Чёрный король

Антон Грановский, 2015

В маленьком приморском городке произошло неслыханное для этих мест событие – ограбление краеведческого музея. Но вор оказался странный: он не взял самый ценный экспонат – шахматную доску из сандалового дерева, которую в конце XIX века подарили великому русскому шахматисту Михаилу Чигорину, а довольствовался только тремя черными фигурами: слоном, конем и королем… Вскоре в городе произошли громкие убийства – судьи и главы охранного агентства. На месте этих преступлений были найдены фигуры слона и коня… Что это за странные символы и кто их оставил? Дьякон Андрей Берсенев и журналистка Марго Ленская уверены – вскоре случится и третье убийство. Для кого же предназначен черный король?..

Глава 1. Пропавшие фигуры

Судья, вы забыли о смерти,

Что смотрит вам через плечо…

Борис Рыжий

Чудовск, сентябрь 200… г.

1

Два дня Игнат бродил по лесу и побережью. От голода у него то и дело сводило живот, и он вынужден был садиться на корточки и пережидать, пока боль отпустит. Только тогда он мог идти дальше.

На исходе второго дня Игнат набрел на костер. Было уже темно, и костер выделялся на фоне темно-синего неба ярким оранжевым пятном.

Перед костром стоял деревянный стол, а за ним сидели с картами в руках трое парней. Игнат минут двадцать наблюдал за ними, спрятавшись за куст бузины. На вид парни были не опасны. Они играли в карты, пили вино, разливая его по стаканам, и ели крупно нарезанную колбасу, выкладывая ее на хлеб вместе с кусками сыра.

Самый высокий из парней был одет в светлое пальто с поднятым воротником. У него были длинные светлые волосы, бледное лицо и тонкие губы. Игнату он показался настоящим красавцем.

Остальные двое были попроще и выглядели полной противоположностью друг друга. Первый — приземистый, стриженный под машинку, с толстой, бычьей шеей и широченными плечами. Второй — тощий и носатый.

Игнат видел сыр, колбасу, хлеб. Он не ел почти сутки, и запах еды вскружил ему голову.

Первым его заметил тощий.

— Смотри-ка, Каштан, кто это там идет? — сказал он, обращаясь к длинноволосому высокому красавцу.

— Какой-то мальчишка, — проговорил второй, тот, что был похож на низкорослого упитанного бычка.

Красавец Каштан, бывший, по всей вероятности, главарем компании, не удостоил их ответом. Лишь когда Игнат остановился в нескольких шагах от костра, Каштан лениво повернул светловолосую голову, посмотрел на него и сухо проговорил:

— Эй, парень, подойди сюда.

Игнат подошел к столу. Каштан быстро посмотрел по сторонам, затем оглядел мальчика с ног до головы, остановил взгляд на его лице и спросил:

— Ты один?

— Да, — ответил Игнат.

— Без взрослых?

— Я сам по себе.

Каштан одобрительно кивнул.

— Понимаю. Я сам в твои годы бродяжничал. — Он перевел взгляд на жилистого и коротко приказал: — Штырь, налей мальчишке вина.

— Я не хочу пить, — сказал мальчик.

— А есть?

— Есть хочу.

Каштан криво усмехнулся.

— Так вот, у нас есть правило: прежде чем что-то съесть, ты должен выпить. Ты по-прежнему хочешь есть?

— Да.

— Штырь, налей нашему гостю вина. Да не жмись, лей до краев.

Тощий парень наполнил стакан и, ухмыляясь, пододвинул мальчику.

— Пей, — сказал Каштан.

Игнат посмотрел на разложенные на листе бумаги кусочки колбасы, сыра и хлеба, взял стакан обеими руками и сделал большой глоток. Хотел поставить стакан на стол, но Каштан сказал:

— Нет. До дна.

Мальчик вновь поднес стакан ко рту и, запрокинув голову, выпил все вино.

— Молодец, — одобрил Каштан и пододвинул ему тарелку с колбасой. С полминуты он молча смотрел, как мальчик уплетает колбасу, потом улыбнулся мягкой, дружелюбной улыбкой и сказал: — Меня зовут Каштан. Он — Штырь. А вот этот, с круглой головой — Шар. А как зовут тебя?

— Игнат, — ответил мальчик.

— Выпьешь еще, Игнат?

— Только немного.

И он выпил еще немного.

— В покер играешь? — спросил его Каштан, собирая со стола карты.

Игнат покачал головой:

— Нет.

— Почему?

— Просто не играю, и все.

— Мужчина, который не умеет играть в покер, — не мужчина, — сказал на это Каштан. — А ну, Шар, подвинься.

Коренастый подвинулся, и Игнат сел с ним рядом.

— Правила простые. Сначала сдаем каждому по пять карт…

Каштан был хорошим учителем, и уже через пятнадцать минут мальчик знал все правила этой не сложной, в общем-то, игры.

— Ну как? — мягко поинтересовался Каштан. — Сыграешь с нами разок? На пробу.

Мальчик покраснел и тихо сказал:

— У меня сейчас нет денег.

— Нет денег? — переспросил Каштан.

— Нет денег! — насмешливо воскликнул Штырь.

— «Нет денег», — с ухмылкой передразнил Шар.

— Ты можешь сыграть в долг, — спокойно и дружелюбно сказал Каштан. — Сколько тебе одолжить? Сто рублей? Двести? Или сразу пятьсот?

Каштан вытащил из кармана несколько купюр и протянул их мальчику.

— Держи! Отыграешься — вернешь.

Игнат посмотрел на деньги, затем перевел взгляд на длинноволосого красавца и сказал:

— Я не могу их взять.

— Брось. Ты ведь мой друг. Ты сидишь со мной за одним столом, я пил с тобой вино. А я не каждого пускаю за свой стол и не с каждым пью вино. Шар, подтверди!

— Подтверждаю, — кивнул широкоплечий крепыш, пережевывая кусок колбасы мощными челюстями. — Одного чудака Каштан отправил в реанимацию за то, что тот без приглашения сел к нему за стол.

— Видишь, — улыбнулся Каштан. — На свете мало людей, которые называют меня другом. Еще меньше тех, кого я называю другом. Поэтому бери деньги и не спорь. Или я буду считать, что ты отказался от моей дружбы.

Отказываться было нельзя, и мальчик нехотя вступил в игру. В перерывах между сдачами Шар разливал вино по стаканам, и все пили. У Игната начала кружиться голова, но он не хотел отстать от этих взрослых, сильных парней.

Проигрывал он помалу, но как-то вдруг оказалось, что денег у него больше нет.

— Ничего страшного, — с дружелюбной улыбкой заверил его Каштан. — Не везет в картах, повезет в любви. К тому же ты еще можешь отыграться. Новичкам везет. Я чувствую, что ты не встанешь из-за стола, пока не уделаешь нас по полной программе!

— Правда чувствуешь? — недоверчиво спросил Игнат.

— Конечно. Вот держи! — Каштан сунул ему в руку еще несколько купюр. — Отыграешься — отдашь. Шар, раздавай!

И игра возобновилась. Игнат пил вино, играл в покер и спустя еще полчаса с удивлением обнаружил, что деньги опять кончились. Кроме того, к головокружению добавилась странная сонливость, словно кто-то наклеил ему на веки пластилин. Несмотря на проигрыш, Игнат чувствовал себя счастливым. «Я такой же, как они, — думал он, глупо улыбаясь. — Они меня приняли. И они меня любят».

Ему вдруг захотелось обнять Каштана и сказать ему что-нибудь дружеское. Например: «Каштан, я рад, что тебя встретил. И я рад, что ты теперь мой друг!»

— Каштан, я… друг… рад… — пробормотал он заплетающимся языком и наклонился к Каштану, чтобы обнять его, но вместо этого потерял равновесие и свалился со скамейки на землю.

— Эге, да ты уже совсем хорош! — весело сказал Каштан. — А ну-ка, Штырь, покажи ему, где матрас.

2

Рыжеусый, лысоватый, толстенький мужчина со звучным именем Дмитрий Иосифович Каплер сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и держал в вытянутых пальцах дымящуюся сигару.

— Дьякон, это лучшая сигара из всех, какие мне когда-либо приходилось курить! — сказал он, сияя белозубой улыбкой. — А что же вы сами?

— Не хочется, — ответил ему человек в рясе, сидевший напротив.

Этот был молод, высок и строен. На вид ему можно было дать лет тридцать. Длинные темные волосы, тонкий нос, смуглая кожа и золотисто-карие глаза, про какие в романах обычно пишут — «эти глаза разбили сердце не одной женщине».

Рыжеусый Каплер склонился над шахматной доской, немного подумал и уверенно двинул вперед слона.

— Ваш ход, отец Андрей, — с улыбкой сказал он, откидываясь на спинку кресла.

Дмитрий Иосифович был директором краеведческого музея Чудовска и большим любителем шахмат. Два раза в неделю он заглядывал к дьякону сыграть партию-другую. Играли они примерно на равных, и это придавало игре особый азарт, поскольку никогда нельзя было предугадать, кто же окажется победителем.

Дьякон протянул было руку, чтобы сделать ход, но вдруг замер.

— Что случилось? — спросил Дмитрий Иосифович.

Отец Андрей сделал знак рукой, затем беззвучно соскочил с кресла, быстро прошел к двери, бесшумно ее распахнул и скрылся в соседней комнате.

Что-то черной молнией метнулось к форточке, но дьякон был очень расторопен. Он схватил улепетывающего воришку за ногу и вдернул его обратно в комнату. Мальчик вскрикнул от неожиданности и попытался вырваться, но отец Андрей держал хоть и мягко, но крепко.

— Не бойся, — сказал он брыкающемуся мальчишке. — Я не причиню тебе вреда.

Поняв, что бороться бесполезно, мальчик затих. Вид рясы его немного успокоил. Мальчик по опыту знал, что священники, в массе своей, народ жалостливый, и ничего не стоит обвести их вокруг пальца. Надо только принять виноватый вид, говорить смиренным голосом, усыпляя таким образом внимание, а затем подгадать подходящий момент и дать деру.

Решив действовать по обычной схеме, мальчик напустил на себя жалкий вид и шмыгнул носом.

— Только не бейте, — тихо захныкал он. — Только не бейте, дяденька…

— Успокойся, я не собираюсь тебя бить, — спокойно сказал дьякон. — Как тебя зовут?

— Не обижайте меня, дяденька, — продолжал хныкать мальчишка, изо всех сил выдавливая из глаз слезы. — Я нечаянно… Меня старшие мальчишки заставили… Я больше не буду.

— Гм… — сказал отец Андрей и нахмурился, — значит, заставили? Ты можешь назвать имена тех, кто тебя заставил?

— Да, дяденька. Я всех назову… Только не бейте.

Мальчик покосился на окно, прикидывая расстояние для прыжка, но железная хватка священника, опустившего руку мальчику на плечо, ясно говорила, что время для побега еще не пришло.

В комнату, возмущенно пыхтя, ворвался Каплер.

— Поймали воришку! — крикнул он, вытаращив глаза на мальчика. — Вот так-так! Надо срочно звонить в милицию! Вы звоните, а я пока покараулю!

Дмитрий Иосифович хотел схватить мальчика за волосы, но дьякон легким движением отвел голову мальчика от толстых, растопыренных пальцев рыжеусого.

— Погодите с милицией, — сказал дьякон. — Надо сначала во всем разобраться.

— Вот милиция с ним и разберется! — со зловещей усмешкой проговорил Каплер. — Портье внизу рассказывал, что за последнюю неделю постояльцев гостиницы грабили дважды! Теперь понятно, чьих это рук дело!

— Дяденька, я не виноват, — заплакал мальчик. — Это не я… Меня заставили.

По щекам мальчика покатились слезы. Он наблюдал за взрослыми из-под полуопущенных ресниц, и заметил, что брови дьякона жалостливо дрогнули, однако рыжеусый лишь ухмыльнулся.

— Смотри-ка, и слезу пустил, стервец! Дьякон, неужели вы не видите — он же издевается над вами!

— Не бе-ейте меня, пожа-алуйста… — рыдал мальчишка, вздрагивая всем телом и зарываясь в темную рясу дьякона.

— Тише, парень, тише. — Отец Андрей слегка ослабил хватку и успокаивающе погладил мальчишку по вихрастой голове. — Никто тебя не тронет.

Мальчик прервал плач и посмотрел на священника снизу вверх заплаканными глазами.

— Правда? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Правда, — кивнул отец Андрей.

Каплер побагровел.

— Черт, дьякон, — прорычал он, — бесенок пытается вас разжалобить, чтобы удрать.

— Он просто испугался, — возразил отец Андрей. — Это с каждым может случиться.

— А ну-ка, давайте посмотрим, что у него в рюкзаке.

Дмитрий Иосифович схватился за маленький рюкзак, который висел у мальчика на плечах, и быстро расстегнул молнию. Мальчик дернулся в сторону, вскрикнул: «Не бей, дяденька!» и зарыдал пуще прежнего. Дмитрий Иосифович с торжествующим видом извлек из рюкзака серебряные часы.

— Взгляните! — воскликнул он.

Дьякон посмотрел на часы, нахмурился и перевел взгляд на мальчика.

— Эти часы когда-то принадлежали моему деду, — сказал он. — И я очень ими дорожу.

— Я не знал, — жалобно прогнусавил мальчик. — Я не хотел, дяденька. Честное слово, не хотел.

Он опять зарыдал.

— Нужно положить часы обратно, — деловито проговорил Каплер. — Это вещественное доказательство.

Дмитрий Иосифович сунул серебряный брегет обратно в сумку. В этот момент в дверь постучали.

— Как некстати, — с досадой проговорил дьякон. — Я не хочу, чтобы мальчика здесь увидели, пока мы все не выясним.

— Ну, так идите и отошлите незваного гостя куда подальше, — сказал Каплер. — А я подержу этого стервеца, пока вы будете открывать.

С этими словами Дмитрий Иосифович схватил мальчика за шиворот.

— Только без грубостей, — попросил отец Андрей.

— Не бойтесь, я ему ничего не сделаю.

Дьякон убрал руку с плеча мальчика и направился к входной двери.

Каплер устремил на мальчика победный взгляд, словно говоривший: «Ну вот, маленький мерзавец, теперь ты в моих руках. Уж будь уверен, сейчас я с тобой разберусь».

Дьякон тем временем дошел до входной двери, повернул ручку замка и открыл ее. Потом зачем-то выглянул в коридор.

— Кто там, интересно? — пробормотал любопытный Каплер, поворачиваясь к двери и невольно ослабляя хватку.

Мальчик не дремал. Воспользовавшись тем, что пальцы Дмитрия Иосифовича на мгновение ослабли, он, как угорь, выскользнул из рук толстяка, одним ловким прыжком достиг окна, скользнул в форточку — и был таков.

— Стой! — крикнул рыжеусый Каплер. — Стой, мерзавец!

Он кинулся к окну и глянул вниз. Мальчишка стремглав несся по переулку.

— Что? — воскликнул дьякон, тоже подбегая к окну. — Убежал?

Мальчик завернул за угол и исчез. Дмитрии Иосифович еще несколько секунд по инерции смотрел в окно, хотя толку от этого никакого не было, затем повернулся к дьякону и виновато пробормотал:

— Убежал. Этот мальчишка ловок, как обезьяна.

— Я вижу, что рюкзак он прихватил с собой, — заметил отец Андрей. — А вместе с ним и мои часы.

— Ох ты черт! — вновь выругался Дмитрий Иосифович. — Простите, отец Андрей! Кабы я знал, что все так обернется, я бы не стал совать часы обратно в рюкзак.

— Ничего не поделаешь, — ответил на это дьякон. — Кстати, боюсь, что пропали не только мои часы. Проверьте карманы своего пиджака.

Каплер поспешно зашарил по карманам.

— О черт! — страдальчески протянул он. — Неужели?.. Мой бумажник! Когда же он успел?

— В то время, когда вы обыскивали рюкзак, — сказал дьякон.

— Так вы заметили?

— Я заметил только, что его рука скользнула по вашему пиджаку. Но тогда я не придал этому значения.

— Дьяволенок! — крикнул Дмитрий Иосифович. — Нужно немедленно позвонить в милицию!

Отец Андрей скептически покачал головой.

— Не думаю, что это поможет, — произнес он. — Вы же сами сказали: мальчишка ловок, как кошка. Он наверняка знает здесь все входы и выходы.

— Вы как будто восхищаетесь им, — с упреком проговорил рыжеусый Каплер.

Отец Андрей пожал плечами.

— Ладно, — примирительно сказал Дмитрий Иосифович. — Сумма в бумажнике была небольшая, жалеть почти не о чем. Этот мальчишка — член банды подростков. Нам еще повезло, что мы так легко отделались.

— Вы правда верите слухам про банду подростков? — прищурил на музейщика карие глаза отец Андрей.

— Появление этого мальчишки здесь доказывает, что слухи про подростковую банду вовсе не слухи, — возразил Дмитрий Иосифович.

— Гм… — Дьякон потер пальцами подбородок. — Вернемся к шахматам и доиграем партию? — предложил он.

— Давайте, — со вздохом ответил Каплер.

Они вернулись к столу. Дмитрий Иосифович вновь развалился в кресле и разжег потухшую сигару, а дьякон налил себе в рюмку портвейна. После чего приятели продолжили игру.

— Кстати, этот маленький мерзавец заставил меня вспомнить об одном курьезе, — произнес Каплер, глядя на доску. — Ничего значительного, но важен, так сказать, сам факт. Хотя… возможно, я опережаю события, и фигуры просто потерялись.

— О каких фигурах идет речь? — спросил дьякон.

Дмитрий Иосифович грустно улыбнулся.

— Видите ли, в нашем музее есть отдел, посвященный истории шахмат в Чудовске. Еще в конце девятнадцатого века в городе появился шахматный клуб. Его частыми гостями бывали знаменитые русские шахматисты — Чигорин, Хардин, Яновский… Они оставили заметный след в истории нашего города.

Отец Андрей едва сдержался от улыбки.

— Хардин бывал в нашем городе даже трижды, — продолжил Дмитрий Иосифович, попыхивая сигарой. — Вообще-то он был адвокатом. Но прославился именно как шахматист. Так вот, «гвоздем» экспозиции нашего музея до сих пор был один экспонат. Ценность этого предмета подтверждает то, что несколько музеев Москвы и Санкт-Петербурга неоднократно пытались купить его у нас.

— Что значит «купить»? — поинтересовался отец Андрей. — Разве ваш музей частный?

— О да, — кивнул рыжеусый, — он содержится на пожертвования частных лиц, любителей шахмат.

— Что же это за экспонат?

— Шахматная доска, — ответил рыжеусый. — Сделана из лакированного сандалового дерева с перламутровой инкрустацией.

— Она, вероятно, дорого стоит? — рассеянно осведомился отец Андрей.

Дмитрий Иосифович посмотрел на него с укором и сказал:

— Для нас, энтузиастов шахмат, важно то, что хозяином доски был великий русский шахматист Михаил Чигорин! Именно он подарил доску Хардину, а тот передал ее в дар нашему музею.

— Чигорин? Но ведь он, кажется, не был чемпионом мира.

— Не был, — согласился Каплер. — Хотя несколько раз бывал очень близок к этому. А в 1895 году, на турнире в Гастингсе, обошел сразу двоих чемпионов — прошлого и действующего — старого Стейница и молодого Ласкера.

— Однако и на этом турнире он не стал первым, — заметил отец Андрей, демонстрируя энциклопедические знания.

— Вы правы, он стал вторым, — нехотя согласился Дмитрий Иосифович. — Но свидетели того матча признали, что это была чистая случайность, потому что Чигорин играл лучше всех!

— Гастингс, Гастингс… — пробормотал дьякон, морща лоб. — Никак не вспомню, кто же в том турнире стал победителем?

— Молодой выскочка! — ответил Дмитрий Иосифович с таким выражением лица, словно у него внезапно разболелся зуб. — Американский шахматист Гарри Пильсбери, которому в ту пору было всего двадцать три года! Он тогда ужасно возгордился, возомнив себя шахматным гением. Но история все расставила по своим местам. Больше он никогда не добивался такого успеха.

— Жаль, — задумчиво произнес дьякон.

Каплер посмотрел на него удивленно.

— Почему?

— Всегда жаль, когда талантливая юность превращается в посредственную зрелость. Вот и ваш Чигорин, несмотря на весь свой талант, не стал чемпионом мира. Хотя в турнирах побеждал самых сильных игроков.

— Ему просто не повезло, — сухо ответил Дмитрий Иосифович, которому разговор о поражениях и проигрышах его кумира не доставлял никакого удовольствия. — Но я собирался с вами говорить не о нем, а о сандаловой доске.

— Да-да, — кивнул дьякон. — Я вас отвлек. Продолжайте, пожалуйста.

— Доска экспонировалась у нас в разложенном виде, с выстроенными на поле фигурами.

— Фигуры тоже из дерева? — уточнил отец Андрей.

Дмитрий Иосифович покачал головой:

— Нет. Фигуры выточены из белого и черного мрамора. Они сделаны гораздо позже и не имеют такой ценности, как доска. В этом-то и вся странность. Вчера утром, обходя музей, смотритель обнаружил кражу!

— Да что вы! Доска Чигорина пропала?

— В том-то и дело, что нет! Грабители не взяли доску. Они взяли… три шахматные фигуры!

Каплер выдержал паузу и посмотрел на дьякона, оценивая, какой эффект на него произвело это известие. Лицо дьякона, однако, осталось бесстрастным.

— В вашем музее есть сигнализация? — уточнил он.

— Да. Ее отключили. Похититель мог унести из музея все, что угодно. А он довольствовался тремя шахматными фигурами. И самое главное — непонятно, как он пробрался в музей. Замки целы, решетки на окнах — тоже. Прямо какая-то мистика!

Дьякон задумчиво прищурился.

— Что это были за фигуры? — спросил он.

— Офицер, конь и король. Все черные. Мы вызвали милицию, но оперативники не нашли никаких следов или отпечатков.

В глазах отца Андрея зажегся неподдельный интерес.

— Вы уверены, что фигуры ничего не стоят? — спросил он.

— Разумеется. Все вместе они, может быть, чего-нибудь и стоили бы. Но по отдельности…

Отец Андрей задумчиво потер пальцами подбородок.

— Как этот комплект попал в музей?

— Нам завещал его один старый коллекционер. Вместе с доской из сандалового дерева, шахматными часами и фарфоровой тарелкой с портретом чемпиона мира по шахматам Эмануила Ласкера.

— Вероятно, этот коллекционер был очень щедрым человеком, — предположил дьякон.

— Он был одинок, — ответил Дмитрий Иосифович. — Ни семьи, ни детей. Утащить коллекцию с собой в могилу еще никому не удавалось.

— У некоторых это получается, — возразил отец Андрей, нахмурив брови и вспомнив, по всей видимости, о чем-то неприятном.

— Ну, может быть. Но в данном случае вся коллекция попала в музей.

Дьякон сделал глоток портвейна и сказал:

— Если грабитель похитил именно эти фигуры, а остальное оставил, значит, они имели для него особый смысл.

— Очень глубокомысленный вывод, — улыбнулся Каплер. — Кстати, ваш ход.

— Мой? — рассеянно повторил дьякон. Он сосредоточил взгляд на доске, двинул вперед ферзя и объявил: — Вам шах.

Каплер беззаботно передвинул короля на соседнюю клетку.

— А теперь — мат, — объявил дьякон и сделал ход конем.

3

Заместитель прокурора майор Павел Иванович Левкус прибыл на место происшествия через двадцать минут после того, как ему позвонил прокурор. Настроение у него было паршивое. Мало того что жена все утро доставала телефонными звонками, так еще и дочь заявила, что он неудачник и бесхребетник. («Откуда только слово-то такое выкопала», — с досадой думал Левкус.) Да и вообще в последние дни у майора все валилось из рук. Спалил кастрюлю, пытаясь приготовить себе пельмени, потерял проездной на автобус, забыл поздравить тещу с днем рождения. К тому же охотничий магазин возле дома — единственную отраду Павла Ивановича — закрыли по причине нерентабельности. А теперь вот еще и это…

— Ну, что тут у вас? — спросил Левкус, входя в комнату.

— Труп, — ответил ему дежурный следователь Звягинцев. — Чистый, красивый. Не труп — картинка.

Они подошли к мужчине, сидящему в кресле. Голова его была запрокинута назад, на затылке волосы топорщились и были перепачканы чем-то густым и темным. На щеке мужчины красовался застарелый шрам, глаза были закрыты, губы — плотно сжаты. В свесившейся до пола правой руке мужчина все еще сжимал пистолет.

— Выстрелил себе в рот из «макарова», — пояснил следователь. — Если хочешь посмотреть на его мозги — посмотри на стену. Как тебе такой натюрморт?

— Впечатляет, — ответил Левкус и достал из кармана сигареты. — Я вижу, тебе весело, капитан? Чему радуешься?

— Тому, что это не «глухарь». Нет преступления — нет и дела.

Левкус, однако, не разделял оптимизма следователя. Он повернулся к эксперту, которого знал так же давно, как и следователя, и спросил:

— Что с отпечатками, Василий Петрович?

— Чисто, — отозвался пожилой эксперт, выпрямляясь и поворачиваясь к Левкусу. — «Пальчики» повсюду одни и те же и принадлежат убитому.

Левкус с облегчением вздохнул. Значит, все-таки самоубийство. Это хорошо.

Человека, прострелившего себе голову, звали Иван Иванович Бородин. Он был в городе человеком заметным: возглавлял охранное агентство «Щит», имевшее надежную и безукоризненную репутацию. Услугами агентства пользовались банкиры, директора магазинов и прочие весьма солидные и состоятельные люди. Бородин был вхож в лучшие дома города и был на «ты» с самим мэром города.

И вот теперь он застрелился. Не оставив записки. Это значит, что придется иметь с прокурором долгую, обстоятельную и неприятную беседу. Какого черта он вообще застрелился? Чего ему не жилось?

При мысли о предстоящем докладе прокурору Левкус поморщился.

Минут десять спустя, осмотрев место происшествия и пробежав глазами протокол осмотра, Левкус перешел из комнаты на кухню и закурил. Звягинцев к нему присоединился.

— Ну? — сказал Звягинцев. — А теперь ты объяснишь, каким ветром тебя сюда занесло? Ты ведь, кажется, должен был отправиться в отпуск.

— Отправишься тут, — с досадой пробормотал майор. — Прокурор вызвал. Персонально. Он берет это дело под особый контроль.

— С чего это вдруг?

Левкус кивнул в сторону комнаты и сказал:

— Бородин — его старый приятель. Когда-то они вместе учились в десантном училище.

— Надо же.

Из комнаты вышел эксперт, снял перчатки и тоже достал сигареты. Левкус дождался, пока он прикурит, и спросил:

— Как, Василь Петрович? Все в порядке? Странностей нет?

Пожилой эксперт подумал, поправил пальцем очки и ответил:

— На первый взгляд нет. Детали пока не известны, но смело берусь утверждать две вещи. Первая — смерть наступила около двух часов назад. Вторая — господин Бородин сам выстрелил себе в рот.

— Точно сам?

— Да сам, сам, — кивнул эксперт. — Дверь квартиры была закрыта изнутри, на замок с фиксатором. На ручке замка отпечатки пальцев Бородина. Так же, как и на ручке ящика стола, в котором лежал пистолет. Сам закрыл дверь, сам сел за стол, сам достал пистолет и сам сунул его себе в рот.

Левкус повернулся к Звягинцеву:

— Кто позвонил в милицию?

— Соседи, — ответил тот. — Они услышали звук выстрела, вышли в коридор и позвонили Бородину в дверь. Он не отозвался. Тогда они позвонили в милицию. Обычная история.

— Значит, дверь была закрыта изнутри, — задумчиво проговорил Левкус. — А окна? Окна были закрыты?

— Форточка в комнате была открыта, — нехотя признал Звягинцев. — Но забраться через нее в комнату абсолютно невозможно. Здесь шестой этаж. До пожарной лестницы метра три.

В глазах Левкуса появилась тревога.

— Отпечатки с подоконника и оконной рамы сняли? — уточнил он напряженным голосом.

— Конечно, — ответил эксперт.

— Ну, и?..

— Чисто, — сказал эксперт.

Левкус вздохнул и затянулся сигаретой.

— Что ж, может, оно и к лучшему, — философски изрек он. — Жаль только, что Бородин записки никакой не оставил. Тогда бы точно никаких сомнений.

— Да какие там сомнения, — дернул щекой Звягинцев. — Чистое самоубийство. Не подкопаешься. Так и передай шефу.

— Вряд ли это его утешит, — усмехнулся Левкус. — Но все же лучше самоубийство, чем убийство. Если мне не удастся убедить шефа в том, что Бородин прикончил себя сам, нам с вами придется с утра до вечера вспахивать носами землю в поисках улик.

Следователь Звягинцев пожал плечами, как бы говоря: «Да какие тут к черту улики? Все ведь ясно как божий день». А эксперт лишь хмыкнул.

— Какого черта ему вообще понадобилось стреляться, — в сердцах проговорил Левкус. — У этого парня денег было больше, чем у нас вместе взятых. Я как-то видел, как он обедал в ресторане — одних устриц набрал баксов на триста. А водки выпил — целый графин! И главное, ни в одном глазу.

— Охотно верю, — сказал эксперт, дымя сигаретой. — С такой комплекцией, как у него, только в одиночку на медведя ходить. Если бы стрелял в сердце, точно бы остался жив!

Мужчины помолчали. Всех поразил контраст между воспоминаниями о рослом, могучем мужчине, пышущем здоровьем, и бледной, аморфной грудой мяса, сидящей в кресле с простреленной головой.

— Да, — задумчиво протянул Звягинцев. — Судьба человека — загадка.

— Какого черта ему понадобилось стреляться, — вновь повторил Левкус, досадливо морщась. — Чего ему не хватало?

— Мало ли, — пожал плечами эксперт. — Может, были проблемы по мужской части?

— Проблемы? — Левкус прищурился. — Василь Петрович, ты его любовниц видел? Клаудия Шиффер отдыхает. Самодовольнее физиономии, чем у Бородина, я в жизни не видел.

— И тем не менее он мертв, — грустно пробормотал эксперт.

— Н-да… — Левкус глубоко затянулся сигаретой. — Родственникам сообщили?

— Да какие там родственники, — хмыкнул Звягинцев. — Бородин ведь холостяк. Жил один, без жены, без детей. Родители у него давно умерли.

— Да-да, я помню, — кивнул Левкус. Он поискал глазами, куда бы бросить окурок, и после секундного колебания вмял его в кадку с цветами. — Ладно, поеду к шефу, отрапортую.

— Успеха, — сказал эксперт.

— Мыло дать? — осведомился Звягинцев.

4

Судмедэксперт Василий Петрович Штерн, несмотря на весь свой внешний цинизм, был глубоко верующим человеком. Вот уже пятнадцать лет он вскрывал тела и всякий раз, «работая» с трупом, включал фоном классическую музыку. В основном Моцарта, Гайдна или Россини.

Музыка помогала ему настроиться на философский лад и воздвигнуть между собой и лежащим на столе телом что-то вроде невидимой стены, прочно разделяющей два царства — царство живых и царство мертвых. Только так он мог смотреть на труп без внутреннего содрогания и даже с интересом, как смотрят на пластмассовый манекен или восковую фигуру.

Несмотря на большой стаж, Василий Петрович Штерн все еще был человеком мягким и жалостливым, и особенно сильно переживал, когда ему приходилось вскрывать трупы молодых людей и девушек. Каждый раз, когда это случалось, его поражала нелепость ситуации. Он, пожилой человек, которому давно пора «на полку», режет ножом юношей и девушек, которые только начали жить… Это было абсурдно, и это было печально.

К счастью, директор охранного агентства «Щит» Иван Иванович Бородин не был ни молодым человеком, ни тем более молодой девушкой. И все же эксперту пришлось прослушать целиком увертюру к «Севильскому цирюльнику», прежде чем он смог окончательно овладеть собой и сделать первый разрез. Дальше дело пошло без запинок.

— Внешне желудок без патологий и изменений, — наговаривал Штерн на диктофон, деловито и четко работая скальпелем. — Делаю продольный разрез…

Василий Петрович промокнул потный лоб рукавом халата и продолжил работу.

— Вскрываю желудок… Вот черт… Тут что-то интересное… Похоже, какой-то предмет…

Эксперт приподнял предмет скальпелем, ухватил его пальцами и извлек из желудка мертвеца черного шахматного слона, сделанного из материала, напоминающего по виду мрамор.

Держа слона перед носом, Штерн удивленно вскинул брови. Следов борьбы не было ни в квартире Бородина, ни на его лице — значит, Бородин сам проглотил этого офицера. Добровольно! А ведь в фигуре не меньше шести сантиметров!

— Бедный Левкус, — печально проговорил эксперт. — Хотел бы я знать, как он объяснит это прокурору.

5

Погода стояла сухая и ветреная. Высокая фигура отца Андрея в развевающейся рясе смотрелась несколько зловеще. Он медленно шагал по вечерней улице, держа на отлете дымящуюся сигарету и вдыхая влажный воздух, приправленный запахом прелых листьев и горящих в сквере костров.

— Эй! — окликнул его звонкий юношеский голос. — Отец Андрей?

Дьякон остановился и обернулся.

— Вот так встреча, — сказал он. — Не ожидал увидеть тебя так скоро.

Мальчик стоял возле арки, ведущей в проходной двор, привалившись плечом к стене. «Неплохая позиция», — подумал дьякон.

— Я пришел вернуть вам вашу вещь, — сказал мальчик. — Держите!

Он швырнул дьякону серебряные часы, тот ловко их поймал. Мальчик повернулся, чтобы идти.

— Постой! — окликнул его отец Андрей.

Мальчик глянул через плечо:

— Что еще?

— Ты забыл вернуть бумажник моего гостя.

Мальчик усмехнулся.

— А почему я должен его возвращать? — поинтересовался он.

— Когда совершаешь благородный поступок, нельзя останавливаться на полпути, — ответил отец Андрей. — Предлагаю сделку. Ты вернешь все, что забрал, а я накормлю тебя сытным ужином. Я как раз собираюсь поужинать, но я терпеть не могу есть в одиночестве. И ты сделаешь мне одолжение, если пообедаешь со мной.

Мальчик молчал.

— Решайся, — сказал ему дьякон. — Люди постоянно приглашают друг друга на ужин, в этом нет ничего предосудительного.

— А если я не верну вам бумажник толстяка? — проговорил мальчик, изучая лицо дьякона. — Тогда вы отмените свое приглашение?

Отец Андрей покачал головой:

— Нет. Но тогда наш ужин не будет таким приятным, каким мог бы быть.

— Что ж, ладно. — Мальчик достал из кармана бумажник Каплера. Вложив его в ладонь отца Андрея, он сказал твердым голосом: — Только платить будем пополам. Половину вы, половину я.

— Идет, — кивнул дьякон. — Какую кухню ты предпочитаешь?

— А вы?

— Тут за углом есть неплохое вьетнамское кафе. Кормят там недорого, но вкусно.

— Значит, туда и пойдем, — заявил мальчик и, сунув руки в карманы ветровки, решительно зашагал по тротуару.

Дьякон посмотрел, как мальчик водит пальцем по меню, беззвучно шевеля губами, и мягко произнес:

— Рекомендую взять рисовые блинчики, фаршированные куриным мясом.

— А вам они нравятся? — быстро спросил мальчик.

— Да, очень.

— Тогда и я попробую.

Мальчик подозвал официанта и солидно сделал заказ.

— Будешь расторопным — не обижу, — добавил он баском, гордо подняв голову и скосив глаза на дьякона.

Отец Андрей сдержал улыбку и спросил, когда официант оставил их одних:

— Как тебя зовут?

— Игнат, — солидно ответил мальчик.

— Игнат, давно ты этим промышляешь?

— Тем, что «обношу» квартиры? — уточнил мальчик без тени смущения. И покачал головой: — Нет, не очень. Месяца два.

На лице дьякона появилось удивление.

— Однако действуешь ты вполне профессионально.

— Чтобы воровать, большого ума не надо, — сказал мальчик. — Главное — пролезть в открытую форточку, остальное ерунда.

— А если эта форточка будет на третьем этаже?

— Все равно, — ответил мальчик.

Отец Андрей прищурил карие глаза.

— Ты занимался спортом? — спросил он.

Игнат покачал головой:

— Нет.

Подошел официант с заказом. Подождав, пока он выгрузит еду на стол и уйдет, отец Андрей сказал:

— Воровать — дело скверное. К тому же опасное.

— Я знаю, — сказал мальчик с набитым ртом, — но жизнь вообще штука опасная. Да я уже и завязал. С сегодняшнего дня.

— С чего это вдруг?

— Да я давно собирался. Только не знал как. А сегодня решился. Я еще никогда не отдавал «лоху» то, что у него украл. А раз отдал, значит, я уже не вор и пора завязывать. Правильно я рассуждаю?

— Абсолютно, — кивнул отец Андрей, удивляясь мудрости мальчика. — Хорошо, что «завязал», — сказал дьякон. — Это доказывает, что ты не глуп. И что у тебя есть совесть.

— Не знаю, есть у меня совесть или нет, но глупым меня точно не назовешь, — проговорил мальчик. — Видели бы вы, как я играю в преферанс. Мне еще ни разу на мизере паровоз не подцепили! — Мальчик вздохнул и добавил удрученно: — Я и в покер играю, но в покер мне не везет.

— Бери еще блинчик, — сказал дьякон, пододвигая к мальчику свою тарелку.

— А вы?

— Да что-то не хочется.

Игнат вздохнул:

— Ладно, давайте. Не пропадать же добру.

Он принялся за блинчики дьякона. Отец Андрей посмотрел, как он ест, и спросил:

— Твои родители живы?

Игнат покачал головой:

— Нет. Погибли в автокатастрофе, когда мне было четыре года.

— Рос в детдоме?

Мальчик вдруг посуровел, отодвинул от себя тарелку и сухо ответил:

— Я не хочу об этом говорить.

— Ладно, не будем, — согласился дьякон. — Ты ешь, ешь. Если не доешь — они это выбросят.

Мальчик посмотрел на тарелку, нахмурился и снова придвинул ее к себе.

— Тут много говорят о какой-то банде подростков, — сказал дьякон задумчиво. — Но я в эти рассказы не верю. У подростков не может быть никакой банды. Они для этого слишком малы. Вот взрослые — другое дело.

— Малы? — Игнат возмущенно выкатил на дьякона глаза. — Ничего не малы! Да подростки любому взрослому нос утрут! А знаете, какой у них главарь? Его даже милиция боится!

— Вот уж в это никогда не поверю, — отрезал отец Андрей. — Чтобы взрослые милиционеры боялись какого-то мальчишку!..

— Да никакой он не мальчишка! — возмутился Игнат. — Ему уже лет двадцать, а то и больше. Он знаете какой? Выше вас ростом! А уж сильный — троих милиционеров раскидает. А еще он умеет делать всякие фокусы.

— Карточные? — уточнил отец Андрей.

— Да нет же! Он умеет… сквозь стены проходить. И невидимым делаться.

— Не может быть.

— Точно вам говорю! Я сам один раз видел. Вышел он из кафе, и мы сразу за ним. А его и след простыл! Все кричат: «Каштан, ты где?» А он уже у нас за спиной. «Эх вы, — говорит, — лохи!» И смеется. А знаете какой у него взгляд? Как у горгоны Медузы! Посмотрит на тебя — и ты окаменеешь!

— Значит, его зовут Каштан?

Игнат вдруг открыл рот и дважды сморгнул.

— Как это вы у меня… выведали? — изумленно проговорил он. — Я думал, вы друг, а вы… За блинчики меня купили! А я продался.

Игнат хотел вскочить из-за стола, но дьякон удержал его за руку.

— Не говори чепухи, — сказал он. — Я не следователь, и ты не на допросе у меня. Мы с тобой просто беседовали.

— Да, беседовали, — с горькой усмешкой проговорил Игнат. — Только я вам все выложил — и про банду, и про Каштана… Ой! — Мальчик вытаращил глаза и заткнул себе рот ладонь.

Движение было столь комичным, что дьякон улыбнулся.

Вдруг мальчик побледнел и уставился сквозь витрину на улицу. Отец Андрей проследил за его взглядом и увидел, что возле афишной тумбы стоит тощий парень в черной болоньевой куртке.

— Твой хозяин? — спросил отец Андрей.

Игнат вздрогнул и перевел взгляд на дьякона.

— У меня нет хозяина, — с вызовом ответил он.

— Ясно. Я…

— Спасибо за обед! — Мальчик достал из кармана пятисотрублевую бумажку, швырнул ее на стол и высвободил рукав из пальцев дьякона.

— Постой! — остановил его отец Андрей. — Это слишком много.

— Сдачу оставьте официанту на чай, — сказал мальчик, повернулся и вышел… вернее даже, не вышел, а выскочил из ресторана, как пробка выскакивает из бутылки с шампанским.

6

Тощий парень поманил мальчика пальцем, зыркнул взглядом по сторонам, повернулся и, сунув руки в карманы куртки, пошел в сторону сквера.

Мальчик тоже посмотрел по сторонам, нахмурился и побрел за тощим парнем. Остановились они возле скамейки, на которой сидели двое — один красивый, с длинными светлыми волосами и в таком же светлом пальто, второй — приземистый и круглый. Красивый, которого звали Каштан, окинул мальчика внимательным взглядом и сказал:

— Ужинаешь в ресторане? Шикарно живешь, Игнат.

— Я просто попил чаю, — сказал мальчик.

— Да ну? — Каштан повернулся к приземистому крепышу и насмешливо произнес: — Слыхал, Шар? Он просто попил чаю.

— Чай нынче дорог, — таким же насмешливым голосом произнес Шар. — Я его себе не могу позволить. Приходится пить виски.

— И почем нынче чай? — поинтересовался Каштан.

— Сходи да узнай, если так интересно, — ответил мальчик.

— Ладно, не обижайся, — примирительно сказал Каштан. — Что добыл сегодня?

— Ничего.

— А что так? День был неудачный?

— Угадал.

— Что ж, бывает.

Каштан помолчал.

— Слушай, Каштан, мне нужно идти, — сказал ему мальчик. — Встретимся завтра, ладно?

— Как скажешь. До завтра так до завтра.

Мальчик хотел идти, но Каштан снова заговорил.

— Подожди, — сказал он. — Напомни, пожалуйста, сколько ты мне должен?

Если до этих слов у мальчика еще теплилась надежда на то, что ему удастся уйти просто так, то теперь он понял, что «просто так» его никто не отпустит.

— Так сколько ты мне должен за ту игру? — повторил свой вопрос Каштан, и зрачки его светлых глаз сузились.

— Десять тысяч, — ответил мальчик.

— С сегодняшнего дня ты должен мне одиннадцать, — сказал Каштан, царапая лицо мальчика холодным, колючим взглядом. — Отныне каждый день я буду набрасывать по тысяче.

— Но это несправедливо! — воскликнул мальчик.

— Несправедливо? Ты мне говоришь о справедливости? Штырь, сколько денег он оставил в ресторане?

— Пятьсот рублей, — глумливо усмехаясь, доложил тощий Штырь.

— Что он при этом сказал?

— «На чай!» — передразнил Штырь слова мальчика.

— Вот видишь, — грустно проговорил Каштан. — Значит, у тебя есть деньги, но ты почему-то не хочешь возвращать мне долг. Пойми, мне не жалко денег. Я мог бы даже простить тебе этот долг. Но это может бросить тень на мою репутацию.

— При чем тут репутация? — хмуро спросил мальчик.

— Ну, как же. Теперь все узнают, что человек, который должен Каштану деньги, разгуливает по ресторанам и оставляет по пятьсот рублей на чай. Что, по-твоему, скажут обо мне люди?

Игнат помолчал. Потом разлепил спекшиеся губы и тихо проговорил:

— Я верну тебе долг, Каштан.

— Когда?

— В ближайшие три дня.

— Не знаю, не знаю… — задумчиво проговорил Каштан. — Не знаю, можно ли тебе верить?

— Я всегда держу слово. Если я сказал, что верну — значит, верну.

— О, да. — Каштан едва заметно усмехнулся. — Я верю тебе, Игнат. Верю, потому что уважаю тебя. Но где ты собираешься взять деньги?

— Это мое дело.

Каштан качнул головой:

— Не совсем так. Это наше дело. Ведь если ты ошибешься — в проигрыше останусь я. — Каштан переглянулся со Штырем, снова посмотрел на Игната и сказал: — Пожалуй, я помогу тебе. Сегодня вечером мы с тобой провернем одно дельце. Если получится — я прощу тебе долг. Идет?

Мальчик молчал.

— Так ты согласен или нет? — нетерпеливо спросил Каштан.

— Я больше не хочу этим заниматься, — тихо сказал Игнат.

Каштан быстрым движением схватил мальчика за ворот ветровки и притянул к себе.

— Слушай сюда, пацан, — холодно заговорил он, — мне плевать, что ты хочешь, а что нет. Ты сделаешь то, о чем я попрошу. Или я потребую, чтобы ты вернул долг прямо сейчас. Без всяких отсрочек.

— Я ведь сказал, что сейчас у меня ничего нет. Но завтра…

— Завтра, — перебил его Каштан, — тебя найдут в реке с разбитой головой. И никто — слышишь, никто за тебя не вступится. А если вздумаешь убежать, я тебя из-под земли достану. Я не собираюсь с тобой шутить, парень. Но я предоставляю тебе выбор.

Каштан разжал пальцы и откинулся на спинку скамейки.

— Ну, так как? — спросил он. — Ты готов обсудить дело?

— Ладно, — ответил мальчик угрюмо. — Но это будет последний раз.

— Конечно.

— И ты простишь мне долг? — все еще недоверчиво спросил мальчик.

Каштан кивнул:

— Да. До последней копейки.

Мальчик перевел дух.

— Значит, сегодня ночью? — повторил мальчик.

— Сегодня ночью, — кивнул Каштан. — Провернем эту операцию и разбежимся. Согласен?

Мальчик глубоко вздохнул и тихо ответил:

— Да.

7

На «операцию» Каштан сам не пошел — у него нашлись какие-то другие, более важные дела. Вместо Каштана с мальчиком отправились его верные опричники — Штырь и Шар. Штырь, тощий и длинный, как деревянная палка, и такой же крепкий, Шар — приземистый, широкоплечий, сильный и упорный, как барсук.

Подсадив мальчика до форточки первого этажа, парни отошли от здания шагов на двадцать и достали по сигарете. Курили они молча, стараясь держать сигареты в пригоршне так, чтобы пылающие огоньки не привлекали чужого внимания.

Однако на этот раз избежать чужого внимания парням не удалось. Какой-то прохожий внезапно свернул с освещенной части дороги в темень и остановился перед бандитами.

— Хороший вечер, парни, — громко сказал он.

Штырь вытянул худую шею и прищурился на незнакомца, а Шар посмотрел на него исподлобья. Фонарь светил незнакомцу в спину, поэтому лица его было не разглядеть.

— Слышь, дядь, шел бы ты отсюда, — с угрозой в голосе произнес Штырь.

— Да, дядя, иди своей дорогой, — пробасил Шар. И добавил с усмешкой: — Если не хочешь нарваться.

Мужчина продолжал стоять.

Штырь и Шар переглянулись.

— Ну, все, мужик, ты нарвался! — грозно рявкнул Штырь, достал из кармана куртки нож и выщелкнул лезвие.

Незнакомец и на этот раз не шелохнулся.

Тогда Штырь подал знак Шару, и тот стал обходить высокого незнакомца слева, одновременно доставая из-под куртки обломок железной трубы.

Однако странный незнакомец снова ничего не предпринял.

— Вали его, Шар! — крикнул тогда Штырь и кинулся на незнакомца, ожидая, что тот повернется и бросится бежать.

Но Штырь просчитался. Вместо того чтобы убежать, таинственный незнакомец сам шагнул навстречу Штырю и — принял бой.

Спрыгнув на землю, мальчик быстро огляделся по сторонам и увидел неподалеку огонек сигареты. Мальчик поправил на плече кожаный рюкзачок и рысью побежал на огонек. Не добежав двух метров, он остановился и удивленно воскликнул:

— Каштан? А где Штырь и Шар?

— Ушли.

Каштан швырнул окурок в лужу и повернулся к мальчику.

— Я все сделал, — сказал мальчик. Он снял рюкзак с плеча и тряхнул им в воздухе. — Здесь то, что ты просил. Теперь я тебе ничего не должен!

Мальчик повернулся, чтобы идти.

— Эй, парень, — окликнул его хриплый шепот. — Есть разговор.

«Ну вот, как я и думал. Они не станут оставлять свидетеля, ведь я могу их сдать. Но бежать я от них больше не буду». Мальчик сжал кулаки и обернулся, собираясь дорого продать свою жизнь.

Каштан шагнул под фонарь. Свет фонаря упал ему на лицо, и мальчик вскрикнул. Перед ним стоял отец Андрей собственной персоной.

— Дьякон! — изумленно проговорил мальчик. — Что вы тут делаете?

— Ты так быстро ушел из ресторана, что мы не закончили разговор, — улыбнулся отец Андрей. — Я пришел его закончить.

Мальчик еще несколько секунд пялился на дьякона, потом завертел головой по сторонам.

— Если ты ищешь своих друзей, то их здесь нет, — сказал дьякон. — Они попытались напасть на меня, но у них не вышло.

— И где они теперь? — спросил мальчик.

Отец Андрей усмехнулся и ответил:

— Полагаю, уже очень далеко. — Затем протянул руку и потребовал: — Дай мне рюкзак.

Мальчик прижал рюкзак к груди.

— Зачем?

— В нем есть вещи, которые тебе не принадлежат. Мы вернем их владельцу.

— Там только мои вещи!

Дьякон поморщился.

— Перестань. Ты ведь умный парень.

— Да. Хорошо. Я отдам. Вот, держите!

Мальчик сделал вид, что протягивает рюкзак дьякону, но вместо этого швырнул его за железную ограду сквера. Дьякон повернулся к ограде, и мальчик, воспользовавшись моментом, дал деру.

Однако ускользнуть от странного дьякона было не так-то просто. Мальчик всегда считал себя отличным бегуном, но дьякон, несущийся за ним по пятам по ночному городу, не отставал ни на шаг. Так они бежали минуты две, потом мальчик резко отпрыгнул в сторону, ловко, как кошка, взбежал по стене дома, запрыгнул на балкон второго этажа, с него перебрался на балкон этажом выше, потом еще выше, взлетел на крышу, перебежал на другой конец и, не останавливаясь, перепрыгнул через железную ограду на жестяную крышу беседки.

Он был уверен, что оторвался от дьякона, потому что ни один взрослый на свете не смог бы повторить этот трюк.

Спрыгнув с крыши беседки на землю, мальчик обежал колючий кустарник и оказался аккурат в том месте, где должен был лежать, дожидаясь его, кожаный рюкзачок.

Рюкзачка, однако, не было. Мальчик опустился на колени и принялся шарить руками в траве и вдруг услышал над самым ухом:

— Привет, Игнат! Что-то потерял?

Мальчик вскочил на ноги обернулся. Отец Андрей стоял перед ним, насмешливо склонив голову набок. На плече у него висел кожаный рюкзак.

— Но как вы… — «Как вы здесь оказались?» — хотел спросить мальчик, но лишь закусил губу, испытывая по отношению к дьякону чувство, похожее на трепет, который испытывает человек, столкнувшись с чем-то сверхъестественным.

— Ты здорово утомил меня своей беготней, — сказал дьякон. — Пойдем-ка ко мне домой и поговорим. С первого раза у нас не получилось стать друзьями. Думаю, горячий чай с вишневым вареньем поможет растопить лед.

— А как же рюкзак? — упавшим голосом спросил Игнат.

— Мы вернем его содержимое владельцу, — ответил дьякон. И добавил: — С сегодняшнего дня, Игнат, ты больше не вор, а добропорядочный член общества.

8

— Черт, — пробормотал Левкус, шагая по мягкому ковру. — Черт, черт, черт…

Он вошел в гостиную и нахмурился.

— Павел Иванович! — всхлипнула полная женщина, поднимаясь с кресла навстречу Левкусу.

Левкус обнял женщину и погладил ее ладонью по спине.

— Нужно крепиться, Марь Иванна. Нужно крепиться.

Когда женщина, всхлипывая, села обратно в кресло, Левкус двинулся к кабинету судьи.

Капитан Звягинцев, выходивший в это время из кабинета, увидел Левкуса, кивнул ему и вернулся вместе с ним в кабинет. Левкус пожал ему руку и подошел к старинному дивану, обтянутому коричневой кожей. Судья лежал на диване с закрытыми глазами и по виду был больше похож на спящего, чем на мертвеца.

Пожилой эксперт Штерн курил у окна. Увидев Левкуса, он поспешно затушил окурок в пепельнице и шагнул навстречу майору. Левкус сделал нетерпеливый жест и проговорил:

— Давай, Василь Петрович, только без вступлений.

— Полагаю, что смерть наступила в результате сердечного приступа, — отрапортовал старик Штерн.

— Отпечатки, следы борьбы?

Эксперт покачал головой:

— Ничего. На столе стояла кружка с недопитой водой, а рядом — таблетки валидола. Человеку просто стало плохо, он принял валидол и лег на диван.

— И умер, — глухо договорил Левкус. — Что еще?

Василий Петрович повернулся, достал из чемоданчика пакет и протянул его майору:

— Посмотрите на это.

Брови майора взлетели вверх.

— Как? — спросил он дрогнувшим голосом. — Опять? Шахматная фигура?

— На этот раз конь, — сказал судмедэксперт. — Он был во рту у судьи.

Левкус взял пакетик с черным шахматным конем, повертел его в руках и вернул эксперту.

— Вот черт… — пробормотал он в который раз за вечер.

— Есть еще кое-что странное, — сказал Штерн.

Левкус цепко прищурился.

— Что именно?

— Откиньте судье со лба волосы.

— Зачем?

— Откиньте и увидите.

Левкус склонился над лежащим на диване мужчиной и брезгливым движением откинул с его лба слипшиеся волосы.

— И что? — спросил он.

— Приглядитесь внимательно, — сказал эксперт.

Левкус прищурил глаза и внимательно посмотрел на лоб мертвеца. Теперь и он различил четыре бледно-голубые цифры — у самых корней волос. Цифры эти были: 27—29

— Черт… — пробормотал Левкус не то ошеломленно, не то испуганно. — Что это значит?

Звягинцев и Штерн молчали.

— Вот что, Звягинцев, — сказал тогда Левкус, — сфотографируй эту надпись и покажи ее жене судьи. И дочери. А также знакомым и коллегам — всем, кого найдешь. Может, они знают, что это за цифры.

Звягинцев кивнул и подозвал молодого фотографа.

— Вась, сделай несколько четких снимков!

Тот кивнул и защелкал фотоаппаратом. Еще минут пятнадцать Левкус топтался возле трупа, задавая вопросы Звягинцеву и Штерну. Наконец, в кабинет вошли два санитара с носилками и грубовато осведомились:

— Можно, что ли, уносить?

— Уносите! — разрешил Левкус.

Мужчины молча переложили тело судьи на носилки и так же молча вынесли его из кабинета. За дверью послышались рыдания — это вдова увидела мертвого мужа.

Звягинцев и Левкус посмотрели в сторону двери и вздохнули.

— В углу комнаты мы нашли таблетку, — тихо сказал капитан.

— Валидола? — прищурился на него Левкус.

Следователь покачал головой:

— Нет, другая. Коричневая. Я уже отослал ее на экспертизу.

— Хорошо, — сказал Левкус, хотя ничего хорошего в этом известии не было.

Левкус достал сигареты, закурил.

— Что думаешь, Василий Петрович? — спросил он пожилого эксперта. — Это в самом деле сердечный приступ?

— Насколько я могу судить, да, — ответил эксперт, слегка смутившись. — Вскрытие покажет.

Левкус представил себе бодрое, румяное, улыбающееся лицо судьи Трофимова и усмехнулся.

— Н-да… Судья здорово бы удивился, если б услышал этот наш разговор. Наверно, надеялся прожить сто лет. Гимнастика, плавание, обтирание снегом… Не помогло. И что это за цифры у него на лбу? Насколько я помню, большего педанта и аккуратиста, чем Трофимов, найти было нельзя. Он даже руки мыл, как хирург, — тщательно отскабливая каждый палец.

Эксперт молчал, не зная, что сказать.

— Отравление исключаешь полностью? — вновь заговорил майор Левкус. — Сейчас ведь есть яды, по эффекту схожие с сердечным приступом?

— Всякие есть, — ответил Василий Петрович. — Но, даже если это так, мы, скорей всего, ничего не найдем.

— Почему?

— Во-первых, современные яды очень быстро разлагаются, не оставляя следов.

— А во-вторых?

— Во-вторых, у нас здесь не Москва, Павел Иванович. Нужны условия, аппаратура, реактивы… Здесь ничего этого нет.

— Я достану все, что нужно, — угрюмо сказал Левкус. — И немедленно. — Он вмял окурок в пепельницу, хмуро посмотрел на Штерна и приказал: — Поехали в лабораторию.

Пожилой эксперт вздохнул и тоже нахмурился, давая понять, что не видит в такой спешке никакого смысла, однако с Левкусом предпочел не спорить.