Кровь и свет Галагара

Аркадий Застырец, 1993

Первая книга о приключениях юного галагарского царевича – слепорожденного Ур Фты и его верных боевых товарищей – крылатого Кин Лакка, могучего Нодаля, загадочного Трацара. Классическая фэнтези, реконструкция эпоса, рожденного чужим миром со всеми его реалиями – материальными, ментальными, языковыми и этическими. Интересна, прежде всего, тем, что освоение чуждого мира решается на уровне языка – как переводческая задача. Главы из романа опубликованы в 1994 г. в журнале «Уральский Следопыт».

ПЕРВЫЙ УРПРАН

Исполнившийся неизъяснимого трепета над нежным розоватым раздвоенным ростком в грядущем могучей стальноствольной айолы не больше ли того изумится, когда сквозь толщу тончайших преград проникнет в тайну набухшего семени? Взойдя ж в разумении своем по ступеням бесконечного предшествия, и вовсе обомлеешь в попытках постигнуть ведающего начало всех начал.

Так отступим с благоговением и начнем, откуда начнется, ибо не всеведущ рассказчик и не сведущ внимающий ему. Заслонив ладонью хрупкий росток, подхватим разрешившееся семя под корни, чтобы перенести его в новую почву, и не станем напрасно тратить время в попытках открыть тайну тайн. Скажем запросто: здесь начинается книга. И вот тебе шаги для разбега, прежде чем устремишься от урпрана к урпрану. Ведь ты никогда не бывал в Галагаре.

За пятьдесят восемь зим до начала описываемых здесь событий Великий Восточный Край объединился под властью Нотроца Справедливого, сломившего последнее сопротивление и загнавшего мятежное войско Астола в Золотистое болото. Прочный мир обеспечило мудрое правление в землях, простирающихся от подножия неприступных гор Ло до Бурой чащобы. Мер, Хакор и Лифаст путем любви, обмена и бескровных приключений быстро достигли достатка и процветания.

Южный Край от берегов Силитора до хребта Шо четырнадцать зим спустя вывел из пламени распрей юный вождь из рода айзурских дарратов по имени Син Ур. Ему-то и подчинились жители Гатора Холтийского, Саина и Миглы, Ивора и Глиона, готовые по первому зову Син Ура, нареченного Белобровым, отстаивать в бою границы и всякую пользу Цлиянского царства, неотрывными частями коего сделались все эти города и прилежащие земли.

Син Ур заключил мир с Форлийским царством, образовавшимся незадолго до этого в Северной Земле, когда крылатые форлы спустились из своих высокогорных кохулов и, отвоевав этот плодородный край у четырех племен, полностью ими уничтоженных, сделали своей столицей Желтостенный Корлоган.

Примерно в то же время к западу от Шо появилось могучее Крианское царство со столицей в Саркате. Властелин его по имени Цфанк Шан, поддерживая перемирие с Миргалией на севере и Тсаарнией на юге, за сорок одну зиму до начала описываемых событий привел свои корабли вверх по течению Кора под стены форлийской столицы. Благодаря коварству Цфанк Шана и несчастной судьбе крылатого племени, криане завоевали Северную Землю, истребив всех до единого форлов.

Четырнадцать зим спустя, крианские войска вошли в Сарфо и подчинили Саркату Тсаарнское царство, уничтожив правившую там династию и посадив в тсаарнской столице крианского наместника.

А еще через пять зим воодушевленный легкой победой и возросшим могуществом Цфанк Шан при помощи своего флота захватил цлиянские острова в Зеленом море и атаковал цлиянские корабли в бухте Коллара. Разбив цлиян на море, криане пересекли Пограничную степь, отделявшую царство Цли от бывшей Форлии, столкнулись с цлиянским войском у берегов Асиалы и проиграли большое сражение на Плаунном лугу.

Укбатский мир на время закрепил шаткое равновесие между царствами Кри и Цли. По условиям договора цлияне лишились военного флота в Зеленом море и стремительно наращивали свои сухопутные силы. Так или иначе, оба могущественных царства готовились к неизбежной войне.

За семнадцать зим до ее начала цлиянский царь Син Ур Белобровый испытал глубокую скорбь и великую радость. Его возлюбленная супруга Синезубая Дан Бат умерла родами и подарила царю наследника, нареченного именем Фта. Этим событием открывается первый урпран книги «Кровь и свет Галагара».

Накануне рождения царевича Ур Фты было, говорят, в различных местах повсюду в Галагаре немало предзнаменований. Зерварское море у восточного берега вздыбилось белой волной высотою с хорошую гору, а на гребне ее, блистая в солнечных лучах красными плавниками и черной чешуей, плясало и извивалось невиданное чудище. В озеро Ях упала зеленая звезда, и до утра светились воды таинственным светом, поднимавшимся из глубины. Одну из горных долин Шо заполонили неведомо откуда прилетевшие стаи птиц с ослепительным опереньем: уничтожив добрую половину урожая, они взмыли в воздух и навсегда исчезли, подобно закатному облаку, чьи золото и пурпур под вечер плавятся и тают на горизонте. Те, кому довелось своими глазами видеть странные вещи, только дивились и ужасались, и не знали, чего ожидать.

Цлиянский царь Белобровый Син Ур даже не взглянул на новорожденного. Не сдержав рыданий, он сотворил адлигалу, грудью пал на смертное ложе своей возлюбленной супруги Синезубой Дан Бат и обнял ее — словно хотел удержать на пороге вечного мрака. Но смерть уже одолела прекрасную царицу и проложила ей дорогу в Бездвижный Пустой Океан.

— Велика наша скорбь, непобедимый царь, но велика и радость, — сказал тогда мудрый советник Од Лат, приподнимая на вытянутых руках крепкого младенца, сразу, на диво собравшимся, широко раскрывшего большие темные глаза. — Дан Бат родила тебе сына.

— Фта, Фта ему имя! — воскликнул Син Ур, едва взглянув на наследника.

(Можно предположить, что Фта — имя, неразрывно связанное с какими-то скорбными событиями из истории айзурских дарратов. — А. З.)

В тот же лум советник Од Лат, заподозрив недоброе, поднес младенца к полыхающему факелу, пристально вгляделся в его необыкновенные глаза, поводил перед ними ладонью и скорбно запричитал: — О, горе, горе всем нам, великий царь! Наследник Ур Фта родился слепым!

Ни мудрый советник, ни потрясенно притихшие вокруг приближенные и родичи царя, ни сам цлиянский повелитель не знали истинной причины постигшего их несчастья. Син Ур выпрямился, подошел, тяжело ступая, к высокому окну и распахнул ставни. Не слыша рыданий, криков и плача, наполнивших покои, великий царь простер бестрепетную руку на восток и обратился со словом упрека и бесконечной печали к самому дварту Су Ану, щедрому и благородному покровителю Цли. Слово Син Ура было тщательно записано советником Од Латом.

Начальные строки его таковы:

Вот пора, когда горю не загородишь дороги;

Вот и радости пора, прекрасная, как ясный рассвет.

Приговоров судьбы не оспоришь, как бы ни были строги,

Воля дварта — закон, силы выше которого нет.

Но случилась пора — гаварду упрямому пара.

Принял радость — вдел в правое стремя ступню,

Сел верхом и в левое стремя ступил — принял горе!

Что же делать теперь? Как выполнить волю твою?

О Су Ан, где же путь и поводья?..

Так говорил Син Ур, и всяк в Айзуре всей душою вторил ему.

Внимал его Слову и великодушный Су Ан. Ведомы были ему горести Цлиянского царства. И напрасны были упреки, тщетны были вопросы, посылаемые ему Син Уром. Ибо Су Ан в это самое время сошелся в поединке с заклятым и злобным своим врагом, чернородным двартом Ра Оном, чьи вредные козни и страшные заклинания умертвили прекрасную царицу Дан Бат и едва не лишили жизни рожденного ею наследника. Загодя открылось чернородному дварту, что первенец Син Ура станет могучим витязем и единственным существом во всем Галагаре, способным его умертвить. И задумал Ра Он уничтожить грядущую погибель в колыбели. Тут-то и стал у него на пути могучий Су Ан. Высоко в горах Шо на цветущем Лиглонном лугу встретились дварты с угрозами и проклятиями, и не сразу, но все-таки сошлись на одном: стяжавший победу в предстоящем поединке получит право распоряжаться жизнью цлиянского наследника. На этом настоял Ра Он, и его могучий, уверенный в победе противник, сознавая унизительность дальнейших препирательств, наконец, твердо произнес:

— Я принимаю твое условие, синеокий обманщик, исчадье Мокморы, и, хотя не в силах, в отличие от новорожденного Ур Фты, предать тебя смерти — по крайней мере, сумею загнать твое грязное тело в землю до самого подбородка и выиграю поединок.

— Сперва, ублюдок, тебе придется на коленях сползти по склонам Шо, куда я заброшу тебя в четверть лума, — отвечал зловредный дварт, не без опаски посверкивая мертвенно-синими глазами.

— Тому, кто не владеет силой тайного слова, только и остается — изрыгать грубую брань да пустые угрозы, — сказал на это Су Ан. — Однако, ты не стоял предо мною, как теперь, без малого четыреста зим. Быть может, за это время у тебя накопилось несколько новых фокусов? Так показывай мне их скорее, чем упражняться в болтовне! Я просто сгораю от любопытства!

— От любопытства или от чего другого — желаю тебе сгореть дотла, и как можно скорее! — не унимался Ра Он.

Наконец, взмыв над лугом на высоту не менее уктаса, соперники разлетелись в противоположные стороны, развернулись и ринулись навстречь враг врагу. На лету, явившись с легким хлопком, прыгнул в когтистую пятерню Ра Она короткий стальной трезубец, чьи беспощадные острия формой напоминали концы гигантских рыболовных крючков. Захохотав подобно матерому хаци, Ра Он метнул свой трезубец, нацеленный прямо в грудь Су Ану, за сорок керпитов. Но тот, даже не стараясь увернуться, в свою очередь кинул в противника точно такой же, отметил царапинами панцирь Ра Она и сбил его с ног. Что же до первого трезубца — Су Ан пропустил его через себя, и он, извиваясь и визжа, ушел в землю за спиной всесильного дварта.

Едва коснувшись земли, разъяренный Ра Он взмыл вверх на несколько керпитов, завис брюхом книзу, вытянул растопыренные пальцы по направлению к Су Ану и, сжимая и разжимая их, принялся выпускать в него каменные шары. Они летели один за другим, словно камнепад, чудом изменивший направление. Но Су Ан, не двигаясь, встречал летящие камни молниеносными движениями прямых указательных пальцев. Десятки увесистых шаров лопались как пузырьки прибрежной пены, так и не достигая цели.

Очень скоро эта бессмысленная игра наскучила зловредному дварту, и он неожиданно ринулся вниз. Выпрямившись в рост на широко расставленных ногах, Ра Он задрожал и завыл, словно стая голодных порсков. Изо рта у него показалось нечто безобразное, изжелта-белесое, липкое и тягучее — будто побледнел и вывалился язык. В следующий лум он уцепился когтями за нижний край порожденной им бесформенной мерзости и растянул ее — сначала до размеров тсаарнской тонкой корсовой лепешки, а затем, не останавливаясь, — до величины большого плаща или покрывала. Завершив эту пакостную работу, Ра Он вдруг скомкал ее плод и со свистом швырнул его в Су Ана, словно мяч для игры в бозабар. На лету белесый комок ожил, развернулся и с отвратительным шелестом окутал светлую фигуру благородного дварта с ног до головы. Су Ан даже пальцем не пошевелил, и его ненавистник уже разразился торжествующим хохотом, но тут же умолк, в злобном изумлении наблюдая за тем, как рядом с фигурой, окутанной мерзким покрывалом, уже окаменевшим в кристальном блеске, появляется, будто солнце из завесы утреннего тумана, подлинный Су Ан во всем блеске и великолепии своего расшитого ослепительно-радужными лоэрагдами пышного таглона.

Благородный дварт легонько дунул на окаменевшее покрывало, повторившее его очертания, — и оно рассыпалось в мельчайшую серебристую пыль. По мановению руки Су Ана облачко этой чудесной пыли вытянулось, приняв форму копья с двумя пирамидальными щитками и ромбовидным наконечником. Чудесное копье с быстротою молнии устремилось прямо в поганое лицо чернородного дварта — и тот коротко взвыл, уже от бессилия и отчаянной злости. Но копье, достигнув цели не причинило ему особого вреда — вновь рассыпалось пылью, лишь запорошившей глаза чернородному дварту и ослепившей его на несколько лумов. Однако Су Ан не спешил воспользоваться возникшим от этого преимуществом — он стоял неподвижно и удовлетворенно улыбался.

Разъяренный Ра Он немедленно, как только протер глаза, возобновил атаку. На сей раз, что-то пробормотав себе под нос, он щелкнул когтистыми пальцами у себя над теменем — и в тот же лум рядом с Ра Оном выросла прямо из земли его точная копия. Когда он щелкнул второй раз, копия, подобно зеркальному отражению, повторила его жест, и теперь против Су Ана стояли четыре чернородных дварта. Раздался новый щелчок — и Ра Он предстал в восьми одинаковых лицах, еще один — и их стало шестнадцать. В считанные лумы горизонт, простиравшийся перед Су Аном, заполнила целая армия Ра Онов. Заполнила — и двинулась на него, обступая со всех сторон. Кольцо стремительно и грозно сжималось. На расстоянии не более уктаса в руках бесчисленных монстров разом сверкнула смертоносная сталь тяжелых крианских зайгалов. Казалось, ничто не может спасти благородного дварта и затмевающие блеском свет солнца клинки вот-вот обрушатся на его гордую голову, покрытую лишь ниспадающим голубым оперением. Но в самый последний лум Су Ан, презрительно скривив губы, плюнул четырежды — прямо перед собой, влево, вправо и назад через левое плечо. И вкруг него выросла стена ревущего белого пламени до пояса высотой. Языки неумолимого огня сразу же перекинулись на призрачное войско, составленное из двойников Ра Она, взметнулись к небесам невыносимые визг и стон — и наваждение растаяло без следа еще внезапнее, чем появилось. И только подлинник чернородного дварта остался стоять перед Су Аном и вынужден был продолжать поединок.

Он перекувырнулся через голову и, когда встал на землю, уже вращал, словно мельница крыльями в ураган, двумя длинными тонкими мечами. Су Ан не стал дожидаться его приближения и сам двинулся навстречь врагу с таким же, что и у него, оружием в руках. Две сверкающие на солнце свистящие стальные мельницы со звоном столкнулись, разном отпрянули, взлетели и вновь столкнулись. Внезапно движение прекратилось. Мечи скрестились и словно срослись. Поединщики застыли лицом к лицу, изрыгая холодное переливчатое пламя.

— Жалкий трус! — Прошипел Ра Он. — Ты огражден своими чарами, которые, как всякому известно, сильнее моих!

— Никому и никогда не давал повода Су Ан называть себя трусом! — Едва сдерживая гнев, ответил Су Ан. — Если ты полагаешь, что без помощи чар мы будем сражаться на равных — что ж, на время откажемся от них оба.

— Согласен. Откажемся оба, — выдавил из себя Ра Он, и в тот же лум и гений Су Ана, и бес его противника — прозрачной леверкой и темным мохнатым индригом — взлетели над головами своих хозяев. Оружием в последней схватке стали боевые топоры: простые, без украшений и магических надписей, они взмыли над Лиглонным лугом на длинных ребристых рукоятях, словно две неполные луны.

Первым атаковал Ра Он, дважды подряд использовав прием «Крест и крюк». Развернув туловище и слегка пригнувшись, Су Ан сперва ответил защитой «Золотая петля», повторную атаку отбил «Вертикальным мостом» и, перебросив топор в левую руку, сделал стремительный выпад «Зуб гаварда». На свое счастье Ра Он угадал направление удара и, пользуясь положением противника, провел «Косящее крыло», рассчитывая задеть его ноги. Но Су Ан вовремя успел подпрыгнуть и одновременно занес топор над головой, чтобы ударить врага в темя способом «Солнце и колокольня». Однако Ра Он упал ничком, откатился вправо, вскочил и попытался уйти из поля зрения Су Ана и ударить его в спину, завершив таким образом прием «Луч, падающий в ущелье». Слишком поздно он сообразил, что его расчет оказался неверным — только когда сам на целый лум потерял противника из виду. Медлительно слово — стремительно дело. Но коварный и трусливый Ра Он успел пробормотать «Ребев-ребем» и вернуть себе колдовскую силу до того, как Су Ан обрушил на него сокрушительный удар.

Словно сквозь мякоть переспелого хирдрифа, прошел топор благородного дварта сквозь тело Ра Она, не причинив тому ни малейшего вреда. В тот же лум злокозненный обманщик, принявший обличье чудовищного цери, хвостом сбил с ног изумленного предательством Су Ана, наступил на его топор огромной лапой и взревел, мотнув игольчатой головой:

— Моя победа, жалкий Су Ан! Смерть тебе, Ур Фта, выродок Син Ура!

Между тем, прозрачная леверка вернулась в сердце Су Ана, и он возвысил гневный голос:

— Твой обман! Твое беззаконие, гнусный Ра Он! Жизнь и счастье тебе, Ур Фта, великолепный наследник Син Ура!

Трижды пытался Ра Он силою страшных таинственных заклинаний умертвить наследника Ур Фту, и трижды великий Су Ан загонял слова зловредного дварта обратно ему в глотку. Наконец, тот уразумел, что смертоносные заклятия, начинающиеся словом «мо», не будут иметь силы в результате обманом вырванной «победы», и прошептал новое заклинание. На этот раз первым Ра Он произнес слово «ыт». А еще говорят, будто было им сказано и такое: «марах», «кор», «цоф», «терец», «талам»… Но в каком порядке проговорил он эти и проговорил ли другие ужасные слова — никому не известно. Вот и ослеп наследник Ур Фта. А его родитель, могучий витязь Син Ур завел бесконечно печальные речи. Говорил он тогда:

Если свет от наследника скрыло злое слово

Из пасти вылетев смрадной, на черной вскипев крови,

Справь, ослабь и расславь силу слова злого,

Силу доброго крова в ответ на злодейство яви!..

Тем временем Ра Он взмыл над Лиглонным лугом и, с хохотом вкрутившись в лиловую тучу, собравшуюся на горизонте, исчез. Су Ан побледнел и, наморщив лоб, уставился в эту тучу, выраставшую у него на глазах и круто закипавшую громадными темными клубами.

— Слово мое вмиг догонит Ра Она в любом уголке Галагара, — произнес он задумчиво, как бы отвечая мольбам и пеням Син Ура, хотя и знал, что тот, находясь за тысячу атроров, не может его услышать. — Но злодей угадал секрет заклинания и отказался от начального «мо». Увы, его заклятию суждено сбыться. Слепота уже поразила младенца Ур Фту, и освободиться от нее сразу ему не удастся. Теперь в моих силах лишь назначить условие его непременного прозрения.

И великий дварт Су Ан произнес новое заклинание. Будто бы и такие слова: «фаладар», «лац», «токомор», «цефьер», «скох», «оклиамала»… А может, и не то, может, иные какие никому не ведомые тайные звуки.

В тот же лум предгрозовую тьму над Лиглонным лугом рассеяло блеском молний, громом прорвало сгустившийся воздух — и заросли желтых и розовых лиглонов прибило к земле хлынувшим ливнем. Так что последних слов Су Ана не расслышал бы никто, доведись ему даже стоять совсем близко. Благородный дварт улыбнулся чему-то своему и не стал пользоваться своей чудесной силой, не поспешил укрыться от проливного дождя. Так и побрел напрямик по Лиглонному лугу, в три лума промокший до нитки, объятый светом великолепных лоэрагдов, пламенеющих в блеске молний.

А в чистом небе над Айзуром сияло покуда щедрое солнце, и единственным из цлиян, не видевшим его ослепительно-белого света, был маленький Ур Фта. Он ловил свои ножки всеми четырьмя ручонками и нечаянно улыбался, а над его ложем голосили и плакали безутешные мамки.

Утопая в этом плаче, и завершается первый урпран книги «Кровь и свет Галагара».