Одинокий мужчина с кошкой

Анна Яковлева, 2021

Ничто в строительной компании не раздражало Ксению Баркову так, как сонный вид Геннадия Явкина. Понятно, родной племянник владельца фирмы на особом счету, но как самому-то Генке не совестно, что ему сходит с рук любое разгильдяйство, расхлябанность и некомпетентность? С некоторых пор Ксения стала даже подозревать, что Явкин подворовывает у дяди, и это отнюдь не делало его в глазах Ксении привлекательней… Несчастье с домашним любимцем Ксении и ее мамы котом Левкой, задушенным бойцовским псом, и попытка привлечь к ответственности наглого хозяина ротвейлера обнаружили удивительный факт. Геннадий не только завзятый кошатник, но и готов помочь Ксении восстановить справедливость. Да и в целом Генка Явкин не так прост, а в глубине его глаз спрятано нечто непонятное, но интригующее Ксению до крайности…

Все события, происходящие в романе, вымышлены, любое сходство с реально существующими людьми — случайно.

…Волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком…

Из пророчества Исайи

Глава 1

В «Глобал-индастри» четверг был подобен взрыву на солнце.

Зашивались сметчики, закрывая подряды, в кабинете главного инженера стоял ор, сопровождающийся выбросами протуберанцев, а под дверью, вжавшись в кресла, ждали очереди зашуганные подрядчики.

Сама не своя, Ксения пронеслась под камерой наружного наблюдения, когда минутная стрелка, вздрогнув, прыгнула на девятку и проглотила ее.

Менеджеры были в сборе, каждый уже деловито отстукивал что-то на клавиатуре, только лупоглазенькая, прозрачная, как папирус, Танечка встретила начальницу испуганным взглядом:

— Ксения Глебовна, вас спрашивал Мишустин, — громким шепотом сообщила она. Перед главным Танечка по неведомой причине цепенела.

Ксения кивнула и шмыгнула в «аквариум», как называли свои просвечивающиеся кабинеты «глобальщики», — она числилась вторым замом в частной строительной фирме. Приткнув сумку на подоконник, на ходу схватила трубку от внутреннего телефона и набрала приемную:

— Зинаида Алексеевна, здравствуйте, это Баркова. Не знаете, зачем меня искал Александр Иванович?

— Здравствуйте, Ксения Глебовна. Здесь Явкин, у него какая-то неразбериха с комплектацией. Или с оборудованием.

С губ Ксении сорвалось проклятие. Снова этот навязший в зубах отдел снабжения.

— Понятно, — процедила она, — а Ерохин там?

— Уже ушел.

— Хорошо, сейчас буду.

Ксения прикрыла веки. Глаза резало, но не от слез (слезы тугим комком стояли в горле) — давление, наверное, подскочило. Пока ехала на работу, старательно рыла в памяти яму и заталкивала в нее утреннее происшествие. Происшествие сопротивлялось, в яме не помещалось, торчало всеми подробностями.

…Утром Ксения Баркова возвращалась с пробежки по парку, пребывая в приятных размышлениях о скором отпуске и о своем близком друге Никеше Рассветове — инструкторе по фитнесу. Из-за горизонта выползало нестерпимо яркое солнце, к заборам жались густые насыщенные тени, о чем-то шушукалась молодая листва, ссорились воробьи — начинался обычный июньский день. Завершив моцион в начале родной улицы Горной, Ксения перешла на расслабленный шаг. Выравнивая дыхание, перебирала в голове вялые мысли — с Никиты они сами собой переползли на мелкие бытовые заботы. Ключ в гаражном замке поворачивался туго, и Ксения уже несколько дней стояла перед дилеммой: менять замок или достаточно смазать? От замка мысли плавно перетекли к работе, и настроение моментально омрачилось. В досаде на себя Ксения даже остановилась. Последние несколько недель она испытала, как герой Джерома К. Джерома, «отвращение ко всякого рода труду» и желание уволиться. Хотя уволиться — это она погорячилась. Работа пусть остается, а вот одного типа уволить не мешало бы.

Ксения расправила плечи. Неужели она позволит какому-то идиоту испортить себе карьеру?

Здесь она дала себе слово не думать о плохом, наслаждаться последними спокойными минутами раннего утра и копить энергию перед началом рабочего дня. Слово это Ксении сдержать было не дано.

В тени ограды у дома что-то происходило. Из кустов, высаженных вдоль кирпичного забора, летели комья земли, поднимался чудовищный предсмертный вой и писк, в воздухе плыли клочья шерсти, мелко дрожали головки гортензий.

Заражаясь необъяснимым страхом, Ксения побежала сначала трусцой, потом во все лопатки.

Еще не добежав до места, Ксения увидела высокий черный круп с купированным хвостом и перешла на шаг. Ротвейлер, вильнула беспомощная мысль. И вот тогда она увидела Левку: у него еще были силы выдираться из пасти огромного черного бойцовского пса. Ротвейлер тряс кота, как игрушку, ударяя о кирпичный забор.

Ксения что-то выкрикнула, какую-то команду, на которую ротвейлер не отреагировал, и заметалась в поисках палки или камня — чего-нибудь!

Кот уже не сопротивлялся, лапы повисли…

Ксения перестала метаться.

Забор, молодая яблоня на углу соседнего дома, цветник — окружающее отступило куда-то и размылось. В фокусе зрачка осталась только высокая черная холка чужой собаки и короткий обрубок хвоста. Преодолев внутреннюю дрожь, Ксения шагнула, наклонилась к ротвейлеру, просунула ладонь между задними лапами и с отчаянной решимостью сжала в кулаке яички.

Что было дальше, Ксения помнила смутно.

Кажется, ротвейлер осел и разжал челюсти. Левка повалился в траву и не шевелился.

Собака с удивлением повернула к Ксении лобастую голову на мощной шее с цепью. Сытый, лоснящийся, будто появившийся из преисподней зверь.

— Место! — срывающимся голосом выкрикнула Ксения, с ненавистью глядя в желтые немигающие глаза, и в ту же секунду услышала ленивый окрик:

— Крон! Ко мне!

Вальяжной походкой к месту схватки двигался хозяин ротвейлера. Слегка сутулый, худой и невысокий, в черных очках, он, как опричник, был одет во все черное и казался продолжением преисподней. С ними по соседству — Ксения знала это доподлинно — таких уродов не водилось.

— Ваша собака? — Ксению трясло. Тем же ненавидящим взглядом она пыталась проникнуть под очки и разглядеть в опричнике хоть какие-нибудь признаки — нет, не беспокойства по поводу случившегося — ума!

— И что? — Ни один мускул не дрогнул на непроницаемой гадкой роже.

— Почему без намордника? — Вопрос был послан уже вдогонку: поражая сходством, хозяин с собакой тем же неспешным шагом удалялись прочь. — Сволочь, — прохрипела Ксения, — я тебя засужу.

Не оборачиваясь, «опричник» в знак полного одобрения поднял руку и потряс кулаком: дескать, вперед и с песней.

…Несколько мгновений Ксения сидела, ничего не соображая, потом сделала над собой усилие.

Отдел снабжения был одновременно неудачным ребенком, бедным родственником и позорным пятном преуспевающей «Глобал-индастри». Баркова не выносила злого гения, крестного отца хаоса в отделе. Им был племянник Мишустина тридцатилетний Гена Явкин — по глубокому и искреннему убеждению Ксении, отъявленный жулик. Ксения подозревала, что Явкин давно подвизался дилером у поставщиков и делает свой гешефт на процентах с закупок.

Одно имя чего стоило. Ге-на… Тьфу. Явкин был на два года моложе Ксении Барковой (она специально наводила справки в отделе кадров), но, очевидно, считал второго зама молоденькой дурочкой и в ее присутствии пускал в ход свое обаяние — он так думал. На самом деле это были тупые комплименты, нахальные улыбки и скабрезные намеки. Весь букет производил на Ксению удручающее впечатление, и все, о чем она мечтала, — поймать с поличным и отправить Явкина пылесосить бескрайние снежные ковры под Воркутой. Ксения диву давалась близорукости главного. Вранье, которое Гена скармливал дядюшке, было топорным и совсем не изобретательным.

Перед тем как отправиться на ристалище, Ксения зашла в дамскую комнату сделать пару затяжек и приготовиться к неожиданностям: каким-нибудь актам о списании, состряпанным задним числом. И припасть к телефонной трубке, как к источнику благодати. Благодатью являлся голос Никеши. Зажав сигарету губами, достала из кармана пиджака мобильную трубку, но в последний момент подсознание вильнуло, и вместо того, чтобы позвонить Никите, Ксения набрала подругу Варвару.

Варвара Ива находилась в отпуске по уходу за двухлетним Яшей, и даже короткие разговоры с подругой приводили Ксению в самое благотворное расположение духа. Кроме ребенка и мужа, Варя воспитывала таксу с оскорбительной для таксы кличкой Мышь. Ксения вполне справедливо полагала, что Варька проникнется ее горем.

— Привет. — Ксения ощутила упадок сил, прислонилась плечом к стене и через пиджак ощутила бодрящий холод кафельной стены.

— Привет, — весело отозвалась подруга, — ты чего такая кислая? Случилось что?

На другом конце провода слышались мирные домашние звуки: Варя с трубкой возле уха суетилась по хозяйству. Горло у Ксении стало саднить.

— День тяжелый.

— Он же только начался, — удивилась Варвара.

— А уже заявил о себе. — Ксения жадно затянулась дымом.

— Что случилось?

Ксения Баркова не была истеричкой, она была скорее сдержанным человеком, но Левка, его истерзанное горло, замятая шерсть, предсмертный оскал… Они стояли перед глазами, и все тут… Внезапно Ксению замутило, она задышала открытым ртом, но справиться с подступающей тошнотой не сумела. Еле успела распахнуть дверку кабинки, свеситься над унитазом, швырнув сигарету в фаянсовое нутро.

Измученная сухими спазмами (так и не смогла заставить себя позавтракать), подошла к умывальнику с большим зеркалом — зеркало отразило чужое лицо с меловыми щеками и опрокинутым взглядом. Во рту было кисло, глаза щипало — тушь дала течь.

Ксения долго полоскала рот, потом дернула за хвост разовое полотенце, свисающее из держателя, стерла помаду и снова закурила. Пальцы противно дрожали.

— Ксюша, — все это время взывала трубка в кармане, — ты где, Ксюша?

Вспомнив о Варваре, Ксения слабой рукой поднесла телефон к уху:

— У нас Левка погиб.

— Как?! — ахнула подруга. — Когда?

— Сегодня утром. — Изображение в зеркальной рамке подернулось рябью и поплыло. Ксения наконец заплакала.

— Бедная ты моя. — Варвара уже готова была присоединиться.

— Я не успела его отбить у какого-то ротвейлера, — слизывая с губ слезы, выговорила Ксения. — Не знаю, как сказать об этом маме. Понимаешь, с Левкой она о внуках забыла. — Память снова подсунула картинку: остывающий Левкин взгляд и темное пятно крови под ним.

— Слушай, а как это случилось?

Услышав подробности, Варя высказала предположение:

— Я вот думаю: если он гулял по вашей улице с собакой, значит, живет где-то рядом. Так ведь?

— Да, наверняка. Вечером пойду на разведку. Ротвейлер по кличке Крон — это все-таки не какой-то там сумчатый хомяк. Где-нибудь да вылезет.

Сочувствие в голосе подруги сменилось настороженностью.

— Зачем тебе это? Что ты собираешься делать?

— Я его засужу в память о Левке. — Это было похоже на клятву, данную над могилой друга.

— Может, этот урод того… больной?

— Здоровее нас с тобой, во всяком случае, собака у него не поводырь, а бойцовская.

— Нет, не в этом смысле. Может, он псих какой-нибудь контуженый. Или олигарх.

— Сволочь он, и не важно, чем он занимается и какое у него здоровье.

— Н-да. Может, твой Левка забрал с собой какие-то неприятности. — Варька была повернута на эзотерике.

— Даже наверняка. По крайней мере, при жизни он был настоящим антидепрессантом.

Подруги помолчали, Ксения снова затянулась.

— Кошмар, — с чувством выговорила Варя. — Ты с работы звонишь?

— Да.

— Может, тебе лучше отгул взять?

— Шутишь? Меня уже ждут, я тебе звоню по пути на совещание. Буду совещаться с вором, как создать ему условия для воровства.

Было слышно, как Варя вздохнула в трубку:

— А я вот изнываю от скуки. Мы тут поели, покакали и складываем кубики пирамидкой.

— Махнемся не глядя?

— Приезжай в воскресенье. Посидишь пару часов с моими, и тебе на пару лет хватит впечатлений.

Тут послышался требовательный Яшин вопль, и подруги простились.

Затушив сигарету под краном, Ксения сунула телефон в карман и подставила узкую ладонь под дозатор с жидким мылом.

Смыв тушь, выдернула еще одно полотенце, промокнула лицо и посмотрела на себя красными глазами. Зареванная бизнесвумен — это сильно, как сказал бы Никита. Самый подходящий вид для совещаний. Выйдя из дамской комнаты, Ксения взбежала по лестнице на восьмой этаж — в двенадцатиэтажном здании «Глобал-индастри» занимала два этажа.

…В кабинет к главному вошла полная мрачных предчувствий. Внутренний голос громким шепотом подсказывал, что Гена живым не дастся.

— Здравствуйте, — бросила, входя, Ксения. Получилось несколько воинственно.

На появление второго зама Гена ответил ленивым полуоборотом крупной головы — Явкин вообще был крупным мужчиной.

— Привет.

В атмосфере кабинета разливалась нездоровая таинственность, а в том, как сидели Гена и Александр Иванович, было что-то из старых фильмов о революционном подполье.

Уверенным легким шагом Ксения обошла стол и села по одну сторону с Явкиным — тот выбрал позицию, как снайпер: спиной к окну, чтобы солнечный свет не мешал вести огонь по противнику.

— Что, снова жалоба на снабженцев? — без труда определила Ксения.

Явкин напустил на себя оскорбленный вид:

— Не жалуются на тех, кто ни черта не делает.

Ксения смотрела мимо Явкина.

Александр Иванович не спешил с ответом, рассматривал с интересом своего зама, от которой можно было прикуривать.

— Водички налить? — с участием спросил Явкин. Видимо, внутренним слухом различил треск электрических разрядов вокруг Ксении Глебовны Барковой.

Ксения быстро посмотрела на Явкина и отвела взгляд. Чтобы не подвергать риску окружающих, принялась с умным видом разглядывать набор на мельхиоровом подносе: шесть сверкающих чистотой хрустальных стаканов и графин с водой. Мишустин был консерватором. Предпочитал старое доброе ретро и блондинок.

— Ксения Глебовна, — прочистив горло, заговорил Мишустин, — Ерохин написал докладную на снабженцев.

Ксения неохотно оторвала взгляд от графина, буркнула:

— Седьмую по счету.

— Что вы сказали?

— По поводу чего на этот раз? — Она проследила за движением исписанного листа от Мишустина к Явкину, от Явкина — к себе.

— По поводу идеалов, — голосом усталого борца за правду сообщил Явкин. — Ерохин же у нас рыцарь без страха и упрека, наверное, умирать будет стоя. — Иногда Гена поражал окружающих знанием литературных и исторических фактов.

В кабинете повисла хрупкая тишина, за которой ощущалось присутствие большого города.

Ксения хотела быстро пробежать глазами записку, но застряла в корявом изложении. Почерк тоже был корявым. С главным инженером Валентином Ерохиным у Ксении только и было общего, что глухая ненависть к царственному племяннику.

— Разберитесь и доложите. — Взгляд Мишустина бродил по бумагам на столе.

— Я свободна? — Рука Ксении скользнула в карман пиджака и ухватилась за телефон, как за наперсный крест.

— Да, конечно. — Александр Иванович посмотрел на своего зама с симпатией. — Что-то вы выглядите сегодня усталой, Ксения Глебовна.

— Голова немного болит.

— Это весна, — заверил шеф.

— Наверное.

Ксения ждала, что Явкин отпустит какую-нибудь колкость, но Гена смолчал, и Ксения не без удивления обнаружила, что тот погрузился в себя.

Это было непривычное состояние для Явкина, и Ксению это позабавило.

Сжимая трубку в одной руке и записку в другой, она спустилась на свой этаж и еще какое-то время не знала, куда деваться от мыслей о Левке, но постепенно сумела-таки отрешиться от утренней драмы и окунуться с головой в работу.

Вечером, по пути домой, Ксения наспех состряпала план под общим тезисом: «ложь во спасение». Пункт первый: миски. Ожидающие Левкины миски следовало незаметно прибрать с глаз подальше. Пункт второй: тиражировать истории о кастрированных котах, отсутствующих дома по нескольку месяцев — такое, Ксения слышала, случается. Пункт третий: никаких трагических выводов, только оптимистичные прогнозы. План казался безупречным, пока Ксения не приступила к его осуществлению.

Едва она сложила миски одна в одну, как мама неслышно материализовалась на кухне и поймала дочь за руку:

— Зачем? Куда ты их? Где Левка? Что с ним? Ты что-то знаешь?

Ксения посмотрела прямо в выцветшие мамины глаза, еще недавно бывшие такого же болотного, как у нее самой, цвета:

— Мам, с Левкой что-то случилось. Он слишком привязан к нам, чтобы уйти…

Ксения умолкла, не досказав фразу: надежду в выцветших маминых глазах медленно уносил прилив…