Продавец вечности

Анна и Сергей Литвиновы, 2023

Анна и Сергей Литвиновы известны десятками захватывающих романов. А еще их перу принадлежит около сотни интереснейших рассказов. В этот сборник вошли самые новые, написанные за последние два года и впервые собранные под одной обложкой. Филолог становится похоронным агентом и находит ключ от сейфа с сокровищами… В тихом московском дворе убивают руководителя колумбийско-российской фирмы «Камни-Кол»… Девушка встречает на горном курорте своего тайного возлюбленного, всемирно известного пианиста… Читайте эти и другие увлекательнейшие истории в новом сборнике рассказов Анны и Сергей Литвиновых!

Оглавление

Из серии: Знаменитый тандем Российского детектива. Новое оформление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Продавец вечности предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

© Литвинова А.В., Литвинов С.В., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Продавец вечности

Когда в доме дочь-подросток — все время на пороховой бочке. Вот и сегодня жена доложила:

— От Валюхи табаком пахнет.

Савва уже засекал свою деточку с папироской. Матери тогда не сказал, взял слово, что больше не будет. Обманула, значит.

— И что с ней делать? — причитала супруга. — Я картинку рака легких в интернете нашла, показываю, а она мне: «Мать, у тебя самой — рак мозгов». Дверью хлопнула и умчалась.

Супруга, Леночка, если злилась, выглядела чертовски хорошенькой, Савва всегда умилялся. Он в нее и влюбился — когда пришел в поликлинику на укол, а совсем юная медсестричка ругалась, что у него ягодица излишне напряженная.

Сейчас тоже обнял, шепнул в ушко:

— Да и пусть гуляет. Пойдем пока побесимся.

Но Леночка отпрянула:

— Вечно ты с сексом своим! Не до того!

— Что мешает?

Она взглянула словно на умалишенного:

— Не могу я! Когда дочь в пропасть летит. И денег в доме нет!

Умела жена нагнетать. Какая там пропасть — училась Валюшка прилично, по мужикам не шлялась. Да и с деньгами в семье не хуже, чем у других, недавно машинку посудомоечную купили. Но Леночка всегда недовольна. И никогда не забудет подчеркнуть, что она теперь в семье — главная кормилица.

Еще недавно ничто в жизни женушки не предвещало блестящей карьеры. Леночка тарабанила в роддоме простой медсестрой, получала прожиточный минимум, радовалась редким шоколадкам от пациентов. Но недавно перевели ее в синекуру — пеленать, выдавать детишек счастливым родителям. Пятьсот рублей за девочку, тысяча за мальчика, а иногда и по пятерке совали. Жена зазналась неимоверно. Раньше был для нее «самым умным» и даже «Бисмарком», а теперь — «Кому твоя жалкая наука нужна!».

Древнерусская история и впрямь кормила не щедро. Но раньше Ленка ценила: график свободный. Савва всегда может дочку из садика подхватить, на больничном с ней посидеть. Гордилась, когда в любой компании он побеждал в умном споре. Всем хвасталась, что муж придумывает удивительные авторские туры по родимой стране. Нынче все не так. Подавай ей Египет, олл инклюзив, автошколу, машину, а на его любимую отраду — книги — пылесборники! — деньги тратить нечего.

И сексуально привлекательны, видите ли, только успешные мужчины.

Но Савва Леночку любил и потому все ее закидоны терпел.

Вот и сейчас он покорно убрал руку с пышного, горячего бедра и пошел крутиться по хозяйству. Заварил для жены чаю, принес ей к телевизору плед. Спроворил ужин.

Дочь явилась в три минуты одиннадцатого. Леночка выразительно взглянула на часы и хмуро потребовала:

— Дыхни.

Хотя и так понятно: от одежды дочкиной тянет терпким одеколоном, а от нее самой, на весь коридор, — клубничной жвачкой.

— Ты понимаешь, дура, что кожа желтая будет? Зубы в коричневых пятнах? — завелась Леночка.

Но юная, цветущая дочь лишь презрительно хмыкнула и швырнула в лицо матери сумочку:

— Докажи сначала! Нет у меня никаких сигарет!

— А если найду? — улыбнулся Савва.

В наглом взгляде дочки на долю секунды промелькнуло смятение. Но тон остался вызывающим:

— Попробуй.

Он в сумку даже заглядывать не стал. От жены (та показывала на дочкину куртку) отмахнулся и внимательно посмотрел на Валечку:

— Слово даешь, что не куришь?

Она весело отозвалась:

— Конечно, папуля!

— Хорошо.

Савва сходил на кухню, принес из аптечки пульсоксиметр — жена недавно притащила с работы: контролировать, чтобы в дом ковид не прокрался. Велел:

— Давай палец.

— И что мне твоя прищепка?

— Не прищепка, а прибор нового поколения. Специально для тебя приобрел. Определяет даже малейшую концентрацию угарного газа. Куда эффективнее древней иммунохроматографии.

Блефовал откровенно, но дочка стушевалась, отдернула руку.

А Савва добил:

— И сигареты я знаю, где прячешь.

Он отодвинул упрямицу, вышел в подъезд, вызвал лифт. Валька маячила сзади, кусала губы.

Отец дождался, пока подъедет кабина, зашел, сунул руку в полость между лифтовым пространством и потолком. Легко нашел в пыли пачку тоненьких, девчачьих, папиросок.

— Откуда ты узнал? — в ужасе спросила дочь.

Савва не стал объяснять, что сам когда-то там прятал. Усмехнулся:

— Дедуктивный метод. И, кстати: у нас в серванте джин к Новому году стоит. Я в курсе, что бутылка давно открыта и ее водой доливают. К празднику в лучшем случае вместо сорока градусов десять останется.

Дочка сжалась. Супруга побагровела. Савва сказал:

— Не переживай. Нашу дочку все-таки не зря Валентиной зовут. Имя для самых крепких, здоровых и жизнестойких. Не будет Валюшка пить и курить, правда ведь?

Дочка, не веря в спасение, мышью проскользнула в свою комнату. Леночка с восхищением произнесла:

— Да, ты все-таки Бисмарк.

И немедленно добавила ложку дегтя:

— Но только если такой умный — почему такой бедный?

* * *

Леночка давно пыталась приспособить витавшего в облаках супруга к какому-нибудь денежному делу. От некоторых экспериментов удавалось отбиться, в других участвовал. Но везде, где иные преуспевали, — даже почти что в «профильном» репетиторстве оболтусов, — терпел крах. Однако Леночка не теряла надежды.

И после вчерашней разборки с дочкой-подростком осенила супругу очередная идея:

— Будешь родителей новорожденных по поводу имен консультировать!

— Как ты себе это видишь? — перепугался Савва.

— Да очень просто! Выписку люди часа по два ждут, и кто там только не крутится — все бизнес вертят. Шары надувные в небо выпускают, фотографии делают, памперсами торгуют. А ты своим умом зарабатывай. Предлагай, как лучше назвать, чтоб ребенок счастливым вырос.

Отбиться не удалось, и следующим же утром Савва под присмотром супруги отправился в роддом, как на казнь. Леночка убежала в святилище, а новоиспеченный консультант остался в тесном холле, где отцы и прочие родственники ожидали выписки наследников.

Народ в основном сидел в телефонах, коробейников отгонял. Кому здесь нужны его советы да еще платные? Но он вспомнил укоряющее лицо жены, тяжко вздохнул и обратился к самой дружелюбной на вид, немолодой, но подтянутой даме:

— Э-ээ, добрый день! Скажите, у вас внук или внученька?

Та наградила уничижительным взглядом:

— Добить решил?

— Чего? — растерялся он.

— Из жизни бы вычеркнуть этот день! Бабкой сделали! И ты тут еще соль на рану!

— А я был бы рад, — пробормотал Савва.

— Сгинь, — цыкнула женщина.

Может, отцы добрее?

Но первый же устроил допрос:

— Вы на каком основании консультируете?

— Я историк. Знаю значения имен. Святцы. В чем-то на астрологию опираюсь.

— Лицензия у вас есть?

— Э… для моих услуг лицензия не нужна.

— А кассовый чек выдаете?

— Давайте я вас бесплатно проконсультирую. Вы как хотите ребенка назвать?

— Макс. Но полное имя не Максим, а Максимилиан.

— Означает «самый большой». С одной стороны, неплохо. Но сразу возникает коннотация с Робеспьером.

— С кем?

— Автор «Господства террора». Убийца сотен тысяч человек.

Распахнулись двери, с младенцем на руках явилась его Леночка и голосисто позвала:

— Копейкин!

Жадюга всколыхнулся, кинулся, протянул руки к свертку. Леночка ребенка не отдавала, улыбалась. Она произнесла со значением:

— У вас мальчик. Красавчик. Здоровенький.

— Тыщу плати! — хохотнул кто-то из очереди. — А лучше пять.

— Опять вымогательство! — побагровел папаша. — Что у вас за организация? Сплошная коррупция!

Леночка фыркнула и молча сунула ребенка Копейкину.

Женский голос из толпы укорил:

— Зря ты. Вековая традиция.

— Я по контракту уже все оплатил, — отрезал папаша.

— Дай хоть консультанту соточку, — снова высказалась та же дама.

— Ему не денег, а в шею надо! Гадостей мне наговорил! — окончательно взъярился Копейкин.

Савва подкатил к сердобольной женщине:

— Давайте вас проконсультирую. По поводу имени для ребеночка.

Женщина взглянула весело:

— А чего голос такой загробный?

Врать не стал:

— Неприятно к людям приставать.

— Так и не приставай!

— Деньги нужны.

Она авторитетно отрезала:

— Таким образом точно не заработаешь. По профессии кто?

— Историк. Специализация по Древней Руси.

Женщина хихикнула — обычная реакция обывателя — и спросила (в тысячный, наверное, раз у него интересовались):

— На хрена тебе это нужно?

Раньше он пытался рассказывать — про строгую красоту «Слова о законе и благодати» и сейчас почти детективный сюжет «Повести о Петре и Февронии Муромских». Но взглянул в глуповатые ярко-синие глаза женщины и промолчал.

Та посмотрела оценивающе:

— Интеллигент, значит. Костюмчик тебе, кстати, идет. А звать как?

— Савва.

Она развеселилась:

— Как ты сказал? Саван? Себе-то что такое имя дурацкое выбрал?

— Это родители выбирали. И оно не дурацкое. Означает старец или мудрец.

— Да, Савушка, с тобой не соскучишься. Хочешь, на работу к себе возьму? Двести косых в месяц.

— А что делать?

— Вечность продавать.

— Не понял…

— Бизнес, конечно, грязный. И морально непросто. Но чтобы в штат попасть, люди по пять лет ждут. А тебя возьму вне конкурса. У нас чокнутых много. Вдруг тоже приживешься.

* * *

Когда муж больше года в параличе, уже не так и страшно, что помирает. А те, кто осуждают за жестокосердие, пусть попробуют сами денно и нощно, без помощников, тягать, переворачивать, подмывать, кормить через трубочку, впихивать таблетки и с ангельским ликом сносить вечно дурное расположение духа.

Супруг, честно сказать, и в здоровом состоянии был тот еще подарочек. Но семью кормил, подарки дарил, руку не поднимал, потому Марьяна терпела. И даже когда паралитиком стал, в благодарность за все хорошее старалась не тиранить. Почти. Но уж после того, как призвали, наконец, страдальца на вечный покой, перед собой лицемерить не стала. Закрыла покойному глаза — руки не дрожали. Переодела кофту — ту, что муж в агонии обслюнявил, сначала отнесла в стиралку, но потом передумала и швырнула в мусор. Подошла к зеркалу, легонько подкрасила глаза, положила на губы сдержанный блеск. Хватанула рюмочку за помин новопреставленной души и без всякой дрожи в голосе пошла звонить, сообщать экстренным службам о прискорбном событии. Ритуальщиков беспокоить не стала — говорят, стервятники на свежий труп сами слетаются. И хорошо. Пусть побольше понаедет — последних распоряжений супруг, в паралитической скуке, наоставлял немало.

Как и предупреждали знающие люди, первый похоронный агент явился через пятнадцать минут — задолго до «Скорой». Толстый, шумный, настойчивый дядька сразу начал совать под нос эксклюзивный договор, полный цикл услуг навязывать.

Марьяна охолонила:

— А вы мобильную связь в гроб предоставляете?

— Чего?

— Муж велел: чтобы обязательно встроенные динамики. Телефон с усиленной батареей. На двести часов, и заряд должна держать минимум год.

Бодряк хмыкнул:

— А на фига? Раз умер дома, значит, всяко вскрытие будет, там точно добьют. Не останется у него технической возможности позвонить.

— На фига — это не вам, а мне решать, — отрезала Марьяна. — И раз не можете оказать услугу, нечего тогда про полный цикл трепаться.

Но толстяка не прогнала — пусть остается, конкуренцию создает.

Очень быстро подтянулись и другие — мадам в черном бархатном пиджаке с алой гвоздикой в петлице, трепетный, тонкокостный дядечка с лицом школьного учителя, гламурный молодой человек с наглым взором и помадой на губах куда ярче, чем у нее. Марьяна всех приветила, отвела в мужнин кабинет, велела вести себя тихо, ждать. Сама пока что встретила докторов, полицию, провела к смертному одру. Отвечала машинально на вопросы представителей власти и ломала голову: черное платье с длиной чуть выше колена — это траур или уже легкомыслие?

Ей всего пятьдесят четыре, она заслужила право немного побыть веселой вдовой. Как воздаяние за годы скучной семейной жизни, ангельского терпения и аскезы.

Когда спровадила докторов, полицейских и тело супруга (санитары выторговали тысячу рублей за дезодорацию и десять тысяч за макияж), отправилась в кабинет. Лица у агентов красные, вид взбудораженный — явно все это время ругались. Но драки вроде не устроили, мебель цела.

Но хотя друг другу конкуренты, цены снижать отказались тоже дружно. Да еще причитают: мол, нельзя, чтобы транспорт у одних, а ресторан — у вторых. Горланят в три глотки, каждый своим эксклюзивным договором размахивает. Только тихоня в костюмчике в общей склоке не участвует.

— Тогда конкурс устрою, — решила Марьяна. — У кого из вас оркестр есть?

— У меня имеется! Духовой! — радостно отозвался толстяк.

— Боже! Какое дурновкусие! — закатил глаза рафинированный.

— Зачем вам этот пережиток прошлого? — укорила дама в бархатном пиджаке. — Похоронная музыка несовместима с православным отпеванием!

— Мне не духовой нужен, а чтобы скрипки, — вспомнила Марьяна. — Супруг какой-то «Эйр» хотел. Это Бах, что ли. Или Бетховен. Точно не помню.

Похоронщики примолкли, в недоумении уставились друг на друга. В наступившей тишине из дальнего угла гостиной донеслось:

— Бах. «Эйр», она же Сюита номер три. Исполняет струнный оркестр. Скрипки, альты, виолончели, контрабас. Лучше шестнадцать человек, но шестерых вполне хватит. Можно студентов консерватории позвать. И стараться будут, и возьмут недорого.

— А этого, как его… Альбинони, — вспомнила Марьяна еще одну мужнину волю, — смогут?

— Для Альбинони, конечно, идеален орган. Но есть прекрасные вариации, когда главную партию исполняет солистка. Или гобоист. — Без запинки оттарабанил культурный.

Прочие поглядели в его сторону с ненавистью.

— Цена вопроса? — спросила Марьяна.

— Студенты вечно голодные, — сдержанно, сообразно скорбному поводу, улыбнулся скромник. — Тысяч за пятнадцать сговоримся.

— А гроб с окошечком у тебя имеется в прайсе? — вспомнила еще одно пожелание супруга Марьяна.

— Откуда у него?! — взорвалась дама в бархате. — Он из частной лавочки! Только ящики небось деревянные! А у нас — ассортимент. Связи! Государственная структура!

— И вообще, не видно, что ли: лопух! С таким тело будете с утра до обеда ждать! На кладбище уже к ночи приедете! — подхватил багровый толстяк.

Но Марьяна только усмехнулась:

— Баста, карапузики. Пусть лопух, зато стараться для меня будет.

Худосочные и не приспособленные к жизни, не совсем в ее вкусе. Но после мужниных отекших, вялых пальцев на артистичные кисти похоронного агента она смотрела почти с вожделением.

* * *

В нищете супруг не оставил, и торговаться за каждую рюшечку на гробе Марьяна не собиралась. Но культурный (нет бы пользоваться моментом и впаривать самое дорогое из прайса) со смущением в голосе предложил:

— Мой служебный долг — развести вас на максимум, но я хотел предупредить: цены в прейскуранте завышены минимум втрое. Не связывайтесь с ритуальным агентством. Все услуги возможно заказать самостоятельно. Автобус напрямую в транспортной компании, гроб — у производителя.

Марьяна взглянула внимательно:

— Твой-то интерес в чем? Хочешь от своего агентства слевачить? За комиссионные от гробопроизводителей?

— Нет, нет! — возмутился тот. — Я ничего ни от кого не получаю. Просто перед вами неудобно. Такое горе, мужа только что потеряли. А тут мы — на вашей беде наживаться.

— Тебе что до моей беды?

— Ну… вы такая красивая и беззащитная женщина, — смутился интеллигент, — не могу я на вас бизнес делать. Хоть и обязан.

— Да, — фыркнула она снисходительно, — ты бизнес вряд ли сделаешь. Кто тебя в агенты-то взял?

— Первый заказ. Испытательный срок.

Марьяна вырвала из его рук многостраничный прайс-лист, быстренько пролистала, наморщила нос:

— Хм. «Рытье могилы класса люкс, двадцать семь тысяч рублей» — это, конечно, сильно.

— Вот и я говорю, — подхватил он, — яму вырыть — это максимум тысяч пять. Требовать двадцать семь — подлый расчет на то, что вы от горя ничего соображать не будете.

— Не волнуйся. Я способность соображать не утратила, — заверила Марьяна. — Но по производителям бегать и копейки выгадывать у меня времени нет. Так что доставай договор, или что там у тебя, будем выбирать. Давай начнем с гроба. Муж хотел, чтоб обязательно красного дерева и ручки бронзовые. Такой в прейскуранте имеется?

* * *

Набрала в итоге всякого-разного по классу люкс на две странички.

Костюмчик — от масштабности заказа он выглядел совсем растерянным — подвел итог:

— Два миллиона восемьсот тридцать две тысячи. И… это ресторан еще пока не включен.

— Ясный перец, помины на сто персон где-то во столько же встанут! — хохотнула Марьяна.

— Я вынужден просить у вас авансом, — закраснелся скромник. — Всю сумму.

— Ща.

Муж свою будущую кончину обсуждал со странным, мазохистским удовольствием, и уже давно велел Марьяне: запастись наличными загодя, ибо оплату по карте похоронные агенты вряд ли примут, а бегать по банкам, когда в доме смерть, не с руки. Сумма, что казалась новичку огромной, вдову совсем не смутила: всего-то три пачки по сто тысяч в каждой. Можно, для ровного счета, ещё пару венков заказать. Но принести деньги не успела. Шла мимо своего будуара — и встала. Это что ж за дела?!

Марьяна прекрасно помнила: сразу после кончины мужа, еще до того, как в доме явился первый похоронный агент, она святилище свое заперла и ключ бросила в карман домашних, черно-траурных, брючек. А сейчас — дверь открыта. И замок, похоже, взломан — через него идет огромная, кривая царапина. Кто посмел? В квартире, конечно, много постороннего народа побывало — «Скорая», полицейские, санитары. Но она, хотя старательно изображала вдову в прострации, бдила зорко: чтоб из гостиной, где мертвое тело, никто не выходил. И в коридор (дверь туда оставалась открытой) постоянно поглядывала. Никого там не было, агенты склочничали в мужнином кабинете и оттуда не высовывались. Или она пропустила?

Ладно. Она вошла в спальню, отодвинула картину с Венерой Милосской, осмотрела сейф. Вроде заперт и цел. Достала ключ. Замок, заботливо смазанный ещё мужем, приятно щелкнул — и Марьяна в изумлении застыла перед открытой дверцей. В сейфе оказалось пусто. Ни денег, ни украшений золотых.

Вот, значит, как! Она вернулась к агенту-интеллигенту, сухо спросила:

— Тебя как зовут?

— Савва. Савва Сторожевский.

— Скажи мне, Савва, вы когда в кабинете отношения выясняли, из него кто-то выходил?

Пауза. Он смутился.

— Ну? — нахмурилась Марьяна.

— Д-дама. Дама в костюме.

— Куда ходила?

— Сказала, что э-э… поправить прическу.

Мужчина встретил ее пронизывающий взгляд и поспешно добавил:

— Только я думаю, что она ходила не в туалет.

— Почему?

— Когда спор из-за клиента… из-за вас… начался… остальные двое от души за заказ боролись. А эта, хотя вроде и орала громче всех, заключать с вами договор не собиралась. Вообще.

Савва замолчал. Взглянул испуганно, исподлобья.

— С чего взял? Давай, не тяни! — поторопила Марьяна.

— Ну… мне сразу показалось, по всему поведению: она с другим резоном в вашу квартиру явилась. К двери несколько раз подходила, приоткрывала и в коридор выглядывала. А когда шум начался, — потупился он, — я так понял, в момент, когда тело вашего супруга покойного выносили, пробормотала про туалет и шныркнула прочь из комнаты.

— Вот почему я ее не видела! — в азарте вскричала Марьяна. — Сама тогда в подъезд выходила: санитаров до лифта проводить, супруга на прощанье облобызать. Она, видать, и проскочила!

— А что случилось?

Вдова в удивлении отметила: интеллигентская растерянность с похоронного агента разом слетела, лицо увлеченное, почти решительное.

— Деньги из сейфа пропали. Пять миллионов. И вся ювелирка.

— Та-ак, — протянул он нараспев, будто заправский следователь. — Замок сломан?

— То-то и странно, что нет. Я ключом отперла. А вот дверь в комнату мою, похоже, вскрыли отмычкой или еще чем. Я в этом не разбираюсь.

— Позволите взглянуть?

— Смотри.

Она пожала плечами, повела за собой. От великолепия ее будуара — с золотой лепниной на потолке, антикварной двуспальной кроватью на витиеватых ножках и искрящейся хрусталем люстрой — скромник Савва аж зажмурился, но быстро взял себя в руки. Осмотрев входную дверь, он констатировал:

— Замочек здесь символический. И отмычка, насколько понимаю, простейшая.

— Спасибо, утешил! — огрызнулась Марьяна.

— Но даже самый несложный сейф открыть гораздо сложнее.

Он подошел деловитой походкой, оглядел и уверенно заявил:

— Следов взлома нет. Здесь точно не отмычка. Использовали родной ключ. Ну, или его дубликат. Вы ничего не теряли?

— Ну, мой — всегда при мне, — продемонстрировала Марьяна.

— А дубликат? — взглянул он испытующе.

Вдова поморщилась:

— А про дубликат, мой милый Савва, я наверняка утверждать не могу. Однако могу тебе сообщить, что у мужа имеется дочка от первого брака. Очень ушлая, расчетливая особа. Он, слепец, ее агнцем считал, всячески в наш дом приваживал, хотя я и протестовала.

— Может быть, дама в бархатном пиджаке на нее чем-то похожа? — вкрадчиво спросил Савва.

— Да ни черта она не похожа. Но Люська сама бы и не стала мараться. А вот асоциальную личность на грязную работу нанять — для нее вообще не вопрос. Дама без принципов.

— Если женщина в бархатном пиджаке исполнитель, мы и на заказчика легко выйдем.

— Как?

— У меня имеются четыре фотографии предполагаемой воровки, — похвастался Савва. — Две профиль, две анфас. Сделал тайно. Можно пробить по соответствующим базам.

— Ты, что ли, детектив-любитель? — насмешливо взглянула Марьяна.

— Я историк. А в развитии событий — особенно в нашей стране — немало детективных загадок. Вот и поднаторел. У меня еще вот что есть, — он триумфально извлек из кармана и продемонстрировал целлофановый пакетик на застежке. — Волос ее. Когда увидел, что странно себя ведет, с пола подобрал. На всякий случай. Как возможный образец ДНК.

— Да, Савва, ты крут! — похвалила вдова.

А дурачок — вместо того чтоб пользоваться моментом, цену себе набивать — беззащитно улыбнулся:

— Я не для крутости, а просто для собственного удовольствия за людьми наблюдаю. Но прежде пригождалось только для мелочей всяких. Вычислить, например, где дочка сигареты прячет.

Из-за дочки Марьяна расстроилась, но вида не подала.

— Полицию вызывать я не буду.

Он опешил:

— Пять миллионов и золото преступникам отдать?!

А вдова снисходительно отозвалась:

— Не такой уж ты и внимательный. Я тебе что сказала? Дочка мужнина — та еще стервь. У меня давно подозрение имелось, что папаша ей ключ от моего сейфа вручил. Думаешь, я б в такой ситуации деньги там оставила?

— Но вы ж сами сказали! Было пять миллионов!

— Не миллионы, а бумага цветная. Специально заказывала фальшивки в хорошем качестве. А золото — копии и бижутерия. Пойдем со мной. Я тебе настоящий сейф покажу.

— Зачем? — закраснелся он. — Просто принесите деньги, я здесь подожду.

Но вдова жарко облизнула губы:

— Нет уж, Савва. Боюсь я теперь одна — раз в доме вор побывал. Пойдем. Будешь моей защитой.

Из будуара, через коридор, прошли в мужнину спальню. Когда-то очень кобелиная, обшитая дубовыми панелями комната давно превратилась в филиал комфортной больничной палаты. Бархатные портьеры сменили на эргономичные жалюзи, чучела совы, кабана и лисы — охотничьи трофеи супруга — обернули в пленку, массивный диван заместила ортопедическая кровать с пультом управления, кожаное кресло — инвалидная коляска.

Постель еще хранила контуры мужниного тела, терпко пахло нашатырем — когда благоверный начал кончаться, Марьяна честно пыталась привести его в чувство. Савва, явно непривычный к местам, где побывала смерть, заробел совсем уж очевидно — смех, а не похоронный агент. Чтоб разогнать торжественную и гнетущую атмосферу, вдова плюхнулась в инвалидное кресло, щелкнула кнопкой пульта, врубила While my guitar gently weeps, объяснив:

— «Битлов» муженек любил.

— Встаньте, пожалуйста! — взмолился Савва.

— Почему?

— Плохая примета!

Она отмахнулась. Ловко подцепила ноготком панель, что покрывала подлокотник, объяснила:

— Ключ там лежит. Тот еще Гобсек был. Уже еле дышал, а богатства свои каждый день проверял. Поглядит на них — и будто сил прибавляется.

— Он же вроде парализованный был?

— Минимальная подвижность сохранялась. Руку мог приподнять, и два пальца работали, — поморщилась Марьяна. — Ими ключ и держал. А отпирала я, конечно.

Она всунула ладонь в узкое пространство, заворчала:

— Черт! Опять, видно, за обшивку завалился. Знаешь, какой однажды скандал устроил? И воровка я, и ограбила его. А ключик маленький, плоский, просто в щелку юркнул.

Марьяна продолжала безуспешно искать, Савва все больше хмурился. Наконец женщина с растерянным видом вытащила из полости руку и прошептала:

— Нету. Но как? Кто мог?

— Ваш муж, возможно, перепрятал?

— Э…

— Чисто физически у него такая возможность имелась?

— Ну… он своими крюками ключ всегда доставал… Но только ведь два пальца, и то с ограниченной подвижностью. Часто ронял, злился. Как спрятать-то мог?!

— Он оставался один в комнате?

Марьяна отозвалась со злобой:

— Когда он там оставался! Вертелась с ним круглые сутки! Ни на шаг от себя не отпускал. Если не дрых, даже в туалете меня контролировал!

— Но вы же иногда спали?

— Здесь. При нем. — Она злобно пнула еврораскладушку, что стояла подле постели. — От каждого кашля вскакивала, то одно ему подай, то другое!

— В какой-то промежуток времени вы, от усталости, могли заснуть крепко, — возразил Савва.

— На хрена ему от меня ключ прятать?! В чем смысл? Есть свидетельство о браке, завещание. Я все равно его наследница, основная. Дочке он только дом на Кипре отписал.

— Значит, тогда ключ не нужен. Можно просто вызвать специалиста и сейф вскрыть.

— Нет. Нельзя! — взвизгнула она.

— Почему?

— Да потому что! В завещании про сейф ни слова. Так я забрала — и все мое, шито-крыто. А эти слесари небось будут акт составлять и содержимое описывать. А по закону — дочка тоже наследница. С ней, что ли, делить?

Савва поглядел на нее брезгливо, и Марьяна совсем уж разозлилась:

— Думаешь, не заслужила? Легко мне было? Больше года бревном лежал! Ни поссать, ни посрать, ни перевернуться сам не мог!

— Можно, я осмотрю кресло? — кротко попросил Савва.

— Нет там ничего, — в отчаянии выкрикнула она. — Я все обшарила!

— Вы на взводе. После стресса, — сказал он участливо. — Позвольте я взгляну сам?

Савва присел на корточки, ощупал своими музыкальными пальцами подлокотник, достал телефон, включил фонарик, внимательно оглядел полость и вдруг попросил:

— Пилочка есть для ногтей? Ну, или ножик маленький?

— Нашли? — просияла Марьяна.

— Тут какой-то конверт. Приклеен на скотч.

— Да ладно! Где?

Она подскочила и аккуратничать не стала — схватила, рванула. Вытащила фотографию и охнула.

Савва бесцеремонно разглядывал снимок из-за ее спины. В расслабленном тропическом интерьере, на фоне океана и пальм, двое. Марьяна в облегающем платье и худощавый, черноволосый латинос в льняном белом пиджаке. Стоят рядышком, позируют.

— Кто это? — потребовал он ответа.

— Рауль, — прошептала Марьяна. — Саксофонист. С круизного лайнера… Муж… считал, что у нас с ним что-то было. Хотя мы оба просто любили танго. Познакомились на капитанском вечере… танцевали несколько раз. Потом здоровались, конечно. Несколько раз ужинали за одним столом. Супруг всегда присутствовал. Он и сфотографировал нас!

— А круиз долгий был? — невинным тоном поинтересовался похоронный агент.

— Две… две недели.

Она неожиданно разрыдалась. Савва не утешал. Подошел к окну. Осмотрел массивный дубовый шкаф. Заглянул в прилегающий к комнате туалет.

Марьяна, продолжая всхлипывать, в мелкие клочки разорвала фотографию, выкрикнула истерически:

— Скотина! Как он достал меня ревностью своей! Даже сейчас, уже дохлый, — и все равно напомнить надо, подгадить! Сука. Я вспомнила. Дня три назад жарко ему, видите ли, стало. Кондиционер, майка легкая — все не то. Потребовал окно открыть на полную, подкатился и дышал. А меня на кухню погнал за водой со льдом. Видно, и выкинул ключ в тот момент. Теперь все, не найдешь.

Савва нахмурился, нерешительно спросил:

— А ваш покойный супруг вообще склонен был к спонтанным поступкам?

— К спонтанным? — нервно выкрикнула она. — Издеваешься? У него все по полкам, органайзеры, планы.

— А во время своего недуга… он сохранял рациональность?

— Крыша у него, конечно, ехала, инсульт-то обширный. Но счета, скупердяй, по-прежнему проверял. Слюнями все зальет и блеет: «Как может пачка влажных салфеток стоить пятьсот рублей?»

— А она может? — простодушно спросил Савва.

— В «Азбуке вкуса» и за тысячу бывает! — запальчиво отозвалась Марьяна.

Но почему-то покраснела.

— Что вообще в сейфе? — перевел разговор похоронный агент.

— Его коллекция — он эксклюзивные охотничьи ножи собирал. Очень дорогая. Ну, и денег сколько-то. Миллионов пятнадцать, наверно.

— В завещание это не включено?

— Нет. Нотариусу я уже звонила — еще до того, как вы все явились. Последнюю волю муж не менял, распоряжения только про недвижимость. Про сейф — ни слова.

— Тогда зачем ему выкидывать на улицу ключ? — задумчиво спросил Савва.

— Мне досадить! Чтоб не наслаждалась, когда он сдохнет, а за деньги билась! Я-то с ним пусь-пусь, вась-вась, хотя могла б на сиделку скинуть, но такая сволочь разве будет благодарной? Обязательно хоть раз в неделю да скажет: «Что, ждешь не дождешься, когда я помру?» Или требовал еду его пробовать. Боялся, что отравлю.

— Он засек вас с Раулем?

— Ничего он не видел! — отозвалась она запальчиво. Запунцовелась, но твердо повторила: — Обычный корабельный флирт. Муженек тоже официанток щупал дай бог.

И вдруг напустилась на Савву:

— Что вы-то тут все разглядываете, щупаете?

— Мне кажется, — задумчиво произнес похоронный агент, — никуда ваш муж ключ не выкидывал. И в другое место в квартире перепрятать не мог. Даже если вы крепко заснули, коляска инвалидная в дверной проем все равно не пройдет.

— Да, точно…

— Значит, ключ здесь. В этой комнате.

— Но зачем ему надо это? — всплеснула руками Марьяна.

Савва взглянул внимательно:

— Он сколько, вы сказали, парализован был?

— Почти четырнадцать месяцев, но при чем здесь это?

— Вы наверняка устали за ним ухаживать. Покрикивали. Может быть, зло срывали.

— Ну… я старалась, конечно, себя в руках держать. Но иногда нервы сдавали. Это правда.

— А раньше — когда супруг был здоров — не имелось у вас привычки посмеиваться над ним?

— Да это он, наоборот, вечно до меня докапывался! Типа, сам элита, а я так, дворняжка. И книжки не те читаю, и фильмы неправильные смотрю. Не так одеваюсь, не так крашусь. Все не так!

Савва кивнул и снова зашагал по комнате. Он не спешил, останавливался, морщил задумчиво лоб. Марьяна больше не препятствовала — ждала, смотрела с надеждой.

На подоконнике похоронный агент обнаружил упаковку одноразовых перчаток и спросил:

— Это зачем?

— Мне ему задницу, что ли, голыми руками было вытирать?

Под кипой перчаток пестрел корешок книжной обложки. Савва заинтересовался:

— Чье?

— Мое. — Марьяна смутилась.

— Я взгляну?

— Ну, это я так, чисто время убить.

На обложке мускулистый красавец и скромная юница. Похоронный агент раскрыл любовный роман на середине, с выражением зачитал:

— «Его чувственные губы, квадратная челюсть, сумасшедшие кубики бицепсов, трицепсов и остальных мужских мышц просто сводили ее с ума».

Он не удержался и хихикнул. Марьяна зло сказала:

— И он тоже… Издевался.

— Вам не очень дорога эта книга? Позволите ее потрепать? — попросил Савва.

— Да хоть в окно кидайте, — фыркнула она и добавила со значением: — При нем-то да — только читать. А теперь — другие возможности имеются. В реале. Более интересные.

Савва ее реплику оставил без внимания. Перетряхнул книгу, заглянул под корешок, слегка надорвал обложку. Никакого тайника не обнаружил, но задора не утратил. Пробормотал:

— Он, значит, себя элитой считал… Мужчина. Кормилец. А оказался полностью в вашей власти. Думаю, это тяжело.

— Лучше спросите, каково мне было!

Он отозвался с сочувствием:

— Догадываюсь. Марьяна, скажите: что самое неприятное, когда за лежачим ухаживаешь?

— Подгузник менять, — поморщилась она.

— А где вы хранили их?

— Тут, в ящике. — Женщина показала на выдвижную часть книжного шкафа.

Мебель дорогая, темного дерева. Савва, словно между делом, спросил:

— Что раньше тут держали?

— Ну, это мужнин был. Всякая мелочь. Карты игральные. Нарды. Бинокль.

— Понятно.

Он сел в инвалидное кресло, легко разобрался с управлением, подкатил к шкафу и спросил:

— Технически ваш муж мог его выдвинуть?

— Думаю, да.

— Давайте вместе осмотрим, — позвал он.

Выдвинули ящик, тщательно перебрали все оставшиеся подгузники, заглянули в проемы и щели. Пусто.

— Все равно что на дне морском искать, — в отчаянии вздохнула Марьяна.

— Не скажите. Он не спрятать хотел, а какое-то послание вам оставить. Символическое. Мы просто пока не можем понять, какое.

— Естественно, вы не понимаете, — сказала она язвительно, — он, конечно, после инсульта с придурью стал, но не настолько тупой, чтобы ключ от сейфа в подгузники пихать.

— Хорошо, — легко согласился Савва. — О чем ваш муж больше всего переживал, когда оказался заперт в комнате?

— Что путешествовать больше не может, — вздохнула Марьяна. — Все мечтал: хоть куда-то, хоть как. Думали за границу выбраться, в безбарьерную среду, но тут ковид, как назло.

— А когда путешествовали, сувениры из поездок привозили?

— А то! В гостиной, целый шкаф.

— В этой комнате ничего нет?

— Фотки только. Во втором ящике.

Она достала один из альбомов, пролистала, показала пустую страничку.

— Отсюда и взял. Тут мы с Раулем были.

— В ящике только альбомы?

— Господи, да смотри сам! Сыщик, блин, доморощенный. Тычется — то туда, то сюда!

— Могу уйти.

— Куда ты пойдешь — если я даже за гроб заплатить не могу?

Савва осторожно извлек альбомы. Просматривать не стал — разместил кипой на полу и спросил:

— А что за шкатулка здесь?

— Так. Разная дрянь.

— Я открою?

— Да пожалуйста.

Похоронный агент снова уселся в инвалидное кресло, положил на колени древний, чуть ли не девятнадцатого века, ящичек с резной крышкой и извлек из него зеркальные солнечные очки — ветхие, все в царапинах.

Марьяна прокомментировала:

— Это его первые. Импортные. У спекулянтов покупал за какие-то бешеные советские деньги. Еще когда в институте учился.

— Символы эпохи, значит, хранил…

— Чего?

— А это? — Савва взвесил в руках самодельный, потемневший от времени портсигар.

— От деда его рухлядь. Тот, что ли, политзаключенным был, сам сделал в каком-то ГУЛАГе.

Следом Савва извлек тоже старенький, исцарапанный стеклянный шар. Внутри — Эйфелева башня, елочка. Встряхнешь — белые хлопья кружатся, словно снежинки.

Лицо Марьяны разгладилось.

— Это я ему подарила. В первой нашей поездке. В Париж. Давно было, еще при динозаврах, в девяносто восьмом. Мы только поженились, а тут кризис, у мужа все сбережения в ГКО заморозились, бизнес подвис, но я все равно упросила, хоть в двух звездах. Он упрямился, но поехал. И весело получилось, хотя реально копейки считали. Вина дешевого купим, багет горячий. Пьем — и целуемся. А этот шарик дурацкий он на Монмартре увидел, все разглядывал, переворачивал, снег туда-сюда гонял — так понравилось ему. Но не купил: целых сто франков, дорого казалось. Но я в день отъезда пораньше встала, сгоняла, за свои карманные взяла и уже в самолете ему вручила. Довольный был!

— А этот шарик разбирается? — подобрался Савва.

— Только попробуй! — побагровела Марьяна. — Хватит уже мне тут все ломать!

Но он резко дернул верхнюю часть, снежинки разлетелись по комнате, вдова вскрикнула… А на плиточный пол с громким звоном выпал ключ.

— Боже! Тот самый! От сейфа! — завопила вдова.

* * *

Савва вернулся домой за полночь, но обе его девочки не спали.

Леночка встретила в коридоре, лицо суровое. Металлическим голосом спросила:

— Тебе сразу чемоданчик собрать? Или попробуешь оправдаться?

— Не в чем мне оправдываться. Был на работе. Сложный клиент. Только что закончили.

Она подошла поближе, повела носом, скривилась:

— Антонио Бандерас! Electric seduction! Мускус и пачули. Боже, какая пошлость!

— Я бы на твоем месте радовался. Не самый плохой запах, учитывая специфику моей работы.

Лена приблизилась, встала на цыпочки, взяла его за подбородок и зловеще сказала:

— Румяненький. Глаза масляные. Кто там у тебя скончался?

— Муж.

— Ясно. Клиентка, значит, вдова. Как в анекдоте: время проводил медленно и печально?

— Фу, Лена!

Дочка тоже выскочила в коридор, увидела отца в костюме, при черном галстуке, и начала ржать:

— Ой, пап, ты самый элегантный в мире похоронный агент. И лицо у тебя впервые — как у успешного человека.

Она покосилась на мать и злорадно добавила:

— Зря ты его тиранишь. Он сам от тебя уйдет. Злыдня.

— Что вы опять не поделили? — вздохнул Савва.

— По химии двойку принесла, — умирающим голосом доложила жена. — И еще смеет пять тысяч у меня клянчить!

— Зачем тебе деньги? — обернулся он к дочери.

— На кофточку! Со стразиками!

Савва достал из внутреннего кармана внушительную пачку — всю сдачу, почти сто восемьдесят тысяч, что счастливая вдова вручила ему «на чай».

— Ох, ничего себе! — Суровое Леночкино лицо мигом разгладилось.

Он протянул две купюры Валюшке:

— На. Наряжайся.

Еще десять тысяч взял себе:

— На книги.

Остальное отдал жене:

— Держи. Как ты там говорила: всех нас кормишь, а мы за твой счет живем?

— Савва, — Леночка глядела со страхом, — что ты, правда, сделал с этой вдовой?

Он сдержанно улыбнулся:

— Да ничего особенного. Просто примирил ее с вечностью.

Оглавление

Из серии: Знаменитый тандем Российского детектива. Новое оформление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Продавец вечности предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я