Сказка, которой нет

Анна Шабловская

Это книга о Николае Антропове.«Кто хочет понять поэта, должен идти в страну поэта»(Иоганн Вольфганг Гете)«Цветы показались на земле;время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей»(Песнь Песней 2:12)

Вольный ветер

Я ветер! И у меня есть маршрут…

Я вам дую не в бровь, а в глаз.

Небеса прослезились дождем —

Слова очищают огнем.

И ты плачешь над лесом ресниц —

Искры солью летят в стаи птиц.

Я ветер! Заклинаю огонь,

Поливаю костры над рекой…

А попробуй возьми в ладонь!

А попробуй дотронься рукой!

Н. Антропов

Велик тот, чья сила возвышает многие сердца, притягивая их своим сердцем.

Г.У. Бичер

Как видит Николая человек, умеющий заглядывать в чужие души? Мы поговорили с актрисой МГИЭТ Натальей Юрьевной Михеевой, у которой к актерскому таланту прилагается очень умное сердце, умеющее чувствовать другие сердца.

А.: Вы помните, как познакомились с Николаем? Какое впечатление он произвел?

Н.Ю.: Я очень хорошо помню этот день. Коля пришел показываться в наш театр. У нас существуют такие периодические показы — смотрим ребят. Приобретя некоторый жизненный опыт и опыт работы в театре, когда смотришь на молодых актеров, чувствуешь уже какой-то потенциал актерский и человеческий. Ярлыки мы не вешаем, каждому кто-то нравится, а кто-то не нравится… Выбирает всегда Михаил Александрович⁵. На своем показе Коля читал собственные стихи, пел песни, и я очень хорошо помню мысль, которая у меня тогда возникла. Я сидела и думала, что когда-нибудь буду гордиться, что в нашем театре работает такой человек. Это было, конечно, потрясение. Он был очень молод, но уже был личностью со своей собственной темой, со своей историей, человек с такой внутренней страстью, с таким внутренним жизненным интересом! Безусловно, он сразу обратил на себя внимание. Это уже был даже не актерский показ — мощнейшая личность пришла в театр. Я не помню, что Михаил Александрович сказал, но, по-моему, вопроса даже не было, — мы переглянулись, и конечно же Коля сразу попал в театр. Это было первое знакомство с ним, которое не забылось за все эти годы.

Театр — очень сложный механизм. Мы друг к другу привыкаем, все вместе находимся в гримерке, много знаем про жизнь друг друга, и человеческие отношения начинают все замыливать. Этот первый восторг, который ты получил от общения, когда ты еще не знал человека, когда ты был отстранен и видел его, как он есть, он потом как-то немножечко рассеивается. Вот по отношению к Коле у меня такого не произошло. Я на протяжении всех этих лет с восторгом все время удивляюсь его накалу, который мне кажется таким неиссякаемым. Слава Богу! Это очень для меня полезно, как для человека, как для женщины, как для актрисы, что существуют такие люди, которые, как печь, как домна — с таким пламенем внутри! От этого пламени ты и сам ведь загораешься. Порой ты бываешь уставшим, выхолощенность и пустота внутренние возникают, и тут Коля… У Коли тоже бывают моменты выплеска большого, а потом опустошения, но у него все равно какое-то творчество внутри сидит.

А.: А насколько с Николаем сложно вместе работать?

Н.Ю.: Мне не сложно. Один раз приняв и почувствовав Колю, ему можно простить абсолютно все. Во-первых, он воспитанный, внутренне очень интеллигентный человек. Даже когда у него случаются нервные срывы в силу каких-то обстоятельств — усталости, очень ответственного отношения к профессии, еще чего-то, — я это с пониманием принимаю. Я ему даже сказала: «Коля, тебе можно все!» Это мое убеждение. Потому что у него это происходит не от того, что он несдержан, а от того, что у него очень болит, он не может оставаться равнодушным. Есть такой тип людей, у нас и в театре такие люди есть, которым какие-то вещи можно просто прощать, понимать их, стараться успокоить. Даже если что-то происходит, он всегда потом подходит и извиняется. У него же роли огромные, трудные — очень большая физическая нагрузка. А среда актерской гримерки не всегда соответствует внутреннему накалу людей, которые в этот момент на сцене. Те, у кого нет выхода, пьют кофе, чем-то увлекаются, начинают громко разговаривать… И это, конечно, порой бывает для людей, которые на площадке остаются, очень больно и обидно — они там сердце рвут, а тут вдруг какой-то хохот… Это все можно понять. Я, честно скажу, все время стараюсь это сдерживать.

А.: Николай — требовательный человек?

Н.Ю.: Да. Абсолютно. И по отношению к себе, и по отношению к другим людям. Он при этом очень корректен, субординацию соблюдает — и возрастную, в том числе. Но ты всегда понимаешь, с ним нельзя лукавить. Он честен, понимаете? В его глаза смотришь — это такой человеческий лакмус, перед ним может быть стыдно за что-то… Это камертон не только в профессии, но, наверное, и в жизни. С него ведь и спрос больше, у него больше ответственность — ему много дано. Он сам, наверное, до конца не осознает свой дар. Если бы он до конца осознал его и успокоился, ему было бы сложнее творить что-то новое. Но этот поэтический зуд не дает ему жить, не дает спать…

А.: Является ли Николай свободным человеком?

Н.Ю.: Да. Он абсолютно свободен. Я, безусловно, понимаю, что у него какие-то табу внутренние есть, но он вольный ветер — неба в нем много, солнца, каких-то природных стихий… Он для меня как человек, который стоит на палубе корабля, и в лицо ему ветер, тучное небо, гром гремит, и он, раскинув руки, летит в океане… Свободный человек!

А.: Есть ли у Николая принципы?

Н.Ю.: Я думаю, что, да. У Коли есть свой кодекс чести — такого рыцарства средневекового из каких-то прошлых времен. И он в этом очень современно-старомоден. Таких мужчин вообще мало. Он и джентльмен, и рыцарь. Я никогда не видела от него какой-то пошлости. При мне, во всяком случае, этого не было.

А.: Можно ли назвать Николая честолюбивым человеком?

Н.Ю.: Я думаю, что в каком-то хорошем понимании этого слова, да. Потому что ему очень важно признание. Потому что, если бы человек сидел где-то, писал и складывал в чемодан, куда-то под диван убирал, и ему этого бы было достаточно, это было бы преступление, это неправильно. Но мне кажется, что Коле очень важно, чтобы его знали, чтобы его признавали, любили, чтобы его понимали, чтобы он донес что-то… Я думаю, что если бы он был нацелен на получение каких-то благ, у него бы это уже получилось. Он очень обаятелен. Наверняка, если бы он хотел заработать огромное количество денег, то нашлись бы люди, которые бы ему помогли — начали на нем бы зарабатывать, и он бы сам прекрасно зарабатывал. А его честолюбие духовного характера, ему нужны единомышленники — люди, которые его поймут, почувствуют. Он должен быть во главе какого-то отряда — не просто слепого стада, а людей с таким же пылающим сердцем, хоть и не обладающих таким поэтическим даром. И вокруг Коли собираются такие люди, я по его друзьям в театре смотрю, он в них тоже это зажигает… Понимаете, он заражает людей своим творчеством, и люди начинают тоже писать стихи, что-то начинают петь, им тоже хочется что-то делать, и это очень здорово! Они, безусловно, его принимают как лидера, но тоже тянутся в меру своих возможностей, способностей…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

М.А. Мизюков — художественный руководитель МГИЭТ.