Трудно быть первыми

Арина Бугровская (2024)

Когда-то они дышали тем же воздухом, каким дышим и мы, ходили по тем же тропам. Ушли… И стёрлись во времени их желания, надежды и боль. Но, может быть, духовная память навеет картины минувших дней.

Глава 30

Поздно вечером уставшие путешественники вышли из леса и ещё издали увидели на берегу своих людей.

— Случилось что? — не выдержала Саха.

Маленькие детские фигурки Лу и Изы, заметив их, с воплями побежали навстречу. В воплях взволнованные женщины с облегчением уловили радостные нотки.

— Пришли! Плисли! — каждая из маленьких девочек стремилась первой, если не принести добрую весть, то хотя бы проорать.

— Это мы пришли? — улыбнулась Ара.

— Или ребята вернулись? — попытался догадаться Санк.

— Аз! Аз пришёл! — запыхавшаяся Иза была первой.

Путники остановились. Не могли поверить. Саха, словно невзначай, подхватила под руку побледневшую Ару. Та этого даже не заметила.

— Что ты говоришь? — переспросил удивлённый старейшина.

Но к ним уже подбежала и Лу. Обхватив руками старшую сестру, она подтвердила слова Изы.

— Ала, Аз присол с Загой.

Путники, опомнившись, тронулись дальше.

Но Ара, вскрикнув, вырвала руку и побежала. Словно и не было дневного напрасного перехода. Словно только что не падала от усталости. Она бежала, не замечая, как из глаз льются слёзы. На этот раз от счастья. От неожиданного, свалившегося, самого большого счастья на свете.

— Упадёт, — испугалась Саха.

Она поняла, что Ара сейчас не замечает ничего.

Саха поспешила следом. Почти побежала.

Оставшимся путникам не осталось ничего другого, как ускорить шаг.

Саха оказалась у края обрыва вовремя, чтобы заметить, как Ара стремительно спустилась вниз, как раскинув руки, словно птица крылья, побежала навстречу своему жениху… Как Аз, высокий и красивый, до этого сидел у огня, обнимая за плечи стройную девушку.

«Зага», — узнала Саха.

Аз, казалось, не слишком обрадовался встрече с любимой. Он даже вытянул вперёд руку, желая её остановить, но… передумал, тепло обнял и повернулся к Заге, словно приглашая Ару также обрадоваться и другой спасённой.

«Своей жене», — поняла Саха, и сердце её упало.

За ужином у костра вяло переговаривались. Новостей было много, но звучали они тягуче и монотонно, словно рассказчики выполняли повинность. Повинность никому особо не нужную, потому что и слушатели были рассеяны и невнимательны.

Одна Зага щебетала, живо интересуясь нынешним походом в чужое племя. Она расспрашивала и расспрашивала об увиденном. И Санк с Сахой по очереди отвечали, но делали это всё неохотнее. А Зага сменяла свои вопросы своими же рассказами о перенесённых скитаниях. И в этих скитаниях было немало забавного. Но никто не улыбался.

Зага и Аз сидели чуть отдельно на бревне, тесно прижавшись друг к другу, словно демонстрировали свою новые отношения. Может, Аз и пытался пару раз чуть отодвинуться, но Зага мгновенно устраняла образовавшиеся щели.

Кида сидела вся облепленная дремавшими детьми. Даже Лу на этот раз отстала от сестры и прижималась к Киденому тёплому боку. Глаза её с трудом открывались.

Ара ушла в шалаш. Сказала, что слишком утомил её сегодняшний поход. И разболелась голова.

Мотка глядела на Аза и на языке её вертелся вопрос. Она знала, что некоторые вопросы лучше не задавать. Но она также знала, что если сделать круглые наивные глаза, пару раз хлопнуть ресницами, то любой вопрос пройдёт. Спишется на детскую наивность. Для всех пройдёт, но бабка не спишет ни на детскую, ни на наивность. А бабка сидела рядом, поэтому Мотка поглядывала то на Аза, то на Загу и держала свой вопрос за зубами.

Саха порывалась в шалаш. К Аре. Но… Нужна ли она сейчас там? Может, Аре лучше самой попробовать разобраться в своей жизни? И Саха сдерживалась.

Наконец старейшина встал, поблагодарил женщин за пищу и обратился к утраченным было и вновь обретённым соплеменникам:

— Прошу в наш шалаш.

— Нет, — ответил Аз, — мы уже облюбовали себе место под той ивой, — указал на дерево, под которым провёл последнюю ночь Наз. — Мы переночуем там.

— Что ж, дело ваше, — старейшина ушёл. Вернулся:

— Кида, возьми мои бывшие шкуры себе, укрывай ими детей. Мне они больше не нужны. Я уж в этих… — дёрнул плечами, показывая одежду, в которую его наряжали всем племенем.

— Хорошо, — Кида пошла укладывать детей на новое ложе.

Вскоре все разошлись, у костра остался дед, он сегодня смотрел за огнём, и Саха, засиделась, задумалась, запечалилась.

— Сдаётся мне, что с возвращением Аза не только радость вернулась, — тихо промолвила женщина.

— Ничего, — сказал дед, — жизнь… она всё расставит на свои места. И расставит правильно. Как надо.

Саха поглядела на деда, перевела взгляд на огонь. Яркие языки пламени лизали дрова, словно пробуя на вкус. Иногда сучки и ветки сердито трещали, будто не желали, чтобы их трогали горячими языками, и брызгали искрами. И искры поднимались высоко-высоко к звёздам. Но сил долететь даже до ближайших не было. И они сдаваясь, тихо гасли.