Улыбнись мне, Артур Эдинброг

Антонина Крейн, 2023

Ироничную искусствоведку Вилку перенесло в мир Гало, где набирают ход мрачные события, о которых жители местного университета старательно молчат. Вилке предстоит не только выяснить, что тут происходит, но и разобраться со своей личной проблемой – с тем фактом, что в новом мире ей досталась роль фамильяра при молодом колдуне Артуре Эдинброге, который явно находится в центре грядущих событий. И который, хоть и невозможно хорош собой, но замкнут и одинок. Университетский стиль преппи, юмор, тайны, история искусства и любовь. Новая самостоятельная история от создательницы уютного мира «Шолоха» Антонины Крейн. Атмосфера светлой готики и волшебной академии. Мир, в котором вот-вот случится апокалипсис, атмосфера британского университета, добрый юмор, дружба, любовь и котики. Легкая и ироничная история, полная приключений и внезапных поворотов сюжета, которая унесет вас прочь от забот и подарит несколько волшебных вечеров. Издание дополнено внутренними иллюстрациями от художницы Дарьи Дмитриевой (Markass).

13. Последний приказ

К вечеру того дня я почувствовала странную слабость, что было неожиданно и пугающе, но Артур заверил меня, что это совершенно нормально — «отходняк» от колдовства первой ночи. Поэтому я просто валялась на койке в своём вольере, драматично и чуть ли не в стихах кляня свою непростую судьбу, а Эдинброг, подавляя смешки, в паузах между моими монологами пытался рассказывать мне теорию взаимодействия магов и фамильяров.

Увы, я могла лишь красочно жаловаться на жизнь, но никак не впитывать новую информацию. Осознав, что я пропускаю мимо ушей практически всё, им сказанное, Артур отпустил какой-то ядовитый комментарий на этот счёт (его я тоже пропустила мимо ушей) и в итоге, поколебавшись, махнул на меня рукой.

— Какое мороженое ты любишь? — вдруг спросил он.

— Внезапный вопрос. Малиновое.

— Не подойдёт, — качнул головой студент.

— В смысле?!

— Назови что-то из сливочных сортов, а не шербет. Это поможет тебе с восстановлением сил.

— Малиновое бывает и сливочным.

— Всё равно нет: в Сироппинге такое не продаётся.

— Черничное.

— Тоже нет.

— Да Йохан Штраус, Артур! Зачем тогда спрашивать?! — Я даже на локте привстала от возмущения.

Эдинброг неожиданно насмешливо прищурился.

— Ну а вдруг ты была бы хорошей девочкой и сказала: «С орехом пекан»?

И он вышел из комнаты.

— Эй! Я ненавижу пекан! Никаких орехов, Эдинброг!..

Он не вернулся. Вместо него мороженое (клубничное) принесла какая-то незнакомая мне медсестра из лазарета. И она же объявила, что посидит со мной сегодня, поскольку у Артура запланировано много дел на вечер.

Меня это задело. Раз он мой «хозяин», ему со мной и сидеть, разве нет?

Я поделилась этой мыслью с медсестрой. Добрая девушка расхохоталась.

— Господин Ван Хофф Эдинброг очень красивый молодой человек, не так ли? — как мне показалось, невпопад ответила она.

* * *

К следующему полудню я была в полном порядке.

Мы отправились на поздний завтрак в Сироппинг. Как оказалось, Эдинброг, проснувшийся ещё в семь утра, забыл поесть (для него это, как выяснилось, вообще было нормой; пища интеллектуальная прельщала его куда больше, чем еда. Бедняга, не понимает истинных наслаждений!) и поэтому составил мне компанию, когда я, едва пробудившись, возжаждала кофе и всяческих гастрономических радостей.

Артур был в шоке от моих отношений с едой.

— Как ты можешь столько есть и при этом оставаться такой худой? — недоумевал он.

— Невроз заменяет мне аэробику, — отвечала я словами Вуди Аллена. — Пойду возьму ещё кофе. Прихватить тебе круассан?

— Господи, нет. Я сейчас лопну. Ты монстр.

— Спасибо за комплимент.

В очереди за второй порцией лучшего в деревушке капучино, продающегося в отдельном киоске, я встретила Бориса.

— Ну что, надумала прийти на вечеринку в пятницу? — подмигнул Бор.

— Пока не знаю, — цокнула языком я. — Мне бы хотелось больше узнать о мире. Посидеть в библиотеке и всё такое.

— Пф! Вилка, что с тобой не так, если ты собираешься информацию искать в книжках, а не добывать у людей? Так, как мы с ребятами, тебя никто и ничто не просветит. Реальная жизнь больше энциклопедий, ау. Или ты просто боишься, что твой «хозяин» тебя не отпустит? — Борис шаловливо толкнул меня локтем. Энергетика у этого парня, конечно, была потрясающая: Отченаш вселял бодрость одним своим присутствием, кажется, от него можно было подзаряжаться, как от батарейки. — Тебя же считают подневольной… — намеренно провокационно пропел он.

— И глубоко заблуждаются в этом, — вскинула брови я.

Затем мы с Артуром, чопорно предпочетшим чёрный чай с молоком, отправились на разведку перед эпической миссией по краже жемчужин.

Погода вновь была чудесной. По дороге к озеру мы миновали несколько лужаек, на которых, как на университетских рекламках, красочно развалились студенты в окружении учебников.

Многие книги парили в воздухе под такими углами, чтобы было удобно читать лежащим; другие тихо бубнили, в два счёта выдавая свои секреты; третьи, наоборот, отращивали ножки и разбегались кто куда, а молодые маги с воплями и огненными шарами на изготовку носились за ними, высоко поднимая колени.

— Учебный год уже закончился, — объяснял Артур, — младшие курсы разъехались по домам. Остались только те, кого ждут испытания. Лекций и семинаров тоже нет. Только предэкзаменационные консультации со свободным посещением. Я надеялся, что мы с тобой сегодня сходим на одну такую — она как раз посвящена практической отработке общения мага и фамильяра, но… — он цокнул языком. — Из-за наказания мы её пропустим. Так что будем тренироваться в полевых условиях. Вернее, в лесных.

Мы как раз зашли в сосновый бор.

Деревья тут были умопомрачительно высокие, просто гигантские. Толстый слой опавшей хвои покрывал землю хрустящим ковром. Мне казалось, я уменьшилась до размера Дюймовочки и весело шагаю по спине дикобраза.

— А почему вы сдаёте финальные экзамены с фамильярами, а учитесь без них? — заинтересовалась я.

— Вот у вас на Земле есть такая штука, как калькулятор, верно? На занятиях им запрещают пользоваться, чтобы вы отточили навык счёта в уме. Но в жизни с калькулятором куда удобнее, и при вступительных тестах в университеты никто не имеет ничего против: ведь это ускоряет процесс. Нечто похожее и с фамильярами. Мы умеем с ними обращаться — учимся этому с детства, — но полноценный доступ получаем лишь в выпускной год.

— То есть фамильяр — это всего лишь инструмент?

— Нет, — Артур убрал руки в карманы и со вздохом пнул случайную шишку. — Это ещё и друг. Иногда советчик. Всегда — тот, о ком ты заботишься, за кого несёшь ответственность. И это важнее, чем может показаться. Большинство чародеев склонны к одиночеству и рациональности, которые легко мутируют в эгоизм и жестокость. Фамильяры же волей-неволей заставляют нас думать не только о себе… Даже если ты ненавидишь весь мир, к своей пуме ты будешь добр. И это не даст загнуться доброте в тебе как таковой. Что, в целом, неплохо для общества и вселенной.

Среди деревьев замаячило озеро. Его серебряная пластина нестерпимо блестела под солнцем, составляя дивный контраст с тихой и тёмной чащей.

Артур продолжал рассказывать о фамильярах, и по тому, как внезапно его прорвало на столь длинный монолог, я вдруг поняла, что он говорит всё это не для меня, а для себя… Не инструктирует прилетевшую хрен-пойми-откуда чужестранку, а, скорее, выговаривается, как на сеансе у психолога.

Да, кажется, маги и впрямь тут довольно одиноки.

Как минимум этот.

— Как тебе уже объяснили, фамильяр носит в себе часть магии своего хозяина, вложенной при обряде призыва. Этот вклад нельзя забрать назад, однако при этом он обычно очень велик. Ведь он создаётся на самый чёрный день. На самый крайний случай: когда уже всякая надежда потеряна. Когда рана в бою смертельна, когда страшная болезнь доконала, или когда ты старик, и смерть — ожидаемая, но нежеланная, всегда нежеланная, — подобралась так близко, что жадно лижет тебя в затылок. Когда наступает такой момент, колдун может отдать последний приказ своему фамильяру. Он звучит очень просто: «Умри за меня». И фамильяр умрет. Отдав всю некогда вложенную силу, а с ней — все набежавшие проценты, и всего себя заодно… Так маги нашего мира обретают вторую жизнь.

В лесу было тихо-тихо. Ни птичьего пения, ни стрекота насекомых.

Артур замедлил шаг, потом вовсе остановился и, прижавшись плечом к стволу сосны, посмотрел на меня долгим взглядом. Я застыла напротив него. Эти три слова… Такие простые, короткие — они прозвучали столь пронзительно, что мурашки побежали у меня по рукам.

«Умри за меня».

Что за страшная, горькая фраза, что звучит так пробирающе даже в солнечный ясный день?

— Половина магов из тех, кому довелось отдать такой приказ, уже никогда не заводят других фамильяров, — продолжил Артур. — Ещё треть бросает магическую практику навсегда. И я знаю нескольких, кто в критический момент так и не смог произнести эти слова.

Он вздохнул:

— Хотя всем известно: если хозяин погиб, фамильяр погибает тоже. В течение года. Он обречён. Но они всё равно… не смогли.

Я тяжело сглотнула.

— Это я к тому, — подытожил Артур, — что вы отнюдь не просто инструмент.

Потом он отлип от дерева и с деланой улыбкой поднял указательный палец:

— А теперь, когда ты прониклась важностью своей роли, я обучу тебе двум базовым приёмам, которые позже пригодятся нам вон там, — он кивнул в сторону озера. — И, конечно, впоследствии на экзаменах. Ты когда-нибудь пускала солнечные зайчики с помощью зеркала? Отлично. На их примере мы разучим технику «Тернистый Путь Энергии Хозяина». А мячи хорошо ловишь и кидаешь? Прекрасно. Это похоже на «Внезапную Атаку с Оборота». Ну, поехали.

* * *

Мы провозились до глубокой ночи, но так и не добились необходимого результата. Поэтому следующее утро началось не с самой кражи, как предполагалось, а с повторной тренировки, и, честное слово, в какой-то момент я подумала, что мне легче будет застрелиться, чем стать магом. Или фамильяром. Или кем там они хотят меня видеть — пофиг вообще.

— Ты сможешь. Давай! — подбадривал меня Артур, но сам при этом тихо скрежетал зубами, явно не впечатлённый моими потугами.

Но вот на третий день наконец-то всё получилось.

Надо сказать, по энергозатратности наши тренировки оказались сравнимы с неделей пребывания в танцевальном лагере. Был у меня однажды такой опыт: когда ты скачешь и скачешь, и скачешь, как проклятый, среди кучи других таких же влюблённых в спорт людей, забываешь читать, есть и проверять соцсети, только спишь и пляшешь, а вечером последнего дня вдруг обнаруживаешь, что мыслей в твоей голове не осталось. Звенящая, хотя и приятная, пустота усталости. Палёная нирвана, не иначе.

Так и тут: после того, как у меня наконец-то всё получилось, я долго просто лежала под кустом пластом и пялилась на верхушки сосен, скрывавшие небо. Озеро так и маячило на горизонте.

Артур терпеливо ждал, пока я оклемаюсь, чтобы повести меня на наше воровское и ни разу не благородное дело.

— Больше ждать нельзя. Данное ректором время выходит, — уведомил он. — Ты молодец. Сделаем всё сегодня, и можно будет выдохнуть.

— Слушай, — вдруг задумалась я, — а русалки вообще не слышали тут наших приготовлений? Мы так шумели…

(Мы и впрямь шумели: Артур учил меня отражать и пасовать его плетения, и первые десять минут я обучаться отказывалась, хронически улепётывая с воплями: «Ёжики!!! Ты что, поджарить меня собрался?!»)

— Вдруг они догадаются, что мы идём к ним? — закончила я. — Так себе воровство получится.

— Не догадаются. Днём наши русалки спят среди водорослей. Спят так крепко, что их не разбудит ни звук, ни касание, ни даже мгновенное пересыхание озера…

«Зачем же мы тогда всё это учили, если опасности ноль?» — подумала я.

–…Только прикосновение к их заколдованным жемчугам. Вот оно их поднимет мгновенно.

— То есть наша кража — это на самом деле бой? — сглотнула я.

— В идеальном раскладе — нет, но боем всё вполне может закончиться. Ты как, оклемалась? Мне надо наложить на тебя заклинание подводного дыхания и нарастить тебе хвост. Какой хочешь: зелёный или синий? Ну, или могу сде-лать серый, под цвет глаз, — серьёзно предложил Артур.

Стоп.

Что?!