Графиня поневоле. Ссылка

Аскольд Де Герсо

Графиня Лизавета Апраксина, благодаря провидению ставшая одной из блистательных особ, не успев познать тихой радости семейной жизни, остаётся в Санкт-Петербурге одна. Граф Апраксин отправлен в Сибирь…

Глава 6

И в таком неспешном темпе шла жизнь, пока однажды на одном из светских вечеров, куда была приглашена чета Апраксиных, не произошло следующее. Хозяйка салона, не утруждая себя выбором гостей, пригласила тех, кто первым пришёл ей на ум, в таких случаях неприятностей никогда не избежать. Так и произошло и в этот вечер. Граф, отлучившись от супруги, сидел в окружении господ в курительной комнате и собирался покинуть общество, когда барон Дагмар, походя поинтересовался у барышень, оказавшихся неподалёку от Лизаветы:

— О-о-о, в нашем обществе новенькая цыпочка…, — вызвав лёгкий смех у дамочек, не отягощённых условностями. К его язвительным колкостям в обществе привыкли, и немногие обращали на то внимание. Пошутить-то пошутил, но не удосужился поинтересоваться последствиями своей шутки, возомнив себя баловнем судьбы.

— Барон Дагмар, а Вы, сами-то, давно ли стали вхожи в общество? Да и то через постель графини Збарской, иначе так бы и прозябали в мещанской среде, — осадил его Александр, уловив последние слова барона.

— Да как Вы смеете говорить такие слова, оскорбляя честь благородной дамы, как и мою честь? — вспылил раскрасневшийся Дагмар.

— Честь благородной дамы? Или всё же вашу честь? — позвольте полюбопытствовать поддел его Апраксин. И не давая Дагмару опомниться, продолжил допытываться: — Разве вам знакомо само понятие честь?

Дамы, как и господа притихли привлечённые разговором на повышенных тонах Апраксина и Дагмара. Независимо от статуса человека, его всегда привлекают подобные инциденты, будь то в торговых рядах среди кумушек, собирающий зевак или, как нынче в великосветском салоне. Как бы ни желал граф Александр, обойтись без скандала, избежать последнего не удалось. Дагмар извлёк из нагрудного кармана камзола платочек и протёр испарину, выступившую на лбу.

Коль уж речь коснулась графини Збарской, дамы сохранявшей ещё свои хорошенькие формы, что при образе её жизни было непросто делать, возможно не раз эта дама будет упомянута на страницах романа, надо сказать, что через шелка и перины её альков немало самовлюблённых и амбициозных выскочек стали обладателями дворянских титулов. Не утруждая себя разборчивостью в связях, весомое значение имела толщина кошелька и щедрость господина, как и физические способности, графиня изменяла супругу в его отсутствие. Последний же, по делам службы вынужден был подолгу отсутствовать рядом с супругой.

Ну и как бывает в подобных случаях, а в упомянутый период истории, подобное считалось в порядке вещей и едва ли могло удивлять кого-либо, многие дамы имели постоянных любовников, но делали это с таким умением и тактичностью, что назвать их неприличными эпитетами, не повернулся бы язык. Благодаря неумению отдельных гостей хранить молчание, отдельные факты из происходившего на этих вечерах становились достоянием общества, вещи неизбежные, когда в том или ином деле замешаны более двух партнёров, но от чего открещивалась любвеобильная графиня, готовая поклясться на чём угодно, устраивая пиршества, в отдельных случаях переходящие в оргии.

В эти вечера празднество продолжалось до самого утра, когда уставшие гости, начинали расходиться по своим уютным гнёздам, предвкушая следующего раза и с нетерпением ожидая. Кто-то пользовался этим ради удовлетворения похоти, кто-то же, подобные Дагмару, в своих низменных и корыстных целях. В любом случае ни первые, ни вторые не оставались внакладе. Об этих пиршествах писались посвящения поэтами, на них читались поэмы с ненормативной лексикой, ещё больше разжигая любовный пыл гостей. Эти пиршества немногим уступали празднествам знати Древнего Рима в своей вседозволенности.

Но сей факт ничуть не омрачал графиню Збарскую, посвящённую в святая святых многих аристократических домов Санкт-Петербурга, кои покровительствовали ей. И на любые колкости, она только усмехалась в ответ: — вы такие же порочные, кого сдерживают условности, в то время, как я пользуюсь всеми дарами, ниспосланными нам Всевышним.

Дамам, словно их самих уличили в чём-то постыдном, отчего они краснели, что пудра и белила иногда не способны были скрывать краску негодования, оставалось одно, пройти, как можно скорее, дабы не запятнать свою репутацию, находясь в её обществе.

И вот и на этом вечере всплыло её имя. Возможно, Апраксин и не стал бы упоминать имя дамы, если бы не хамство Дагмара. Сей господин многим досадил в высшем обществе Санкт-Петербурга, но слава сильного и меткого бретёра сдерживала мужей от желания вызвать на дуэль. Сколько в этих словах было правду, а сколько досужие вымыслы никто никогда, наверняка, не поинтересовался, довольствуясь преподнесённой информацией, как иной раз мы верим на словах о той или иной истории, чему сами не были свидетелями.

— Я… я… — барон начал заикаться от дерзости графа, ведь только что дамское общество чуть не рукоплескало его остротам, не лишённым пошлости и показному изяществу в манерах, — я вызываю вас на дуэль.

Всё это время, Апраксин молча наблюдал за его неловкими потугами как-то да выбраться из неловкой ситуации и вот, наконец она разрядилась. Барон, прижатый к стенке, прямым вызовом Апраксина с одной стороны и неотступным наблюдением дамочек с другой, не столько из желания, сколько вынужден был бросить вызов, дабы не быть опозоренным. И сей момент не был упущен Апраксиным: Дагмар типичный пустозвон, — кому создали образ, который приукрашивали, поддерживали, — предстал тем, кем он и был на самом деле. И, уверовавший в придуманный образ, одного он не учёл: того, что Апраксин смело примет его вызов, лишив тем самым дорог к отступлению.

— Время и место, барон Дагмар, — спокойно ни единым жестом, не выдавая своего состояния, ответил на выпад граф.

Барон Селиньи, редко упускавший возможность поприсутствовать в женском обществе, большой поклонник женских прелестей, в числе других приглашённых, оказавшийся невольным свидетелем их диалога, попросил позже подойти Апраксина, на что тот кивнул головой утвердительно.

Противники: Апраксин, словно ничего и не произошло и Дагмар, весь сошедший с лица, отошли в сторону обсудить детали предстоящей дуэли. Супруга Апраксина, оттеснённая дамами в глубь залы, осталась в полном неведении о произошедшем инциденте между её супругом и бароном, нанёсшим ей оскорбление. Граф и Дагмар условились драться на пистолетах на чёрной речке на следующий день пополудни. Дагмар, как лицо оскорблённое, обещал прислать секунданта поутру для дальнейших условий, с чем Апраксин великодушно согласился.

Не только на пистолетах, но и на шпагах граф мог дать фору многим бретёрам. Школа фехтования, где преподавали известные мастера, неоднократно доказывавшие своё умение в реальных схватках, раскрыла ему достаточно знаний, чтобы не трусить перед противником, будь он в своей категории или значительно превышающий его. То, что Дагмар представляет из себя подлинного бретёра, Апраксин несколько сомневался. Его убеждённость в собственной правоте подтвердилась после беседы с бароном, он подошёл к Селиньи.

— Александр, я всецело на вашей стороне. Но не опрометчиво ли поступили вы, соглашаясь на дуэль? — задал едва ли не первым вопросом Селиньи, подбив сигару и прикуривая от свечи, которую снял с жирандоля, уже находясь в комнате, где можно было поговорить, не опасаясь быть подслушанным. Сизый дым на мгновение скрыл его лицо от Александра.

— А в чём дело? Разве не он оскорбил мою супругу? И не моя ли обязанность, как мужчины и как дворянина, защищать честь супруги?

— Вы правы, это ваше право, и я всецело на вашей стороне, и никто не собирается отнимать их у вас. Дело в том, что барон Дагмар является профессиональным бретёром, как о нём говорят. Дуэлянтом. Надеюсь, вы понимаете о чём я веду речь?

— Разумеется, господин барон. Но ведь и я не лицеист.

— Не лицеист, в этом вынужденно, да соглашусь, только одно дело спарринг, когда вы уговорились, с соперником, что опасных ран нанесено не будет и другое реальная схватка, когда вы наносите удар друг другу, не утруждая себя думами о последствиях.

— Мы договорились на пистолетах, — подчеркнул Апраксин, как если бы сей факт что-то менял в деле. Вид блаженства, что демонстрировал барон, подтолкнул и его тоже прикурить сигару.

— Дай то Бог, чтобы вам выпал жребий стрелять первым, — только и смог произнести барон.

— Премного благодарю вас, господин барон за содержательную беседу. Прошу прощения, но я вынужден откланяться. Честь имею, — Апраксин удалился, ничуть не заботясь о завтрашнем дне. Да и что можно изменить думами, если во многих случаях решает право первого выстрела? Да и в его жизни это не первая дуэль. Но тогда они сражались на шпагах и условием было до первой серьёзной крови. И в схватке на шпагах, ты всегда можешь отвести острие клинка, пулю же не отведёшь. Но и в этой ситуации не проще ли отдать всё на волю Провидения?