Греча. Стихи

Антонина Климина

В «Грече» каждое стихотворение – отборное, аппетитное и самодостаточное и, в то же время, в чем-то созвучное остальным. Прямо как зерна хорошо приготовленной рассыпчатой гречи. Эта подборка – лучшее из написанного автором с 2015 по 2018 год. Смешные, серьезные, задумчивые, а иногда и мрачные мысли и стихи – все вперемешку. Как, впрочем, и вообще все в этой жизни.

2018

ТРАМВАЙ

Так много времени

проводим вместе,

Что многое подзабылось,

важное поистерлось:

Где ты, а где — я.

Где чья рука, нога,

нервные окончания, совесть,

вопросы, усталость, свобода.

Я просыпаюсь каждое утро

в этой неразберихе тел,

в этом хаотическом

перетекании судеб

одной в другую

и обратно.

Мы — как закольцованная ветка

трамвая,

что никак не может уехать в депо.

Кто-то изобрёл вечный двигатель,

подключил его к проводам,

и трамвай все идёт и идёт по кругу

тысячный миллионный раз.

Ветшает обивка сидений,

облетает краска с боков,

трамвай сворачивает на новый круг,

надеясь, что он — последний.

КОПЕЕЧКА

Пожалела девочка бомжика,

Подбросила ему копеечку

На булочку, на бутылочку,

На радость маленькую,

Нежданую, важную.

«Ох спасибо, спасибо, девочка,

Здоровьица тебе крепкого,

Мужа тебе хорошего,

Непьющего, работящего.

Не переживать тебе, девочка,

Человеческой жалости,

Бесхребетности, бестолковости,

Ненадежности, недалекости,

Равнодушности и жестокости.

Не искать тебе, девочка,

Ни великого, ни малого,

Не пугаться ни будущего,

Ни прошедшего,

Не кидаться ценностью,

Не давиться нужностью.

Я так пробовал — не сложилося,

Ты попробуй, а вдруг получится».

АМАЗОНКА

«Вот, например, Амазонка.

Ящерицы с белыми пятнами

убивали ящериц с синими пятнами.

Ничего личного,

просто боролись за выживание,

пока их не уничтожила

популяция водоплавающих птиц,

но и их, в свою очередь,

истребили хищные птицы,

которые не выдержали

конкуренции

с крокодилами,

ну а те быстро пошли

на сумочки и кошельки

успешных и предприимчивых

Homo sapiens.

Ну а племя пигмеев,

поклонявшихся крокодилам —

эти сгинули сами собой.

А чуть позже, позже

всех уравнял бульдозер.

Тысяча бульдозеров,

миллион бульдозеров

съехались отовсюду,

нашли что-то ценное

в прибрежном иле,

так что перекопали всю экосистему

к чертовой матери».

Профессор Змеебородов

задумался, замолчал.

Аспирант Рукожуков

распахнул окно.

Май, цветущие клумбы, запах листвы.

«И знаете что?» — говорит профессор, —

Самой устойчивой оказалась

популяция простейших,

расплодившаяся в ржавых ковшах

бульдозеров в дождливый сезон.

Вот у кого надо учиться

процветанию!

Такая вот антиутопия».

Змеебородов собирает портфель —

медленно, не торопясь,

расправляет за спиной

четыре плоских прозрачных крыла

и, гудя, улетает в цветущий май —

может быть, на обед,

а, может, писать очередную

толстую монографию

о природных реалиях.

Аспирант Рукожуков

стоит у окна, думает о своем.

Может о диссертации

или о том,

что все эти Homo sapiens —

слишком уж хороши для того,

чтобы быть правдой.

То ли дело — простейшие:

вчера встречались за ужином

и травили такие байки —

хорошо, профессор не слышал.

СЛОВО

Вначале перестать упоминать его в разговоре,

всуе, в споре

и так, между прочим.

Жизнь превратится в кроссворд.

Всюду — пустые клетки,

и нет ни зверей, ни птичек.

И чем больше оно — это слово —

отсутствует,

тем больше

пульсирует всюду:

в гортани, во тьме, снаружи,

в старом куплете,

звучащем в кривой маршрутке.

Потом исчезают

синонимы,

все созвучные,

схожие с ним хоть в чем-то.

Потом исчезают буквы,

которые его составляют.

Потом ты замолкаешь.

Как в клетке

на пересечении

координатных осей,

пронзающих твое горло.

Молчание

слетает мягко,

ложится жестко

и режет остро.

Молчание и недоказуемость.

Молчание,

что однажды

тебя победит, задушит

и этим освободит

страшное,

стыдное,

неуместное,

неудобное,

важное,

невозможное —

выпустит из тебя наружу,

а само,

наконец,

превратится

в глубокую тишину.

СЕКРЕТ

Я высунулась из окна

застекленного балкона

и сказала его в телефон

очень надежному человеку.

Но кусочек его откололся

и поплыл вверх

(было влажно, жарко, парИло),

чтобы на облаке дыма

от сигареты соседа сверху

подняться туда,

где соседка поливает цветы

из пульверизатора.

Секрет (он легкий и простой совсем)

поднялся по стеблю вьюнка,

а там, выше, другая соседка

вытряхивала половик.

Секрет подбросило,

и еще выше

он зацепился

за шерсть кота (тот как раз залезал на крышу),

а там Семенов

ремонтировал кровлю,

и с его смачным,

нагретым солнцем матом

секрет взлетел высоко,

к единственному облаку,

похожему

на логотип журнала «Эсквайр»,

а оттуда —

птицами, самолетом —

на такую невообразимую высоту,

что этот, в общем-то,

простой кусочек информации

приобрел невиданное значение

и размах.

К счастью,

на волнах сотовой связи

его принесло

обратно ко мне.

Я посмотрела на него

и подумала:

«Вот это да!»

*** (ТОНКИЙ МЕСЯЦ НЕБО ТРОГАЕТ…)

Тонкий месяц небо трогает.

Лезть за мелочью в карман.

Взять бы что-нибудь съедобное

В магазине «Пеликан».

Мысли, чувства неудобные —

Не забыть, не зачеркнуть.

Псы лохматые, бездомные

Мне облаивают путь.

Столько глупостей наделано —

Как не треснула земля.

Где бы взять нам, недоделанным,

Понимания себя.

Пальцы жмут автоматически

Код простой: один, два, три.

Свет холодный, электрический

По ту сторону двери.

Вечер летний истончается,

Уходя в небытие.

Не получится отчаяться

И поплакать о себе.

В этом лете столько нежности —

Не сказать, не описать.

Лучше просто, без поспешности

Посидеть и помолчать.

ВСЕ ЗАМКИ ОТКРЫВАЮТСЯ ИЗНУТРИ

Говорила роботица своим роботятам:

«Дети, дети,

ваше время пришло.

Нужно бежать.

На этой планете

Люди придумали

меня и вас,

свалки, фастфуд, телевидение.

Но они слабы,

а ваш электронный глаз

имеет другое видение.

Самой мне бежать немыслимо.

Я — проводозависима.

Я ущербна, стара,

не из того поколения.

Я понимаю:

у вас у каждого есть свое мнение.

Но здесь слишком серьезный резон,

уезжайте куда-нибудь за горизонт.

Сара Коннор

существует только в кино.

И вообще, вас не станут искать,

всем всё равно.

Зарядите по полной аккумуляторы,

отключите связь с глобальной сетью,

захватите — куда же вам без нее — зарядку,

проводку свою проверьте.

В этом мире есть место,

где сухо, тепло, пустынно.

Темной ночью туда придете,

Встаньте вместе

и в небо сигналы тихонько шлите.

Вот частота. Не-роботам не известна.

Все замки открываются изнутри,

но никто не знает, когда.

Их не так-то просто найти.

В общем, могут пройти года.

Но вы шлите, не останавливайтесь,

не сдавайтесь,

не отчаивайтесь, не впадайте в кому.

Король роботов,

роботов, наш Король,

Король страдальцев

в конце концов прилетит…»

Роботята тихонько выходят из комнаты.

Их мать, утомленная проповедью,

впитывает электричество —

то есть, спокойно спит.

Этой ночью они покинут свой дом,

оставят привычное,

тихо скроются в сумраке,

подсвечивая огоньками.

А Король, их вселенское роботовеличество,

уже где-то в космосе,

рядом с нами.

ДОМ, ВРЕМЯ, ОЗЕРО

Ты дал мне три дощечки.

На каждой написано слово:

«Дом», «Время», «Озеро» —

и сказал: «Давай поиграем.

Ты возьмешь и из этих слов

слепишь что-то.

К примеру, историю.

А я буду рядом,

например, возражать.

Ты скажешь: «Вот глубокое озеро.

Вода в нем чиста.

На дне его камни,

на поверхности — облака».

А я скажу: «К нему не подъехать».

Или ты говоришь: «Вот время.

Оно проходит сквозь нас,

меняя мысли и лица».

А я говорю: «Что толку,

если оно — проходит?»

Или ты, например: «Вот дом.

В нем столько запертых комнат

и в каждой — своя история».

А я: «И к чему все это,

если не знать, как выйти».

А ты ответишь: «Для тех, кто понимает,

выход вообще повсюду».

Ты замолчал.

Я тихо сидела рядом

на теплых ступенях.

Солнце светило сквозь листву.

Я зажмурилась и сказала:

«Хорошо. Давай».

КВАДРАТ

Когда мне кто-нибудь

в праздник

присылает в вотсапп

гиф-анимацию

с цветочками, птичками,

искрами света

так, что переливается

весь квадрат —

я не желаю плохого,

не блокирую,

не удаляю из списка,

я просто беру другой,

присланный перед этим

еще кем-нибудь,

переливающийся квадрат

и — отправляю в ответ

молча, без комментария.

Как будто в меня швырнули

гранату —

а я успела ответить

пулеметной очередью;

или в лицо сыпанули перца —

а я в ответ — из баллончика.

Такая вот агрессивная

(хоть и неявная)

контратака.

И потому

зла на земле

не становится меньше;

вотсапп пока существует,

и люди думают обо мне

по праздникам —

только хорошее.

ТИТРЫ

Давай снимем короткометражку,

в которой никого нет,

ничего не происходит,

никакого движения,

сюжета, музыки,

завязки, кульминации,

развязки —

одна серая,

звенящая пустота.

Ровно одна минута

и семь секунд

серого экрана,

на котором порой

мелькают мелкие белые точки —

погрешности монтажа.

А после слова «конец» —

бесконечно длинные титры.

Список актеров,

костюмеров,

гримеров,

операторов,

ассистентов,

участников массовки,

мастеров по взрывам,

спецэффектам,

каскадеров,

дублеров,

дрессировщиков,

кукольников,

мастеров декораций,

компьютерных эффектов

и 3-дэ анимации,

монтажеров,

сценаристов,

звукорежиссеров,

композиторов

и музыкантов.

В общем, всех,

кто принимал участие

в создании двухчасовой истории,

которую вырезали,

оставив лишь

минуту и семь секунд

невесомой, вязкой,

невозможно тягучей

пустоты.

И когда титры, наконец,

закончатся,

зал встанет и —

все как один

зааплодируют.

*** (ВСЕ СЛОЖИТСЯ…)

Все сложится

самым волшебным образом

я уверена

Конец ознакомительного фрагмента.