Конструирование адекватности. Поиск оснований. Часть II

А. Руснак, 2021

Во второй части речь идет о «как надо», о конструировании оснований, об очередном новом мире, о «сверхчеловеке» и об утверждении особых оснований, об их глобальном значении для тех, кто хочет производить конкретную действительность и пребывать тут, в этом присутствии, не только в качестве вещи, но и являясь действительным участником. Язык в работе применяется специфическим образом, что требует определенной подготовки для понимания и раскрытия сути текста. Публикуется в авторской редакции. Текст не является эзотерическим. Все изложенное – это только личное мнение автора, причем оно может меняться в зависимости от приобретенного опыта. Предложенное повествование не предполагает буквального или прикладного прочтения и не имеет прямого отношения к происходившему или происходящему, все это – не более чем умственные построения в каком-то абстрактном пространстве.

2. Конструирование адекватности

Что происходит? Что это все? Почему я присутствую как часть этого? Почему я завтра перестану являться частью этого? Возможно, это все присутствие, и присутствует не так, как происходит мышление о нем; и движется в непонятном направлении. «Что это все на самом деле?» — это останется особой тайной.

Но как жить с таковым? Как жить, осознавая свою специфическую никчемность относительно происходящего? Как продолжать присутствовать? А жить для ума — это «идти куда-то», но если «это куда-то» — это слабая фантазия, выдумка, временный смысловой вывих, позволяющий воспроизводить нормальность в происходящем, то как быть тогда?

— И если это действительно так, или оно бессмысленно, тогда человек одинок, он непонятно зачем «заброшен в мир»¹, или брошен в мире, он бесполезный странник в безумном пространстве. И тогда — а зачем он тут?

— И если присутствие бессмысленно, тогда это не загадка — это что-то другое, в чем нет ни ответа, ни вопроса, а длится только пребывание.

— И если это (зачем он тут) «каждый должен решать для себя сам», то насколько ему это под силу? (Разрешение подобного в работах Виктора Франкла).

— А если не под силу, тогда можно обратиться к готовому опыту, к созданной другими «нормальности». И возможно, что все способы преодоления ненормальности — это что-то навязанное, но отрицание их может быть. И немногие могут жить, отрицая древний тысячелетний пласт нормальности, который уже на практике показал свою практичность тем, что те, кто «жил с этим» — они же дали потомство. То есть их нормальность проверена практикой «проб и ошибок». И эта «включенность», которая, возможно, и ничего не говорит о том, что же тут на самом деле, все же работает. Но не факт, что и завтра она окажется тем, что не приведет к гибели или проигрышу. И не все готовы принять такую «нормальность», не всем она подходит, а существуют и те, кто чувствует, что «нормальность» — это нечто внешнее по сравнению с тем, что находится внутри состояний духа.

Как можно объяснить религиозные войны в границах диалектического материализма или похожего учения? Конечно, можно упрощенно предположить, что городские бюргеры решили избавиться от гнета крупных феодалов, или…, но так ли это? Или как понять присутствие средневекового дворянства рыцарства (гетайров) в быстро-развалившейся империи (управлении) Александра Великого? Или, возможно, причина религиозных войн и другого происходившего, что не вписывается в границы очередной схемы — намного адекватнее, а именно — это конкретное противоречие в понимании запредельного и присутствующего (трансцендентного и имманентного)?

То есть вот это присутствующее отсутствие оснований, отсутствие причины пребывания тут, отсутствие цели бытия, отсутствие адекватности во всем — это наиважнейший вопрос, и такая проблема посильнее любых классовых… И тут и станок Гутенберга, который вынес тогда на всеобщее обсуждение вопрос об основаниях, о той стороне, о причине бытия и не-бытия… Но и классовые противоречия, и отсутствие восьмичасового рабочего дня, бесплатного образования, общедоступной медицины, права на детство, на мир, труд и отдых — это все сверхважно, когда это отсутствует… Но когда все это уже наличествует, или оно, возможно, не предполагается по другим причинам — тогда оказывается, что этого слишком мало, или такое несущественно…, и тут нужно нечто такое, что позволяет оставаться здравым, заинтересованным, желающим продолжать, понимающим происходящее, живущим в границах смысла, вот в этой неадекватности.

Что же, в любом случае, позволяет не сойти с ума? Возможно, таким инструментом является «то, к чему устремляется дух», но это «к чему устремляется» — что это? Это выдумка или действительно присутствующее? Как можно говорить о производстве вот этого «к чему устремляется»? Как отделить действительные устремления от навязанных? Можно ли говорить о древних устремлениях, которые незримо присутствуют и всплывают на поверхность сознания при необходимости в них? Что является причиной конкретных частных стремлений или возрастных стремлений? Как можно обозначить существование без устремлений, и что это за существование? И возможно ли такое бесцельное существование для того, для кого быть — означает быть к чему-то, куда-то, для чего-то, почему-то и зачем-то?

И, возможно, то, что казалось здравым сейчас, через время, минуту, цикл покажется или окажется чем-то недействительным, бессмысленным? А возможно, что что-то из этого станет причиной выбытия из присутствия? Но почему — потому что только так возникает возможность нащупывать дорогу вперед? И всегда после возникнет неопределенность в отношении того, к чему приведет дорога на самом деле. Возможно, субъекту только кажется, что он что-то понимает, а на самом деле то, что он понимает — это ничтожность по сравнению с тем, что происходит на самом деле. И если разглядывать свои собственные пробуждения (будить) после движения куда-то, а после новые пробуждения, тогда становится непонятным, что из этого было действительным, а что являлось очередным, голым, зыбким «предположением ума». И на таком «предположении» можно остановиться сейчас, но чем является оно на самом деле? И чем является то, что происходит? И как «предположение» соотносится с тем, «что происходит»? Но такое «предположение», такая вроде бы «ничтожность» позволяет двигаться и позволяет устремляться к чему-то совершенно иному, правда, ограниченному «предположением» и чем-то большим, и вот тут необходимо предположить ограниченность явленной рациональности.

Кто укажет действительную дорогу? Всегда присутствует и соблазн, и реальное положение, когда путь указывает кто-то внешний, посторонний, старший, ушедший, мудрый, связанный с тем, с чем связан каждый, но…? Человек — сверхэкономичное существо, он готов воспринять нечто извне, и это легче, чем производить такое из себя, извлекая его из непонятного источника.

И всегда присутствует соблазн, или действительное положение вещей, поручить заботу о себе внешним силам, но все, что даром — оно либо даром, либо совсем недаром. И может присутствовать надежда, что где-то там наличествуют те, кто «ткут ткань пути», создают направление, нащупывают цель, а после возникает и «смысл в пути», а в последующем — и «теория адекватности», с помощью которой можно пребывать в свихнутом, но обычном состоянии, состоянии движения к очередной цели. И такое очередное включение может быть значительно-объемным, сверхрациональным, включающим значительные ресурсы², предполагающим математические связи или не имеющим никакого отношения к соотношениям, но что будет понятно только тем, кто слышит «звук» именно этого включения. И каждого включенного подхватят, и за руки поведут туда, куда-то туда… И тогда не нужно самому искать, трудиться создавать проклятое «зачем». То есть можно просто включиться в чей-то всеобщий забег, отключить вот это умение отключаться, и стать нормальным (ненормальным), нормальным (завтра ненормальным) хотя бы на время именно этого забега, тем более, если путешествие продолжается уже значительное количество поколений. А что было началом всеобщего движения — этого уже никто не помнит.

Тут следует предположить, что не все способны воспроизводить «зачем», тем более «значительное зачем», которое позволяет оставаться нормальными-свихнутыми. И каждый, кто способен воспроизводить «значительное зачем», находится в шатком положении. С одной стороны, он враг (еретик) (Энциклопедисты, Просвещение) «тому зачем», которое действительно сейчас. Но и, одновременно, он взгромождает на себя бремя ответственности за тех, кто ухватится за это «его зачем». И как воспроизводитель отнесется к глобальной ответственности? К ответу за всех, кто родился и еще не рожден, или за то, что все, возможно, провалятся под лед в результате «его зачем».

И всегда вокруг «значительного зачем», которое становится «историческим зачем», тем, что связывает все, что было и что будет, возникает сильное собрание тех, кто постоянно обновляет и очередной раз проговаривает «зачем». Они оживляют присутствующее, явленное, «действительное зачем», потому как все, что приходит со стороны духа через миг в этом мире пирамид — становится высохшим. И если его не произносить и не проговаривать снова и снова — оно одеревенеет, одогматится, станет схоластикой, а после исчезнет и растворится… Но и это повторение, в итоге, тоже станет причиной его смерти, и избежать этого невозможно.

В любом случае, все способы все равно приведут к гибели любого «явленного зачем». И тогда будет необходимо что-то другое или другая нормальная-ненормальность.

И тут вопрос, а всегда ли «зачем» сожительствует с «незачем»? Или такие противоречия живут рядом, живут вместе? И случается, что «конкретное зачем» сменяется «бесконечным незачем», а после длительное пребывание в таком «незачем» может оказаться растянутым концом, если с той стороны не обнаружится другое «зачем»… (мышление, взятое в работах Виктора Франкла).

Процесс перековки

Оставить все как есть, или желание перестать преобразовывать каждый день бесполезный хаос в логоцентрический порядок — это постоянное стремление уставшего духа…

Но если перестать исполнять «стремление живой мысли куда-то», тогда все постепенно рассыпается в ничто. И можно предположить, что, в отличие от идеального-Я, которое (возможно) свое существование черпает из «источника бесконечной энергии»³, которая отличается о того, с чем приходится сталкиваться в непосредственности. Присутствующее тут энтропично, оно устойчиво рассыпается, стремится обратить все в себя. И присутствующее, в котором нет особой преобразовательной силы, — оно замкнуто, и действительность человека противоречит такой замкнутости. А разрыв замкнутости — это «вмешательство человека», начало которого там, в том, что противоречит этому наличествующему.

И мир человека, который противоречит этому присутствующему — начинает противоречить ему по нарастающей траектории. То есть чем сильнее человек может «схватывать» предоставленное ему, чем сильнее он сможет это «остановить» и преобразовать в нечто другое — тем сильнее нарастает противоречие. Но когда духовное вмешательство прекращается — все вокруг становится собой и обращается в себя, двигаясь туда, в непонятном для человека направлении. И такое «ломающее все человеческое» можно определить понятием «энтропия», или понятием «природа», «вселенная», наделенная качеством «энтропия», что и является механизмом поворота этого происходящего в своем скрытом для духа направлении.

Вмешательство духа в «мир природы», то есть «преобразование природы», или, по-другому, — вырывание кусков и стабилизация их — это и есть планомерная работа по производству предметов, систем, процессов. И если предполагать, что то, что существует вне условного духа (то, с чем духу приходится иметь дело) — это та неадекватность, которая пугает дух. Системных форм преодоления неадекватности, а точнее, преобразования всего этого в нечто, что стабилизирует присутствующее, производит из него человеческое — таких форм вмешательства духа (позволяющих стабилизировать происходящее) немало. Такие способы — это формы преобразования и склеивания всего. Дух, в таких актах, входит в присутствующее, сплачивается с ним, сковывается с ним, производя из такого адекватность, понятность, полезность. Такими способами⁴ являются духовные преобразования-взаимодействия с происходящим — это язык, память, формы мышления, учение, рассказ, ритуал, письменный текст, закон, предмет, институт, стоимость, производство, субъектия, орудия труда… И такие акты в последующем будут становиться памятниками произошедшей тут мысли, грандиозными инструментами сковывания, но и того, что противоречит тому, что «существует тут», которое также противоречит и «чистому духу» или непонятной «идеальности».

И у «чистого духа» присутствует доступ к разному, особому, или, возможно, он состоит из чего-то особого, или пребывает в нем. И желание производить из этого присутствующего «особо-идеальное» — это, возможно, намекает на то особое устройство той стороны (логос, хаос, порядок, рациональность…).

Можно ли предположить, что дух не противоречит присутствующему? Можно ли предположить, что то, откуда дух берет силы — это то, что тут? Можно ли дух воспринимать в качестве допущения? И дух может быть понят как угодно, но это всегда почему-то предположение «чего-то запредельного».

Доказать присутствие запредельного акта невозможно. И все такие мысли, с точки зрения естественнонаучной идеологии, ненаучны. Но предположение «чего-то того», что нельзя схватить с помощью физических экспериментов — может быть сделано. И тот, кто сам является «неопределенным явлением», не имеет методов для сильного анализа, а также для остановки себя. И то, что дано непосредственно, в своих основаниях — это нечто запредельное, и им может заниматься фундаментальная наука, применяя эксперимент и другое, но это не вскрывает действительную (абсурдную) сущность происходящего.

Остановка неадекватности не позволяет остановить присутствующую неадекватность, остановка не позволяет остановить энтропию. В результате действий духа возникают острова сковывания, острова остановки, острова культуры или «пространств», где дух (обездвиженный Абсолют) смог с помощью своей силы «сковать в лед», а точнее, остановить неадекватность, которая замирает, как какая-то временная мысленная остановка.

И на такой остановке, в последующем, будут продолжаться «живые» процессы, но многое из такого — это уже «движение льдов в таком холодном поясе Арктики», то есть там, где «мысль остановлена» — действуют другие законы, законы перекованного духа и переплавленного присутствия. Но это не живая стихия в себе, которая существовала до пробуждения духа. И дух не может остановиться⁵, он должен продолжать сковывать. Ему необходимо вовлекать новые ресурсы для создания значительных систем из остановленного, а это, в последующем, различные великолепные «здания из мыслительного льда». И вовлекаемое в обязательном порядке будет преобразовано, потреблено и уничтожено в результате такого сковывания.

И величественные остановленные острова будут подвержены постоянной атаке. Но основной угрозой для любого «памятника мысли» является усталость мысли, или окончательная остановка мышления. То есть живое взаимодействие или сковывание сплавов возникает только тогда, когда огненная мысль встречается с холодным металлом присутствующего. Но когда дух ослабевает, тогда мысль остывает, устает, перерождается, а после погибает и сам живой процесс.

И как только дух окончательно остановится и перестанет «перековывать свою сущность-силу с тем, что тут» — тогда все возникшее начнет разрушаться и возвращаться в свое первозданное состояние.

И после крушения какая-то уже другая живая мысль (если она, конечно же, будет наличествовать), посетив такой музей, обнаружит остатки бывших величавых памятников уже-остывшей мысли. И многое из такого остывшего будет удивлять и поражать ново-пришедшую мысль, но понятным это будет только в качестве последующего прочтения, и понять «первоначальную суть сплава» невозможно.

Существует ли окончательная цель сковывания? Если, опять же, присутствие каждого ограниченно, то есть присутствующий вряд ли узнает, чем и как это все завершится. И почему присутствует такое загадочное взаимодействие? Кто положил ему начало? Кто был первым Прометеем? Все такие вопросы — это загадки для живой мысли. Но такие бесполезные вопросы, и какие-то конкретные ответы после⁶, и позволяют духу не остывать. А в последующем возникает следующее возгорание (противоречие безмолвию), которое пытается понять причину своей вброшенности в такой странный мир.

Включение в куда

«Включение в куда» — это и есть адекватность?

Возможно, что без «конкретного в куда», без картины мира, без понятного описания присутствующего, без смысла во всем происходящем или объяснения начала и конца, причины и следствия,… — жить достаточно сложно. А точнее, те, кто живут без такой картины, обладают другой картиной, и так далее. И, отрицая конкретную картину, они предполагают другую, и так постоянно. Но все это предполагает то, что наличествует специфическая канва такой картины, и присутствуют неизвестные внутренние структуры, которые позволяют «рисовать» очередной «мир».

В таком смысле могут возникать поиски универсальной грамматической структуры (миф), которая будет соответствовать любому языку, то есть мышлению, сознанию… И тут может предполагаться утверждение о якобы присутствующем универсальном тождестве сознания и присутствующего происходящего, и такое может быть определено через некую диалектику… Но в последующем также будет утверждаться и очередная ложность другого описания происходящего, отрицание чужой картины, чужого смысла, которое будет происходить через слова: «ересь», «идеология», «религия»…

Могут возникать и другие формы определений «мира», через понятия «бытовая картина», что якобы не будет предполагать чего-то абсолютного, но и такая ограниченная «картина» всегда тотальна, ее параметры всегда глобальны.

В любом случае, все «картины мира», все объяснения — все равно остаются только гипотезами. А что на самом деле «это все» — опять же, это неизвестность, в ее каком-то последнем значении.

Адекватности и связь со всем

Человек пытается определить и обозначить собственные «теории адекватности», которые могут включать в себя «совокупную историческую перспективу», объяснять присутствие этого конкретного человека, присутствующее вокруг него, и другое. И такая сложная перспектива, перспектива связи каждого с происходящим, — обязана быть.

И такая «история связи всего со всем» (как-то известная каждому отдельному участнику) может начинаться с его семейной истории, которая может быть вплетена в происходящее, а может возникать и раньше, или может быть определена через разное происходившее, и через очередное подключение в том числе. Но иногда бывает и так, что существуют те, кто почему-то забыл те истории, или почему-то проклял тех, от кого возникает их история…, и такое тоже иногда бывает…

И, возможно, с помощью конкретной истории или интерпретации произошедших историй можно манипулировать отдельным человеком, или, возможно, всем собранием…? И мысли о том, «а что является действительной историей?», «а что не является таковой?» — все это, через постоянное перепрочтение, будет присутствовать вместе с происходящим.

Обыденная адекватность как преимущество, адекватность, вызревающая в результате конкуренции

Иногда отсутствует знание о преимуществе всеобщего мышления (условно — традиционного мышления, мышления, связанного с обыденной, прямой, сильной практикой взаимодействия с обычным особо не опосредованным миром) перед отколовшимся выделенным мышлением, пожелавшим стать обыденным мышлением, которое в итоге почему-то забыло или не знает о своей ограниченности.

Случается, что поколения, живущие в какой-то местности, городе, касте, цехе, отрасли, субъектии и, возможно, отрезанные от другой практики и, предположительно, ограниченные специфическим выделенным мышлением (возможно, особо искусственным, выхолощенным, сконструированным), иногда впадают в особое слабоумие⁷. (Профессиональная, историческая, сословная, национальная, возрастная деформации — это только частный случай такого).

Выделенное мышление (теория адекватности) может вообразить себя единственным мышлением, последним мышлением, но и такое мышление может оказаться вне чего-то происходящего, вне обычной обыденности. И если ограниченное мышление функционировало замкнуто уже множество поколений (в качестве вот такого последнего мышления), то окажется, что условные варвары из какого-то рядом или обыватели, простолюдины, крестьяне — будут обладать несомненным преимуществом перед упрощенными «интеллектуалами» или интиллигенствующими, которые «свое выделение» применяют в качестве обычной адекватности. И такая сильная адекватность воссоздавалась тысячу поколений подряд, пройдя особую проверку на прочность временем, а точнее, этим действительным присутствием обыденности.

И обладающий ограниченным выделенным мышлением в качестве тотальности, конечно же, может в сверхсложной машине выполнять особую функцию, но что произойдет, когда функция вдруг исчезает, и он окажется в обычном мире? Или если, например, обстоятельства выбрасывают такого представителя в обыденную среду, в условия жизни вне сословия, вне субъектии или в ситуацию значительного понижения социального статуса, поражения, выноса из среды. Тогда он, возможно, окончательно проиграет при столкновении и с новой обычной реальностью, и с другим мышлением, которое вызрело не в «аквариуме», а в конкуренции или в очень обыденно-сильном взаимодействии с происходящим. И «выделенное, ставшее всеобщим для замкнутого сообщества» или для «закрытой субъектии» — оказывается в итоге слабоумным предположением. И может случиться, что только некие обычные люди или «люди земли» Джека Лондона обладают действительной адекватной теорией адекватности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Перевод чужих слов.

2

Строительство значительных управлений, мегаобъектов, каналов, хранилищ, водохранилищ, заводов… Тут могут быть глобальные воспроизводства, столкновения с включением значительных ресурсов, с планированием всего этого, глобальной логистикой, производством, обеспечением, обслуживанием…

3

Что это? Как понять такой источник? Это тоже загадка для мысли.

4

Опять же, из немецкого классического идеализма «о встрече духа и природы».

5

Бытие=присутствие=мышление у Шопенгауэра — это не ((не)только) рациональное мышление, — это обязательная «воля как представление», или Ницшеанское «воля к власти». То есть это обязательное мышление=действие=присутствие.

6

Кант считал такие попытки бесплодными, но, возможно, вся история духа показывает, что именно от таких попыток и зависит будущее человечества.

7

Слабоумие поколения 70-х…