Одинокий мужчина с кошкой

Анна Яковлевна Яковлева, 2016

Все идет как всегда: Ксения Баркова возвращается с пробежки по парку, пребывает в приятных размышлениях о скором отпуске и о своем близком друге Никеше Рассветове – инструкторе по фитнесу. Встреча с ротвейлером и его хозяином оборачивается для Ксении чередой неприятностей. Кто заступится за одинокую девушку? Кто подставит свое могучее плечо – коллега, которого Ксения терпеть не может, или любимый инструктор по фитнесу?

Глава 5

…У Гены Явкина было три слабости: дед Василий, «БМВ» и кошка Матильда.

Все трое Гену утешали.

После разговора в кабинете главного Гена был безутешен.

Ни «БМВ», ни Матильда, ни дед Василий не помогли, и Гене захотелось напиться в стельку.

Напиться, забыться и выбросить из головы язву Баркову. Этот ее взгляд всезнайки и задаваки. Отличницы, перфекционистки. Воображалы.

В школе таким темную устраивали. Так бы ее и…

Гена затруднялся сформулировать, что именно он мечтал сделать с Барковой.

Почему-то хотелось взять второго зама за плечи, прижать к стенке (в прямом смысле этого слова), держать так и смотреть, как она станет выкручиваться и извиваться.

Хотелось увидеть, как в болотных глазах проступит… не страх — нет, Гена был гуманистом по природе — а растерянность и удивление. А то смотрит так, как будто знает все наперед и не ждет от Гены Явкина ничего хорошего. «Неодобрительно смотрит — вот как», — Гена, наконец, дал оценку этому взгляду.

Гена мечтал, чтобы Баркова зауважала его. Не за силу, а за ум.

— Ума у тебя, Генка, палата, — посмеивался дед Василий над внуком. — Надо что-то с этим делать. Так дальше нельзя.

Но то — дед. Деду все можно. Но Баркова же не дед!

А Баркова насмехалась над ним и презирала его. И, кажется, подозревала, что он, Геннадий Явкин, внук геройского Василия Ивановича Явкина, тысяча девятьсот тридцатого года рождения, кадрового офицера, бывшего летного инструктора в Южном Вьетнаме (подпольная кличка Яв Кин) не чист на руку.

Если бы Баркова была мужиком, Гена знал бы, что делать, но к бабе его знания были неприменимы.

Он выслушивал намеки, мрачнел и ничего не мог предпринять. Гене не приходило в голову, что он должен обелить свое честное имя, доказать свою непричастность к хищениям на фирме.

С какой стати? Они же не в суде. В конце концов, для этого есть служба безопасности. В конце концов, дядька Санька, он же генеральный директор, он же родной брат матери, не поверит ни одному слову Барковой.

Длительное время Гена и сам не мог взять в толк: а на что, собственно, намекает эта воображала, эта заноза Баркова?

Оказалось, он под колпаком у второго зама. Всего-навсего.

«Это же голимая чушь, — говорил себе Гена каждое утро перед работой, — чтобы до такого додуматься, нужно быть… Барковой».

На фирме дядьки Гена чувствовал себя как у бога за пазухой. В свое время именно дядька воткнул племянника на строительный факультет университета, после университета натаскивал его, обминал в разных компаниях и на разных стройках. Потом создал свою фирму и Гену сделал начальником отдела снабжения.

Гена не сопротивлялся, он вообще был непротивленцем.

Но сейчас в нем просыпалось новое, неведомое чувство, по описаниям схожее с самолюбием. О наличие самолюбия у себя Гена до сих пор даже не подозревал, а обнаружив, расстроился. Как будто он сдал кровь на анализ, а анализ показал, что кровь у Гены голубая. И что с этим делать?

Незаметно в душу Явкина вкралась маета. Баркова лишала его покоя.