Теория адекватности. Поиск оснований. Часть I

А. Руснак, 2021

В книге речь идет о необходимости определить основания, о «теории адекватности» и противостоящей этому «неадекватности», о взаимном исключении и одновременном присутствии такого для каждого. В данной части актуализируется «проблема оснований», которые могут быть предложены для преодоления существующей тотальной неопределенности представленного бытия. Оцениваются особые глобальные мысли о происходящем процессе включения каждого в происходящее как бы безумие, или во что-то иное, что совершенно неопределимо для итогового, последнего обнаружения. Предлагается очередной вариант вскрытия понятий «идеология» и «пропаганда».

2. Метаконструкции и их ограниченность

Предположим, что активность себя слабо понимает. Предположим, что активность через имеющиеся возможности⁴ как-то понимает то, что происходит вокруг, так называемый бытовой, жизненный, исследованный, пройденный, обозначенный, познанный мир. Но что происходит за таким миром?

Отсутствие непосредственного Мира. Необходимо предположить (только предположить)⁵ отсутствие непосредственного Мира. Возможно, что совокупный Мир не представлен непосредственно, и поэтому Активности необходимо конструировать, придумывать, изобретать Мир. И такой Мир — это не сумасшедшая фантазия. И на самом деле сконструированный Мир — это не просто выдумка, это нечто достаточно сильное, то, что в последующем станет основанием для разного, для следующего…

То есть «Мир за границами видимого» — это загадка, для определения которой необходимо предположить конструкции. И существует множество способов-попыток сконструировать «конституцию мира», так сказать, онтологию. Предположим, что это модели Августина, Аквинского, Локка, Гоббса, Юма, Канта, Ньютона, Шеллинга, Гете, Гегеля, Хайдеггера… И тут может быть контовская классификация конструкций или другая, и сама контовская конструкция — это тоже похожая схема.

И, возможно, начало всех «современных миров» было воспроизведено в философии Др. Греции, или, возможно, это результат интерпретаций и репродукций не известных древних разговоров. И все современные схемы, за редким исключением, — это опять же продолжение онтологических, телеологических, теологических, метафизических… представлений, развивавшихся в течение тысячелетий, и последующие различные разговоров о таком.

Замечания и вопросы без ответов

— А можно ли выделить «мир» в отдельную мыслительную явленную субстанцию, в законченный концентрат? Мир = мысль о мире, мысли о мире, и мысли о мире = Мир. Или, возможно, между двумя этими частями вмещается бесконечность мышления?

— Всегда можно отрицать присутствие Мира и доказывать присутствие только мира. И для доказательства такого можно предлагать слабые разговоры, которые позволяют обозначать некий мир с маленькой буквы. Или утверждать «действительный мир», в отличие от воображаемого Мира, допустим, следующим образом:

На планете Земля существует человеческий вид-род, у которого наличествует история, и такая «история» — это сумма фактов и событий, того, что происходило с человечеством в течение миллионов лет. В результате развития человечества возникли различные вещи: и материальные, и не только, сводимые к предметам и объектам — и это всякие системы: социальные, политические, экономические. А в итоге развития этого всего возникли такие сложные «явления», как война, деньги, государство, мораль…

Но осознавая, что на самом деле значат такие упрощенные разговоры, нужно или приходится двигаться дальше…

— Конечно, всегда можно ограничить наш мир и смело объявить, что всего, что не входит в конструкции — просто нет. Но проблема с «тем, что есть» или с «тем, чего нет» — останется, и завершить ее нет возможности, и все попытки забыть такое, перестать о нем говорить — не разрешают, а усугубляют данный вопрос. И некий жизненный мир шире, чем мир науки. Куда девать мои воспоминания, страсти, переживания? Что мне делать с моим прошлым, которое я вспоминаю? Что делать с тем, чего уже нет? Где существует то, что еще не произошло? Как существуют все те схватывания, которые проносятся в моем сознании? И только ли в сознании?

— Можно предположить, что существует субъективное и противостоящее такому объективное. И все «это есть» почему-то только как «мысль об этом», а что потом, после мысли — это, увы, что-то бесполезное. И тут можно сказать «что-то значительное» вслед за Горгием, Беркли или Гегелем разное, но от такого не возникает какого-то окончательного решения. И на такое решение происходящему «плевать», но одновременно «какое-то решение» все же будет конкретно влиять на происходящее с нами, опять же непонятным образом.

Необходимость метаконструкций

Тут также нужно спросить и о практичности конструкций, об их применимости, значимости, значении. И это важный вопрос для предметного мышления. И тут может возникнуть несколько предположений:

— Активность не может жить без конструкций, а иначе «она тронется». Этим признается невозможность определения истинности = действительности конструкций. И можно выдвинуть гипотезу, «что конструкция косвенно и неизвестно как оказывает влияние на все это, происходящее затем». И поэтому это нужно изучить и понять, и такое знание позволит управлять реальностью. И тут как бы можно предположить, что: 1) возможно, можно «как-то»⁶ понять саму конструкцию; 2) научиться ее конструировать; 3) понять, как она косвенно влияет на происходящее; 4) а затем и определиться с тем, как происходит такое воздействие. Таким образом, предполагается и необходимая практичность конструкции, и одновременная ее иллюзорность. В итоге конструирования возникнет мнение, что конструкция — это способ фальсификации реальности⁷. Но что тогда «настоящая реальность»? Тем более, что обнаружить общую последнюю метаконструкцию, под которую может подойти конкретная конструкция, — это невозможность, то есть нет всеобщей метафизики, всеобщего учения о мире…

— Другое предположение, что конструкции бесполезны, и это только иллюзии праздного мышления, своего рода образцы бесполезной культуры. И далее нужно двинуться к действительному мышлению, которое может быть верифицировано, а иначе это бесполезность, тем более любому ученому известно, что природа не терпит предположений, в ней все замкнуто и целесообразно, в природе существует закон сохранения энергии, поэтому различные метафизические построения — это выдумки ума. Но иногда ученые, думающие так, возможно, и не понимают того, что их оценка не имеет никакого отношения к метафизическому мышлению. И, произнося разное «мышление», они тоже почему-то впадают в метафизическое мышление, предполагая «природу», «энергию» и другие ожившие «сущности».

А после для обоснования научного мировоззрения (утверждения его оснований) может возникать положительная научная метафизика, утверждающая, что построения (которые уже не метафизические) — это истинные предположения, позволяющие познавать последний известный «мир». И научный мета-мир, конечно же, разделен на мир физический, химический и другие. И в мире существуют понятный субъект и противостоящий ему объект-мир. И все, что субъект может извлечь из взаимодействия с миром — может быть затем определено в особые конструкции, а все, что «содержится» и происходит с субъектом — это изучает гуманитарная наука (наука о субъекте).

И «знание о мире» — это не просто голая выдумка, а, конечно же, подтвержденное экспериментальное знание. Но что раньше, гипотеза или эксперимент, при этом, а насколько упрощение тождественно эксперименту? И такое мышление-знание в обязательном порядке противостоит другому, или ложному метафизическому. Но, опять же, поиск действительного мира и попытки схватить его в качестве предмета, или схватить его в глобальном значении, после «оценки всех схватываний» ни приведут ни к чему. И в итоговом значении — возникнет негативное метафизическое мышление, по сути, отрицающее это.

Различные миры и соотношение миров

Конечно же, для разрешения противоречий между мирами можно предположить⁸, что существует «мир природы», «объективный мир», и противостоящий этому «субъективный мир», «обыденный мир», «жизненный мир», а также и «необъективный мир», ну и множество других «миров». Но существуют ли границы между такими условными мирами? Или их нет по причине того, что миров нет, и мир — это мыслительный слепок, который позволяет только «думать о нем»?

Каковым может быть соотношение между мирами Хайдеггера, Канта, физическими, жизненными Хабермаса, приватными и другими? Можно предположить по факту мышления о любом из них, что любой из возможных миров, так как он всегда предоставлен мышлению, для самого мышления является и самым реальным и самым действительным, то есть все они — не более чем акт мышления… Но так ли это? Или, возможно, опять же, любое «предположение мира» — это не само происходящее?

Можно предположить, что из всех предполагаемых миров существует истинный, а остальные существуют как воображаемые. Или, например, можно представить иерархию миров. Допустим, единственно реальным для каждого «Я» будет его обыденный, окружающий, бытовой, жизненный Хабермаса, временной, пространственный, предоставленный, телесный… мир сейчас. А остальные миры — они обязательно необходимые для «Я», но они не совсем действительные, а какие-то частично воображаемые, но как-то соотносящиеся с жизненным миром каждого «Я», который, скорее всего, единственно реальный. Но вот, например, можно предположить социальный мир, который не предоставлен мышлению в качестве обыденности, но он как-то для него присутствует. Или существует физический мир в целом, и жизненный мир в него включен, но он тоже не совсем обыденность, и «Я» знает об этом мире только опосредствованно… И далее таких миров можно сообразить значительное количество: исторический, политический, биологический, естественный, природный.

Например, позитивистская «картина»⁹ мира, где присутствует: мое тело, вокруг другие тела, вещи… планеты, пустоты, космос, звезды, галактики, вселенная… А что дальше? И микромир, микрочастицы, молекулы, атомы… нейроны, протоны… и так все движется к уменьшению… и каким-то связям. И такой мир состоит из материи, которая существует во всем как какое-то основание всего, и материя делима до бесконечности. Вся эта материя существует в пространстве, при этом существует обычное пространство, но наличествует и пространство как измерение. И время просто как обыденная длительность и время как измерение в микромире. Время, пространство… как свойства мира = вещи. Силы, причины, свойства. В таком простом значении описывается самая примитивная позитивистская (научная) картина мира для школьников. Мир науки. Объективный мир. Разложение мира на биологический, физический, политический.

Возможно, позитивистскому миру может противостоять (а точнее, находиться рядом в мышлении) эзотерический мир, который ни в коем случае не просто фантазия, а это особая пародия на упрощенный позитивистский мир, иногда забывший, что он только «картина», а не Мир. В таких эзотерических мирах существуют тонкие «материи», почти-силы, почти-причины, почти-связи. Такой мир устроен по той же схеме, что и позитивистский мир Аристотеля. Во всем находится первоматерия, вокруг значительное количество невидимых энергий, тел, и… все это бурлит и шевелится…. Рассказов о таких мирах может быть значительность: и миров, и рассказов… И Кант достаточно определенно описывал, как «разум, лишенный рассудочных оснований» способен воспроизводить подобные миры с неопределенным постоянством.

Ограниченность миров и итоговые рассуждения без ответа

Конечно же, реальный мир не представлен в виде предмета — это всегда только акт мышления, это всегда только понятие, понятие, мыслимое в качестве акта, или — это особая «конструкция мышления». Мир не может быть предоставлен в виде факта, и, возможно, в этой невозможности его опредметчивания заключается свобода мышления о мире, всегда творения чего-то неопределенного? То есть свобода «Я» и заключена в свободном акте творения любого мира, а после его — интерпретации, перерассказывания, воздействия через такой мир на включение, подключение других к такому миру.

И любой конструируемый мир позволяет как-то «определять» существующее включение, но никакой «мир» не может игнорировать «включение».

Возможно, действительно-происходящее — это «вещь в себе», которую невозможно игнорировать, но общение с этим наше «Я» может осуществлять только через некую «систему миров», которая и является свободной системой конструирования и актом нашего творения целостности.

Возможно, «миры» могут существовать в качестве текста, рассказа, традиции, образов, воспоминаний,… и действительного присутствия… И это что угодно, но это ни в коем случае не примитивная ложь. Ложь — это не только то, что нельзя проверить эмпирически, тут сложные отношения с эмпирическим. Разве мои воспоминания еще существуют (происходят)? Они существуют, но как воспоминания, то есть с точки зрения эмпирической данности (науки) — это ложь (отсутствие), а с точки зрения моих состояний они наличествуют. И так со всем, с любым, что существует «в том мире», с государством, с человеком вообще, с человечеством, с игрой… Они там «есть»! И Киты, которые поддерживают землю, и крокодилы-тотемы, и всякие ночные страхи… И все там живет, в том мире, но это истина или…? А что тогда ИСТИНА? Или можно говорить только о научной истине, а все остальное — это нечто иное, не ложь и не истина¹⁰, возможно, неправильные высказывания? Но как такие высказывания сделать истинными, возможно, нужно их каким-то образом переработать?¹¹ Но всем известен итог таких переработок¹², при этом сведение такого к «относительности» — это тоже очередное слабое решение.

Метамышление: бесполезность и наличность

Возможно, метамышление — это не эзотерическое мышление, не противоречивое, не примитивное, не…, оно тоже непротиворечиво в своем разворачивании. Оно не выдумывает надуманные сущности, тонкие материи или энергии, которые воздействуют на очередную природу, вызывая при этом изменения в экспериментах, что противоречит закону сохранения энергии. Такое мышление не сочиняет излишних существ, которые стоят за сознанием, и таким образом двигают телом человека.

И все примитивные представления о метамышлении — это слабые мысли обывателей. А далее такое примитивное мышление впадает в научный примитивизм, сущностью которого является определизм определений¹³, классифицизм классификаций, аналитизм аналитизма, в итоге все разлагается на части, затем на части частей, а затем бисер, а после бисер Гессе. В итоге — вырождение и деструкция мышления. А истинность такого сводится к конвенционализму…, забывая в итоге об изначальных призывах к доказательности, непротиворечивости, экспериментализму, обоснованности, и об основательности всех тезисов, положений, постулатов оснований. Потому что в итоге, при поиске «оснований всего», окажется, что основания лежат «там», и являются таковыми, что определить их невозможно.

И метаконструкт не совсем схематичен, не совсем рационален, не совсем абстрактен и ни в коем случае не абсурден. Он дружит с фактами, но по-своему. Он опирается на традицию многовековых поисков ответов в границах свободного мышления. Его приложение — это явленный разум, и только там находится его поле поисков и экспериментов.

И чем метафизические конструкции отличаются от научного выделенного мышления? Если по форме ничем, то что тогда, но так ли это? Или, возможно, действительное выделенное мышление не собирается становиться «последним учением о мире», а занимается только конкретной выделенной областью? И в таком смысле выделенное мышление достигает успехов, находясь в границах постоянного взаимодействия с конкретным обозначенным происходящим. И такое происходящее постоянно подтверждает или опровергает какие-то выводы о нем, а метафизические конструкции не пытаются двигаться по такому пути (это решение Канта).

Конечно же, на изучение ранее произведенных конструкций, их особенностей, частей можно потратить все отведенное время. Можно даже предложить другие конструкции, но в итоге окажется, что снова туман… Возможно, Кант считал, что прояснения проблемы — это понимание того, что все метафизические поиски — это бесполезность, так как у активности нет никаких инструментов для того, чтобы схватить и понять «вещь в себе». Но при этом, как, предположительно, считал Кант, желание понять целостность или сами метастремления — это извечная черта самой активности. И тут, конечно же, может быть мысль о том, что метафизика в качестве позитивной конструкции — бесполезна…

И всегда можно отрицать необходимость глобальных объяснительных состояний, но без этих «состояний определения себя во всем» — наше присутствие становится обесцвеченным и тусклым, но это не означает, что объяснительные состояния — это только иллюзия, и все, возможно, сложнее. Критический разум Канта — это только схематизм разума, интересный, красочный изыск, но это только «мысль о том», а что на самом деле? И, возможно, за всем этим существует еще что-то, что-то загадочное, что может оказаться ни первым, ни вторым, и даже не бесконечными атрибутами субстанции Спинозы, а чем-то совершенно иным.

И стоит помнить, что все может быть инструментом для чего-то, все… и слово, и народы, и финансовая система, теория войны, план операции, мое тело…, и метафизика в том числе. Но каждое из этого становится инструментом по-разному и для разного. И всегда можно отрицать полезность метафизики в качестве физики или в качестве способа производить предметы быта, но в таком смысле, конечно же, метафизика бесполезна…

Примечания

4

Что это?

5

И такое предположение — это то, как существует каждый конкретно присутствующий?

6

Это может быть какая-то схема такого понимания.

7

Философия в качестве идеологии — то есть это ложное мышление. Философия как служанка жрецов, богословов, теологии, партии, части, группы, власти… Это ложная доктрина, для оправдания надуманных тезисов, с помощью слабых рациональных построений, причем именно рациональных, тут мышление сводится к рацио.

8

Как Хабермас.

9

А не само происходящее, то есть только «взгляд» на происходящее.

10

К такому решению пришел позитивизм.

11

Таким являлось решение логического позитивизма.

12

И тут нужно изучить литературу, в которой раскрыт итог логического позитивизма.

13

Нужно «точно» определить понятия.