1. книги
  2. Современная русская литература
  3. Арунас Мачюлис

Армагеддон – дарующий жизнь. Откровения сектанта

Арунас Мачюлис
Обложка книги

Действие романа основано на реальных событиях. Проникая в глубины подсознания, вы вместе с героем Дарунасом, после неожиданно разворачивающихся событий, оказываетесь в секте, где с вами начинают происходить странные события. В романе есть и любовь, и эротика, и чакры, и просветление, и даже новейшая теория омоложения. Какую информацию сумеете взять для себя вы, дорогой читатель, это зависит от чистоты вашего сердца. Ведь подзаголовок книги гласит «для избранных»…

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Армагеддон – дарующий жизнь. Откровения сектанта» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 2

Знаки на пути

«И самый длинный путь начинается с первого шага»

Китайская пословица

Некоторое время ушло на оформление виз, где было отмечено, что на территории России нам разрешено находиться не более трёх месяцев. Этого вполне достаточно, чтобы убедиться — что же там происходит в далёкой Сибири. В начале апреля, то есть всего через месяц после того, как Юрис принёс весть о Свершении, мы уже были готовы отправиться в путь. Трудовая деятельность, которой я занимался в качестве учителя по медитации, в СИСТЕМЕ не была особо востребованной, поэтому мне не приходилось отпрашиваться с работы или ждать отпуска. С СИСТЕМОЙ я был связан минимально, поэтому в любой момент мог двинуться куда угодно, как вольная птица. Правда, плата за такую свободу, которую я ценил больше всего, была высокой: лишь мизерное количество фантиков (то бишь деньжат) мне удавалось как-то добывать случайными заработками. Между прочем, я подрабатывал в том числе и статистом-позировщиком в Академии Живописи, где, используя свои навыки по сосредоточению, надолго замирал в требуемой позе, пока студентки тщательно прорисовывали в своих мольбертах все детали моего обнажённого тела. Для меня это было упражнением, ведь в молодости, ещё в школе я был очень застенчивым мальчиком, который краснел безо всякой причины. Я мог, допустим, покраснеть за того, кто стоял у доски и не мог ответить на вопрос учительницы, — то есть я краснел за других, не говоря уже о ситуациях в которые попадал сам. В кругу мальчиков подростков надо мной подшучивали, когда один, показывая на меня пальцем, неожиданно проговаривал: «А давай-ка ты сейчас покраснеешь!» И я краснел… Все смеялись, мне было до жути неловко, но я не мог ничего сделать, и краснел… Я краснел и тоже смеялся вместе со всеми. Обиду на своих друзей я не носил, просто понимал, что нужно что-то с этим делать. И я боролся внутри себя, делал всякие неприсущие шаги; и если я стеснялся своей наготы, значит — я должен был позировать перед студентками Академии!.. Так что, ехать в Россию мы собрались достаточно быстро; Алиша также была в то время почти свободной: она заканчивала Вильнюсский университет, кафедру славянской филологии, и как раз в те дни писала дипломную работу, которую решила закончить уже в пути. Кстати, её работа называлась «Русский мат: этимология и семантика нецензурных выражений», думаю, об этом мы ещё поговорим… Ехать мы решили поездом, потому что на самолёт нам не хватало денег. А умение терпеливо ждать — это одно из основных качеств, которую я приобрёл медитируя, и которой учил тех немногих, кто был готов вместе со мной спускаться на самое дно своего подсознания, чтобы вернуться оттуда с… ещё большей печалью. А кому нужна печаль?! Хотя — это правда: чем глубже нырнул, тем более тонкие законы мира открываются. И ничего нового я здесь, не открываю. Говорят: «Познай себя, и ты познаешь весь мир,» — но, всегда забывают добавить: «И тем больше печали ты познаешь». «Жизнь — это страдание,» — говорил ещё Великий Буда.

В Москве мы пересели на другой поезд, и когда перекатили Уральский хребет, загадочная Азия подала нам свои знаки. Надо сказать, что я был приятно удивлён тем уровнем российской действительности, в которую мы так неожиданно въехали. В моём представлении, в этой большой стране, особенно в зауральских просторах Сибири, жизнь общества должна была протекать в своём первозданно-диком виде. Я готовился увидеть чуть ли не картины из фильмов о «диком западе» времён освоения Америки, где на состав могут напасть индейцы (в русском варианте: какие-то предки местных племён, воинов Чингиз-хана), а в самом поезде пьяные, ну не ковбои, а русские уголовники со сплошь татуированными телами, устраивают дикие драки. К счастью, ничего похожего мы не встретили, и никаких приключений в поезде не испытали. За окном мимо нас проплывали города, правда, необычно гигантских размеров. Я видел, необычную для меня, огромную массу населения, и представлял грусть одиночества в глубине каждого. Это были такие же люди, и не важно, что их скопления непривычному взгляду казались гигантскими. Люди везде были одиноки. Хотя никто этого одиночества в сердце своём вам не выдаст, да и сам себе часто в нём не признается! Страх! — вот что движет населением: лучше уж со всеми как-нибудь дожить, хоть в МАТРИЦЕ, хоть суррогатом неистинных чувств переполненным, да зато вместе, дружно со всеми… А так, на внешнем плане всё было o’кей: стелились асфальтированные дороги, а по самому поезду часто ходили строгие милиционеры, внушавшие доверие к порядку. И всё же был один, особый штрих русской действительности того времени, когда люди учились выживать по новым правилам рыночной экономики. Страна была похожей на большой базар, люди учились продавать, — для многих это было и непривычно, и стыдно. Но это был единственный способ выжить. По поезду также ходили всякого рода продавцы. Продавалось всё, что только можно было продать: пирожки, детские игрушки, шерстяные свитера, книги, бижутерия, дорогие сервизы и многое другое… Книгами торговали глухонемые. Через них-то и проявился первый знак. Двое мужчин среднего возраста ходили по поезду, разнося литературу эзотерического толка. Я с некоторым интересом наблюдал за ними, как они переговаривались между собой языком жестов. Полчасика назад они ушли в конец поезда, и сейчас возвращались обратно. Один шёл несколько выдвинувшись вперёд, раскладывая книги на столиках перед пассажирами. Второй двигался вслед за ним, знаками предлагая что-нибудь купить, но чаще всего ему приходилось безмолвно собирать свой товар и уносить дальше. Покупательная способность населения в эти годы депрессии в стране была весьма ограниченной.

Когда глухонемой выложил перед нами свои книги, мой взгляд, лениво блуждающего пассажира дальнего следования, проскользнул по обложкам. Вообще-то, к тому моменту своей жизни я почти перестал читать книги. Поупражнявшись в самонаблюдении, начинаешь понимать важность незагромождённого ума. Всю инфу можно получать прямо из пространства, а её качество зависит только лишь от тонкости настроя инструмента, то есть психики. Когда глухонемой выложил перед нами свои книги, я заметил, что моё внимание всё же застряло на одном названии. Оно как будто было подчёркнуто для меня. Мне показалось это странным, как и всё, что произошло потом, в течении нескольких минут. Книга называлась: «Тайное знание народов Северной Европы. Руны против МАТРИЦЫ». Когда подошёл второй мужчина, я уже пристально глядел на книгу. Увидев мою заинтересованность, он присел рядом. Кроме нас с Алишей в купе больше никого не было. Притом Алиша дремала на верхней полочке.

Тут и случилась эта интересная штука превращения. Мужчина вдруг достал из кармана какую-то смешную шапчонку в сине-красных квадратиках и натянул себе на голову, превращаясь в средневекового шута-джокера. В следующее мгновение «глухонемой» заговорил, и при том заговорил на манер старославянского какого-то возвышенного стиля:

— Барин и барышня едут с необычной миссией. Позвольте-с погадать на рунах. — Позволяем, — сквозь сон пробормотала Алиша, даже не открывая глаз. И это мне тоже показалось странным, так как потом она лишь смутно смогла вспомнить весь этот эпизод. Да и я потом засомневался: случилось ли это на самом деле или являлось плодом моего воображения, игрой подсознания, когда уставший от длительного путешествия впадаешь в состояние между сном и явью. Кстати, это промежуточное состояние очень интересно само по себе, и даже последнее время появился такой модный вид медитации: Тэта-медитация — слышали такую? — медитация на пограничном состоянии — между сном и явью. Как бы там ни было, у меня на сей счёт есть своё твёрдое убеждение: и наши мечтания, и сон, и разные ощущения, которые мы испытываем погрузившись в медитацию — это всё наше, родное, всё живёт внутри нас, ожидая своего часа, чтобы, выходя однажды наружу, удивить нас и всех окружающих… А загадочный шут в то время стал нашёптывать мне на ухо странные слова: — Итак, друзья, вы едете в секту Виссариона. И вам конечно же известно, что согласно правительственному докладу, эта секта считается тоталитарной и самой опасной сектой для государства среди множества других проявившихся сект в наше смутное время. Но нам это не так важно, не правда ли? — Он как-то даже попытался подмигнуть мне одним глазом заговорщика. — Мы ведь не собираемся стоять на страже закона. Хотя… как посмотреть, мы ведь тоже являемся своего рода стражами, но стражами закона более тонкого, астрального мира, не правда ли, Дарунас? — Он неожиданно произнёс моё имя, и это ещё сильней меня напрягло. — Вообще-то, ещё лучше, что секта, в которую вы отправляетесь оказалась самой-самой!.. схе, схе, схе, — он противно захихикал, — как говориться в правительственном докладе — самой тоталитарной. В этом случае — чем хуже, тем лучше! — Он многозначаще поднял свой указательный палец вверх, и опять отвратительно схихикнул. — Постой приятель, — я сделал попытку остановить странного собеседника, — говори прямо, что тебе нужно, и вообще, кто ты такой, и откуда знаешь моё имя?! Но для этой сущности сказать что-то прямо, видимо, противоречило его сути. Да, да! — Этот шут в смешной шапчонке в сине-красных квадратиках сейчас уже больше напоминал не человека, с ясными очертаниями лица, границами тела, а именно какую-то расплывчатую сущность, астральное облако, которое то растекалось в состояние болота, заманивая туда и собеседника, то опять конденсировалось вокруг очертаний некоего человека-змея, который продолжал изливать свой яд сладким голосом бога Локки (бог чёрного юмора в древнескандинавской мифологии).

— Имя?.. Имя твоё разгадать на нитях Рун, которые тончайшим узором пронизывают всё материальное Бытие, не составляет труда и начинающему волшебнику. А у меня, мил друг, есть опыт. Опыт веков! —

Он сделал знаменательную паузу, а потом продолжил:

— Да-Рунас. На тонком плане это значит — Тот, Кто Владеет Рунами. А откуда я это знаю — лучше не задавайся этим вопросом. И про то, о чём ты думаешь больше всего, я тоже знаю. Да, да — МАТРИЦА! Она существует, она реальна! Но про это мы поговорим как-нибудь в другой раз. А сейчас, просто поверь, что есть ещё в мире мастера своего дела, — он опять хихикал… — Так слушай, что я тебе скажу, — он наклонился ко мне ещё ближе. — Семь лет ты будешь мучиться в этой мясорубке секты. А когда пройдёшь чистилище, ты приобретёшь качества настоящего воина, ты будешь готов получить знания, сокрытые в твоём имени. — Как мучиться?! Я не собираюсь мучиться! Какие знания? — я сопротивлялся чувствуя себя прижатым в угол.

— Знания, сокрытые в глубине веков… Знания о тайной силе Рун… ДА-РУНАС — тот, кто Дарит Руны. Но сначала ты должен осознанно овладеть техникой Рун. Пока что ты — лишь потенциальный Владыка Рун. Запомни это… — Здесь голос этого змея начал слабеть. — Мы ещё встретимся… — услышал последние слова, и стал свидетелем того, как мой собеседник начал таять, а вскоре и вовсе захлебнулся в жиже собственной лужи, в которую растеклось астральное облако только что сидевшей передо мной твари. Когда я пришёл в себя, то увидел, что стопка книг всё ещё лежит на столике. Я начал перебирать, но той, с подчёркнутым названием уже не было. На полу передо мной быстро испарялись последние капли лужи. Когда подошёл второй глухонемой, и молча стал собирать книги, мои нервы не выдержали — я вскочил на ноги; какие-то сумбурные слова полетели из моих уст на бедного глухонемого. Я кричал и про книгу, и про дурацкую шапочку. Но глухонемой только жал плечами и непонимающе качал головой. Взволнованный я чуть было не вцепился ему в грудь, захотелось хорошенько потрясти этого мерзавца. Но тут открыла глаза Алиша:

— Palik jį ramybėj! Jis čia niekuo dėtas. Užplikyk prasau arbatos.

(здесь на литовском: — Оставь его! Он тут ни при чём. Сделай чай, пожалуйста.)

Сказала она слезая с верхней полочки.

Я сел на место и успокоился, понимая, что этот жизнью забитый мужичок к странному гостю, только что посетившему нас, не имеет никакого отношения. Глухонемой тем временем поспешно сгрёб свои книги, испуганно подглядывая то на меня, то на Алишу, и быстро удалился. Я принёс кипяток, и за чаем мы с Алишей обсудили случившееся:

— Tu miegojai?

— Pusiau. Ta būtybė slopino mano sąmonę.

— Aisku. Kažkas pasinaudojo kurčniabylio astralu. Regis, esame sekami.

— Panasu, kad taip.

(на литовском: Ты спала? — Наполовину. Эта сущность тормозила моё сознание. — Понятно. Некто использовал астрал глухонемого. Кажется, за нами следят. — Похоже, что да.)

Второй знак пришёл в виде сна. В последнюю ночь нашего длительного путешествия в душном вагоне я долго не мог заснуть. Всё думал, что нас ждёт на новом, незнакомом месте, строил какие-то планы… Под утро провалился в глубокий сон. И вот снится мне, что я — участник чайной церемонии на территории какого-то замка в средневековой Японии. Мы, двое гостей, сидим в маленьком Чайном домике на окраине владений феодального замка, где строго убранный парк переходит в дикий лес. Стоит зима. Деревья покрыты толстым слоем дальневосточного снега, на чёрных скалах также висят белые шапки. Чёрно-белый пейзаж… Если провести линию, — подумалось во сне, где белый снег соприкасается с чёрным цветом скал, получится тонкий переплёт, иероглиф — загадочный знак страны вулканов, которые пока отдыхают под толстым слоем снега. И только дымящаяся вершина Фудзиямы напоминает о тайне великой силы огня, таящегося в недрах земли…

Мастер Чайной церемоний пока стоит к нам спиной, и что-то перебирает в своих нехитроумных инструментариях: миски, чайничек и коробочки, в которых замкнуто волшебство отрезвляющего напитка. Его строгое чёрное одеяние в стиле дзен-монаха, и начисто бритая голова, как будто ещё раз подчёркивают — ничего лишнего здесь не должно быть. Единственная мысль, которой дозволено пока витать в пространстве Чайного домика — это мысль об… отсутствии мыслей. Мы, два гостя, сидим напротив друг друга скрестив ноги на маленьких специально для ритуала предназначенных скамейках, почти на полу, и пропитываемся духом отсутствия мыслей, исходящим от терпеливой спины хозяина церемоний. И хотя наши глаза слегка опущены, происходит глубокое исследование друг друга…И долгое молчание уже висит между нами. И ещё большим терпением испытывает нас спина дзен монаха, потому что на тонком плане продолжается сражение. Два воина, два самурая, продолжают бороться в своих умах, две энергетические оболочки соприкоснувшись друг с другом по инерции стараются одолеть друг друга — таков закон материального мира, такая традиция. Но здесь, в Чайном домике происходит ритуальное сражение. Это — исследование на прочность закалки меча осознания, лёгкий массаж для укрепления психики воинов: Дзин, дзин — мыслеформы отскакивают от доспехов астрального плана, созданных нашими умами. — Дзин, Ддзин, — усиленные двойной энергией осознания, мыслеформы бегут по спине монаха в чёрном, стремительным вихрем резко разворачиваются, скользя по его бритой голове, и медленно, но с ещё большей силой возвращаются в точки сборки дань-тяней его гостей. (Дань-тянь — место силы в человеческом организме, чуть ниже пупка.) Процессом общения, обмена и накапливания энергий руководит сам хозяин — Мастер Чайной церемонии. И вот наступает миг, когда энергий накопилось предостаточно — последняя мысль, в которую были согнаны все мысли этого печального мира, — мысль «об отсутствии мыслей» — наконец-то она сама взрывается. Мастер разворачивается к нам лицом, и… густое Безмолвие окутывает пространство. Оно — в полных чашках чая, Оно — в вяжущем вкусе волшебного напитка, Оно — в пустых чашках и в сдержанной улыбке строгого монаха… И тут лицо молодого самурая, сидевшего передо мной начало меняться; как иногда бывает во сне: снится один человек, а потом он вдруг перетекает в образ другого. Его губы сложились в мягкую улыбку, в которой всё больше проявлялись знакомые черты. Я почувствовал, что передо мной сидит хорошо знакомый человек. Но кто же он? И тут мы как-то одновременно подняли глаза, и наши взгляды встретились. И хотя наши умы по инерции всё ещё сражались, — наши сердца уже были открытыми. Да, сейчас уже не было никаких сомнений — передо мной сидела Алиша, такая же прекрасная и стройная, несмотря на то, что на ней была одежда воинствующего самурая. Наш поединок превратился в танец любви. В моём сне наконец-то мы перестали играть в прятки и уже не стесняясь своих чувств, выплёскивая из себя всё новые и новые виды энергий, закружились в танце. В этом вихре вокруг нас уже кружились и чашки, и миски, и столик с волшебным напитком… В этот танец любви астрального плана был вовлечён даже монах, Мастер чайной церемоний. Он не ожидал такого поворота событий, и лицо его начало приобретать даже некоторые оттенки страха. Земного блаженства для монаха оказалось явно слишком много. Но вскоре его взгляд, а потом и рука потянулись в сторону окна, пытаясь донести до нас что-то важное. Мы с Алишей вслед за ним посмотрели в эту сторону. Там, за окном, цвела вишня! Вокруг всё было покрыто снегом, и лишь одна вишня прямо за окном стояла вся в цвету. Это было чудо! — Сакура! — шептали губы удивлённого монаха. — Сакура…, — повторяли мы вслед за ним…

Так я и проснулся глядя на блаженную улыбку монаха.

Некоторое время я ещё лежал с открытыми глазами осознавая этот вещий сон, как благоприятный знак для наших отношений с Алишей, когда наши сердца всё более открывались друг для друга. Потом почувствовал душноту. Вагон на этом последнем отрезке нашего пути уже был переполнен, в основном люди спали, кто-то храпел, пьяный мужик из соседнего купе кого-то ругал во сне. Было невыносимо жарко и отдавало потом. В том числе и от Алиши, которая лежала рядом. «Насколько возвышенна может быть человеческая природа, и насколько несовершенно пока ещё наше тело», — проскользнула мысль, когда я осторожно освобождал онемевшую руку, стараясь не разбудить свою подругу. Но тут по вагону уже забегали проводники громко объявляя: — Абакан! Вставайте, товарищи пассажиры, через тридцать минут Абакан! Ранним холодным утром мы сошли с поезда.

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Армагеддон – дарующий жизнь. Откровения сектанта» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Вам также может быть интересно

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я