Истра

Артём Цветков

Он – великий архимаг, давно оставивший свой пост и ставший отшельником. Она – старшая чародейка Академии магических искусств. По воли обстоятельств им придётся объединиться, дабы предотвратить надвигающуюся на континент войну и разгадать тайну создания их мира.

Глава 5. Цена жизни

Сегодня, как и несколько дней кряду, шёл дождь. Тучи непроглядной свинцовой пеленой закрывали небо. Складывалось впечатление, что там наверху кто-то просто забыл закрыть небесные краны, и нескончаемый поток воды обрушился на землю.

Лутцио стоял в своей спальне возле окна и молча смотрел на небо. Вдали сверкали молнии и громыхал гром, дождь беспрерывно барабанил по крыше и окнам, как бы наигрывая понятную только ему самому причудливую мелодию. И без того плохое настроение Архиепископа становилось всё мрачнее и мрачнее, такая погода навевала на него воспоминания давно минувших дней. Тяжёлые воспоминания, которые он так хотел забыть.

* * *

Закаты сменяли рассветы, а он всё так же сидел привязанный к столбу. Лутцио мог бы уже давно освободиться, но его внутренний стержень был сломлен и втоптан в грязь, желание жить погасло окончательно. От долгого голодания и жажды тело его постепенно иссохло и теперь больше напоминало скелет, обтянутый кожей, щёки впали, глаза выпирали наружу, живот неестественно раздулся. Некогда пышущий жизнью молодой человек теперь представлял из себя жалкое зрелище. Тем не менее жизнь ещё не угасла в нём полностью, маленький огонёк, словно пламя свечи, теплился в груди.

Иногда ему казалось, что рассудок покинул его, и он на какое-то время терялся в беспамятности, а в те немногие минуты, когда здравость мысли всё-таки возвращалась, он молил всех ему известных богов, чтобы они прекратили его страдания. Лутцио потерял счёт времени. И вот в какой-то момент парень почувствовал наконец на своём плече такое обжигающе холодное, но при том дарящее умиротворение и вечный сон прикосновение смерти. В его душе не было ни капли сожаления, лишь тихая радость наполняла его.

Открыв глаза, Лутцио обнаружил, что находится не в загробном мире, а в крытой повозке, едущей в неизвестном для него направлении. Перед ним на коленях сидела слегка полноватая девушка с длинными каштановыми волосами, средних лет. Он попытался спросить, зачем она его спасла, но вместо этого смог лишь сдавленно прохрипеть, и силы снова его покинули. Он провалился в чёрную бездну беспамятства.

Так прошло ещё несколько дней, в его голове лишь мелькали отрывистые воспоминания о том, как за ним ухаживали чувственные женские руки. Через несколько недель бережного ухода к нему постепенно вернулись здравость мысли и восприятие этого мира. Он находился во вполне обычной по селянским меркам деревенской хате, в своё время он повидал таких огромное множество, и эта от них никак не отличалась.

Дом принадлежал престарелой супружеской паре, приютившей его. А все трудности по уходу и заботе о нём легли на плечи их дочери Фаны. Для него в этом мире не было человека добрее и милосерднее, чем она. По крайней мере, Лутцио явно таких не встречал. Она кормила его, одевала, помогала со всем, чем могла, и это было абсолютно бескорыстно. В такие моменты ему становилось немного стыдно и одновременно обидно за свою беспомощность. Он искренне не понимал, почему они ему помогают, ведь у него не было ни копейки в кармане, никакого мало-мальски ценного имущества, которое он мог бы предложить взамен, и всё-таки она ухаживала за ним. Во время его очередного купания он решил спросить её:

— Фана, ответь мне, почему вы решили меня спасти тогда с отцом? Вы ведь понимали, что у меня абсолютно ничего нет, и я не смогу отплатить вам за вашу доброту. Что я буду для вас лишь ещё одним голодным ртом, а вам и так, как я посмотрю, нелегко живётся.

Она прекратила намыливать ему спину и, слегка помолчав, умиротворяющим голосом сказала:

— Мы просто не могли тебя там бросить. Наш Бог говорил, что любая жизнь имеет ценность, какой бы она ни была.

Он перебил её:

— А вдруг я на самом деле разбойник или убийца, и вы спасли негодяя?

Её лицо тронула мимолетная улыбка.

— Любая жизнь.

Лутцио было хотел её снова перебить, но передумал и решил дослушать до конца.

— Мы с отцом частенько ездим в ближайшие деревни, продаём то, что вырастили, а на вырученные деньги покупаем всё необходимое, и в последнее время мы стали замечать, как всё больше простого люда судачит о том, какие беды творятся по всей Уале. В столице назревает гражданская война, и якобы от этого увеличилось повсюду число разбойников и убийц, но, на мой взгляд, их и раньше было немало. Поэтому, когда мы возвращались домой мимо той полуразрушенной деревушки и увидели тот кошмар, что там произошел, отец сказал мне: «Фана, давай посмотрим, а не осталось ли кого-нибудь там в живых, кому мы ещё сможем помочь». Мы ходили от дома к дому и находили лишь бездыханные, изуродованные тела.

По ней было видно, как тяжело давались ей эти слова.

— До сих пор, когда закрываю глаза, эти ужасные образы являются мне. И в тот момент, когда мы уже собирались уходить, я заметила привязанного к столбу человека, — она слегка призадумалась. — Хотя на человека ты был очень слабо похож. Обессиленный, исхудавший настолько, что даже верёвки, связывающие тебя, просто валялись рядом. Отец тогда мне сказал, что ты, скорее всего, уже испустил дух. Но вся моя сущность говорила «Проверь», и я решила удостовериться в этом наверняка. Сейчас мне кажется, что на то была божья воля. Подойдя поближе и наклонившись прямо к твоему лицу, я почувствовала прерывистое, еле-еле слышимое дыхание, твоё дыхание. Вместе с отцом мы аккуратно погрузили тебя в нашу повозку и решили забрать с собой.

Закончив, она положила руку ему на голову и начала медленно гладить его волосы. Лутцио молчал и лишь горькие солёные слёзы текли по его лицу.

Прошло ещё какое-то время, прежде чем он смог самостоятельно встать на ноги. Чувствуя за собой огромный долг этим людям, он старался по мере сил своих помогать им по хозяйству, готовил еду, убирался по дому, занимался мелким ремонтом. Для работ в поле он был слишком слаб, но с каждым днем ему становилось всё лучше и лучше. Не только в физическом плане, но и в душевном.

Только то, что он был странником и отличным лекарем, он скрыл. Страх, что всё может повториться, крепко держался своими корнями в его сердце. Своим решением Лутцио хотел их уберечь от возможных последствий. Эта семья простых, честных, добрых людей каждым своим поступком по крупице, как песчинки за песчинками перетекают из одной половинки песочных часов в другую, возвращала ему веру в людей. Чем больше времени проходило, тем больше он к ним привязывался. Весна сменилась летом, а лето — осенью. Лутцио полностью окреп и теперь всё чаще работал в поле. Ему начинала нравиться такая жизнь.

Как-то раз, когда они укладывали зерно в мешки для продажи, Фана его спросила:

— Почему ты остался с нами? Ведь ты полностью поправился и теперь свободен.

Такой вопрос поставил его в тупик, он не видел в нём никакого смысла, ведь ответ для него и так был ясен.

— А я думал, что это так понятно. Мне некуда идти, моя прежняя жизнь закончилась тогда, когда меня привязали к тому проклятому столбу. Но благодаря твоей семье, а самое главное, тебе у меня теперь появилась новая жизнь, — краска понемногу заливала его лицо, дыхание стало прерывистым, а пульс участился.

— Именно ты, Фана, подарила мне смысл жить дальше. Ни какой-то там бог или судьба, а именно ты. И поэтому я решил для себя, что хочу провести остаток жизни с вами, с тобой.

Её зеленые глаза заблестели от появившихся на них слёз.

Спустя полгода в столице дым революции превратился в пожар. За трон боролся молодой правитель, что был странником, целью его стало вернуть свободу простому народу. Он хотел покончить с рабством, прекратить сбор непосильных для большинства людей налогов и убрать пропасть между богатыми и бедными. Благородные идеалы против многолетней системы. Спустя многие месяцы ожесточённых кровопролитных боёв угнетённые наконец-то победили своих господ.

Новый император взошёл на престол, он выполнил свои обещания, и со временем люди и правда стали жить получше. Но не так, как в их мечтах, за которые боролись, ибо, попадая в огромную систему, человек, пытающийся её изменить даже с самыми благими намерениями, всё равно занимает в ней место шестерёнки взамен предыдущей, кто-то просто поменьше, а кто-то побольше. Да и какой ценой были достигнуты такие изменения, никого не волновало. Никто не вёл подсчёт жизням людей, что отдали их в этой борьбе, как с одной стороны, так и с другой, сражаясь за чужие идеалы.

Их небольшая деревушка находилась далеко на окраине, и новости из столицы до них доносились очень редко, а то, что всё-таки доходило, их не особо касалось. Лутцио дела столичные вообще не интересовали, ведь он наконец снова почувствовал себя живым. Он женился на Фане, и теперь люди, которые были ему так близки, стали его семьей.

Шли дни, а за ними недели и месяцы. Их любовь была очень сильна, настолько, что они не представляли себе мир друг без друга. Они строили планы, мечтали о том, как будут путешествовать, как заведут детей и осядут где-нибудь на берегу моря. Но их мечтам не суждено было осуществиться. Остатки тех, кого изгнали из столицы, то зло, что не могло смириться с новыми порядками, начало разбредаться через близлежащие земли, направляясь на восток, где их никто не знал и где бы они смогли снова начать заниматься своими грязными делами.

И по воле судьбы или злого рока в один дождливый день, когда серые тучи закрывали собой солнце, в их деревню прибыл один богатый работорговец. Он специально проезжал по таким отдалённым уголкам, которые находились на отшибе и не имели никакой серьёзной защиты, и поэтому не могли оказать должного сопротивления. Злодеи врывались в дома и похищали людей, заковывая их в кандалы, а после продавали. Тех, кто оказывал сопротивление, избивали до полусмерти и всё равно делали рабами, иначе золота много не заработаешь, и лишь особо буйных убивали. Ибо товар с такой историей не был никому нужен.

Женщин, стариков и детей они спрятали в подвале старого храма. А все те, кто мог сражаться, встали на защиту деревни, и теперь вместе с ними был и сам Лутцио. Он, вооружившись первым попавшим под руку ржавым мечом, найденным в погребе своего дома, стоял впереди всех. Ему впервые в жизни не хотелось прятаться или бежать, в тот самый момент, когда его губы коснулись губ Фаны, он принял решение защитить любой ценой её и его новую жизнь.

Противостоять врагу вышла дюжина крепко сбитых молодых людей, они были настроены решительно, готовые сражаться до конца ради своей свободы и свободы близких. Вот только вооружены они были чем попало, вилами, кирками, кто-то даже взял тяжёлый кузнечный молот. Против них вышли восемь хорошо вооружённых и натренированных наёмников. Да, численное превосходство было за селянами, но вот во всём остальном они явно проигрывали. Лутцио всё понимал, но не хотел сдаваться. Только не сегодня. Только не теперь.

— Я вас всех тут поубиваю! Хрен вы нас в рабство заберёте! — с этими криками они ринулись в атаку. Перед тем, как раздались первые удары мечами, промелькнули мгновенья, показавшиеся им вечностью.

Из дорого украшенной кареты донесся голос:

— Надо заканчивать этот балаган. Товар мне нужен в целости и сохранности. Да поживей.

После этих слов распахнулась дверь, и на землю ступил человек в сером балахоне. Достав посох из вещмешка, он направился в сторону битвы. Капли дождя разбивались о землю, лязг металла вперемешку с криками брани, стонами разносились по округе. В небе громыхал гром, и где-то вдали в поле сверкнула молния.

В пылу битвы Лутцио краем глаза заметил странную фигуру в сером, и тут мысль пронзила его разум, он понял, кто это может быть. Он попытался рвануться в его сторону. Но маг уже начертил руну, ударив посохом в центр, произнёс заклинание и поголовно у всех защитников деревни одновременно подкосились ноги, и они попадали.

— Хорошо, очень хорошо. С одной стороны, жалко, конечно, что ты сразу не можешь их всех усыпить, но, с другой — такие небольшие битвы, в которых я каждый раз побеждаю, приносят мне истинную радость, — маг не видел в этот момент лица говорившего, но прекрасно знал, что именно сейчас на нём красуется мерзкая ехидная улыбка.

Он очнулся уже закованный в цепи со всеми оставшимися жителями деревни. Число наёмников явно поубавилось, а те, кто остались в живых, были все в бинтах и повязках. «Не вмешайся этот чёртов маг, у нас был бы шанс победить. Будь он проклят», — подумал Лутцио, озираясь по сторонам, взглядом пытаясь найти свою дорогую Фану.

Она стояла в самом конце цепочки с другими женщинами. При виде её ярость начинала закипать у него в груди. «Я не позволю судьбе повториться, в этот раз я буду драться до конца. Лучше умереть, чем жить вот так», — план появился в его голове сам собой. Всего лишь надо было воспользоваться эффектом неожиданности, вырваться из оков, выхватить меч у ближайшего наёмника и воткнуть его в шею мага, а с остальными он уж как-нибудь бы разобрался.

На тот момент эта мысль казалось ему идеальной. Не теряя ни секунды, он произнёс заклинание телекинеза, над цепью вспыхнула тусклая фиолетовая искорка и сразу же потухла. «Как так? Этого не может быть», — в смятении Лутцио начал осматривать свои массивные кандалы и обнаружил нацарапанную на них руну антимагии. Стражники, заметив это, сразу же доложили обо всём своему господину.

— Вот же дерьмо! Эти хитрые ублюдки всё продумали! — громко выругался Лутцио.

И тут он краем глаза увидел, как к нему направляется маленький пузатый мужчина в возрасте. Голова его была покрыта сединой, которая как бы обрамляла огромную лысину, а лицо украшала козлячья бородка. Работорговец шёл не спеша, важно опираясь на трость. Приблизившись к пленнику, он учтивым тоном спросил:

— Скажи мне, парень, а ты не странник ли, часом?

Не повернув головы в его сторону, Лутцио выпалил:

— Не твоё собачье дело!

Богач рассмеялся, услышав это.

— Ну, не хочешь говорить, не говори. Я это и так узнаю. Эй, маг, иди сюда. Вы же, странники, вроде как можете своих определять? — он жестом руки подозвал к себе мага.

Тот, тяжело вздохнув, направился к своему компаньону.

— Я тебе уже неоднократно повторял, да, можем. Надо лишь посмотреть его ауру, — с этими словами маг, лишь взглянув на пленника, добавил, — да, он странник, и если нам не нужны проблемы, лучше его оставить здесь. И да, опережая твой вопрос, других странников тут нет.

Старик такой ситуацией явно был недоволен и со злостью в голосе проговорил:

— Вот же сукин сын, с его новыми чёртовыми законами, — сделав небольшую паузу, он продолжил, — тебе, парень, очень крупно повезло. Можно даже сказать, судьба благоволит тебе. А теперь вырубайте его.

Находившийся до этого в лёгком ступоре Лутцио, осознав, что будет происходить дальше, сделал последний рывок, полный отчаянья. Но в глазах вновь резко потемнело и поплыло, падая на землю, он эхом услышал слова:

Конец ознакомительного фрагмента.