Даже ведьмы умеют плакать

Анна и Сергей Литвиновы, 2004

Однажды юная Лиза Кузьмина, работающая маркетологом в крупной компании, вдруг с ужасом убеждается, что ее мысль материальна. Разозлившись на начальника, Лиза в минуту ярости проклинает его – и уже через полчаса шефа с сердечным приступом увозит «Скорая помощь». А дальше – больше: она, кажется, начинает понимать незнакомые ей языки и читает мысли случайных попутчиков… Девушка в ужасе: что с ней происходит? Может, виной тому визит к колдуну? Лиза обратилась к нему, чтобы приворожить красавца-сослуживца. Или ее дар – «наследство» от двоюродной бабушки, которая умела предсказывать будущее и излечивать даже самых безнадежных больных? Но жизнь бабушки закончилась трагически, а Лиза молода, красива, влюблена – и ей совсем не хочется повторить чужую судьбу. Однако и с новым талантом, открывающим перед ней неограниченные возможности, расстаться она не в силах…

ГЛАВА 3

ЛИЗА. КОЛДУН

Лиза ехала в центр и ругала себя «поленом», «мымрой» и даже «овцой». Бабушка бы ее осудила. Но как тут не ругаться, если тебя все-таки «развели» на несусветную глупость? Она, выпускница «Плешки», почти атеистка, едет к колдуну — подумать только!

Одно оправдание: слишком уж упорно ее в последние дни всякая мистика преследовала… В электронном почтовом ящике обнаруживались маги, в обычном — ведьмы, и даже Сашхен — вот уж реалистка из реалисток! — и та переметнулась с материалистических позиций на магические и принялась за промоушен колдуна! И вот итог: Лиза приготовила честно заработанные сто баксов и несет их какому-то Кириллу Мефодьевичу, явно ведь — шарлатану…

Дом колдуна оказался в одном из старомосковских переулков, совсем неподалеку от Патриарших.

«Специально он себе, что ли, такое место жительства выбрал? — подумала Лиза. — Маргарит приманивать? На девушек впечатление производить?»

Несмотря на самые лестные аттестации, что дала чародею Сашхен, Лиза настроена была крайне скептически. Все-таки училась она в советской школе. Учителя и родители ее в материалистическом духе воспитывали. Лиза даже пионеркой успела побывать. И теперь… Теперь она шла к кудеснику, потому что понимала: Сашка от нее все равно не отвяжется, так что уж лучше сходить к этому Мефодьевичу и тут же выкинуть сей визит из головы.

«Подумаешь, колдун, — уговаривала она себя. — Ну, пошепчет какие-нибудь заклинания. Благовония воскурит. Ну, руками в воздухе повертит… От меня же не убудет, правда? Зато появится некий новый опыт. А жизненный опыт — это бесценная штуковина!»

Она уже опаздывала минут на пять или семь. И все еще искала нужный адрес. Нумерация домов в переулке была загадочной. Следом за девятым домом сразу шел тринадцатый. И как быть, если тебе нужен дом под номером одиннадцать?

«Одиннадцатый, наверное, показывают только избранным, — усмехнулась про себя Лиза. — А обычным людям этот дом неведом…»

Впрочем, быстро обнаружилось, что одиннадцатый всего-навсего притаился в глубине двора.

Внутрь его вела низкая подворотня.

Дворик оказался точь-в-точь петербургским: колодец, куда не проникал солнечный свет. Шестиэтажные грязно-желтые стены смотрели на Лизу рядами окон, за которыми не чудилось жизни. Окна в большинстве своем были серыми, грязными, давно не мытыми. Впрочем, кое-какие рамы оказались самоновейшими — белыми поливиниловыми. Весь маленький двор был уставлен в несколько рядов машинами. Как они, интересно, разъезжались здесь при такой толчее?

Во дворе было пусто, ни души, и тихо-тихо, словно совсем нет рядом Москвы с ее суетой, толкотней и пробками. Странное место. На первый взгляд все мирно-уютно, но сердце почему-то так и екает — совсем как в ночном метро или в темной подворотне.

Лиза подошла к ближайшему подъезду. Нумерация квартир здесь тоже оказалась, словно в Петербурге, — совершенно беспорядочной. Вывеска над дверями сообщала, что тут помещаются квартиры: три, четыре, пять и шесть. А еще вдруг — с тридцать второй по тридцать шестую.

Нужная ей тринадцатая, должно быть, находится в следующем подъезде. Лиза, лавируя меж припаркованными машинами, подошла к другому парадному. Рядом с изрядно выщербленными ступеньками располагалась мусорка. Бак был переполнен.

Да, все правильно. Тринадцатая квартира здесь. Кажется, на втором этаже. Но почему с каждым шагом ей все страшнее и страшнее?!

«Глупости это», — оборвала себя Лиза и смело шагнула к подъезду.

Набрала цифры «один» и «три» на бронированном домофоне.

Квартира номер тринадцать, видите ли. Подходящий номер для колдуна.

В домофон никто не ответил — однако дверь пискнула и сама собой отворилась.

Лиза вошла в подъезд. В парадном было полутемно. Свет струился только из маленького окошка где-то под потолком.

Лиза поднялась по красной, слегка истертой дорожке.

Порядок квартир в подъезде соблюдался: тринадцатый номер шел следом за двенадцатым и располагался на втором этаже. Дверь оказалась обычная, деревянная. На ней — почтовый ящик еще советских времен. И даже глазка нет.

Лиза позвонила. Звонок отозвался в тихой квартире где-то далеко-далеко.

Через минуту из-за дверей раздался женский голос: «Кто?»

— Я к Кириллу Мефодьевичу! — прокричала Лиза. — Назначено!

Дверь распахнулась. На пороге стояла женщина с невыразительным и усталым лицом.

Никакой тебе полуголой Геллы со шрамом через шею.

Никаких черных мантий, черного ворона или запаха серы.

Обычная московская тетенька: то ли прислуга, то ли помощница, то ли жена.

— Пожалуйста, — сказала блеклая женщина и посторонилась.

Лиза вошла через двойные двери. С любопытством огляделась в прихожей.

Мелькнуло: «А неплохо, черт возьми, живут у нас колдуны».

В квартире — высоченные, чуть не четырехметровые потолки. Люстра натурального хрусталя (и это в прихожей!). Две картины по стенам. Одна похожа на Шагала — а может, это и есть Шагал? На картине был запечатлен художник — он с палитрой наперевес парил в позе космонавта над красно-зеленым местечком. И в самом деле очень смахивает на Шагала.

Вторая картина, висящая в прихожей, оказалась темной, напоминающей Рембрандта, — но вряд ли, конечно, это был натуральный Рембрандт. Даже у колдуна на Рембрандта денег не хватит. На холсте угадывался лик молодого человека в старинном бархатном костюме.

Со лже-Рембрандтом соседствовал вполне современный зеркальный шкаф-купе.

Женщина молча вынула из шкафа вешалку и ждала, чтобы принять Лизино пальто. Лиза протянула ей свою «Максмару».

— Какой у вас размер обуви? — спросила тетенька, убирая Лизино пальто в шкаф.

— Тридцать шестой.

Из горы тапочек, лежавших внизу шкафа, женщина выхватила наугад подходящие, положила их на пол рядом с Лизой. Жест означал молчаливое приглашение переобуться. Лиза расстегнула туфли.

«Ну, разуваться — это уж слишком, — подумала она. — Я б на месте колдуна клиентов переобуваться не заставляла. Имидж дороже. А в тапках получается полное опошление. Никакой таинственности».

Усталая женщина сделала жест, приглашая вовнутрь, в комнаты. Лиза открыла двустворчатую дверь.

Размеры комнаты ее поразили. Помещение оказалось метров пятидесяти, если не больше. В углу горит — с ума сойти! — настоящий камин. В нем чуть потрескивают дрова. От камина распространяется живое тепло.

За исключением камина никаких атрибутов колдовства в комнате не наблюдалось. Никаких магических кристаллов, филинов, черных котов. Никакой тебе мистической полутьмы. Всю комнату заливает электрический свет.

Лиза пригляделась.

Свет излучает огромная — еще больше, чем в прихожей, — хрустальная люстра, да светит пара отделанных хрусталем светильников по стенам.

Посреди комнаты находится антикварный стол. Его окружают роскошные стулья из красного дерева. Окна наглухо закрыты тяжелыми шторами с кистями. С улицы не доносится ни звука. А на антикварном столе потрескивает, чадит одинокая свеча, но она почему-то совсем не кажется магической или колдовской…

У окна — ампирная кушетка, а рядом с ней располагалась на низких столиках пара приборов — то ли физических, то ли медицинских. Экранчики какие-то, тумблеры, провода.

«Ну и чародеи нынче пошли, — весело подумала Лиза. — Считала, иду в колдовское логово, а попала в какой-то медкабинет».

Тут Лиза заметила рядом с кушеткой дверь в соседнее помещение. Она была полуоткрыта. В полурастворенную дверь Лиза увидела краешек письменного стола, а также ряды книжных полок. Книги занимали все стены, от пола до самого потолка. Судя по корешкам, большинство составляли научные труды — причем многие из них на иностранных языках. Похоже, за этой дверью находился рабочий кабинет колдуна. (Если у колдунов имеются, конечно, рабочие кабинеты.)

Лизины волнение и робость куда-то улетучились, и она смело пошлепала тапками к антикварному креслу. Без приглашения уселась — да и некому было ее приглашать.

Впрочем, в кабинете чудилось чье-то присутствие. Дыхание, легкое поскрипывание стула… Однако никто пред Лизой не являлся, и она от нечего делать принялась рассматривать убранство комнаты, люстру и потолок.

«Натуральный хрусталь — вон как свет в камнях играет. Словно в Большом театре. И лепнина на потолке искусная, прорисованная. А потолки какие высоченные! Как дышится-то легко, когда над тобой ничто не нависает, — это не моя малометражка! Интересно, когда построен этот дом?»

— В девятьсот восьмом, — проговорил вслух чей-то голос.

Лиза вздрогнула. Из кабинета к ней вышел человек. Он легко улыбался.

Внешности мужчина оказался самой невзрачной. Ничего демонического ни в лице, ни во взоре. Среднего возраста — лет пятидесяти. Полуседые, пегие какие-то волосы. Мелкие черты лица. Такого на улице встретишь — через секунду забудешь.

Одет в чистенький, но ношеный костюмчик. Старый, по моде девяностых годов, вискозный галстук. А обут — подумать только! — в тапочки.

Совсем не такого человека Лиза ожидала здесь увидеть. Думала встретить орлиные взоры, демонические жесты. Готовилась узреть черную мантию, напор и суровость. Но дяденька, шедший к ней через комнату, источал теплоту и благожелательность. Он был весь какой-то уютный и походил совсем не на колдуна, а на доброго доктора Айболита.

— Что «в девятьсот восьмом»? — спросила его Лиза.

Она отчетливо помнила, что ничего не произносила вслух.

— Ну, вы же хотели узнать, когда построен этот дом, — с улыбкой пояснил мужчина. — Вот я и говорю: в одна тысяча девятьсот восьмом. Скоро сто лет ему. Все коммуникации разваливаются, — пожаловался он. — Капремонта не было, сантехники трубы не успевают латать.

Мужчина вплотную подошел к креслу, где сидела Лиза. Склонился в поклоне, протянул руку.

— Вы — Лиза, — утвердительно сказал он. — А меня зовут Кирилл Мефодьевич.

Лиза, не вставая, подала хозяину руку. Она не чувствовала никакой опаски или смущения. Напротив, Кирилл Мефодьевич почему-то необыкновенно расположил ее к себе.

Он взял ее руку в обе свои. Руки его были теплыми и сухими. И, наверно, именно поэтому — необыкновенно приятными.

Маг глубоко поклонился, но целовать Лизину ручку не стал. Просто слегка пожал, а потом задержал в своих ладонях. И это тоже было приятно.

«Как он узнал, о чем я думаю? Мысли, что ли, в самом деле читает?»

Кирилл Мефодьевич уселся в кресло напротив нее. Закинул ногу на ногу, так что стала необыкновенно заметна его тапочка. Лицо колдуна выражало благо — и доброжелательность. Глаза улыбались.

— Вы что, мысли мои читаете? — спросила Лиза, пристально и строго глянув на колдуна. Ей хотелось, чтобы тот смутился.

— Да боже избавь! — махнул рукой Кирилл Мефодьевич. — Это же нарушение права на частную жизнь — мысли-то читать… Да и неэтично.

Глаза его смеялись.

— Неэтично, и только? — принимая взятый колдуном легкий тон, спросила Лиза. — А в принципе — возможно?

— Для человека нет ничего невозможного, милая Лиза, — улыбнулся он. — Решительно ничего. Вопрос только способностей. Ну и тренировки, конечно.

— Значит, вы умеете мысли читать? — настаивала она.

— Это совершенно неважно, — ответил колдун, внезапно становясь серьезным. — Для вас ведь важно, что умеете вы, верно? Что уже умеете — и чему еще можете научиться.

— А я могу научиться? — воскликнула она.

Было б совсем неплохо узнать, о ЧЕМ думает мужчина ее мечты!

— Читать мысли? А надо ли вам это? — пожал плечами колдун. — Это ведь, Лиза, очень большое напряжение. Концентрация воли, разума…

— Ничего, сконцентрируюсь, — усмехнулась Лиза.

— А зачем? — развел руками маг и волшебник. — Я вас уверяю: в чтении чужих мыслей решительно ничего интересного нет. Это, знаете ли, как язык собак или кошек… У вас, кстати, дома животные есть?

— Есть. Кот.

— Это очень хорошо, — глубокомысленно кивнул колдун. — Как его величать?

— Пиратом.

— Пиратом? — посмеялся Кирилл Мефодьевич. — Интересное имя… Скажите, вот вы вашего Пирата понимаете?

— В общем и целом — да, — пожала плечами Лиза.

— И вы ведь не слишком страдаете оттого, что не знаете кошачьего языка, верно?

— Да вообще-то нет.

— А даже если б вы его и знали… Ну, расшифровали ученые кошачий язык. И что там? Сплошные: «Есть хочу. Дайте мне пищи. Я проголодался…» Почти все кошачье мяуканье связано с едой. Так ведь и с людьми все то же самое.

— Ой ли? — усомнилась Лиза.

— Конечно! — убежденно проговорил Кирилл Мефодьевич. — Естественно! У мужчин — тем паче молодых — большинство мыслей о сексе. «Какие у нее формы!», «Я бы ее трахнул!», «Что она скажет, если я сразу предложу ей заняться сексом?» Вот о чем большей частью думают мужчины…

— И только? — улыбнулась Лиза.

— Ну, еще: «Классная тачка поехала, мне б такую». Или: «Чертовски проголодался». Или: «Ох, как болит голова после вчерашнего»…

— А как же тогда мужчины работают? — лукаво спросила Лиза.

— А они не думая работают, — серьезно ответил колдун.

— Экий вы… Суфражист… — улыбнулась Лиза.

Разговаривать с колдуном оказалось легко. Словно она с ним уже тысячу лет знакома.

— Да и дамочки, извините, тоже хороши… — по-доброму усмехнулся Кирилл Мефодьевич. — В своем роде правда… Так что, если вы, Лиза, — резюмировал он, прихлопнув ладонями по коленям, — рассчитываете, что с помощью так называемой телепатии, — это слово он произнес «по-медицински», с ударением на последний слог: «телепати́и», — сумеете узнавать чьи-то сокровенные тайны, вы глубоко заблуждаетесь… Ничего там, — волшебник постучал указательным пальцем себе по лбу, — интересного нет. Мысли вообще читать нудно и бесполезно. Гораздо интереснее следить за невербальной коммуникацией. Невербальная коммуникация — это жесты, движение туловища, головы, зрачков…

— Спасибо, я знаю, что такое невербальная коммуникация, — усмехнулась Лиза.

— Да вы не только знаете, что это такое! — горячо воскликнул Кирилл Мефодьевич. — Вы и расшифровывать эти знаки наверняка умеете. Я вижу: вы девочка чрезвычайно талантливая. Ну вот, например, скажите мне: вы можете определить, когда вам лгут?

Вопрос прозвучал серьезно, и Лиза задумалась.

— Ну… — сказала она неуверенно. — Если человек хорошо знакомый, я часто догадываюсь… А если незнакомец — то нет.

— Неправда, — жестко сказал Кирилл Мефодьевич. — Когда вам врет близкий человек, вы можете его разоблачить не часто — а ВСЕГДА. Именно вы, Лиза. Вы просто иногда боитесь признаться себе, что он лжет. Вам удобней верить.

— С чего вы так решили? — прищурилась Лиза.

— Я же вижу, — пожал плечами колдун. — У вас большие способности. Оч-чень большие. Поверьте мне.

— Что толку с моих способностей? — улыбнулась Лиза. — Мысли читать, вы сами сказали, неинтересно. Тем более если мужики, как вы говорите, все равно думают об одном.

Колдун развел руками.

— Ну, это я говорил о телепатии. А ведь на свете есть еще множество других удивительных и порой приятных способностей. Способность к суггестии, например, — то есть внушению. Или к телекинезу — то есть умению перемещать предметы усилием мысли. А еще есть левитация… Биоволновая терапия… Исполнение желаний, наконец…

— О, это мне подходит, — оживилась Лиза.

— Исполнение желаний — оно всем подходит, — усмехнулся чародей.

— А вы умеете это делать? Желания исполнять?

— Н-ну, дорогая моя, — развел руками маг.

Теперь он выглядел исключительно строго, и если весь предыдущий разговор Лиза еще могла воспринимать как шутку или фарс, то теперь ей показалось, что колдун говорит всерьез. Чрезвычайно всерьез.

— Исполнять желания может один человек на миллион. Точнее — одна женщина на миллион. Для этого ведь чрезвычайные способности нужны. Да и тренировки кое-какие. Плюс сразу возникает вопрос: какие исполнять желания? Исполнимы ли они в принципе?

Кирилл Мефодьевич строго, испытующе оглядел Лизу.

— Вот вы, к примеру, — продолжил он. — Вы лично зачем ко мне пришли? У вас какое имеется желание? Деньги? Мужчина? Розыск кого-то?

Глаза мага давно перестали усмехаться. Они словно шурупчиками буравили мозг Лизы.

Внезапно краска бросилась ей в лицо. Стало невозможно страшно даже выговорить свое желание. Куда только делись ирония и нахальство!

— Н-ну… — выдохнула она (словно с высокого моста в реку бросалась!). — Мне очень нравится один парень… И я бы… — Голос дрогнул. — Я бы очень хотела с ним… Я бы хотела его…

Она прикрыла глаза — «проклятый колдун: смотрит, словно все мозги бреднем прочесывает!». И последние слова она произнесла тихо-тихо, словно дуновение воздуха:

–…приворожить.

Собеседник сделал паузу — и непонятно было, расслышал он или нет. Но он прикрыл глаза и еле заметно кивнул — значит, все-таки слышал.

Повисла пауза — именно повисла: большая, словно люстра. Будто всю комнату собой заняла.

— Ворожба. Волхвование, — серьезно проговорил чародей, задумчиво глядя поверх Лизиной головы. — Вы пришли куда надо. Да только напрасно пришли… Вы ведь и сами можете…

— Я? — потрясенно воскликнула Лиза. — Могу? Что я могу?

— Да все вы можете. Я это вам потому говорю, что вы, Елизавета, на меня сильное впечатление произвели… Никому б другому я об этом не сказал… И деньги бы взял, и поворожил, и приворотное зелье б дал… И все б подействовало как миленькое… Но ведь у вас-то, Лиза, у самой такое поле — поверьте мне! — что вы можете безо всякой моей помощи обойтись. Приворожите вы и сами ваш предмет в два счета. И бегать будет за вами, и надоест еще.

— С чего вы взяли? — пробормотала Лиза.

— А вот пожалуйста.

Кирилл Мефодьевич вскочил со своего места и подбежал к стулу, на котором сидела Лиза. Отодвинул стул, помог ей подняться. Подвел ее к ампирной кушетке. Рядом с нею Лиза заметила небольшие напольные весы.

— Вставайте, — решительно приказал колдун.

— На весы?

— Да-да.

Лиза пожала плечом — зачем, мол, это надо, — но на весы встала.

Стрелка дернулась, заскакала, а потом замерла.

Кирилл Мефодьевич всмотрелся в цифру и удовлетворенно произнес:

— Ну вот. Я же говорил!

— Что?

— Вы весите пятьдесят два с половиной килограмма.

— Ну, и что это значит?

— После, — отмахнулся колдун. — После объясню. Ложитесь! — Он решительно указал на кушетку.

Лиза замялась.

— Ложитесь-ложитесь. Не бойтесь. Ничего я с вами не сделаю. И больно не будет.

Лиза нерешительно присела.

— Давайте. Это важно, — поторопил ее колдун.

Лиза откинулась на подушку.

— Закройте глаза.

Она зажмурилась. Было боязно, как перед незнакомой процедурой у врача, — однако она доверяла Кириллу Мефодьевичу: за время их разговора маг окончательно расположил ее к себе.

Колдун протер ее виски чем-то щекочуще влажным и остро пахнущим — кажется, спиртом. Затем — Лиза в этот момент полуоткрыла глаза — надел на ее голову нечто вроде шлема. Проводки от шлема тянулись к стоящему у кушетки прибору, похожему на осциллограф.

— Что вы хотите делать? — спросила Лиза.

Кирилл Мефодьевич оставил ее вопрос без ответа.

Приладив электроды на ее висках, лбу и затылке, он внушительно сказал:

— А сейчас, Лиза, вы уснете. — И скомандовал: — Смотрите сюда.

Лиза распахнула глаза и увидела в пальцах Кирилла Мефодьевича небольшой железный шарик, как от детского бильярда. Шарик тускло мерцал в свете люстры.

— Расслабьтесь, — проговорил колдун. — Вы чувствуете, как ваши ноги теплеют и наливаются тяжестью… Теплеют и становятся тяжелыми руки… Я начинаю отсчет, и на цифре «десять» вы уснете… Раз… Смотрите на шарик! Только на шарик!.. Два… Три… Голова становится тяжелой. Мысли путаются… Пять… Шесть… Глаза потихоньку смыкаются… Вы чувствуете тяжесть во всем теле…

Восемь, девять… А теперь — десять! Спать!

И Лиза провалилась в глубокий темный мешок.

ЛИЗА И КОЛДУН. ПРОБУЖДЕНИЕ

Пробуждение оказалось легким и веселым. Кирилл Мефодьевич сидел у ее кровати и улыбался.

— С добрым утром, — проговорил он. — Вы спали двенадцать минут. Что вам снилось?

— Ничего.

— Охотно верю. Давайте я вам помогу.

Кирилл Мефодьевич снял с Лизиной головы шлем с электродами и помог ей подняться.

— Пожалуйста, присаживайтесь за стол.

В руках у экстрасенса была бумажная простыня, испещренная резкими линиями и числами. Он бегло, но внимательно просмотрел ее и произнес будто бы про себя:

— Как я и думал… Прекрасно… Просто прекрасно…

— Что вы там увидели? — спросила, улыбаясь, Лиза.

— Увидел, что вы, Лизонька, можете.

— И чего же я могу?

— Многое. Очень многое.

— А именно?

— Во всяком случае, волхвование, за которым вы пришли ко мне, для вас для самой уже детский лепет. Дар вам дан. Огромный дар! Только вы им никогда не пользовались. И потому робеете, боитесь, трепещете…

— Да откуда вы знаете? — прошептала Лиза.

— А вижу. Имею счастье наблюдать, сколь далеко ваши способности простираются… И научное подтверждение, — он кивнул на листок с распечаткой, — моей гипотезе уже имеется. Поэтому, что касается приворожить… Да с вашими внешними данными… С вашей красотой, уверенностью в себе и умом… Это вам самой пара пустяков… Уж уверяю вас…

— Так ведь не получается, — досадливо сказала Лиза, и даже слезы выступили у нее на глазах.

— Ворожение вообще, — по-прежнему, казалось, не слушая ее, разглагольствовал чародей, — штука чрезвычайно незатейливая… Ох, если б вы знали, ско-олько у меня тут, — и он трагикомично схватился за голову, — побывало красных де́виц, а пуще — замужних матрон!.. И всем подавай приворотное зелье. Каждой! И невдомек им, что во всяком, отдельно взятом случае приворотное зелье — особенное…

Колдун оборвал сам себя и пояснил:

— Я вам, Лиза, это не только потому рассказываю, что вы мне глубоко симпатичны, но еще и потому, что вы сами очень сильны… И любую мою обманку — так сказать, плацебо — раскроете… А если о приворотном зелье говорить — то в каждом случае рецепт свой… И безо всякого волшебства… Просто элементарные женские хитрости. Ими всякая, даже самая бесталанная, владеет — да только раскрепоститься боится… Один, к примеру, объект приворота, — Кирилл Мефодьевич саркастически выделил последние слова, — пришел к ней с мороза, заледеневший… Ну, так завари ему своими руками горячего крепкого чаю… Сахару насыпь от души… Подай в стакане

с серебряным подстаканником — именно в подстаканнике и именно в серебряном… А другой друг вожделенный, — маг опять иронически усилил эти слова, — километр по жаре пробежал… Значит, колодезной воды ему надо дать, ледяной, в жестяном ковшике… И опять-таки — своими руками… И в глаза ему посмотреть… И к плечу чуть-чуть прикоснуться… А третий, к примеру, — затейник, балагур, озорник. Значит, на поверку в глубине души — особь пугливая, мнительная, в себе неуверенная… Такому надобно коктейльчик смешать, очень сладкий да алкогольный…Что-нибудь эдакое с «Кюрасао» или с ликером «Малибу»… Алкоголь в малых дозах — и вы это прекрасно знаете! — его боязнь неудачи растворит, глюкоза настроение повысит… Ну, а лучше всего…

Кудесник озорно сверкнул глазами.

— Лучше всего на мужчин в качестве приворотного зелья действует водочка. И многие российские матроны, на свете немало пожившие, интуитивно этим пользуются…

Лиза теперь не могла разобрать: всерьез говорит так называемый маг или разговор снова принимает шутейный оттенок.

–…Они, дамы, мужей своих и сожителей целенаправленно спаивают. Спаивают — во-первых, для того, чтобы муж, как собачка Павлова, из ее рук привык зелье получать… Условный рефлекс у него формируют… Во-вторых, чтобы мужчиной легче крутить-вертеть было — потому что пьяница всегда слабоволен… И в-третьих, чтоб тот за пьянство свое комплекс вины всегда испытывал, и при случае она могла бы на этот комплекс надавить побольнее, уязвить мужчину… Да и вообще: пьяным народом, как говаривала императрица Екатерина, легче управлять… Пьянство мужей в громадном количестве случаев инициируется в России самими женами. Как бы горячо супружницы ни утверждали обратного… И это — серьезнейшая социальная, психологическая проблема…

Горячий монолог, казалось, завел Кирилла Мефодьевича. У него даже бисеринки пота на лбу выступили.

— А вы говорите: «приворотное зелье»… — Колдун перевел дух, усмешливо махнул рукой. — Да для вас, дорогая Елизавета, приворотное зелье — такой пустяк, что не стоит нам с вами об этом даже и говорить… Да неужели прикажете вам какой-нибудь подкрашенный чай давать да с дурацкими заклинаниями!.. Сами вы со всем справитесь, и все у вас наверняка получится… Своими силами. Только поверьте в себя!

Кирилл Мефодьевич поправил рукой свои пегие волосы, слегка растрепавшиеся в процессе горячего монолога.

— Да почему вы так во всем этом уверены?! — воскликнула Лиза.

— Да вижу я, вижу!

— Что вы видите?

— И денег я с вас ни в коем случае не возьму, — не ответил на ее вопрос экстрасенс.

— Почему это?

— Потому что вы мне за визит другим отплатите.

— Чем же это? — нахмурилась Лиза.

— Тем, что при случае я сам к вам обращусь. За помощью.

— В чем это?

— Да в самых сложных случаях.

— В каких таких случаях?

— Человека, к примеру, пропавшего искать… Любовника, который жену возненавидел, снова любящим сделать… Мало ли их бывает, таких случаев, почти безвыходных…

— Да не смогу я ничего такого! — возмутилась Лиза.

Но колдун только усмехнулся и торжественным тоном закончил:

— Все вы, дорогая Елизавета, сможете. Потому что вы — настоящая, стопроцентная, прирожденная и чрезвычайно сильная ВЕДЬМА.

ЛИЗА. ПОТРЯСЕНИЕ ЧУВСТВ

«Да врет он все, этот Кирилл Мефодьевич! — думала Лиза по дороге домой. — Тоже мне, колдун, экстрасенс, ведьмак со стажем! Энцефалограф купил, камин затопил и строит из себя профессора кислых щей. А сам такую дичь несет, что чертям тошно… Впрочем, как раз черти от его слов должны радоваться…»

Метро торопилось домой, на конечную станцию «Выхино». Поздно, пассажиров мало, никаких злобных бабок, испепеляющих взглядами тех, кто не уступает места. Можно спокойно улыбаться мешанине мыслей. А парень, что сидит напротив, наверное, думает, что она улыбается ему…

«Итак, я — ведьма, — продолжала развлекать себя Лиза. — Ну-ну… Значит, я могу внушать людям? Заказывать им разные желания? Как это говорил колдун: суггестия… Вот прикажу-ка я этому парню, что на меня глаза пучит: пусть встает на колени! Прямо передо мной — здесь, в поезде! Пусть бухается! Пол вроде не очень грязный… То-то народ в вагоне развлечется…»

Она прикрыла глаза. Сосредоточилась на парне. Стала посылать ему мысленный импульс.

«Я тебе нравлюсь. Нравлюсь безумно. Ты для меня готов на все! Встань на колени, ползи ко мне по полу, целуй мои ноги!»

И парень-попутчик вдруг действительно поднялся со своего места. И — пошел к ней! Через вагон — к ней!

Подошел, склонился, дыхнул перегаром:

— Привет, малютка!

— Гуляй… папаша, — ледяным тоном отрезала Лиза. И еле удержалась, чтобы не рассмеяться. Да уж, она та еще ведьма! Внушаешь одно — а на выходе получаешь совсем другое…

Но, как учили в свое время на спецкурсе по маркетингу, единичный эпизод — скорее случайность, чем отражение закономерности.

А для того, чтобы убедиться в тенденции, требуется проделать как минимум три эксперимента. В метро она, кстати, вспомнила, что кот, наглый Пират, опять сидит без хавчика. А бабушка себя неважно чувствует и на улицу пока не выходит. И наказывала ей вчера вечером: «Мы с тобой, Лизонька, голодными не останемся, а Пиратику ты что-нибудь купи. А то вопить будет».

Что ж, придется покупать. Хорошо, что на площади у метро открыли ночной зоомагазин.

Лиза заглянула в кошелек — в тщетной надежде, что у нее, ведьмы с неординарными способностями, вдруг обнаружится, откуда ни возьмись, куча неучтенных рублей.

Увы.

Лиза вздохнула — никак она не научится жить «от зарплаты до зарплаты»… Один субботний загул с Сашхен чего стоит!..

Значит, опять придется менять баксы. Она вытащила из секретного кармашка заначку — десять долларов. «Ну вот, планировала на крем их оставить, а менять приходится за ради кота. Разойдутся, значит, по пустякам: на Пирата, обед да на мороженое. А кожа моя бедненькая начнет увядать».

Погибающая заначка подкинула новую мысль.

Лиза зашла в обменку — единственную в их краях. Кассирша здесь — самая противная во всей Москве. Всегда или наорет, или с такой силой потянет к себе лоток, что пальцы чуть не прищемит.

«Такую и наказать приятно», — решила Лиза.

Она протянула ей свою десятку и принялась внушать сквозь окошечко: «Ты видишь перед собой сто долларов. СТО. Ты смотришь на жирного Франклина, проверяешь полоску, водяные знаки…»

— Нет у меня пяти рублей! — рявкнула кассирша. — Должна тебе буду. — И с грохотом выдвинула лоток, где лежали двести восемьдесят рублей.

Лиза вздохнула. Какая из нее ведьма — простейшую вещь не может внушить! Мало того, что кассирша поменяла ей десятку, а совсем не сотню — еще и обсчитала на пятерку…

Зато девушка в зоомагазине, когда Лиза покупала «Кети кэт», наоборот, дала ей сдачу не со ста рублей, а с пятисот — хотя Лиза той ничего и не внушала.

«Эх ты, балда, себе в убыток работаешь, — подумала Лиза о продавщице. — Устала, наверное… Хотя я бы тоже обалдела — по двенадцать часов возиться с вонючими кормами».

Было даже искушение забрать деньги и спешно ретироваться с неожиданным прибытком, да только Лиза взглянула в усталые глаза продавщицы, на ее простенькое колечко из мутного серебра и честно сказала:

— Девушка, вы себя обсчитали… Я ведь вам сто рублей давала, а не пятьсот.

Продавщица рассыпалась в благодарностях:

— Спасибо вам. Спасибо! К концу дня так устала, что ничего не соображаю!

И в знак признательности презентовала Лизе пакетик сухого корма: «На утруску спишу».

От корма Лиза не отказалась.

«Да уж, ну и возможности у меня открылись!.. — иронизировала она про себя. — Как там колдун говорил? Я — стопроцентная, врожденная и чрезвычайно сильная ведьма? Вот так ведьма! Одним только «Фрискасом» халявным разжилась. И то случайно».

Лиза забросила кошачьи корма в пакет, улыбнулась на прощание продавщице — похоже, в зоомагазине у нее теперь появился блат! — и отправилась на охоту за наземным транспортом.

Ну, как всегда: на автобусной остановке — толпа, а к маршрутке змеится очередь.

«Разве так должны жить настоящие ведьмы? Те, у которых «беспрецедентные», как сказал этот шарлатан, возможности? Да будь я ведьмой, уж, наверное, наколдовала бы себе замок где-нибудь на взморье — с видом на океан и со всеми удобствами. Или, на худой конец, на метле к себе в Новокосино летала б».

Но метлы, увы, у Лизы не имелось. А Новокосино — район, безусловно, неплохой, но — для тех, кому не надо ежедневно ездить на работу. Для пенсионеров или для мамаш с колясочками. Тихо, неспешно — будто и не Москва. Сиди себе во дворике или прогуливайся вокруг Николо-Архангельского кладбища. Но для тех, кто постоянно задерживается на работе или хотя бы изредка ходит в ночные клубы, Новокосино решительно для житья не подходит. Автобусы с маршрутками ходят кое-как и то и дело застревают в пробках. А у таксистов, слышащих слово «Новокосино», делается тако-ое лицо…

Лиза давно пыталась обменять их с бабушкой квартирку на что-нибудь более близкое к центру. Регулярно подавала бесплатные объявления, расписывала в них «шикарную экологию и полную инфраструктуру». Но то ли ее тексты не достигли рекламного совершенства, то ли район на самом деле был настолько плох — ни одного достойного предложения им с бабушкой не сделали. Однокомнатная квартирка в Капотне не в счет. Вот и приходилось каждый день штурмовать автобусы или

по двадцать минут ждать очереди на маршрутку…

Но сегодня Лизе повезло. Ушлый маршрутник загрузил в свой автомобильчик порцию пассажиров — Лиза в их число, разумеется, не вошла, дай бог в третью машину втиснуться — и стал предлагать:

— Внимание! Одно стоячее место! Есть желающие?

Пока люди в очереди соображали, стоит ли пятнадцать минут трястись в полусогнутом положении, Лиза быстренько обошла нерасторопных и вскочила в маршрутку. Ничего. Постоит. Зато домой побыстрей приедет — бабушка, наверное, ее уже заждалась, наверняка ужин раза два разогревала…

Водитель маршрутки приказал Лизе:

— Когда ГИБДД проезжать будем, ты пригнись.

А то у меня лицензию отберут.

— И надо бы, — пробурчала тетка, которой Лиза уже два раза наступала на ногу. — Развели тут бардак…

— Извините, — пробормотала Лиза, тщетно пытаясь устаканиться поудобней.

— Иди ко мне на ручки, — предложил подвыпивший парень. — Доедешь, как королева.

— Лучше ко мне, — подхватил дяденька в летах.

М-да, а вот в его возрасте кадриться к девушкам уже стыдно. Впрочем, что поделаешь — весна. Мужик московский активизировался — так и норовит прицепиться. Прямо хоть коротких юбок не носи!

«Нет уж. Не дождетесь!» — решила Лиза. И вспомнила, как на бизнес-курсах учили: «Никогда не отказывайся ни от каких предложений. Потому что любые, даже сомнительные возможности, если их правильно трансформировать, можно использовать себе во благо».

Лиза сдержанно улыбнулась обоим «кавалерам» и обоих использовала: молодому пьянчуге отдала держать пакет с кормом, а пожилому, более благонадежному, — сумку с кошельком, паспортом и мобильником. Ну а когда руки свободны — можно и постоять. Даже крутые виражи — маршрутник гонит, по позднему времени, во всю прыть — не страшны. Всегда успеваешь ухватываться за поручни или спинки кресел.

Лиза настолько освоилась со своим стоячим местом, что даже принялась пассажиров рассматривать.

Ей нравилось наблюдать за людьми. Угадывать, кто из них кто. Где кто работает, с кем живет, в кого влюблен, чем опечален. Та тетка, которая желала водителю, чтоб у него отобрали лицензию, — наверняка школьная училка. Безмужняя — слишком уж цепко бурит глазами пассажиров-мужчин. И еще у нее дома кот живет — потому как она с ученым видом знатока рассмотрела этикетки в Лизином «кошачьем» пакете. А пожилой дядечка, что предлагал Лизе проехаться у него на руках, — наверное, сотрудник НИИ. С занудой-женой и тощей зарплатой. Припозднился — возможно, отмечали на работе чью-нибудь никому не нужную защиту. Теперь торопится домой и прикидывает, как оправдаться перед супругой за поздний приход и выхлоп изо рта…

А вот что в маршрутке делают два индуса — самых настоящих, в чалмах, — решительно непонятно. Неужели едут в гости — так поздно? Или они квартиру в Новокосине снимают?

Лиза внимательно поизучала индусов, но так и не поняла — кто они и как очутились в поздней маршрутке. Прислушалась к разговору, что вели между собой иностранцы, но толку из этого не вышло — мужики говорили на хинди. Или — на суахили, Лиза в языкознании была не сильна. В общем, совершенно ничего не понятно.

Ну и ладно, бог бы с ними. Лиза оставила пассажиров в покое и снова задумалась — так, ни о чем. Догадалась ли бабушка, что на ужин ей хочется оладьев (обычно старушка всегда угадывала, чем порадовать внучку). Не порвал ли Пират ее колготки, которые она неосмотрительно бросила на спинке стула (котяра обожал точить когти о чулочно-носочные изделия — желательно новые).

«Уверяю: тебе она понравится. Настоящая русская красавица: коса, голубые глаза, полные руки. — Пока она мне не нравится ни грана. — Почему? — Да потому, что живет слишком далеко. Мы едем в этой машине уже десять минут, здесь душно и жарко, и вот эта девица постоянно норовит оттоптать мне ногу…»

Лиза вздрогнула. Откуда в голове вдруг взялся этот диалог?

Она стряхнула с себя наваждение, еще раз оглядела маршрутку. Все пассажиры едут молча, смотрят — кто в окошко, кто в пол. Только два индуса тихонько шепчутся — на своем хинди. Или на суахили.

Лиза напрягла слух: да, совершенно непонятные певучие фразы. Но голоса — очень похожи на те, что только что звучали в ее голове. Ерунда какая-то получается. Лиза еще раз вслушалась в речь индусов — и в голову вдруг снова явился прямой перевод:

«Я советую тебе: не женись на ней просто так. Потребуй от нее брачного контракта. Потому что русские девушки — все себе на уме. Посмотри хотя бы вот на эту: глазами так и стреляет».

М-да, реплика, кажется, в ее адрес.

Лиза наградила индусов презрительным взглядом и отвернулась.

Она решительно ничего не понимала. Это что же получается — иностранцы говорят то на своем языке, то на русском? Но по ним совсем не похоже, что они знают русский. Да и не стали бы они говорить о попутчице, которая стоит рядом и все слышит, если б не были уверены, что их никто не поймет.

Но только… Что же тогда получается? Что происходит? Похоже, она вдруг стала понимать по хинди? (Или надо говорить — «на хинди»?) Ну и ну. Бред какой-то.

Но если она вдруг понимает — что, конечно, чрезвычайно сомнительно, — как тогда сказать этим индусам, что у нее и в мыслях не было в них глазами стрелять? Нужны они ей сто лет!

Ну-ка, давай-ка, скажи!

«Не знаю я, как это сказать по-индийски, — признала Лиза. — И вообще ни единого слова на этом языке не знаю. Но я ведь понимала их, понимала от слова до слова! Будто в мозгу программа-переводчик включалась… А может, это просто глюк какой-то? Хотя у меня сроду не бывало никаких глюков… Даже после того, как я три рюмки абсента выпила…»

Она совсем растерялась.

— Приехали! — провозгласил маршрутник.

Лиза забрала у добровольных помощников свои сумки и выскочила первой.

«Быстрее домой. И расспросить бабушку, что за ерунда со мной приключилась… Нет, не годится. Бабуля скажет — по-современному, как я ее научила: «Недостаточно данных». И будет, между прочим, права».

И Лиза осталась стоять на остановке. Отклонила предложение проводить ее до дому — с ним выступил подвыпивший парень — держатель кормов. Улыбнулась на прощание престарелому кавалеру — тому, кто хранил ее сумку с кошельком. И дождалась, покуда из машины выйдут индусы. Решительно приблизилась к ним и спросила:

— Excuse me. Do you speak English?³

Первый иностранец — тот, что вез своего друга знакомиться с невестой, — посмотрел на нее заинтересованно. Второй — который говорил о коварстве русских девушек, — впился в Лизу подозрительным взглядом. И насмешливо ответил по-английски:

— Да, говорим. Мы чем-то можем вам помочь?

Лиза не обратила внимания на иронию в его голосе.

— Скажите, по дороге вы говорили на хинди?

Индусы дружно кивнули.

— И вы, — кивок в сторону первого иностранца, — рассказывали другу о своей русской невесте, а вы, — легкий поклон в сторону второго, — предостерегали его от ушлых русских девушек?

Лица индусов вытянулись.

«М-да. Значит, я все поняла верно».

И Лиза нанесла завершающий удар:

— А еще вы говорили о том, что я стреляю в вашу сторону глазами, верно? Так вот, мальчики, — она намеренно употребила это слово, по-английски звучащее слегка уничижительно — «boys». — Довожу до вашего сведения, что меня никогда не интересовали люди в чалмах. Вроде вас. Так что давайте, мальчики! Оревуар. Хинди, руси — пхай, пхай!..

А теперь — гордо развернуться на каблуках и царственной походкой направиться прочь. И услышать в спину недоуменное — на понятно-непонятном языке: «Но если она понимает хинди — почему же обратилась к нам по-английски?!»

Примечания

3

Извините. Вы говорите по-английски? (англ.)