

— Параметр личности…

Фраза оборвалась, в комнате заискрился трансформатор, и погас свет. Снаружи было слышно, как ударила молния. Ребята схватились за головы, их начало сильно бить током прямо в голову. Заверган заорал, и со всей силы дернул клешню у себя из головы, и она, с хрустом, видимо треснул пластик, вышла. Он упал на пол, ожидая возвращения ясности сознания. Ему мешал какой-то странный шум, даже показалось, что красивый. Спустя пару секунд до него дошло, что это кричит Маркус, он так и не отсоединился от штекера. Заверган вскочил, и также силой выдернул клешню из головы товарища. Тот повалился без сознания ему под ноги, а штекеры продолжали искрить.

— Вот уж попали, — сказал Заверган, и потрогал затылок. Осталось привести в чувство Маркуса и выбираться отсюда.

Глава 5

— Ну ты как? Идти можешь? — спросил Заверган, держа под плечо Маркуса.

— Твоё происхождение, да, — ответил он севшим голосом, — Ну и поджарило мне мозги.

— Я ж говорил, не стоит.

— Но согласился ведь?

— Это да, но…

— Ай, я сейчас вообще не хочу ничего обсуждать! Давай убираться отсюда.

Заверган последний раз бросил взгляд на инкубатор, где росли люди в пробирках, где над каждой колбой с эмбрионом была табличка с именем. Видимо, снаружи молния попала в трансформатор, и обесточила здание. И колбы с эмбрионами больше не бурлили.

Ребята закрыли за собой дверь, которая противно скрипнула, и спеша, добрались наверх, отдышались, и вылезли обратно в комнату через потайной ход. Заверган вернул светильник в прежнее положение, проход начал закрываться.

Вот он — путь наверх, — думал Заверган, — Сами вниз спустились, а теперь, побитые внизу из-за собственной неосторожности и нездорового любопытства, движемся наверх так, словно никогда наверху не были. А когда поднимаешь, видишь новые пути ещё выше, только туда уже страшно подниматься… вниз спуститься порой не страшно, а вот наверх идти боязно. И отчего так? Может, от того, что чем выше находишься, тем большее падать и тяжелее спускаться? Да и зачем подниматься туда, откуда надо будет спускаться, причем опасно спускаться, страшно.

— Не знаю, может для того, чтобы на мгновение увидеть мир сверху? — сказал Маркус. Видимо Заверган последнюю фразу сказал вслух.

— Надо бы тут всё на место положить, — добавил Маркус, держась за лоб, — Ах, голова вообще не соображает!

— Я тоже не особо помню, где что лежало…

В прихожей хлопнула дверь. Ребята переглянулись, начали в панике топтаться по комнате.

— Мы не успели убраться! — шикнул Маркус.

— Да забудь об этом! Прячемся!

— Куда?

Заверган бегло осмотрелся по комнате, и скомандовал:

— Лезь под кровать, я под столом спрячусь!

Маркус лег на пол, и едва ли протиснулся под кровать, и затащил за собой рюкзак, и продолжая жмуриться, и держаться за лоб. Заверган оббежал письменный стол, присел на корточки, и залез под него, придвинув для надежности стул.

В коридоре послышались мерные шаги, ручка двери повернулась, и в комнату зашел Учитель. Маркусу хорошо было видно его лицо. Он ужаснулся, когда увидел, что в комнате грязные следы, коробка с его вещами перевернута, на столе лежит его папка с записями.

— Они нашли меня? — быстро и нервно, своим трескучим старческим голосом проговорил Учитель, брызгая слюнями, — Всё пропало! Так, так!

Он начал бегать по комнате, и подбежал к кровати, начав копаться в коробке, что на ней лежала. Маркус затаил дыхание. Судя по тому, как напугался Учитель, лучше не выдавать своего присутствия, иначе тут уже не розги, и даже не изгнание, он скорее всего пристрелит их обоих на месте из того самого револьвера.

— Всё кончено, мои труды! Как они поняли, что я тут живу? Из-за электричества? Ничего не понимаю…

Он уже отходил от кровати к письменному столу, под которым затаился Заверган. Маркус с интересом наблюдал, за действиями Учителя, и не понимал, что происходит, почему он паникует. Учитель обошел стол, смахнул со стола папку с записями, что ребята тут оставили, и открыл раздвижную полку в столе. Заверган вжался как мог, и старался не дышать, в нескольких сантиметрах от него стояли ноги учителя, и были видны края его медицинского белого халата. Сверху хлопнул ящик, очевидно, он нашел то, что искал, затем бросился к шкафу, кудахтая и причитая на ходу, рывком открыл его, и взял какой-то большой саквояж, и потащил его к выходу, пытаясь засунуть какую-то папку себе за пазуху. У двери он остановился, немного подумал, бросил свой багаж, и пошел к столу, причитая:

— Таблетки, таблетки… я забыл про таблетки…

Открыв висящий на стене ящичек с намалеванным на нём красным крестом, он выкидывал всё, что ему не было нужно. К Завергану под стол закатился пузырек с перекисью водорода, и ударился о его ногу, немного отскочив назад.

— Нашел! — прокряхтел старик, и бросился к выходу.

Хлопнула входная дверь, и послышались неуклюжие шаги из подъезда, после чего всё стихло. Только дождь снаружи выстукивал мерно, в такт свою заученную тысячелетиями мелодию, которую играет в дуэте с ветром. Маркус шикнул из-под кровати:

— Он ушел, вылезай.

— Да? А что сам тогда не вылезаешь?

— У меня голова болит, я без твоей помощи не вылезу.

Завергану стало стыдно, что он подозревал нового друга в коварстве и предательстве. Он прикусил губу, и выполз из-под стола. Комната была в ещё большем беспорядке, чем, когда они в неё вернулись из подвала. На столе и вокруг него в беспорядочно лежала куча листков, фотокарточек, пролиты чернила, валялись ручки, линейки, какие-то лекарства, таблетки, тюбики… Кровать была взлохмачена, белье скомкано, там валялись патроны, ботинки, опрокинут горшок с каким-то цветком.

Был порядок, — подумал Заверган, — А теперь не стало. Да и зачем нужен порядок? Зачем нужен беспорядок? Один порядок наводит, а другой его нарушает — вот вам и природа всех конфликтов. Правда, тот кто порядок поддерживает, считает, что он прав, и активно внушает это тому, кто устраивает беспорядок. Однако нельзя же, наверное, сказать, что второй трудится меньше? Да и каким был бы порядок, если бы некому было его нарушать? Беспорядок то наводят не ради беспорядка, это делают для того, чтобы навести свой собственный порядок, свои планы, действия, движения, свою систему… И о какой же ерунде мне приходится думать в свои четырнадцать лет? Те кто постарше уже читать умеют, не все, но умеют, и не думают о такой ерунде. Да и чем мне это поможет? Жизнь мою изменит? Брюхо набьёт?

— Давай руку, — сказал Заверган, заглядывая под кровать, — Тащить тебя буду волоком.

— Волоком не надо, ходить я ещё не разучился, хе-хех.

Заверган вытащил друга, и они оба присели на кровати.

— Заслужил, — поблагодарил Маркус Завергана, и спросил отстраненно, — Что это было?

— А я знаю? — ответил Заверган риторически, и почесал затылок, — Болит…

— Ну, ясно одно — Учитель сбежал, и чего-то испугался. Что он там бормотал? Мне под кроватью не особо слышно было.

— Что его нашли, что нужны какие-то таблетки, конец его работе, его трудам и всей его жизни…

— Значит, внизу у него какая-то лаборатория.

— Ну ты прям подвел итоги очевидностью своей.

— У меня промокли ноги, отдохнуть бы от страстей.

— Чего?

— Да ничего, рифмуется просто.

— Голова у него болит!

— Болит, но рифмуется же?

— Пойдем уже отсюда, — Заверган встал с кровати, подав руку другу, и они направились к выходу. Он напоследок оглянулся, и сказал, — Жаль он револьвер забрал.

На следующий день, после событий дня минувшего, в котором ребята благополучно вернулись в подвалы трущоб, они решили встретиться в досужей комнате, где были собраны все найденные ими и их предшественниками настольные игры. Заверган уже сидел за столом и ожидал Маркуса, отказывая желающим сыграть с ним во что-нибудь, мол, место занято, друг сейчас вернется. В комнату наконец-то зашел Маркус, он отыскал глазами Завергана, показал ему указательный палец, потом взял с полки шахматную доску с фигурами, и присел к своему другу.

— Знаю тебя, — сказал он, — В шахматы играл когда-нибудь?

— Знаю тебя. — ответил Заверган, — Да, знаком с этой игрой, доводилось провести несколько партий.

Маркус начал расставлять фигуры, а Заверган наблюдал за происходящим в комнате. Ничего особо интересного не происходило. Те, что помладше, возились на полу, и собирали конструктор, кто-то собирал пазлы. Наконец, фигуры были расставлены, и ребята кинули жребий, кто будет ходить первым. Жребий выпал Завергану. Он сходил пешкой, и стал ждать хода оппонента.

— Ты заметил? — шепнул Маркус, глядя на доску, — В трущобах паника. Это мы тут сидим с другими, кто ещё ничего не знает о происходящем. Несколько командиров уже думают, что же делать дальше… Учителя нет, не знаю, что делать. Скоро и до рядовых дойдет, и тогда до беспорядков недалеко.

— Учитель так и не вернулся? Хотя, не похоже, что он собирался возвращаться… И что делать будем?

— Не знаю, — ответил Маркус, сделав ход конем.

Заверган вывел в защиту пешки своего коня, Маркус вывел в атаку пешку. Заверган сходил конем, и Маркусу этот ход показался бессмысленным. Однако бессмысленное на первый взгляд может таить в себе очень много смысла и переломных моментов, как например в шахматной партии. Бессмысленных ходов не бывает — бывают слепые и отчаянные ходы. В комнату вбежал какой-то парень, и громко крикнул:

— Ребята! — он тяжело дышал и держался за дверной косяк. Все повернули головы в его сторону, и он продолжил, — Учителя нет, он пропал! Там полиция и шизократы возле его дома!

И тут началась паника. Как толпа безумных зверей, спасающихся от наводнения или землетрясения, они опрокидывали столы, рушили шкафы с книгами, полки, стеллажи, упавших тут же топтали. Заверган с Маркусом сидели за своим столиком в углу, и ждали, когда же эта толпа наконец выберется из комнаты. Под грохот падающих где-то кирпичей, звона железа, рушившихся полок, Маркус крикнул:

— Какой же идиот!

Заверган почему-то подумал, что эта картина очень сильно напоминает ему какую-то гротескную массу, или выход кала из кишки, и сейчас всё дерьмо хлынет наружу, на улицу, из подвала. А когда дерьмо попадает наружу — его принято убирать… Они встали из-за стола, Маркус так и норовил переписать на бумажку положение фигур, поскольку партию они не закончили, но Заверган молча поволок его за собой, держа за рукав.

— Да подожди ты! — кричал Маркус.

— Сейчас не время играть, потом…

— Да я не собираюсь, дай с собой что ли возьму.

Он вернулся к столу, быстренько ссыпал фигурки в доску, закрыл её, и рванул к выходу. Заверган всё торопил. Они выбежали наружу, и увидели, что толпа побежала по улице налево.

— Значит нам лучше направо, — заметил Маркус.

— Вперед!

Ребята побежали вдоль улицы, сегодня на небе не было ни единой тучи, оно было синее, где-то светило солнце, но из-за плотно стоящих зданий его не было видно. Когда они свернули на очередную улицу, то увидели там патруль из двух шизократов, стоящих рядом с тремя полицейскими машинами. Они обменялись взглядами, и ребята рванули назад, а те двое рванули за ними.

— Вон бачок! — крикнул Заверган, понимая, что пока патруль завернет за угол, у них есть ещё секунд пять, — Давай в бачок!

Они бегу нырнули в мусорный бак, тот грохнул на всю улицу. Заверган подумал, что уже всё, конец, и патруль выбежал как раз в момент, когда они залезли внутрь, или услышали грохот. Но, преследователи выбежали только через секунду после возникшего в голове Завергана опасения.

— Вот и мы стали отходами, — пошутил Маркус, потирая ушибленное колено.

— Да помолчи ты…

Рядом с бачком пробежали два человека, и свернули на другую улицу. Маркус уже думал вылезать, как на улицу опять кто-то свернул. Это были уже полицейские. Они встали около бачка, и закурили. Да, теперь мы среди отходов, — промелькнула мысль в голове Завергана, — И будут потом искать наши останки на помойках роботы, как мы искали их останки. Вот и жизнь, которая пролетела без особо смысла, и закончилась так нелепо.

— Говорит П-10-й, — сказал полицейский в рацию, — Профессора взяли… Детей в расход? Понял. Конец связи.

— Что там? — спросил второй.

— Детей, что жили в подвалах необходимо в расход.

— Я это понял. Но почему?

— Профессор, который тут всем заправлял выращивал их, а потом настраивал своим аппаратом на диверсии. Он планировал выращивать их старше восемнадцати лет, и потом использвать их для расшатывания общества, как агитаторов. Но все его творения не доживали до восемнадцати, к шестнадцати годам они начинали сходить с ума. У нас уже пытались их реабилитировать, но они никому не принесут добра, ни окружающим, ни себе.

— Это про нас что ль говорят? — шепнул Маркус.

— Похоже…

— Это что же, мы были просто инструментами в руках Учителя?

Они правы, — подумал Заверган, глядя на мусор у себя под ногами, — Я своими глазами видел лабораторию, существ в колбах, которые, наверное, потом становятся людьми и пополняли трущобы. Вот почему в трущобах не было взрослых. Вот почему Учитель сбежал — он подумал, что его эксперименты раскрыли, и когда бежал, очевидно, попался.

— Ну, раз уж этот профессор не смог понять в чём дело, то у нас и подавно не поймут, — сказал полицейский, — Ведь он же и изобрел этот самый аппарат, а когда его внедрили в повсеместное использование, он куда-то сбежал. Оказывается, опыты ставил, на людях… И где только материал брал?

— Это нас не касается. Какими бы бесчеловечными ни были его эксперименты, он всё-таки создал то, что мы сейчас имеем.

— Это что же, мы будем ещё два года жить, а потом сойдем с ума, и сдохнем? — риторически спросил Маркус. — Я так не хочу! Лучше пусть сейчас тогда пристрелят.

Он собирался вылезти из бачка, но Заверган положил ему руку на плечо и усадил на место. Он понимал его, и был с ним согласен. Однако, нельзя же так… Должен быть выход.

— Ты чего? Пусти, я смерти не боюсь!

— Успокойся, — сказал Заверган, — У меня есть одна мысль.

— Какая?

— Пусть отправят на реабилитацию. А когда станет известно, что мы из числа подопытных Учителя, добровольно пойдем на исследования, как излечить данный феномен.

— Хм… ну хоть какая-то польза от этого будет. Тогда будем ждать нашествия?

— Это кто у нас тут сидит?! — раздался сверху грозный и низкий голос. Ребята подняли головы и увидели полицейского. Он взял обоих за шкирку, и вытащил из мусорного бака.

— П48-й, отведи этих к машине, я не уверен, что они… Проверь в общем.

— Следую!

Вот они впервые увидели полицейских так близко. И не черные у них глаза, как рассказывали в трущобах, просто темные очки. Кожаные сапоги со стальными щитками на торцевой стороне, тёмно-красная рубашка, выглядывающая из черного бронежилета, наколенники, с виду из углепластика. У обоих в ушах по наушнику, а на поясе у каждого кобура с пистолетом. Тот, что их вытащил оказался высоким и поджарым, в П-48-й, который повел их к машинам, был среднего роста, и довольно толстый.

Ребят подвели к полицейским машинам, П-48-й открыл заднюю дверь, и попросил ребят садиться туда, там два места для настройки, помесятятся. Завергану показалось, что аппарат на заднем сидении очень похож на тот, что они видели в подвале с инкубаторами, и который их, к слову, ударил током. Ну, похоже сейчас казнить будут, — подумал Заверган. Маркус скорее всего подумал точно также, и сел первым, Заверган же следом за ним на второе сидение. Одна клешня аппарата вошла в его разъем на затылке, две другие клешни начали крутить первую. Всё отличие было разве что в том, что никакой голос не озвучивал стадии настройки. Затем клешня остановилась, ребята зажмурились от боли, так продолжалось долгих, вечных и болезненных десять секунд, после чего снова начал вращаться, и вскоре штекеры вышли из их разъемов на голове.

П-48-й посмотрел на табло своего наладонника, что-то неразборчиво пробормотал себе под нос, и связался с напарником.

— Эти в порядке, разве что на реабилитацию отправят, что-то у них сбито в Настройке, а в целом всё нормально. Что? Сейчас спрошу.

Он наклонился к Завергану с Маркусом, которые всё ещё сидели в машине, и спросил:

— Вы из какой школы?

— Школы? — переспросил Заверган.

— Да что-то… не помним ничего, — промямлил Маркус, неуверенный, что поверят.

— Не помнят, — поднялся полицейский, — Да. Да, память потеряли, похоже. Хорошо. Тогда сейчас повезем. Школа «взрослой жизни»? Хорошее место, не каждому туда повезет попасть. Тогда жду в машине.

Заверган и Маркус переглянусь. Из-за угла вышел П-20-й, подошел к машине, сел за руль, и они тронулись. Заверган смотрел в окно, наблюдая за тем, как резко изменился его путь, как они ехали по сырым улицам города, над которым сегодня было чистое небо.