Один такой

А. Я. Миров, 2017

Люди? Люди! Люди.… Вокруг так много людей. Масса. Орава. Толпа. Толпы толп. Сложно не потеряться. Трудно найти того, кто затмит всех. Но он там точно есть. Присмотрись, он один такой. P.S. Жаль, что это не всегда про любовь. Но, может быть, сейчас?

Глава 8.

Утро незаметно свалилось на островок демократии. Истинные по своей ментальности европейцы вяло скребли иностранной щетиной по родным зубам. Бодрящие напитки вынуждали отхаркивать сонную хрипотцу. Бутерброды заглатывались. Посуда мылась. Ботинки зашнуровывались. Ключи падали в руки. Ответственность пинками сгоняла квёлые тела на работу.

Казалось бы, всё как вчера. Как и неделю назад. Ту самую неделю, что пластично растягивается на десятилетия. Но это только казалось. Каждый из проснувшихся и даже из вероломно дремавших знал — его жизнь больше никогда не будет прежней. Сегодня город Эс, эс как доллар, пробудился, чтобы храбро шагнуть в иную реальность.

Вчерашний репортаж никому не оставил шанса на равнодушие. Нет, коротать свой век в привычном ритме уже не получится. Не сможется обыденно протирать планету с грузом такой информации на лопатках. Это же не просто сенсация. Не какая-то там информационная бомба. Сие натуральный переворот сознания того, кто способен сознавать.

Менее суток назад граждане воочию наблюдали за тем, как человеческая смелость прорывает ограничивающую всех остальных плотину бытия. Сие виделось непостижимым ещё каких-то двадцать четыре часа назад. Да что тут долго рассюсюкивать? К чему эти застиранные мозгом словеса? Минувший день ознаменовал рождение легенды. У города Эс появился герой! Первый герой! И имя ему….

— Чудовище! — жадно облизывали телевизионный термин спешащие на службу прелестницы.

— Маньяк! — давясь кислородом, вторили уже трудящиеся дамы на местах.

— Один такой! — сталкивались в общем мнении и те, и другие.

Нет, жить, будто ничего не случилось — решительно никаких сил не хватит.

— Вот стерва! — бухгалтер Ляля Цаплина в негодовании мотала погрязшими в ржавой хне кудрями.

— И не говори! — вторила ей коллега-финансист.

— Пойдём покурим, что ли? Из-за этой актрисульки вон, — рыжеволосая леди сотрясала воздух исписанными бумагами, — Даже дебет с кредитом сошёлся!

— Так это ж хорошо? — пыхнула недоумением коллега, накидывая на покатые плечи белый пиджак.

— Так это совсем разные балансы! — Ляля обозлилась пуще прежнего. — Всё, не могу больше!

Суету коридора Управы разбавили две фигуры: одна напоминала бочонок лото, при условии, что тот всенепременно надел белый пиджак, вторая походила на долбёжный гвоздь с короткими рыжими пружинками по периметру шляпки.

— Здравствуйте, — периодически плевали фигуры по углам.

— Да ужас! — положительно ответствовали Гвоздь и Бочонок на вопрос «Смотрели вчера?».

Соскочив с крыльца, Ляля, не оглядываясь, устремилась куда подальше от главного входа. Коллега-финансист, хлопая полами пиджака, усиленно делала вид, что не отстаёт.

— Стерва! — выдохнула Цаплина, прикуривая тонкую сигарету.

— Стерва, — задыхаясь, согласилась её визави.

— Но счастливая, — протянула бухгалтер, разворачивая барбариску.

— Счастливая, — вторая курильщица выпустила струю дыма в асфальт.

— Не успела приехать, и сразу же первый маньяк — её!

— Да, — коллега задумчиво стряхнула с покатого плеча невидимую пылинку.

— Вот почему он её выбрал? — не унималась Цаплина. — Что в ней вообще такого?

— Знаменитость! — иронично протянула Бочонок.

— Да что ты! — подыграла бухгалтер. — Знаменитее некуда. Ни кожи, ни рожи. Хотя вру — одна рожа и есть! Бледная и противная как… как….

— Здравствуйте! — поприветствовали собеседницы мимо проходящую кадровичку.

— Короче, — Ляля запихнула в рот вторую барбариску, — Дура она!

— И моль!

— Моль облезлая! Строит, главное, из себя! Бедная я, несчастная! Пожалейте меня!

— Курица!

— Курица общипанная! Кудахчет, кудахчет, а сама вся такая-растакая! Стоит, любуется мордой своей куриной!

— Голубь!

— Голубь сизокрылый! В смысле? Почему голубь?

— Не, я говорю, голубь идёт, — коллега тыкнула белым рукавом в прогуливающуюся позади них птицу, — Аккуратно, не наступи.

— Пошёл вон! — вскинулась Ляля на пернатого. — Нет, ну, — Цаплина, перемежая конфету с сигаретой, старалась подобрать достойное обзывательство, — Короче, за что ей это? — чуть не плача выдала она. — Я вот симпатичная….

— Симпатичная!

— Милая….

— Милая!

— Красивая….

— Да….

— Так почему, — бухгалтер обиженно тряхнула кудрями, — Он её выбрал?

Коллега-финансист активно кивала, но инициатива сия никак не помогала нужным словам подброситься в голову.

— У меня знаешь, сколько… маньяка уже не было? — Ляля обиженно поджал губы. — Не понимаю, чего им всем надо!

— Маньякам? — осторожно поинтересовалась Белый пиджак.

— Мужчинам! — нервно пояснила Цаплина. — А уж до маньяка я сама доберусь, — понизила голос бухгалтер. — Тоже мне, актрисулька дешёвых киношек и жалких спектаклей. Что она о себе вообще возомнила? Моль! Курица! Го… голодранка!

Терзаемая ненавистью Ляля разжала кулаки, и на серый, как её лицо, асфальт неслышно спланировали красно-зелёные фантики.

— Мышь! — бросила Цаплина, увенчав своё настроение окурком.

— Уродская мышь, — сомневаясь в своих навыках оскорблений, тихо добавила коллега-финансист.

— С дороги! Идиот! — донеслось до Искандера, что намеревался нейтрализовать последствия «Пойдём покурим, что ли».

— Извините, — пожал плечами Лопаткин, освобождая и без того свободное пространство.

— Мети — не разговаривай, — попрощалась Цаплина.

— Мети — не разговаривай, — одними губами повторил дворник тире сторож. — Мети — не разговаривай, — он легонько ударил веником по сладким обёрткам.

Чуть позже в его ежедневнике появятся эти строчки:

Мети — не разговаривай,

Суровая зима.

В снега укутай всё сама.

Конец ознакомительного фрагмента.