Тринадцатая Ева

Антон Леонтьев, 2015

Она очнулась в каком-то непонятном месте. Было холодно, царил полумрак. Странно, но она совершенно не помнила, как тут оказалась. И почему у нее в руках большой нож с широким лезвием, покрытый чем-то красным… Заметив на полу капли крови, она пошла по этим следам и в соседнем помещении обнаружила тело женщины со множеством ножевых ран. Неужели она убила ее? Но почему она тогда ничего не помнит? Неужели память услужливо заблокировала негативные воспоминания? Во всем этом она разберется потом, сейчас надо как-то выбраться из этого ужасного места, где ее в любой момент могут схватить и обвинить в убийстве, которого она не совершала. Или все-таки совершала?.. Стирая с ручки ножа свои отпечатки пальцев, она заметила у себя на запястье татуировку: «Ева.13». Значит, ее зовут Ева? Но почему номер 13 и где 12 других Ев? Она чувствовала, что именно в этом кроется ключ ко всему, что с ней случилось…

Ева

Рукоятка была холодной, скользкой, абсолютно черной. И липкой. Да, именно липкой… Ее рука сжимала рукоятку, причем с такой силой, что потребовалось усилие, дабы расцепить онемевшие пальцы.

Там, где она находилась, царил полумрак. И было холодно. Она попыталась привстать, но это у нее получилось плохо. Голова гудела, а вместо мыслей был какой-то сизый туман. Даже не туман, а кисель, словно заполнявший до краев ее пустую черепную коробку.

Наконец с пятой или шестой попытки у нее получилось подняться на ноги. Она осмотрелась и поняла, что находится в каком-то странном месте. Месте, в котором ей не очень хотелось находиться.

Она совершенно не помнила, как оказалась в нем. Она тряхнула головой и повела тотчас отозвавшейся болевым импульсом шеей. На самом деле она ничего не помнит, ровным счетом ничего!

Да, место было странным, в нем плохо пахло. Какая-то обсыпающаяся кирпичная арка, просветы в крыше, сквозь которые падали косые солнечные лучи. Она сделала шаг, заметив, что на ее ногах какие-то темно-зеленые полотняные тапочки. Откуда они у нее?

Она задумалась, а потом поняла, что это не тот вопрос, который ей следовало задать. Где она? Впрочем, и на этот вопрос она не могла дать ответа. Но и он казался ей таким… таким мелким и неважным.

Кто она?

В этот момент ее правая нога ударилась о что-то, лежавшее на грязном бетонном полу. Она нагнулась и присмотрелась — так и есть, как она могла забыть, что это тот самый нож, который она только что держала в руках?!

Нож был угрожающего размера, наверняка охотничий, с широким лезвием — лезвием, покрытым кровью. Но если она ничего не помнит, то откуда знает, как выглядит кровь? Однако она знала — и все тут!

Она осторожно подняла нож и положила его на кирпич, валявшийся посреди помещения, в котором она пришла в себя. Затем осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, куда ей надо идти.

Голоса… Ей показалось, что неподалеку раздались голоса. Отчего-то ее охватил страх, сердце сжалось. И она поняла, что ей не нужно выдавать своего присутствия.

Выждав несколько минут, она убедилась в том, что голоса стихли. Значит, все было снова в порядке.

В порядке?

Внезапно она заметила странные следы. Это были капли крови, въевшиеся в пол. Они тянулись цепочкой, уводя куда-то в соседнее помещение. Повинуясь внезапному чувству, она двинулась вперед.

Соседнее помещение было как две капли воды похоже на то, в котором она только что пришла в себя. С одной только разницей — посреди него, на полу, кто-то лежал. Похоже, еще один человек, как и она сама, находился без сознания. Странно только, что этот человек был совершенно наг…

Она осторожно подошла к человеку, который лежал на боку, и ткнула его пальцем в бок. Человек не пошевелился. Тогда она схватила его за плечо — и человек медленно перевернулся на спину.

Это была женщина, блондинка, с длинными, беспорядочно раскиданными кудрями. И она была мертва!

Потому что ее грудь и живот были усеяны страшными, глубокими ранами. Кто-то методично исполосовал несчастную, оставив ее потом лежать нагой здесь, в этом странном заброшенном месте.

Кто-то?

Она не сразу поняла, что блондинка мертва, попыталась сначала даже оживить ее, хлестала по щекам, а затем вдруг решила сделать ей искусственное дыхание. Откуда она знала, что умеет делать искусственное дыхание? Этого она сказать не могла, как не могла сказать ничего — ни своего имени, ни своего возраста, ни того, где она находилась и почему…

Да, она ничего не могла сказать, за исключением того, что сидела сейчас около трупа кем-то зверски убитой женщины.

Кем-то?

Внезапно ей сделалось страшно. Она быстро вернулась в ту комнату, в которой пришла в себя. Убедилась, что нож по-прежнему лежит на кирпиче. Она подошла к нему и, словно зачарованная, уставилась на окровавленное лезвие.

Этот нож был у нее в руке, когда она проснулась. Кому же придет в голову засыпать в подобном месте?

Хотя… Хотя если ты только что совершил жестокое убийство, убийство, требующее большой физической отдачи, которая вызвала небывалую усталость…

Она вздрогнула и взяла нож в руку. Неужели несчастную убили при помощи этого ножа? Если кого-то находят около жертвы, лишенной жизни при помощи охотничьего ножа, с этим самым охотничьим ножом в руках, то следует признать, что этот человек и является убийцей! Но ведь это элементарно, Адсон!

Почему эта фраза всплыла у нее в голове. И кто такой этот самый Адсон? Впрочем, сейчас это не так уж важно, хотя разве она могла сказать, что важно, а что нет, если ничего не помнила?

А вдруг это просто совпадение, нелепое совпадение, которые так часто бывают в жизни? Но что она могла сказать о своей жизни… Ровным счетом ничего! Она проснулась здесь с ножом в руке — а остальное как отрезали…

А несчастную, что лежала в комнате рядом, зарезали. Да, ее зарезали, но этим ли ножом?

Она решила, что это надо выяснить. Потому что это могло быть совпадение. Или недоразумение. Или, что ужаснее, чей-то злой умысел.

Злой умысел… Но кто желал ей подобного? Если бы она помнила… Да, если бы она помнила…

Впрочем, не только ей. Несчастной блондинке, которая лежала в соседнем помещении, не повезло в гораздо большей степени, чем ей самой. Потому что она была жива, а та — мертва. Мертва…

Точнее, убита. Но кем? Неужели… неужели ею самой?

А что бы она подумала, если бы нашла зарезанную особу, а в другой комнате — еще одну, сжимающую в руке нож, при помощи которого было совершено преступление?

Откуда она могла знать, что бы подумала в такой ситуации? Потому что не помнила, чтобы до этого оказывалась в подобных обстоятельствах. Впрочем, она вообще ничего не помнила!

Поэтому предстояло провести следственный эксперимент. Или как это там называется… Странно, такие вещи она тоже помнила, но почему-то не могла сказать, как ее зовут. Разве такое может быть?

Может! Иначе бы она не находилась в этом странном и страшном месте в данный момент.

Она вернулась в помещение с телом. Опустилась около него на колени. Отметила при этом, что на ней какой-то странный наряд. И вообще все было крайне странно.

Ей показалось, что поблизости донеслись осторожные шаги. Она на мгновение замерла, прислушалась. Нет, именно что показалось. Она была здесь одна — не считая, конечно же, тела убитой блондинки.

Она поднесла нож к одной из ран на животе несчастной, пытаясь сравнить, оставлена ли эта рана именно этим ножом. Однако она ведь не эксперт! Но ей требовалась правда!

А если правда заключается в том, что она — убийца? Только зачем ей убивать эту блондинку? Вот именно — незачем! Она ее никогда в глаза-то не видела.

Точно не видела? Она ведь не помнит ни своего имени, ни людей, которых когда-то знала. Как она тогда может столь безапелляционно утверждать, что не знает этой блондинки?

Точнее, не знала, ибо несчастная мертва.

Она подносила лезвие ножа то к одной ране, то к другой. Нет, это глупое занятие, эксперты ведь это не так делают, а как-то по-другому. Только вот как?

Это навело ее на мысль о том, что надо обратиться к этим самым экспертам. Но к кому обращаются, если находят мертвое, испещренное глубокими ранами тело?

В полицию… Это всплыло из глубин ее подсознания само по себе. Да, именно в полицию! Хорошо бы, если и прочие воспоминания столь же легко вернулись к ней. Хотя она где-то читала, что они возвращаются не тогда, когда ты пытаешься искусственно заставить их вернуться, а спонтанно, в самый неожиданный момент…

Когда-то читала? Или, быть может, слышала в какой-то программе? Да нет же, это говорил ей этот тип в белом халате…

Тип в белом халате… В голове что-то в буквальном смысле зашевелилось, казалось, еще одно крошечное усилие — и она все вспомнит. Но нет, она ничего не вспомнила!

Зато нож выскользнул у нее из руки и упал на тело несчастной. Она инстинктивно схватила его — и в этот момент услышала чье-то судорожное сопение. Она подняла взгляд — и заметила стоявшее в дверном проходе чудовище. Оно было невысокое, все черное, прокрытое иголками и тяжело дышавшее.

Она закричала, отпрянула в сторону и выкинула вперед руку с зажатым в ней ножом, Чудовищ, как учили ее всю жизнь, не бывает. Однако все это оказалось ерундой, они существуют! И теперь все было ясно, совершенно ясно. Блондинку убило это чудовище, и теперь оно вернулось, чтобы лишить жизни и ее саму!

Но чудовище внезапно вдруг заверещало, вернее, заголосило, но как-то не так, как надлежит голосить чудовищу, а тоненьким дурашливым голоском, по-бабьи, истерично.

И она поняла, что никакое это не чудовище, вымазанное сажей и усеянное иголками, а человек, кажется женщина, завернутая то ли в тулуп, то ли в ватник, покрытый остатками меха или, кажется, свалявшимися, походящими на иголки клочками серо-желтой ваты.

— Помогите! — кричало чудовище, оказавшееся человеком. — Помогите, убивают!

И тут ее взгляд упал на тело несчастной блондинки.

— Да, помогите! — произнесла та, которая не могла вспомнить своего имени. — Помогите мне, пожалуйста!

Но кричащая особа ее, конечно же, не слышала. Не оставалось ничего иного, как сделать к ней шаг, но особа завопила пуще прежнего и куда-то исчезла.

Еще бы, ведь она стала свидетельницей того, как некто склонился над мертвым, окровавленным, покрытым ранами телом с ножом в руках! А затем попытался напасть на несчастную свидетельницу!

— Это все не так, как вы думаете! — крикнула она, устремляясь за странной особой. Та была уже в другом помещении, полетела на пол, видимо задев ногой о кирпич, продолжала вопить и стенать.

Она подошла к ней, протянула той руку, желая помочь, но особа зашлась в крике. Еще бы, ведь в руке у нее был зажат окровавленный нож…

Она отшвырнула нож в сторону, склонилась над несчастной, но та продолжала орать. Внезапно послышался надтреснутый мужской голос:

— Оставь ее в покое!

Она обернулась и заметила плюгавого мужичонку в треухе, который сжимал в руке ржавый металлический прут.

— Соколик, как хорошо, что ты пришел! — застонала особа, отползая в его сторону. — Она с ножом была, около трупа… Там труп! Живот весь в крови! Это она все, она!

— Так и есть, она! — заявил тип, угрожающе размахивая металлическим прутом, но с места не двигаясь. — И другие наверняка на ее совести! Теперь мы знаем, кто людей убивает! Надо ментам ее сдать, тогда и Витьку выпустят!

Кажется, эта парочка был уверена в том, что она совершила это ужасное убийство.

А могла ли она сама быть уверенной в том, что не совершала его? Быть может, она в самом деле лишила жизни эту несчастную блондинку? Но эти люди вели речь и о других убийствах. Неужели она виновата и в иных преступлениях?

— Я никого не убивала! — произнесла она. — Помогите мне!

Особа в ватнике наконец доползла до мужичка, размахивавшего прутом, и, оказавшись под его защитой, заголосила:

— Не верь ей, соколик, не верь! Я сама видела, как она мертвой тетке в живот ножик всаживала! И взгляд у нее был такой безумный, и пена у рта! И рычала при этом, как собака бешеная! Она это, кто же еще, именно что она!

И откуда эта особа могла все видеть, если рассматривала труп всего пару мгновений? Конечно, у страха глаза велики, но самое ужасное, что этой особе ведь поверят! И дело было не в пене у рта и в том, что она якобы рычала, а в том, что обладательница ватника видела, как она якобы всаживала блондинке в живот нож.

То есть убивала ее!

— Вы должны мне поверить, я никого не убивала… — произнесла она и осеклась, потому что никто ей верить, конечно же, не намеревался. Эти люди были уверены в том, что она убийца. А обладательница ватника горела желанием дать показания, не оставляющие сомнений в том, что она стала свидетельницей убийства.

— Не подходи! — заверещал мужичок. — Я ведь в гневе ужас какой страшный и сильный! Зашибу вусмерть!

— Так, соколик, зашиби ее! Потому что это она людей убивает! Она! — вторила ему особа в ватнике. — Менты, поганцы, теперь поймут, что мы ничего не сочиняли. И что Витюшенька мой ни в чем не виноват!

Она не понимала, о чем говорят эти двое, однако, кажется, речь шла даже не об одном, а о нескольких убийствах.

Нескольких убийствах? Но ведь она не совершала ни одного из них! Или все же совершала?

— Этот нож… Я не знаю, как он оказался у меня в руке… — начала она, решила для чего-то отыскать нож и показать его этим людям, чем вызвала у них припадок. Мужичок швырнул в нее свой прут, который, впрочем, ударился о стену. Особа в ватнике забросала осколками кирпичей, а затем парочка ретировалась, опасаясь, что она бросится им вдогонку и растерзает.

Она же ничего подобного делать не намеревалась. Опустилась на пол и вздохнула. Затем поднялась, попыталась найти нож, но он затерялся среди валявшегося на полу хлама. Однако найти его требовалось во что бы то ни стало, потому что на ноже были отпечатки ее пальцев.

И следовательно, она была идеальным кандидатом в убийцы. Поэтому она принялась методично обыскивать комнату. Наконец что-то сверкнуло, и она заметила нож. Осторожно подняла его, начала старательно вытирать рукавом своего странного одеяния.

При этом манжет задрался, и она заметила у себя чуть выше левого запястья татуировку.

Е.В.А.1.3.

Какая-то непонятная, ничего ей не говорящая аббревиатура! Что значат эти три буквы? Название какой-то организации? Еще чего-то?

И вдруг ей пришло в голову, что если прочесть эти буквы не как аббревиатуру, а как целое слово, точками не разделенное, то получалось…

ЕВА

Ева… Женское имя, точнее, имя первой женщины на Земле. Ее что, зовут Ева? Почему, собственно, и нет? Но с какой целью она решила вытатуировать собственное имя? Она что, боялась его забыть?

Возможно, и боялась, потому что в итоге забыла! А так, по крайней мере, она знает, как ее зовут, если, конечно, это ее имя…

Ева… Что же, начало положено! И пусть она будет Евой, пока не узнает, ее это имя или нет. А что значили две последние цифры? Один и три. Тринадцать? Чертова дюжина…

Она на всякий случай задрала другой манжет, однако никакой иной татуировки там не обнаружила. Что же, пусть она тогда будет Ева № 13. Значило ли это, что до нее имелись двенадцать других Ев?

Вопросы, на которые не было ответов. Хотя имя свое она, к примеру, уже узнала. И если так пойдет и дальше…

В этот момент она услышала голоса и шаги. Кто-то приближался, и намерения его были отнюдь не самые добрые, Потому что до нее донеслись обрывки фраз:

— С ножом… Покойница… Убила ее, мы сами видели… Соколик и я, четырьмя глазами… Вот вам крест! Она несчастной нож в живот со всей дури засаживала… та еще дышала, стонала, плакала, а эта мразь ее кромсала. Маньячка, вот она кто, маньячка! И других она убила, других тоже! Арестуйте ее, товарищ сержант…

Ева быстро поднялась на ноги, понимая, что сладкая парочка привела представителя власти, убеждая его в том, что они стали свидетелями убийства. Причем обладательница ватника была лишь свидетельницей того, как она, Ева, находилась около трупа. Ее «соколик» появился позднее. Теперь же они убеждали товарища сержанта в том, что видели именно убийство, причем вдвоем! Вот ведь людишки! Впрочем, они ведь хотели вызволить какого-то своего друга Витьку…

Ева запихнула нож в рукав и осторожно переместилась в соседнюю комнату. Краем глаза она заметила, как, сопровождаемый уже знакомыми ей персонажами, появился молодой, но уже крайне полный человек, облаченный в форму.

— Ну, где ваш труп? — произнес он писклявым голосом. — Ой, брешете ведь оба! Сейчас отвезу вас в отделение, протокол составим по поводу нарушения общественного порядка…

— Труп вон там, рядом! — произнесла тетка в ватнике. — А убийца куда-то делась! Сбежала! Но у нее нож в руках. Огромный такой!

Ева вжалась в стенку, когда по соседнему помещению, всего в метре от нее, скрипя обувью по осколкам кирпичей и битому стеклу, прошествовал товарищ сержант, сопровождаемый двумя болтунами.

— Вот и труп! — раздался торжествующий голос особы в ватнике, затем послышались аханье сержанта и его голос, бубнящий в рацию:

— Товарища майор, это Шестой. У нас ЧП. Тут труп нарисовался. Убийство, не исключено — серийное или ритуальное. У меня имеются два свидетеля… То есть подозреваемых…

Ева усмехнулась — не рой другому яму, сам в нее попадешь! Похоже, товарищ сержант был не прочь навесить труп на этих двух подозрительных, с его точки зрения, личностей. Ничего, разберутся. В конце концов, они только что пытались всеми правдами и неправдами обвинить в убийстве ее саму.

Она осторожно вышла в соседнюю комнату, а потом направилась по тому же маршруту, по которому явились сюда сержант и два доносчика. Наконец Ева заметила раздолбанную лестницу, по которой спустилась вниз и оказалась у подножия предназначенного на слом дома.

Дом был огорожен забором, за которым слышались голоса и звуки уличного движения. Она увидела дыру в заборе и вовремя снова спряталась в доме, потому что в дыре возникли два человека в форме, которые, беседуя со своим коллегой по рации, двинулись к месту обнаружения трупа. Вслед за ними появился и третий, который, пыхтя сигаретой, остался нести вахту около дыры в заборе.

Ева двинулась в другом направлении, вылезла через выбитое окно и подбежала к забору. Ей требовалось унести ноги, потому что вступать в дискуссию с полицейскими было себе дороже. Ведь двое бомжей были готовы свидетельствовать против нее, и им могли поверить.

А ведь она никого не убивала! А вдруг…

Вот поэтому-то ей требовалось остаться пока что на свободе. Когда она вспомнит, кем является, когда станет ясно, как она оказалась в этом доме рядом с трупом и с ножом в руке, тогда и подключит полицию. Но не раньше.

Вторую дыру ей обнаружить не удалось, но Еве повезло — одна из досок сидела неплотно, так что не составляло особого труда отодвинуть ее в сторону. Она выскользнула с территории предназначенного на снос дома и убедилась, что находится недалеко от большого крытого рынка. Она вылезла со стороны стоянки, так что никто на нее не глазел и пальцем не показывал.

Ева знала, что наряд на ней не особо годится для долгих путешествий. Несмотря на то что светило солнце, было достаточно прохладно. Судя по всему, на ней было некое подобие пижамы или чего-то в этом роде. Если разгуливать в таком одеянии, то можно быстро привлечь внимание. Да и «сладкая парочка» наверняка уже подробно описала, во что была одета «жестокая убийца».

Она услышала голоса и заметила нескольких человек, возившихся с ящиками с фруктами. Воспользовавшись мгновением, когда около фургона, который был наполовину разгружен, никого не оказалось, она подошла к нему и стащила два больших зеленых яблока. А затем увидела небрежно брошенную кем-то на один из ящиков кожаную мужскую куртку и лежавшую поверх нее кепку.

Через несколько секунд Ева удалялась быстрым шагом, застегивая на ходу куртку. Она была ей велика, в особенности в плечах, но ничего, на первое время сойдет. Кепку она натянула на голову, убрав под нее волосы. Если смотреть со спины, то и не разберешь, кто же это — мужчина или женщина. Конечно, больничные туфли подкачали, но с этим было сложнее. Да и обычно на ноги не смотрят, так что опасаться этого не следовало.

Затаившись за одной из машин, Ева перепрятала нож — из рукава он перекочевал в карман куртки. Да, это была улика, на первый взгляд изобличающая ее саму. Но ведь на самом деле это была ниточка, которая могла вывести ее к настоящему убийце!

В том, что убийства она не совершала, Ева была уверена. И не только этого убийства, но и прочих убийств, о которых вела речь «сладкая парочка».

Она не знала, куда идти и где она находится. И не имела ни малейшего представления, кто бы мог ей помочь и что делать. Однако в данный момент требовалось одно — уйти как можно дальше, а потом поразмыслить над тем, что бы предпринять.

Окольными путями она вышла со стоянки, миновала потоки людей, которые направлялись к рынку, и заметила остановку маршруток. Как хорошо, что вместе с курткой она прихватила кошелек! Конечно, для нее хорошо, а не для владельца куртки и кепки, перед которым Ева мысленно извинилась. Если будет возможность, она вернет ему похищенное и компенсирует потерю. Когда-нибудь, когда все прояснится…

А так она стала обладательницей солидного количества тысячных и пятитысячных. Что же, на первое время хватит. Заметив полицейский автомобиль, Ева сделала большой крюк. Издали она увидела, как два стража порядка ведут, подталкивая в спину, «сладкую парочку», которую, похоже, задержали по подозрению в убийстве.

А ведь они в самом деле могли совершить убийство, а затем попытаться свалить его на нее! Но нет, ведь и владелица ватника, и ее дружок были до смерти напуганы и приняли ее за убийцу, чего бы не сделали, если бы совершили преступление сами.

Ева направилась к маршруткам. Названия остановок и улиц, которые значились на «Газелях», ничего ей не говорили. Однако, судя по номерным знакам, она была в Москве.

Собственно, откуда она знает, какие номерные знаки являются столичными?

Около маршруток образовалась солидная очередь, пришлось пристроиться в самый конец. Что же, план действий был следующий — обращаться в полицию нельзя, потому что если к ним обратится особа, оказавшаяся на месте убийства, то ее наверняка сразу же возьмут под стражу. Тем более что она была идеальным кандидатом на роль убийцы несчастной блондинки.

Значит, надо было залечь на дно и переждать. Вести кочевой образ жизни было глупо и опасно, но ведь у нее имелись деньги! Правда, не было документов, но, опять же, были деньги… Что, если снять номер в гостинице или, что намного лучше, у кого-нибудь квартиру? И переждать там, вести собственное расследование, одновременно надеясь на то, что к ней вернется память.

Ее внимание привлекла интеллигентного вида пожилая женщина, державшая табличку с надписью: «Сдаю квартиру». Покинув очередь, Ева направилась к ней. Она боялась, что не сумеет убедить владелицу квартиры, что та потребует документы, что невесть как одетая особа вызовет у той подозрения…

Но все оказалось намного легче. Расставшись с несколькими пятисотками, Ева услышала заветное: «Это недалеко, в пяти минутах ходьбы…»

Она направилась за женщиной, внутренне ликуя. Вынув из кармана одно из яблок, она стала смачно его грызть — и ощутила, что страшно голодна. А еще хорошо бы принять душ или горячую ванну. И вкусно пообедать…

Они остановились на светофоре, ее хозяйка, указав на один из находившихся на противоположной стороне домов, сказала, что им нужно туда. Наконец зажегся зеленый — и в этот момент Ева увидела затормозивший полицейский автомобиль.

Но никто не думал кидаться к ней и арестовывать ее. Они перешли на другую сторону, и в этот момент до нее донесся истошный вопль.

— Обокрали! Задержите вон того мужика! Он у меня куртку с деньгами и кепку спер!

Ева похолодела. Задержите вон того мужика… Речь шла, конечно же, о ней самой. Ибо хозяин куртки, кепки и портмоне, обнаружив пропажу, забил тревогу и попытался отыскать вора. И нашел его…

Некоторые из прохожих закрутили головами, пытаясь понять, кого же требовалось задержать, или в надежде стать свидетелями занимательной рукопашной. Ева же ускорила шаг, однако не могла же она оторваться от хозяйки квартиры, которая в силу возраста плелась медленно.

— Задержите его! Тысячу дам тому, кто вон того мужика схватит! — надрывался обворованный, а хозяйка квартиры, которая была, по всей видимости, глуховата, спросила, обращаясь к Еве:

— Кажется, кому-то требуется помощь?

Ева знала, что помощь требовалась в первую очередь ей самой.

— Да нет же, кажется, просто какая-то потасовка. Лучше давайте пойдем побыстрее, а то не хватало, чтобы мы оказались случайно замешанными…

Она была готова даже взять даму под руку и повести ее по направлению к спасительным многоэтажкам, однако выглядело бы это крайне подозрительно.

И все же они обе ускорили шаг. Вот уже чуть-чуть, и она окажется в съемной квартире…

В этот момент Ева ощутила сильный толчок в спину, и кто-то прямо у нее под ухом завопил:

— Ах ты, гад, думал, что сумеешь ноги сделать?! Как бы не так! Отдавай мою куртку и деньги!

Обернувшись, Ева заметила раскрасневшегося невысокого пузатого мужчинку, который размахивал у нее перед лицом волосатыми кулаками. Он сорвал с нее свою же кепку — и волосы Евы рассыпались по плечам.

— Это же баба! — произнес мужик в остолбенении, а Ева заметила, что через дорогу к нему на подмогу спешат еще несколько подобных, явно не отличавшихся хорошими манерами субъектов.

— Что вы себе позволяете! — вскрикнула возмущенно ничего не понимающая хозяйка квартиры. — Я сейчас полицию позову!

— Отличная идея! — произнес уже успевший прийти в себя владелец куртки и кепки. — Потому что именно им на руки я и сдам эту воровку!

— Как вы можете! — заявила дама, а мужичок уже запустил руку в карман куртки и заявил:

— Это мой кошелек! Могу сказать, сколько там денег! Вот, смотрите, там и права мои! И фотография моей жены с дочками!

Дама ахнула, отшатнулась и с подозрением уставилась на Еву.

— А она хотела у меня квартиру снять! — пробормотала старушка. — Наверняка хотела меня ограбить или даже убить! Полиция!

Встречаться с полицией в планы Евы никак не входило. Как, впрочем, и столкнуться с разъяренными мужичками, которые уже успешно преодолели дорогу на красный и на всех парах направлялись к ним, на ходу подворачивая рукава.

— Надолго сядешь, красава! — протянул мужчина, бережно пересчитывая пятисотки. — Черт, тысячи не хватает. Лахудра, отдавай!

Ева вырвала у него из рук пачку денег, подкинула ее в воздух и рванула прочь. Деньги, подобно конфетти, разлетелись по воздуху и стали оседать на землю, вызвав небывалый ажиотаж среди прохожих, до этой поры безучастно наблюдавших за развитием конфликта.

Ева рассчитала правильно — в мгновение ока образовалась свалка из людских тел, и, несмотря на вопли мужичка, его же подоспевшие соратники, а также случайные прохожие и даже пожилая владелица съемной квартиры, прыгая в разные стороны, пытались поймать уносимые ветром банкноты.

Оказавшись около гаражей, Ева юркнула за них, отдышалась и осторожно оглянулась. Похоже, никто из друзей владельца куртки, кепки и портмоне (теперь уже изрядно опустевшего) не хотел пускаться вдогонку за прыткой воровкой, предпочитая этому сложные акробатические номера, нацеленные на вылавливание и удержание дензнаков.

— Стоять! Задержите ее! Помогите! — отчаянно кричал несчастный мужичок, но его кто-то сшиб с ног, пытаясь схватить порхавшую перед его носом купюру. Мгновенно завязалась потасовка.

Ева осмотрелась, прочитала название улицы на стене одного из многоэтажных домов — оно ей не было знакомо. Деньги она потеряла, зато обрела свободу…

Только что с ней теперь делать? Похоже, требовалось менять план — план, которого у нее, собственно, изначально и не было.

Она двинулась вдоль гаражей, чувствуя, что ее начинает трясти — не от страха, а от смеха. Ее накрыл приступ хохота, и в этот момент она услышала громкий лай. Ева заметила, что около нее, рыча и скаля зубы, остановилась уродливая собачка, которую на ремешке держал высокий конопатый парень с длинными рыжими волосами.

— Разрешите пройти! — произнесла Ева. А парень хитро прищурился и заявил:

— С вас две тысячи!

— Что? — изумилась Ева. А парень продолжил:

— Да вон тот мужик вопил, что если вас задержать, то он заплатит тысячу. Так что хотите беспрепятственно дальше пройти, — гоните две! Бизнес есть бизнес!

Юный предприниматель обнажил желтые зубы, а его собака снова зарычала и, суча лапами, потянулась в сторону Евы.

Денег у Евы не было. А в этот момент подоспел и владелец куртки, который, размахивая руками, заявил:

— Вот ты где! Думала, уйдешь? От меня еще никто не уходил!

Он попытался приблизиться к Еве, но собака с лаем ринулась к нему.

— Сначала гоните деньги! — заявил нахальный подросток. Мужчинка принялся совать ему купюры, а юный бизнесмен скривился:

— Тысяча! Она мне только что две предлагала, чтобы я ее отпустил. Так что гоните три!

Мужчина оторопел, однако, подбадриваемый собачьим лаем, нехотя сунул парню еще несколько купюр.

— Две двести! Ладно, черт с вами! Пойдем, Чертяка!

Получив вознаграждение, он потянул поводок и увлек за собой бесившегося пса с подходящей кличкой.

Мужичок схватил Еву за локоть и прошипел:

— В этот раз никуда не уйдешь! Ты, тварь, все мои деньги по ветру развеяла!

— Ну, не все, судя по тому, что вы только что заплатили юному вымогателю, — заметила Ева, судорожно решая, что же ей предпринять, — и кстати, могли бы получить меня всего за тысячу, а вы в два раза переплатили!

Бежать не имело смысла, так как появились товарищи человека с рынка. Они окружили Еву и громко решали, что же с ней делать. Кто-то вынул мобильный, дабы позвонить в полицию.

— Что здесь происходит? — раздался вдруг суровый голос, и галдеж прекратился. Около них возник человек в черных очках и темном костюме, сопровождаемый дамой в форме. Они показали присутствующим красные корочки, и мужики в почтении расступились.

— Да вот, воровку поймали! — заявил потерпевший. — Она меня обчистила…

Человек в костюме кивнул своей спутнице, та отвела мужичка в сторону и стала что-то объяснять ему.

— Вы пройдете с нами! — заявил мужчина, обращаясь к Еве. Она ничего не ответила, понимая, что придется подчиниться.

Через несколько минут все было решено. Получив компенсацию из рук дамы в форме, мужчина совершенно успокоился и вместе со своими приятелями ретировался. Ева все выжидала удобный момент, чтобы броситься между гаражей куда глаза глядят, но дама осторожно взяла ее под локоть.

— Вам требуется помощь! — заявила она и улыбнулась. — Так ведь?

Ева вздохнула. Да, ей требовалась помощь. На полицейских эти субъекты не походили, хотя, судя по всему, являлись обладателями крутых красных корочек.

— И вам не нужно нас бояться! — заявил мужчина. — Мы вообще-то оказались здесь случайно, на самом деле мы — представители «Церкви Нового Времени», у нас тут штаб-квартира неподалеку…

Ева снова вздохнула. Оказывается, угодила она в руки сектантов! Час от часу не легче! Однако, похоже, эти личности были безобидные, да и, кроме того, они спасли ее от рыночных торговцев.

— А как же ваши корочки… — начала Ева. И мужчина усмехнулся:

— Ну, а вы думаете, все читают, что на них написано? Я когда-то работал в силовых структурах, вот, вышел досрочно на пенсию, нашел свою вторую семью в «Церкви Нового Времени». Я им свое пенсионное показал!

— Вам требуется помощь, — повторила женщина, — и мы вам ее окажем. Причем не будем спрашивать, кто вы и что с вами случилось. Захотите — сами поведаете. Не захотите — значит, такова Божья воля. Не нам ей противоречить. Езжайте с нами. Кров предоставим, питание тоже.

— И не бойтесь, в свою веру вас обращать не будем, — добавил мужчина.

— Вы просто так решили мне помочь? — спросила недоверчиво Ева. И оба кивнули.

— Да! Сразу было видно, что они затевают что-то дурное, а на вашем лице такое отчаяние было написано. Знаете, к нам ведь многие страждущие обращаются, и мы никому не отказываем. Ибо сердце Господа открыто для всех!

Ева раздумывала. Что же, пусть и сектанты, однако почему бы ей не залечь на дно в их общине или как это у них там называется? По крайней мере, они люди надежные, отзывчивые, смелые. И какое ей дело до их убеждений!

Представители «Церкви Нового Времени» проводили ее в навороченный черный джип, ожидавший их с другой стороны гаражей. Ева опустилась на кожаное сиденье и наконец-то перевела дух. Они тронулись с места.

— Удивляетесь тому, что у нас такие автомобили? — спросила женщина, сидевшая за рулем. — Это все — пожертвования наших братьев и сестер. Ибо пути Господни неисповедимы! Ведь именно Провидение свело нас сегодня друг с другом, и это, возможно, начало вашей новой жизни!

Она завела монолог, нашпигованной библейскими цитатами, а Ева, всматриваясь в проносившийся за стеклами джипа пейзаж, не слушала ее и думала о том, что наконец ей удалось уйти. Похоже, и в секте долго задерживаться не следует, а то они ее еще попытаются обратить в свою веру, но несколько дней она у них в общине пробудет.

Она задремала, а когда пришла в себя, увидела, что джип въезжает на территорию огороженного высоким металлическим забором участка, на котором располагался красивый трехэтажный дом.

— Вот и наша штаб-квартира! — произнесла дама, глуша мотор. — Вы ведь наверняка проголодались? Ничего, скоро будем обедать! Выходите!

Ева вышла наружу, осмотрелась. Ничто не свидетельствовало о том, что она находится на территории секты. Хотя откуда ей знать, как должна выглядеть штаб-квартира секты? Она ведь вообще мало что знает!

Дама взяла ее за руку и повела куда-то к торцу дома.

— Братья и сестры сейчас в молельной комнате, их не стоит беспокоить. За трапезой всех увидите. Я покажу вам апартаменты для гостей нашей общины, они вот здесь располагаются.

Они оказались около ступенек, которые уводили куда-то вниз, к железной двери. Дама отперла ее, поманила за собой Еву. Они оказались в узком коридоре, скупо освещенном одной-единственной лампочкой.

— Условия спартанские, но ведь человеку больше и не требуется! Ибо, как учит наш Пророк, довольствуйтесь тем, что вам дает Господь, и не ропщите!

Они прошли по коридору в глубь подвального помещения, дама оказалась перед дверью с кодовым замком. Отомкнув оную, она любезно заметила:

— Дверь открывается и с другой стороны, вам стоит только нажать на красную кнопку сбоку. Как видите, наша Церковь чем-то напоминает армию, однако порядок и дисциплина — вот чего недостает современному человеку! Я, к примеру, майор нашей Церкви. У нас, знаете ли, некое подобие воинских званий в церковной иерархии. Пока отдохните, приведите себя в порядок, а через час будем обедать!

Она первой прошла в комнату, Ева последовала за ней. Вопреки ее опасениям, она оказалась не в тюремной камере или келье, а в небольшой, достаточно уютно обставленной квартирке с несколькими занавешенными окнами, из которых лился солнечный свет.

— Вот, милая моя, смотрите, при помощи этой кнопки вы открываете изнутри замок! — Женщина указала на большую красную кнопку на стене.

Ева медленно кивнула головой.

Спутница продемонстрировала ей комнату с софой, креслом, широкоэкранным плазменным телевизором на стене. Провела в спальню с большой кроватью, открыла дверь в ванную с душевой кабиной.

— Чувствуйте себя как дома! — сказала она, продолжая улыбаться. — Снимите эту ужасную куртку! Давайте я вам помогу! Вам дадут что-то более подходящее и женственное. — Кстати, ведь мы до сих пор официально друг другу не представились! Как вас зовут, моя дорогая?

Она протянула руку, и Еве не оставалось ничего иного, как протянуть свою.

— Меня зовут… Ева… — произнесла девушка. И дама мило прощебетала:

— Ах как мило! Так же, как и нашу общую праматерь!

При этом она тряхнула руку Евы, да так, что рукав больничного одеяния, в котором была Ева, задрался. И обнажилась ее татуировка.

Заметив ее, дама качнула головой и произнесла:

— Ах, что это у вас? Наша Церковь такого не одобряет, однако, конечно, это ваше дело. Разрешите посмотреть…

Она ловко схватила запястье Евы, провела пальцами по татуировке и заметила изменившимся тоном:

— О да, Ева, мы рады приветствовать вас у себя! Очень рады! Пока отдыхайте, я вас заберу через часок!

Она подошла к двери и, улыбнувшись, вышла прочь. До Евы донеслись лязганье и, как ей показалось, звук поворачивающегося ключа.

Девушка подошла к двери и попыталась ее открыть. Безрезультатно. Она нажала красную кнопку, однако ничего не произошло. Ева снова надавила на нее, потом начала кулаком бить по ней.

Дверь, конечно же, и не думала открываться. Эта особа элементарно ее обманула! Никакая эта не кнопка, при помощи которой можно было открыть дверь изнутри, а обычная бутафория!

Ева подбежала к противоположной стене, попыталась пододвинуть стол — и вдруг поняла, что тот намертво привинчен к полу. Подпрыгнув, она сумела сдвинуть занавеску с окна — и поняла, что никакое это не окно, через которое лился солнечный свет, а всего лишь искусно выполненная подделка. Свет шел от особой лампочки, которая, будучи прикрытой занавеской, создавала иллюзию того, что в комнату лился свет с улицы.

В действительности никакого окна не было, за занавеской располагалась глухая бетонная стена.

Ева обследовала спальню — там имелись точно такие же фальшивые окна. Кровать была привинчена к полу, а под красивым покрывалом она заметила куцый матрас, покоившийся на металлической пластине.

Телевизор в зале оказался также бутафорским — он был из пластмассы и искусно раскрашенного картона. Только ванная, похоже, была настоящая — из шланга шла вода, а из унитаза доносилось журчание.

Итак, она по собственной глупости оказалась в гостях у секты… Хотя у секты ли? Зачем каким-то мирным почитателям Слова Христова похищать ее и заточать в эту странную темницу?

Она позволила себя обмануть — и ее похитители выбрали удачный момент, помогли ей избавиться от преследования со стороны рыночных торговцев и увезли невесть куда. В свою штаб-квартиру…

Ева снова бросилась к двери, принялась колотить в нее, но скоро устала. Костяшки рук саднили, голова кружилась. Судя по всему, изоляция была отличная, и ее крики не прорывались даже в коридор, не говоря уже об улице.

Хотя какая улица — она находилась в доме, располагавшемся на огромном участке, окруженном высоченным металлическим забором.

Они ее похитили. Они… Явно не сектанты. А… а другие!

Ева вспомнила о теле, рядом с которым очнулась всего пару часов назад. Связано ли это с ее похищением?

Она прижалась спиной к двери, съехала вниз и расположилась на полу.

Итак, оставалось констатировать: по собственной глупости и доверчивости она оказалась в этом странном месте, откуда не было выхода.

Она была в западне.