Мастер мыльных пузырей

Анна Штомпель, 2016

Детское увлечение мыльными пузырями перерастает у Алеси в необыкновенную мечту – найти мифического Мастера и с его помощью «сотворить то, что не лопнет». Расставание с любимым подстёгивает девушку порвать с унылым бытом и отправиться в путь. Ловушки, сюрпризы, коварные попутчики, нелёгкий моральный выбор на каждом этапе Своего Пути – вот чем придётся заплатить героине за исполнение мечты. Кто же этот таинственный Мастер? Почему его пузыри не лопаются? И пузыри ли это или что-то другое?..

Всем, кто имеет смелость

быть странным, смешным, нелепым

и проживать СВОЮ жизнь

Мыльный пузырь, пожалуй, самое восхитительное и самое изысканное явление природы.

Марк Твен.

— Видишь ли, этого все равно не избежать, — сказал Кот, — ведь мы тут все ненормальные. Я ненормальный. Ты ненормальная.

— А почему вы знаете, что я ненормальная? — спросила Алиса.

— Потому что ты тут, — просто сказал Кот. — Иначе бы ты сюда не попала.

Льюис Кэрролл. Приключения Алисы в Стране чудес.

Часть 1. Любимый

1

.

Кто ест мыльные пузыри

Девочка была еще так мала, что верила: секунды длинные-длинные, а всё красивое — вкусно.

В воздухе перед ней висело Чудо.

Чудо было круглым и цветным, и не просто цветным, а меняющим свои краски и узоры как в калейдоскопе. Оно слегка колыхалось, словно дышало, и медленно (ведь секунды были длинные) опускалось вниз. Девочка хотела поймать его ладошкой, но передумала и поймала языком. Вместо фруктового желе, которым она лакомилась на завтрак и рассчитывала полакомиться сейчас, она ощутила легкий привкус шампуня, словно в ванне, когда мама моет ей голову. И все. Чудо исчезло.

Девочка удивилась и на одну длинную-длинную секунду задумалась, не разреветься ли.

— Эх ты, Дунька в ступе, — сказала мама. — Кто же ест мыльные пузыри?

Девочка, которую звали не Дунька, давно привыкла к маминой присказке. Гораздо важнее было другое: Чудо обрело название. Чудо обрело назначение! Его нельзя было есть (невкусно и нечего), им нельзя было играть (исчезает на ладошке), на него нельзя было обидеться (слишком красивое), а можно и нужно было им любоваться.

— Сама! — сказала девочка.

Она подула в колечко с мыльной пленкой и оказалась в хороводе радужных шариков. Чудеса окружали ее в таком знакомом — уже три весны знакомом Мире. Из воздуха и ее желания — легкие, дразнящие, манящие…

Девочка макала и макала колечко во флакончик, впервые познав страсть, в то время как ее Старшая Сестра спокойно наряжала куклу. Мама смотрела на них и думала, что Старшая никогда не поймет Младшую. И хотя она, мама, очень любит Младшую, но и ей было бы чуточку спокойней, если бы та больше походила на свою сестру и других знакомых детей.

— Алеська, не пищи! — потребовала Старшая, когда флакончик опустел.

«Ах ты моя Алеся в Стране чудес…» — подумала мама.

Алеся росла, и мыльные пузыри, которые она выдувала, росли вместе с ней. Алеся научилась ловко с ними управляться. Выпросив, выклянчив, получив в подарок заветный флакончик, она каждый раз заново открывала для себя это Чудо.

Вот в колечке растянулась тончайшая пленка, тоньше паутинки и совершенно бесцветная — откуда потом берется радуга?.. Если поднести ее к глазам, видно, что пленка живая: в ней что-то кружится и пляшет. Алеся выучила новое слово — «микроорганизмы». Возможно, это они есть, совсем маленькие, крохотные организмы? И это они, повинуясь ее дыханию, превращаются в такие прекрасные и большие — больше самого крупного апельсина — летящие шары?.. На улице они спешат унестись с ветром, но лопаются раньше, чем скроются из вида. Дома — быстро опускаются вниз (секунды уже не были такими длинными). И ловить их бесполезно: они словно бы и не лопаются, а просто исчезают с нежным щекочущим прикосновением, как бабочки, улетающие в иное измерение.

Она пробовала дуть медленно и плавно: пузырь вызревал овалом, отделялся под собственной тяжестью и, если успеть подставить колечко, вальяжно рассаживался на нем. Алеся дула в получившуюся половинку сферы: новый пузырь зарождался внутри своего старшего брата, прорастал наружу, и так, обнявшись, они отправлялись в полет. Алеся ловила сиамских близнецов и дула в них снова: теперь в полет отправлялись целые соты…

Как-то, посадив пузырь на колечко, она попробовала им поймать еще один. Забавно: второй отскакивал от первого, словно мячик! Некоторое время Алеся развлекалась новой игрой, потом решила проверить, что будет, если она намылит собственную ладонь. И тогда впервые в жизни мыльный пузырь дался ей в руки. Он был лишь чуть тяжелее воздуха, а ей так хотелось его погладить, поцеловать! Но губы чмокнули пустоту…

Алеся не увлеклась бы так мыльными пузырями, если бы имела возможность больше играть со своими ровесниками. Но и в детском саду, и на дворовой плантации она была явным дичком. Ее считали слабой и некрасивой, и сама она привыкла так считать. Зеркало говорило ей, что у нее две тощие косички, маленькие глаза в белесых ресницах и большой обиженный рот. Лет с двенадцати к обычным своим любезностям зеркало стало добавлять про угловатую фигуру, плоскую грудь, короткие ноги, неизящные руки… В общем, беседовать с зеркалом не хотелось.

Бывали минуты, когда Алеся становилась почти хорошенькой: когда теплое слово трогало душу, добрая книга погружала в мир странствий, интересная мысль завладевала ею; когда пробегающий мимо мальчуган дергал ее за косичку. Вот тогда она расцветала, вспыхивая каким-то удивленным светом. Но зеркало Алесю такой никогда не видело, а значит, и рассказать об этом не могло. Что касается объектива фотоаппарата, он запечатлевал лишь каменное изваяние с вымученной улыбкой, которое даже сама Алеся считала слишком некрасивым.

Сколько бы ни вглядывалась она в глаза своему отражению и фотокопиям, себя истинную она увидеть не могла.

К куклам и обычным девчачьим забавам она была равнодушна. Кроме пузырей, которые не переводились в доме, она владела еще одним сокровищем, и его-то можно было держать в руках и разглядывать, сколько хочешь. Главная прелесть его заключалась в неизвестности происхождения. А был это маленький (но тяжелый) стеклянный шарик, лимонно-желтый, с трещиной посредине. Вскоре после того как раскопала его в домашнем хламе, Алеся прочитала «Хрустальное яйцо» Уэллса, и этот волшебный и грустный рассказ послужил ей инструкцией к действию. Она и раньше знала, что, поднеся шарик к глазу, можно увидеть лунную поверхность (что же еще?) с ее тропинками, кратерами и неземной игрой света. Но это была ерунда в сравнении с тем, что, если всматриваться долго и умеючи, взгляду открывались Другие Миры!

Никто их больше не видел, даже мама. А сестра, когда они ссорились, грозилась выбросить шарик. Ничего страшнее этого Алеся представить себе не могла. Она сделала тайник: справа от двери под линолеумом расковыряла в дощатом полу ямку, и долгие годы (до очередного ремонта) тайник этот надежно хранил ее сокровище…

Была еще одна странность, которую Алеся в себе осознавала. Ее все время куда-то тянуло. Взрослый романтически настроенный человек назвал бы это «тягой странствий». Алеся говорила просто: «Хочу туда…» А зачем? Этого она объяснить не могла.

Как-то в детсадовском возрасте она подбила свою Лучшую Подругу отправиться в путешествие к Красным домам. Город еще не разросся так бурно, идти предстояло по чистому полю. Для двух кнопок, какими они тогда были, это казалось неслыханным приключением. Далеко-далеко, у самого горизонта, возвышалась пара новостроек из красного кирпича. Кнопкам было страшно, но они подбадривали себя песенкой про «танцующих утят».

Они очутились в чужом дворе, где не было ничего интересного, а главное, не было детской площадки, на которую они рассчитывали. По крайней мере, для Подруги это было главной мотивацией. Поковырявшись для порядка в куче песка и мусора, кнопки повернули обратно. Подруга упрекала Алесю в своем разочаровании и уже в пути успела «раздружиться». Но в тот момент Алесе (всегда болезненно реагирующей) было все равно: внутри приятно щекотало — я смогла…

Обе влетели во двор с придыханием: «Меня не звали?!» Кто помнит детство — это страшный вопрос. Для Алеси приключение закончилось благополучно, а вот Подругу действительно звали, и еще раз звали, а потом встречали — с хворостиной. Рев был такой, что содрогался весь дом.

Хворостина отбила у Подруги всякую охоту к дальним странствиям, да и на Алесю произвела тягостное впечатление. Ведь это она виновата, она подговорила «уйти со двора», почему же не ее отстегали?.. Назавтра в детском саду Подруга мстительно забросала ее колючками — из волос пришлось со слезами выдирать. Потом они снова помирились, и снова поссорились, все шло по-прежнему, только непонятная щекотка внутри так и осталась. Тоска по чему-то, чего не видела, тяга туда, где не была… Возможно, куда бы ты ни пошла, уткнешься в чей-то грязный двор, а потом тебя еще и накажут!

Но зуд не унимался.

Алесю радовали даже убогие школьные походы с учителями и кем-то из родителей, когда топаешь в горку, нагруженная вареными яйцами и компотом, а через полчаса устраиваешься на пикник. Дети резвятся на относительной свободе, взрослые отдыхают и сплетничают. Алеся — белая ворона среди сверстников — в такие дни чувствовала себя уверенней, и к ней все были добрей.

Лишь один такой поход омрачился. Она чуть отстала от одноклассников, пораженная красотой мелькнувшей в зарослях лужайки. Нежно-зеленая трава устилала землю идеально ровным ковром, а кое-где на нем росли цветы — такие крупные и яркие, каких Алеся в жизни не видела. Она потянулась — не достать. Цветы были совсем рядом, качали изумительными головками на длинных стеблях: «А вот и не сорвешь!» Алеся прыгнула на траву и… по самые щиколотки увязла в зловонной жиже. В липкой чавкающей ловушке.

Это было болото!

Цветов она так и не нарвала. Было уже не до цветов. Учительница, охая и неодобрительно качая головой, велела ей снять гольфы; Подруга помогла оттереть жижу с сандалий; никто в открытую не смеялся, но день, конечно, был испорчен. Алеся ревела не столько из-за запоздалого испуга, сколько из чувства глубокого разочарования. Обманщицы, предатели! Растут себе на болоте, притворившимся лужайкой, и заманивают таких дур, как она. Да еще дразнятся: «А вот и не сорвешь!» Почему она не сорвала хотя бы макушку?!

Она вспомнила Алису из Зазеркалья: «До самого красивого никогда не дотянешься».

Той же весной Алеся придумала тайную игру под названием «Я собираюсь в Путь».

Подругу она больше к такому ответственному делу не привлекала. Готовилась в одиночку: мастерила лук из цветной проволоки (вещь в походе необходимая), запасалась провиантом — сухарями и семечками, коробку с которыми прятала в бельевом шкафу. Впереди было лето — почти бесконечное для тех, кому восемь. Конечно, она отправится в Путь не завтра, и даже не на той неделе, но когда-нибудь она встанет рано утром, наденет свои новые сандалии, возьмет сумку с нарисованным котом Леопольдом и пойдет… куда-нибудь. Не к Красным домам, она уже большая! Может быть, на холмы, что видны из окна, — к огромным одуванчикам и стрекозам с радужными крыльями, похожими на мыльные пузыри.

Вот идет она, как взрослая, с сумочкой через плечо, и никто не скажет: «Не сиди на подъезде, там дует. Не лазай в «собачатник», подцепишь лишай. Со двора чтобы ни ногой!..» Никто не обзовет ее Леской, не придумает новых дразнилок, не заявит высокомерно: «А я с тобой сегодня не дружу!». Потому что никого с ней не будет, а дружить она станет со стрекозами и одуванчиками, с деревьями и теплыми камнями, на которых можно отдохнуть, со встречными собаками и кошками, и даже с коровами (тут она слегка поежилась). Мечты уносили ее вдаль; но никто из домашних об этом не догадывался: она вела себя как обычно, прилежно читала и пила молоко.

На самом деле Алесю распирало от желания поделиться. Но кто же откровенничает со Старшей Сестрой? Наживешь себе неприятностей. Один-единственный раз она попробовала довериться Лучшей Подруге:

— Это тайна. Я скоро иду в поход!

— А как же школа?! — спросила Подруга с круглыми от удивления глазами.

Алеся заверила, что школа не пострадает, так как поход рассчитан на лето, а к сентябрю она вернется и вместе со всеми пойдет во второй класс. После чего торопливо взяла с Подруги клятву молчать, уже жалея, что проболталась. К счастью, об этой грандиозной новости Подруга попросту забыла: с ее с практичным умом это было лишь глупой шуткой — мало ли странностей у Леськи!..

Лето прошло, поход не состоялся, но Алеся совсем не была разочарована: она столько раз мысленно прошла этот Путь, что сумела сполна им насладиться. Воображаемый Мир ничуть не менее реален, поняла она, и существует не только в тебе, но и вне тебя — где-то для кого-то…

Быть может, и она, Алеся, живет в выдуманном кем-то мире!

А это было уже в третьем классе.

Лучшая Подруга вместе с еще одной подругой пошли за семечками. Алеся и ее Мучитель остались сидеть на лавке.

— Сказать тебе что-то? — спросил Мучитель. — Нет, разболтаешь.

Алеся молчала. В таких случаях всегда лучше молчать.

— Сказать? — повторил Мучитель. — Только сеструхе моей не растрепи. Твоя Подруга вчера сказала нам, что ты ненормальная!

Алеся опустила глаза.

— Ты помешана на мыльных пузырях как младенец. Пачкаешь дома мебель и пол. И все хочешь выдуть такой, чтоб не лопнул…

«Лучшая Подруга… Ненавижу ее!».

Мучитель сидел смирненько, словно прилежный ученик, ответивший урок.

«Ненавижу их всех!».

— Это правда? — с любопытством спросил Мучитель.

— Да, — зло ответила Алеся.

И ушла домой.

Не так давно ей вздумалось самой изготовить мыльный раствор. Разумеется, в этом нет ничего сложного. Она добавит туда… ну, скажем, желтой краски, чтобы пузыри получились золотыми!

… Они не получились ни золотыми, ни радужными. Из Алесиного раствора, сколько она ни билась, пузыри рождались серыми и мертвыми, с противной каплей, которая тянула их вниз. Так Алеся узнала, что Предмет Страсти не всегда отвечает взаимностью. Она проплакала весь вечер. В детстве это очень много.

Утешила новая идея: что будет, если выдуть пузырь на морозе?.. Он выдувался и замерзал. Казалось, вот она, ее воплотившаяся мечта… Но, во-первых, он больше нравился ей радужным, «живым». Во-вторых, он по-прежнему был хрупким: неосторожное касание разрывало его на куски мутной пленки. И все волшебство пропадало.

Говорят, какому-то американцу удается годами сохранять мыльные пузыри под стеклянным колпаком. «Даже если это так, — думала Алеся, — что за радость — жить под колпаком?..». Пузыри по-прежнему были для нее живыми, как в раннем детстве.

Она вычитала, что при раскопках Помпеи были найдены фрески с изображением детей, выдувающих мыльные пузыри; подобные сюжеты нередки и на картинах фламандских художников XVIII века. Оказывается, секреты мыльных пузырей столетиями интересовали философов и ученых. А в Средних веках изображение ангела, пускающего пузыри, помещали на надгробья с надписью: «От этого никто не уйдет»…

2. Встреча

Девочка, влюбленная в мыльные пузыри, просто обязана была избрать делом жизни нечто совершенно иное. По совету мамы Алеся закончила экономический колледж и стала мелкой банковской служащей. Прошло три года, пять, а она все сидела за тем же самым окошком, вымученно улыбаясь скандалистам и терпя придирки Старшей. Вечером она срывалась на маме и сестре (пока та не вышла замуж), иногда рыдала среди ночи, время от времени встречалась в кафешках с подругами, тянула через соломинку коктейли, смеялась, жаловалась, выслушивала жалобы других, думая при этом о своем, — так же, как думали о своем те, кому она жаловалась.

Редкие хмельные посиделки дарили иллюзию свободы. «В конце концов, не так уж плохо… стабильная зарплата… а достанут — уволюсь… только куда идти, везде одно и то же… хоть бы этот банк лопнул совсем… лопнул… а все-таки какие они красивые, красивей цветов, бабочек, всего на свете… рождаются из пены, исчезают без следа, но перед смертью — летят!.. Ох, перебрала я сегодня, а еще домой добираться…»

Иногда ей хотелось мужской ласки. Тогда, стыдясь, она ласкала себя сама. С мужчинами дальше поцелуев не зашло, да и те, слюнявые, неумелые, были еще в школе. С тех пор ей никто не нравился.

— Сначала сходи замуж, а потом уже выбирай, — вразумляла Лучшая Подруга (сама успевшая там побывать и вернуться, не обремененная наследником). — Ценность женщины в том, сколько мужиков взглянули на нее с вожделением. Давать или нет — твой выбор. Но вожделеть обязаны! Когда последний раз тебя хотели затащить в койку?

— Да, собственно, никогда, — неловко усмехнулась Алеся.

Не считать же того слюнявого одноклассника, предел мечтаний которого был — пощупать грудь под кофточкой. Как, кстати, его звали?..

— Тогда ты скоро увянешь, — предрекла Подруга. — Или засохнешь. Как тебе больше нравится. Поблекнешь. Поникнешь. Пожухнешь. Пожолкнешь. Отцветешь. Еще можешь сгнить на корню.

Подруга закончила лингвистический факультет, работала переводчицей в какой-то фирмочке и с родным языком обращалась весьма вольно.

— А еще, — сказала Алеся, — я могу влюбиться. Втюриться. Втрескаться. Сойти с ума по. И тогда все получится!

— Ну-ну, — с сомнением ответила Подруга.

Плакат был наклеен наспех, слегка криво: «Шоу мыльных пузырей».

Сознание выхватило его из соседней рекламной шелухи, и Алеся затормозила прямо посреди лужи. За секунду до этого она была как все — усталая после долгого дня, больная от осенней простуды и нелюбви к работе, тупо и привычно раздраженная на жизнь, заставляющую годами бегать по одному и тому же маршруту. Теперь она чувствовала себя так, словно ее вместе с этим объявлением вырезали из серой Реальности.

«Веселый красочный спектакль — итог многолетних экспериментов известной международной компании Bla-bla-bla с использованием мыльных пузырей и специального реквизита. Комедийный дуэт мастеров никого не оставит равнодушным! Это спектакль-настроение! Он символизирует изменение взглядов людей, когда они перестают относиться к жизни пессимистически, обращают внимание на окружающую их красоту и начинают взаимодействовать друг с другом. Незатейливый жест, простой поступок изменяют мироощущение героев. Вместо ожидания страха неизвестного они начинают радоваться еще непознанному».

Как странно! Она привыкла узнавать все в интернете, а про это шоу прочитала на доске объявлений, словно по-прежнему была девочкой из XX века. Серый мокрый вечер стал радужным, как огромный пузырь на плакате. Пусть это детское представление, но она пойдет туда и увидит все своими глазами!

«Ну и что изменится в твоей жизни? — поинтересовался внутри кто-то скептический. — Посмотришь, как они рождаются и лопаются — сто раз уже видела. Ты откладывала деньги на новые сапоги (правая нога промокла), а вместо этого потратишь их на мыльные пузыри. Как мило!..».

— Пошел вон, — сказала Алеся вслух. И голос заткнулся.

Билет оказался недорогим. Место в третьем ряду — единственное из уже проданных в центральном секторе — словно ждало ее, Алесю. Горело на экране призывно и весело.

— Сколько лет ребенку? — спросила билетерша.

— Ребенок перед вами, — ответила Алеся, не испытывая ни малейшего смущения.

— А, понятно, — тетенька кивнула. И словно бы действительно поняла.

«Как же приятно быть самой собой, — подумала Алеся. — Ведь я могла наврать про ребенка и потом мучилась бы ворохом комплексов, а кто был бы в этом виноват? Только я сама».

В гардеробе тоже поинтересовались: «Вы одна?»

Да, она была одна — взрослая, которая пришла на детское шоу. Только по недоразумению за это не предусмотрена статья в административном кодексе. Ведь это так ненормально! Взрослая, которая осталась ребенком. Не карлик, не лилипут — с оболочкой все в порядке, хоть и мало от нее радости: ростом не вышла, лицом не удалась. Никто, блин, не смотрит с вожделением…

В зал долго не пускали. По фойе шумными волнами перекатывались дети. Прятались за колоннами, размахивали светящими и пищащими игрушками, каких не было в Алесином детстве, хвастались друг перед другом, ссорились, мирились, ныли: «Ма, ну когда?..» И все так и норовили врезаться в нее: взрослый, особенно чужой взрослый, — это всего лишь предмет, досадная помеха в игре. Алеся взирала на эти «волны» с холодным любопытством и все ждала, когда шевельнется внутри нежность или хотя бы зависть… нет, ничего. Ну не хотелось ей быть на месте одной из этих мамаш: приторно ворковать, кричать с истеричной ноткой, в десятый раз объяснять своему чаду, что «сейчас придет тетя и пустит нас», а потом усаживать, утихомиривать, вытирать носы, булькать водой и на самом интересном месте услышать: «Хочу пи-пи». Не ее это счастье!..

«Волны» прибили Алесю к выставке под названием «Советский образ жизни». От нечего делать она стала разглядывать стеклянную витрину. Как это часто бывает, туда напихали что ни попадя — от буденовок с красными звездами до книжки о Кашпировском. Был тут и транзистор, который Алеся сама крутила в детстве, и пионерские галстуки, которые она еще успела поносить, и тройной одеколон, которым когда-то пользовался папа, и олимпийские талисманы с улыбающимся мишкой, которые недолго собирала Старшая Сестра. Были тут и незнакомые предметы, назначение которых она никак не могла угадать.

Бок о бок с ней завис мужчина, вероятно, чей-то папа, а может, и дед: Алеся не смотрела ему в лицо.

— Интересно, что это? — пробормотала она, ни к кому конкретно не обращаясь, но смутно надеясь, что незнакомец подскажет ей.

Больше всего предмет напоминал инструмент из гаража.

— Не знаю, — мягко ответил сосед. — Я тут ничего не знаю.

Ну уж это враки! Алеся быстро глянула на него. Возраст угадывался с трудом — тридцать, сорок?.. Растительность на лице той стадии, когда еще рано говорить о бородке, но поздно — о небритости. Глаза серо-голубые, спокойные и добрые. А когда он улыбнулся, Алеся поняла, что никто еще не улыбался ей по-настоящему. Вот так, тепло и радостно, словно ей одной предназначенной улыбкой. Он был некрасив, и это тоже говорило в его пользу. Красивых мужчин она терпеть не могла.

Утром ей казалось, что главным событием дня станет шоу мыльных пузырей. Она ошиблась. Главным событием стала встреча с Любимым.

Художница Светлана Мищенко-Сапсай.

Аншлаг — это всегда приятно для артистов и публики. Но полный зал детей — отдельная история. Море, загнанное в бутылку…

Алеся сидела, стиснутая меж двух мамаш с трехлетками на руках. Впереди на отдельных местах восседали близнецы (родители наконец научились одевать их по-разному). Сзади устроилась еще одна семейка: мать, похожая на замученную Обезьянку из мультика, и двое сыновей. Старшему было лет двенадцать, и на комментарии он не скупился… Где же в этом зале растворился тот, кто ничего не знает о советском прошлом? Так ответить мог только иностранец, но этот вариант исключался, хотя она и не могла бы объяснить почему. И все же было в его лице что-то странное, что-то не от мира сего… И странная власть над ней: вот сказал он глупость, пошутил неудачно — а она поверила… Чей он папочка, интересно знать? Нет, совсем не интересно, какое ей дело!..

Клоуны на сцене смешили малышню, выдувая радужные пузырьки и колотя друг друга по головам.

— Ой, умора, оборжаться, — сказали сзади.

Алеся вынуждена была согласиться с вредным мальчишкой. Пока это напоминало примитивное увеселение ползунков, а не «итог многолетних экспериментов известной международной компании».

— Ма, носками пахнет, — пожаловался младший брат. — Этот придурок ботинки снял.

Мать, похожая на Обезьянку, не выдержала и шепотом всыпала обоим, что подействовало минуты на две.

Теперь из трубочек мастеров вылетали настоящие гиганты, похожие на арбуз, если бы арбуз был покрыт радужной оболочкой и колыхался в воздухе. Яркие, упругие, от прикосновения пальца они взрывались тысячами капель и орошали сцену. Малышня визжала от восторга. Алеся тоже смотрела зачаровано: вот такие ей никогда не удавались! У нее прямо руки зачесались самой обмакнуть трубку в зеленоватую жидкость, выдуть гигант и оказаться под его каплями… «Хоть бы со мной поделились! — думала она безнадежно. — Ну самым маленьким флакончиком!».

— Весело будет тому, кто станет это убирать, — заметили сзади.

Когда мастера начали фехтовать стаканчиками пенного «мороженого», очень похоже имитируя выпады, строгий критик сменил гнев на милость:

— Ну хоть это прикольно…

Тоном умственного превосходства он разоблачал брату все фокусы, чудовищно привирая, конечно, но кто бы его уличил? Замолчал и по-настоящему увлекся он, когда полетели матово-белые шары, которые не лопались, а буквально истаивали в воздухе.

«Никогда о таком не слышала», — думала Алеся. В интернете для праздных бездельников содержатся подробные инструкции, как сделать пузыри максимально яркими и долговечными, всунуть в них предмет, выдуть их на морозе, поймать на шерстяную варежку… Но вот как превратить их в дым — такого она не встречала!

Мастера жонглировали пузырями, катали их с горки, навешивали целые грозди, быстрым движением петель порождали радугу над головой — и все равно конец был один: пузыри лопались или истаивали… Никакой самый хитрый раствор не давал пузырю долгую жизнь!

Детвора с задних рядов толклась у сцены, тянула ручки к радужным сферам, лопала их и тянула снова… «Им ничуть не грустно — им весело, — думала Алеся. — Никого не терзают мои вопросы». А клоуны уже пускали пузыри прямо в зрительный зал, и даже взрослые тянулись к ним, чтобы лопнуть; даже тот противный мальчишка… Да какой он противный? Он просто стеснялся, потому что считал себя чересчур солидным для такого мероприятия… Напоследок в зал бросили золотое конфетти, и дети ловили его как утешительный приз: мыльные пузыри ведь не унесешь. А взрослые ругались: «Не бери эту дрянь!». Алесе никто не мог запретить, и три золотые штучки она взяла на память.

— У вас блестки в волосах, — сказал знакомый голос.

Естественным движением, словно уже много раз он касался ее волос, мужчина, не помнящий советского прошлого, протянул руку и убрал запутавшееся конфетти.

«Незатейливый жест, простой поступок изменяют мироощущение героев. Вместо ожидания страха неизвестного они начинают радоваться еще непознанному…».

— Спасибо, — ответила Алеся.

— Перед представлением я внимательно оглядел зал, — сказал мужчина. — Мы с вами — единственные взрослые, кто пришел сюда без детей.

— Вам интересны мыльные пузыри? — неловко спросила Алеся.

— Мне здесь все интересно, — спокойно ответил он и помог ей накинуть куртку.

Помолчав, он добавил:

— Еще мне интересно сразу переходить на «ты».

Алесе и в голову не пришло, что он к ней «клеится» (слово из лексикона Лучшей Подруги). Опыта в подобных делах у нее не было никакого, но женский инстинкт подсказывал: он не «клеится», тут что-то другое.

Может быть, она ему тоже интересна?..

К автобусной остановке они шли вместе. Глядя в его глаза, смеясь и обсуждая увиденное, Алеся выпала из Реальности. Он на миг вернул ее обратно:

— Посмотри-ка на этого мальчишку и его замечательную маму.

Мальчонка лет шести на карачках вез по грязи игрушечный самосвал, в то время как мать в дорогих сапожках дефилировала рядом по тротуару. Что же тут замечательного?!

— Малыш выбрал свой путь — не самый легкий и чистый, но самый важный для него. Все дети это умеют. Редко кому позволяют…

— Возможно, мать просто равнодушна, — сказала Алеся в смутном приступе ревности.

Человек, уже ставший Любимым, улыбнулся.

— Может быть. А кто придумал, что равнодушие хуже любви? Оно несет гораздо больше свободы. Я предпочитаю, чтобы ко мне были равнодушны.

И неожиданно добавил:

— Сегодня ночью я дежурю на складе. Хочешь — приходи.

Алеся пришла.

3. Ключ от собственных цепей

Он был не такой как все — как и она. У него были детские вкусы, его мечты дерзко зеленели, ему нравилось то, что у его ровесников вызывало усмешку и недоумение. Он не признавал узы брака, не считал, что детей непременно нужно «заводить» и «тянуть на себе», чтобы не остаться без «стакана воды в старости» — того самого стакана, к которому столько раз уже приложились, что давным-давно осушили… В первый же вечер он сказал ей, что бояться надо только двух вещей: умереть мучительной смертью (сама по себе смерть не страшна) и не пройти Своим Путем.

На жизнь Любимый зарабатывал сторожем при строительной фирме. Зарплата — в два раза меньше, чем у нее. Алеся как-то спросила (на полном серьезе, ибо была восхищенным его слушателем), считает ли он, что это и есть Его Путь. Тогда можно примириться со своим местом в банке и забыть о том зуде, что манит куда-то…

— Нет, — ответил Любимый. — Это временное пристанище. Я должен был как-то устроиться в вашем мире.

Конечно, Алеся давно уже догадалась, что он — не от мира сего; но до этой минуты не воспринимала сей факт буквально. Не поверить Любимому она бы не смогла, даже если бы очень старалась. Избегая напрасных усилий, она поверила сразу…

— Когда влюбляются, всегда говорят, что он не похож на других, — поделилась она с Лучшей Подругой. — Но он действительно не похож!

— Вы уже переспали? — спросила Подруга.

— Мы даже не целовались, — призналась Алеся.

Подруга закатила глаза.

— Так ты все еще девственница? В твои-то годы?

Алеся почувствовала себя униженной. От девственности принято избавляться почти столь же рано, как от молочных зубов. То, что потаенное местечко в ее теле до сих пор запечатано, почему-то выводило из равновесия всех осведомленных подруг. А вот знакомых парней ее физическая целостность оставляла в олимпийском спокойствии. Ее это тоже мало волновало, пока не волновали парни. Но теперь у нее появился Любимый. Этому мужчине она хочет раскрыться вся, развернуть свои лепестки, как цветок навстречу пчеле. А пчела жужжит вокруг да около, да что-то не садится…

— Чем же вы занимаетесь, когда вдвоем? — продолжала допрос Подруга.

— Мы… мы разговариваем, только это не обычная трепотня… и не только словами, а как бы… образами, — закончила она шепотом, чувствуя, что Подруга ее не понимает, понять не пытается, и каждое слово будет использовано против нее.

Да и как расскажешь о таком?..

В мире, который был родиной ее Любимого, все люди носили цепи. Добровольно. Цепи свисали с шеи до самых пят, бренчали на запястьях, лязгали на лодыжках, волочились по земле… Больше цепей — более высокое положение в обществе. Самые уважаемые граждане носили цепи из благородных металлов, с затейливым плетением, инкрустированные драгоценными камнями, модные цепи сезона, цепи от эксклюзивных дизайнеров, цепи на заказ… Они нанимали специальных носильщиков из люда попроще, и те в придачу к собственным железякам таскали цепи своих господ. За это им могли пожаловать… еще одну цепь.

— А дети?

Алесе представился младенец в люльке, поверх которой — златая цепь с соской.

— Маленькие дети, лет до пяти-шести, избавлены от цепей, — пояснил Любимый. — Хотя некоторые продвинутые родители уже в три года умудряются защелкнуть первый браслетик… Но обычно обряд Первой Цепи совершается в пять лет. Это очень красивый праздник, ребенок ждет его с нетерпением. Потом каждый год добавляют понемногу. Прыгать, бегать, играть становится все трудней, но если какой-то несознательный отрок вздумает жаловаться, родители объясняют ему (разными способами), что игры — это пустяк, свобода — вольнодумство, главное — занять достойное положение в обществе. «Глупый, кто же будет уважать тебя без твоих цепей? Учись, старайся, делай карьеру, и тогда цепи твои будут не железными, а золотыми — не это ли предел мечтаний?!» По крайней мере, мне родители говорили именно так. И я верил… Пока не узнал, сколько несчастий бывает от собственных цепей. Кто-то ими душится, кто-то наступает на цепь соседа и душит его… Не всегда нечаянно. В школе у нас есть предмет «Жить с цепями легко и радостно». Это элементарная техника безопасности плюс массированная идеология. А в вузах изучают предмет «Как выжить с цепями». Чувствуешь, меняется акцент? Теперь все по-взрослому. Ибо с цепями нельзя жить, тем более «легко и радостно», — можно только выживать. И основы этого искусства старательно вдалбливают в молодые головы…

— Наверное, я задам ужасно неприличный вопрос, — робко сказала Алеся. — А нельзя ли как-нибудь избавиться от этих цепей?

— Можно. Я же избавился, — Любимый улыбнулся своей безыскусной улыбкой, которую она так любила. — И стал изгоем.

— Как тебе удалось? Я хочу сказать, как ты избавился? Наверное, было ужасно тяжело?

— Нет. Я взял ключ, повернул в замочках — щелк, щелк — цепи спали…

— Но где ты взял ключ?

— Ключ от собственных цепей есть у каждого. В день совершеннолетия родители или опекуны торжественно вручают его своему чаду. Это тоже очень красивый ритуал. Он означает: «Ты стал взрослым, мы доверяем тебе настолько, что уверены: ты не станешь избавляться от своих цепей». У кого-то ключ висит над изголовьем, у кого-то — пылится в тумбочке, кто-то носит его на шее, добавляя себе тяжесть (это особенный шик). А некоторые горячие юнцы демонстративно бросают его в Реку. Но и вручение ключа, и отказ от него — просто формальность. В любой момент можно изготовить дубликат. Однако ни дубликатом, ни оригиналом почти никто не пользуется. Видишь ли… Тех, кто избавился от цепей, в нашем обществе называют сумасшедшими. Помещают в специальные учреждения. Это горе и позор родственников, ибо любой здравомыслящий человек знает, что без цепей жить нельзя. Иди куда хочешь, бегай пока держат ноги, прыгай сколько хватит сил — да это же просто анархия! А главная беда в том, что без цепей можно переплыть Реку и отправиться в Путь. Вот этого никакое общество не потерпит. Все разбегутся, на кого же тогда цепи вешать?!

Он смеялся, и Алеся смеялась вместе с ним. Она любовалась им и не скрывала этого. «Вот почему ни один мужчина прежде мне не нравился, — думала она. — Ни с кем я ничего не хотела. А с ним я хочу все…»

— Ты сумасшедший, — сказала она с нежностью.

— Да. Я всегда был трудным ребенком. Первое, что я сделал, получив в пять лет милый браслетик, — пошел к Реке и раздолбал его о камни. Родители ужаснулись. А я просто хотел по-прежнему плавать. Плавать — это у нас табу. Я тайком научился, потому что мечтал однажды переплыть Реку… За тот первый проступок отец наказал меня так сурово, что я усвоил: надо ждать совершеннолетия. Получив ключ, я на глазах у отца вскрою свои цепи, швырну ему под ноги и уйду к Реке… О, сколько раз я представлял себе эту сцену! Уже взрослым, совершеннолетним и таскающим на себе немало цепей, я узнал, что у многих моих друзей была подобная мечта. Но никто не осуществил ее. По разным причинам. Например, у меня накануне совершеннолетия внезапно скончался отец (Цепьеносец первой степени). Некому было швырять под ноги… Чтобы утешить мать, я претерпел церемонию Вручения Ключа. Глупо было на другой же день проявлять амбиции. Я отложил на месяц, потом еще на месяц… Жалко было прощаться с друзьями, мать было жалко, да и кто знает, что там, за Рекой?.. Дома тяжело, но привычно. Вот он, мой ключ, всегда под рукой, я волен в любой момент избавиться от своих цепей — я сам хозяин своему рабству. Почему бы не побренчать еще годик-другой?.. Вот так, незаметно обрастая цепями, я прожил ещё тринадцать лет после Вручения Ключа. Угадай, чем я занимался? Дизайном цепей. Разработкой новых моделей. Рабство на любой вкус!.. Я, ненавидевший цепи с самого детства, не только продолжал таскать их на себе, но и изготавливал для других, а почему? Потому что так делал мой отец, мой дед и мой прадед. Мы были уважаемой династией — элитой общества…

Алеся молчала. Ей было уже не смешно.

— Однажды я пришел на берег Реки, сел на тот камень, где сидел еще мальчишкой, и понял: рвать — сейчас или никогда. «Подходящий момент» не наступит. Всегда будет жаль кого-то или что-то, всегда будет повод подождать еще немножко… а потом с меня снимут цепи и положат в гроб. Как положили отца. Он был не многим старше, чем я сейчас, — он очень рано стал уважаемым членом общества… Хочу ли я повторить его судьбу? Нет. Я снял с шеи ключ и за одну минуту освободился от всего, что мне понавесили. Тому, кто этого не испытал, не расскажешь… Цепи я утопил, а ключ до сих пор ношу на шее под одеждой. На память. Так с ним и переплыл Реку. Пошел по Дороге и оказался в вашем мире. Таком, как я мечтал, — где никто не носит цепей, где жить легко и необременительно, где каждый волен идти Своим Путем…

Алеся вскинула глаза. Мысль о том, что ее мир, такой привычный, такой унылый, с одинаково протухшими радостями и горестями, мог быть миром чьей-то Мечты, — эта мысль потрясла ее.

— Значит, твоя мечта осуществилась?

— Я ошибся, — просто ответил он. — Не учел, что цепи могут быть и невидимыми. Вот на тебе, бедная моя девочка, так много цепей…

— Почему ты поверила мне? — с любопытством спросил он в другой вечер.

— Потому что запястья и лодыжки твои стерты, а под рубашкой ты носишь ключ, — ответила она.

Те, кто видел на его шее белую нить, возможно, думали, что это крестик. Но однажды Любимый потянул за эту нить и показал Алесе, что на самом деле носит.

— Ключ может быть от чего угодно. Он самый обыкновенный. Запястья и лодыжки я мог стереть на каторге. Там же и научился плести небылицы.

— Твои небылицы слишком похожи на правду. Мне все равно, где ты носил цепи, — на каторге или в своем неведомом мире. Цепи — реальность, а все остальное неважно.

— Алеся, — он так редко называл ее по имени, что сейчас она вздрогнула от наслаждения. — Ты замечательный человечек. Я таких никогда не встречал. Ты…

«Ну скажи: ты моя Любимая. Ведь это так просто!»

Но этих слов она так и не дождалась.

4. Есть такой тип мужчин

— Ясно, — вздохнула Подруга. — Ты влипла. Есть такой тип мужчин. У них, бедненьких, еще одна потребность, кроме половой: время от времени «изливать душу». Найдет такой молодец свободные уши и начинает… А ты еще и слушаешь с восторгом, да? Так зачем ему твое тело, дурочка? Ты для него — источник совсем другого удовольствия. Все прочее он получит на стороне. А тебя, глупыш, никогда не захочет. Ты для него не женщина, понимаешь?.. Только заведи с мужиком беседу по душам — и ты для него уже не Сосуд Желания, а всего лишь «замечательный человечек», «свой парень», «боевая подруга». Ты этого хотела?

— Разумеется нет, — ответила Алеся со всем возможным достоинством. — Твои представления примитивны. А он — особенный. Он из другого мира, как ты не понимаешь?!

— Он из другого сортира, — буркнула Подруга. — Который с буквой «М». Вот и вся разница…

Неделю они не разговаривали.

— Алеся, не привязывайся ко мне, — попросил Любимый в следующую встречу. — Теперь ты все знаешь. Твой мир — лишь этап на моем Пути. Скоро я пойду дальше.

«Мой мир — его забракованная мечта», — подумала Алеся с болью.

— Научи меня, как сбросить цепи, — взмолилась она. — Я не знаю, где мой ключ, и есть ли он. Но я хочу быть с тобой! Без колец, без рабства, просто быть вдвоем, ведь вместе и дорога веселей. Если ты не любишь меня, возьми меня просто попутчицей!

«Почему он так странно смотрит на меня? Неужели я не гожусь даже в Попутчицы?..»

— По этой Дороге не идут просто так, за компанию, — мягко ответил он. — У тебя есть мечта?

«Да, есть! Быть любимой тобой!..».

Но сказать это она не могла. Не из гордости — тут уже было не до гордости — просто она понимала, что говорить это вслух нельзя. Это лишит ее даже крохотного шанса.

Лихорадочно перебирая все свои желания, Алеся убедилась, что ни одно из них не тянет на мечту: все они жалки и ничтожны — плоть от плоти забракованного мира. И тогда, заранее краснея, она выпалила:

— На самом деле мне всегда хотелось только одного: выдувать мыльные пузыри и любоваться ими…

К ее стыдливому признанию он отнесся так внимательно, словно она доверила ему тему своей научной диссертации.

Конец ознакомительного фрагмента.