Вампиров не бывает! Дневник реалистки

Анна Рыжая, 2023

Алиса – восходящая звезда отечественной журналистики. Она берёт интервью у артистов, посещает самые престижные мероприятия и, в общем-то, вполне довольна своей жизнью. Вот только неожиданная командировка в закрытый сибирский городок перевернула её жизнь с ног на голову. Секретная лаборатория, опыты на людях… или не совсем на людях, а ещё этот странный тип, отшельник, называющий себя вампиром. Наверняка, сумасшедший, ибо каждая собака знает – вампиров не бывает! Как взять самое страшное интервью в твоей жизни и не свихнуться при этом? Как сбежать из плена, когда знаешь, что клыкастые монстры стерегут тебя 24/7? И что делать, если разум велит спасаться, а сердце против, вопреки здравому смыслу?

1 глава

Вампиры… Боже мой, какая чушь. Этой Деборе Сноук надо работать не в «London News», а в какой-нибудь дешёвой бульварной газетёнке. И нет, я не завидую. Нас и тут неплохо кормят. Но куда они там смотрят, когда таких вот в штат берут? А куда смотрел редактор? Хоть бери и выезжай в Лондон учить этих фантастов работать.

Вампиры… А что не розовые слоники? Хотя наверно именно они и окружали Дебору, когда она писала эту бредовую статью о влиянии некоего вампирского клана на экономику Британии. Это ж как надо накуриться, чтоб такое придумать? Я тоже не святая, конечно. Если принять чего «весёлое», тоже могу сочинить сюжет в духе «Злая мачеха отправила одноногую пятилетнюю падчерицу в лес за грибами, там её похитили инопланетяне и сделали королевой на своей планете». Да, потому что своих им не хватает, надобно наших королев воровать! Откуда я всё это знаю? Так девочка сама и рассказала. Вот только вчера её в очереди в магазине встретила. Чего она опять на Земле делает? Да какая, к чёрту, разница?! В газете напечатали, значит, правда!

Пришельцы, вампиры, шапочки из фольги… Как по мне, всё это из одной оперы. «London News», вы серьёзно?

Что ж, если когда-нибудь я встречу человека, называющего себя вампиром, пусть предоставит мне документальное подтверждение, заверенное у нотариуса, и справку от психиатра. Хотя справку и подделать можно. А вот нотариусы за свои подписи на филькиных грамотах несут уголовную ответственность, так что заверенному документу доверия-то всё ж побольше будет.

Вероятно, все мои эмоции отпечатались на лице, ибо редактор смотрел на меня уж с больно подозрительным прищуром.

— Так что думаешь? — обратился ко мне Эдуард Петрович.

Вампиров не существует. Иначе я бы наверняка знала хоть одного. Но, боюсь, что моя зарплата тоже перестанет существовать, если я сейчас скажу редактору всё, что про это думаю.

— Мм, думаю, что у этой Деборы богатая фантазия, — как можно деликатнее ответила я.

— Эх… — махнул он в мою сторону. — Кого я спрашиваю…

— Ой, да ладно! Вы сами-то в это верите? — я хотела сказать «в этот бред», но помня про любовь нашего шефа ко всяким фантастическим штучкам, решила не рисковать.

— Лисён, ну почему ты всегда такая бяка?

— Я не бяка, Эдуард Петрович, а реалистка, — возразила я, опершись на рабочий стол босса.

Эдуард Петрович выглядел как солидный мужчина зрелых лет, в очках, с аккуратной тёмной бородкой с едва заметной сединой, в костюме от Армани кремового цвета. Дорогие швейцарские часы и новый смартфон (подозреваю, почему в прошлом месяце у главбуха не сошелся баланс). Манерный и частенько не в меру артистичный. Но насколько я знаю, он был женат, а потому вряд ли из «сладеньких». К тому же я пару раз замечала его в компании сексуальных красоток. Хотя как знать… Может, он умело шифруется. Что ни говори, а в России геем быть непросто.

— Алиса, ты журналист или где? — шеф невольно скрестил руки на груди.

Я вздёрнула бровь.

— Что не так?

— Воображалка твоя должна работать или нет? Представь хоть на секунду, что вампиры действительно существуют. Это ж какая могла бы быть сенсация! — он театрально взмахнул руками.

Это бесполезно. Иным хоть кол на башке теши. Если сейчас я не сверну тему — застряну с ним за обсуждением вероятности существования зелёных человечков.

— Эдуард Петрович… — начала было я. — Извините, мы с Катей хотели успеть пообедать до выставки.

— На выставке будет фуршет, там и пообедаете.

Чёрт. Я тяжело вздохнула. Кажется, сейчас опять он начнет диктовать мне лекцию про то, что нельзя быть такой серьёзной, в мире есть много неразгаданных тайн и прочая муть.

— Лисён, в мире существует не только наука. Есть немало вещей и явлений, которые учёные до сих пор объяснить не в силах. Ну как, как тебе не интересно? Ведь это делает наш скучный индустриальный мир загадочнее и интереснее. Ещё столько неразгаданных тайн!

Я чуть не расхохоталась, но ограничилась смешком, быстренько сымитировав кашель.

— Ну что мне делать с этой противной девчонкой? — покачал головой босс.

— Понять, простить и отпустить на обед.

— Ох, противная…

А может, всё-таки гей?

— Ладно, хватит болтать, — при всей напускной весёлости, когда надо, наш шеф быстро включал режим строгого руководителя. — Значит, сейчас с Катькой едите на выставку, потом в редакцию, быстренько напишите и можете гулять. Только чтоб сегодня до конца дня статья была готова. Завтра в номер пойдёт.

— Супер, — я развернулась и собралась уже было выйти из кабинета, но чёртов любитель мистики, снова окликнул меня.

— Кстати! Что ты думаешь по поводу командировки?

Озадаченная я обернулась в дверях.

— Какой командировки? Куда?

— В Сибирь.

— Ссылка, значит? Ну и за что меня так? По какой статье?

— По расстрельной. Чтоб не мозолила глаза редактору.

— Серьёзно, Эдуард Петрович. Когда, зачем и на сколько дней?

— На той неделе в Озёрске-12 будет проходить весьма необычный фестиваль.

— Фестиваль? Вы сейчас серьёзно? Вы хотите отправить меня к чёрту на рога, чтоб я написала про какой-то там местный праздник в Мухосранске?

До этого момента я думала, босс всё веселится. Теперь же начала волноваться. Соблазнять бурых медведей как-то не входило в мои планы. И вообще, откуда такая информация, судя по названию, про закрытый город?

— Ну, во-первых, «не хочу», а «отправляю». А во-вторых, этот фестиваль будет просто фантастика! — при слове «фантастика» и его производных он всегда возносил руки куда-то к небесам. Да что там, босс у нас вообще человек эмоциональный. Кавказские корни как-никак.

— Эдуард Петрович, вы, правда, серьёзно? — я нервно теребила браслет на запястье.

Шеф, конечно, тот ещё юморист, но юмор — это когда смешно обоим. А остальное — форменное издевательство.

— Лисёнок, ну какие шутки?

Да чтоб меня, он говорит серьёзно. Попала по полной.

— Можно узнать, когда вылет? Или самолёты там не летают, и мне по тайге на лыжах?

— Какие лыжи, милая? Лето на дворе. А насчёт самолётов ты права, они там действительно не летают, добираться ты будешь на поезде, потом на автобусе… — бормотал шеф, собирая в портфель какие-то документы.

— А потом на перекладных, — проворчала я себе под нос.

— Смешно, обхохочешься, — сказал он с какой-то излишне жеманной жестикуляцией. — Подойди к Натали, она тебе всё подробненько объяснит.

Да вашу мать! Баба Яга против! Какого лешего он ставит меня перед фактом как какую-то практикантку? Я беру интервью у звезд и политиков, я провела журналистское расследование о хищении в одной небезызвестной госструктуре. Я приношу ему «мясо», а он со мной вот так?! Нее, так не пойдёт.

— Эдуард Петрович, извините, но я не поеду. У меня интервью с Павлом Мартыновым в пятницу. А в понедельник мы с Ритой едем к Лексе Грай. Знаете, сколько я её убалтывала на это интервью?

— Ничего, вместо тебя Кэти с ними поработает…

— Какая на хрен Кэти? Вы чего?! Не отдам я их Катьке. Она опять будет про секс спрашивать, и потом нам все приличные люди откажут.

— Лисёнок, милая, посмотри в зеркало. Ни один мужик тебе не откажет.

Босс усмехался, явно довольный своей остротой, но меня это лишь больше разозлило.

— Отправьте Катьку. От меня тут больше пользы будет.

— Я всё решил, Алиса! — строгость в голосе редактора меня напрягала. Не шутит, гад, не прогибается.

— Но почему я? — практически в отчаянии спросила я.

— Потому что, — сухо ответил он. — Всё, мне пора бежать. Натали введёт тебя в курс дела. Всех целую, всем до завтра, — и поспешно вышел из кабинета.

На ватных ногах я вышла из кабинета босса и закрыла за собой дверь. Настроение «уйти и сдохнуть». Чем же я ему так не угодила? Может, вчерашняя статья про жуткие реалистичные квесты не понравилась? Мог бы и сказать, чего мстить-то? Хотя квесты были огонь. Я чуть не обделалась, когда в чёрной комнате на что-то волосатое наткнулась. Нет, это несерьёзно, не будет он так мстить. Взрослый мужик, хоть и с придурью. А, может, я зря ищу причины, и он просто скрытый садист? Таким людям вообще нельзя занимать руководящие должности. Вот уж кто точно вампир. Высосал из меня желание жить. Теперь ещё идти к этой сучке Натали. Кого мне сейчас хотелось видеть меньше всего, так эту белобрысую грымзу, которая достала своей напускной любезностью весь офис, а за глаза полощет каждого так, что уши вянут.

Эдуард Петрович вообще своеобразный человек. Про таких говорят, что мягко стелет, жёстко спать. Раньше он работал главным редактором в каком-то московском глянцевом журнале, но не сошелся во мнениях с учредителем, и его попросили оттуда. Вот он и приехал возрождать нашу отсталую, по его мнению, петербургскую журналистику. Сперва кардинально изменил интерьер редакции, а после взялся и за само издание. Наши «События Северной столицы» превратились в «Петербургские хроники». Рекламы и скандалов стало больше, аналитики меньше, а тираж, как следствие, вырос.

Новый босс заставил всех пишущих взять псевдоним. И вот уже как три года Сидорова Катя отзывается на Кэти Си, Антонка Немов на Алекс, грымза на Натали, а я вот на Лисёнка, хотя не знаю, чем ему Алиса не нравится. Я, Алиса Стелявина, отныне Алиса Стиль, однако по-прежнему самая большая реалистка в редакции. Но это всё лирика, а сейчас проза.

Я зашла в кабинет Натали, получила от неё направление, аккредитацию и командировочные, куда Макар телят не гонял, а также язвительную улыбку в качестве презента. Представляю её злорадный хохот… Алиса Стиль едет крутить хвосты коровам.

17 июня, понедельник, 6 часов утра. Пристрелите меня, я не поеду. Ну? Я жду. Никто не стреляет. Ах, да, я же живу одна. Забыла нанять киллера. Овца. Значит, придётся ехать. Что может быть хуже, чем встать в 6 утра человеку, который обычно просыпается не раньше 10, и куда-то тащиться? За чашкой слишком крепкого кофе вспоминаю о пункте назначения. Невольно снова возникает желание застрелиться, но не из чего. Ну, хоть чемодан вчера собрала, зная, что утром меня хватит только на приготовление бутерброда с колбасой и кофе.

Вокзал. Запах утренней прохлады, сигарет и мазута. Светает. Держу в руках билеты в ад и слышу, что мой полуночный экспресс прибывает по пятому пути. Люди вокруг меня прощались, гудели, вливались в вагоны и выливались обратно на перрон. Все они куда-то едут или откуда-то приехали. Пёстрая толпа, состоящая из бабушек с кульками, серьёзных полисменов, потрёпанных жизнью теток, которым всего чуть-чуть за 30, и их хнычущих детей, медленно рассеивалась. Беру чемодан и с тяжёлым вздохом иду на эшафот. Пардон, на поиски своего вагона.

Поехали. Если бы редакция не сэкономила на билетах, я бы могла долететь на самолёте до ближайшего города, не теряя несколько дней в пути неизвестно ещё в каком обществе. Да хрен с ним, с обществом, с этой проклятой командировкой. Вместо меня на интервью пойдёт Катька. Я ей это припомню.

К счастью, хоть с попутчиками мне повезло. Общество в купе подобралось вполне приличное. Три студентки только сдали сессию и ехали домой повидать родителей. Есть шанс, что никакие пьяные мужики приставать не будут. Хотя пёс его знает. Ехать долго.

В общем, спустя пару часов мы уже болтали, как старые подруги. Ещё бы, ведь девчонки оказались предусмотрительные, взяли в дорожку сумку пива и пару бутылок водки.

Короче говоря, несколько дней пути пролетели незаметно. Я ещё даже успела написать очерк, пока спали мои попутчицы. Так ни о чём и обо всём, о жизни, о дороге, о городах и деревеньках, проносившихся за окном. Тысячи огней в домах, тысячи людей, которые каждый день просыпаются и, как и я, идут на работу, на учебу, тысячи неповторимых судеб. Опять потянуло на лирику.

Буду честна, мне интересно посмотреть, что за люди живут в этом сибирском городке, в котором мне предстоит находиться в течение трёх дней, а именно столько, по словам моего дорогого шефа, длится чудо-фестиваль. Не каждый день, в конце концов, выпадает такое приключение. Но чем дальше поезд удалялся от европейской части нашей, пожалуй, слишком необъятной родины, тем тоскливее становилось у меня на душе. Ну, ничего, я видела, у девчонок ещё пол сумки осталось.

В голову невольно пришла картинка, как из поезда к удивлению встречающих на перроне вываливается пьянющая, еле стоящая на ногах питерская журналистка в застегнутой как попало блузке, с растрепанными волосами и сигаретой в зубах. Не ждали? А я припёрлася! Лимузин мне и каравай с кокошниками! Кажется, схожу с ума. Галлюцинации. Хватит водки, перехожу на пиво.

2 глава

Поезд прибыл точно по расписанию, 22 июня в 18:30. День, когда фашистская Германия напала на Советский Союз. Что-то у меня нехорошие предчувствия. Я вышла на станции какого-то поселка, а мои попутчицы, помахав мне из окна, отправились дальше.

Деревянное здание одноэтажного вокзала, похоже, давно не красили. Страшно подумать, какие тут туалеты… Лишь бы не захотеть, а то накаркаю.

Смеркалось. А в Питере сейчас белые ночи. Как же я их обожаю! Надо бы попасть в Задрищенск до того, как совсем стемнеет. Что может быть опасней, чем девушке в одиночку шататься ночью по незнакомому городу? Наверное, если к ней пристанут незнакомые местные отморозки. Я обошла здание вокзала и попала на неогороженную автобусную стоянку. Несколько доисторических «Мерседесов» неприметно скучились на выезде.

— Простите, а автобус в Озёрск-12 здесь останавливается? — спросила я у водителя одного из автобусов.

Тот почему-то усмехнулся, пару секунд помолчал, рассматривая меня, и пробормотал, не вынимая изо рта сигарету:

— Так ты, что ль, та самая крутая питерская журналистка?

Крутая? Да меня тут каждая собака, похоже, знает. Приятно. Интересно, а приветственную речь мне тоже приготовили? Салют, аплодисменты, каравай, наверно, ещё ради такого случая испекли? Вот от каравая я бы не отказалась. Голодная как волк. Да ну конечно. Мечтай, Алиса.

— Да… А откуда вы знаете? — на всякий случай уточняю.

— У нас в городе все знают, — закурил он. — К нам редко кто-то приезжает. Ещё в газете написали, что ты приедешь про нас писать.

— Значит, вы из Озёрска?

— Озёрска-12, милочка. У нас закрытый город. Кто зашёл, тот уже не выйдет, — при этих словах водила захохотал, а мне как-то не по себе стало.

Из уст пропитого обросшего мужика с золотыми зубами эти слова прозвучали как-то уж очень убедительно.

— Шучу, — заметил он мою неловкость.

Шутки шутками, но я одна у чёрта на рогах, а, как говорит, наш дорогой шеф, в мире полно неразгаданных тайн.

— Садись, отъезжаем.

Я молча прошла в салон и села у окна поближе к выходу. Со мной ехали ещё четыре человека. Три пожилые женщины и мужчина. Всю дорогу я спиной ощущала их любопытные взгляды. Как будто никогда иногородних не видели. Хотя кто их знает. Я безуспешно гнала от себя мрачные мысли. В конце концов, я еду на праздник, и пора брать себя в руки. Я заставила себя улыбнуться, несмотря на то, что пальцы нервно сжали обивку кресла. Читала, что если заставить себя улыбаться, то настроение и вправду улучшится. Пока не работает, но я ещё поулыбаюсь.

Через полчаса автобус свернул с трассы на грунтовую дорогу. Теперь мы ехали через лес в полной темноте. Почему-то сразу вспомнился недавний фильм про оборотней. По сюжету ребята ехали к лесному озеру через лес. Вот прямо, как я сейчас. Слушали музыку, ржали, потягивали пивко — культурно отдыхали, короче говоря. И тут как выскочит из кустов какая-то хрень! Водитель от неожиданности крутанул руль и сел колесом в грязь. И вот уже на небе появилась полная луна, раздался протяжный вой. А дальше… Ну вы поняли. Начался полный абзац.

Я вижу эту дурацкую луну сквозь кроны деревьев. Чёрт, полнолуние. Спокойно. Оборотней не существует. Ну, Эдуард Петрович, ты мне ответишь за эти нервы. Благо, через минут десять лес расступился и, я увидела впереди огни. Автобус подъехал к воротам и остановился.

Высокий, метра четыре, бетонный забор с фонарями через каждые 10-15 метров, с колючей проволокой сверху и массивные металлические ворота с прожекторами. Справа от них пропускной пункт. Наш водитель вышел из автобуса, показал кому-то на проходной, видимо, пропуск и вернулся. Следом за ним вошёл крепкий мужчина в камуфляжной форме и с автоматом Калашникова наперевес, окинул взглядом салон и равнодушным, сонным голосом произнёс:

— Документы достаём.

Я приготовила свою аккредитацию. Подойдя ко мне, этот бравый воин почему-то замер и принялся рассматривать меня с нескрываемым интересом.

— В чём дело? — не выдержала я. — Вот моя аккредитация. Что-то ещё нужно?

Он принялся рассматривать мою аккредитацию.

— Паспорт, пожалуйста.

Я молча достала паспорт.

— Ещё какой-нибудь документ, удостоверяющий вашу личность, имеется?

— Права есть, — и я протянула ему права.

Он подозрительно всматривался то в права, то в паспорт.

— Я отрастила волосы и загорела, — нервно пробормотала я.

— Хорош, Андрей, это журналистка из Питера, на фестиваль приехала, — подал голос водитель.

— Аа, сразу бы сказала, — засмеялся солдатик.

— Так я ж показываю вам аккредитацию… Там всё написано, — удивилась я.

Интересно, что он рассматривал тогда, и почему все здесь обращаются ко мне на «ты»?

— Я не понимаю в этих ваших писанинах. Моё дело документы проверять.

Однако. А ещё секретный объект охраняет.

Солдат вышел и открыл нам ворота. Автобус дёрнулся, и мы въехали на территорию города. Я припала к окну. Признаться, ожидала увидеть чуть ли не катакомбы или как минимум дымящие заводы, солдат на улице и серые, замученный лица. Но ничего такого. Наоборот. Чистые узкие улицы, малоэтажная застройка, аккуратные клумбы, несколько ещё открытых в это время магазинов с яркими вывесками, машины на стоянке, везде фонари, откуда-то доносится музыка. Я вздохнула с облегчением. Не так страшен чёрт…

Автобус остановился около гостиницы, наверное, для меня.

— Журналистка, ты выходишь, или ко мне поедем? — обернулся водитель, недвусмысленно ухмыльнувшись.

За секунду я оказалась уже в дверях.

— Эй, а платить-то кто будет? Или у вас там, в столицах, проезд бесплатный?

— Сколько? — я нервно полезла за кошельком.

Хотелось скорей уйти в номер и принять ванну.

— Полтинник.

Со словами «Спасибо, до свидания» я протянула ему купюру. Автобус поехал дальше, наверно, развозить остальных пассажиров, а я зашла в гостиницу. На ресепшене, если старую парту можно вообще так назвать, никого не было. Потоптавшись пару минут, я заглянула в ближайший коридор.

— Эй, есть кто?

Никто не ответил, и мне пришлось повторить вопрос. Через полминуты ближайшая ко мне дверь скрипнула, и из темноты комнаты вывалилась какая-то заспанная тетка. Уж не знаю, уборщица она тут, администратор или всё сразу — мне наплевать, я хочу в номер.

Уладив все формальности и поднявшись, наконец, к себе в номер, я первым делом направилась в ванную. Горячая вода — признак цивилизации.

Ура.

Наверно, я немного недооценила этот город.

Утро 23 июня. Пасмурно. Противно. Прямо как в Питере. Сегодня начнётся этот чудо-фестиваль. Когда я вышла на улицу, было уже около полудня. Решила для начала пройтись и осмотреться.

Неторопливо бродя по улицам, я рассматривала местных жителей, которые в свою очередь рассматривали меня. Первым делом я обратила внимание на их одежду. Вчера, когда я приехала, она выглядела вполне обычной. Сегодня же мне казалось, что я попала лет так на пятьсот в прошлое. Длинные серые льняные балахоны с капюшонами, которые я видела в палатке за углом, а ранее на картинках времён, наверное, инквизиции. Так понимаю, их шили специально для праздника. Надеюсь, тут не принято сжигать приезжих журналисток. И вообще, я даже не рыжая, я брюнетка.

Мужчины и женщины издалека выглядели совершенно одинаково в этих странных рясах. Я даже почувствовала себя белой вороной среди всей этой однородной серой массы. Джинсовые шорты, нежно-розовая футболка с коротким рукавом, босоножки, забранные в конский хвост волосы. Я явно не в теме. Надо бы хоть переобуться, пока ноги не переломала на этой брусчатке, да уже лень возвращаться в гостиницу.

Сделав несколько кадров города, готовящегося к торжеству, я решила доложить начальству, что пока ещё жива и здорова. Что удивительно.

— О, Лисёнок! Ну как ты? Освоилась? — а боссу там, похоже, весело.

— Здравствуйте, Эдуард Петрович. Гуляю, освоиться ещё не успела.

— Так чего ты тянешь? Давай, поговори с местными, узнай историю фестиваля, мнения людей… Ну не буду ж я учить тебя работать. Ты ведь умница, сама всё знаешь.

— Да, да, умница, — вздохнула я. — Я уже сделала несколько неплохих снимков.

— Ну вот и молодец. Слышал, в советские годы на местном заводе страшные дела творились. Разузнай, как ты умеешь. Добудь мне что-нибудь мега интересное! Чтобы прямо вау, поняла?

— Погодите, какие дела? О чём речь?

— Так, всё, мне пора. У нас летучка.

— Эдуард Петрович, секунду! Мне просто интересно, зачем вам всё-таки этот фестиваль? Это что, способ отличиться? Спор? Заказ, может быть? И почему всё же я?

— Слишком много вопросов сразу, Лисёнок. Это непрофессионально.

— Эдуард Петрович!

— Не злись. Просто одна ласточка принесла мне на хвосте, что история этого праздника и завода скрывает очень страшные тайны. Раскопай мне, что там было, сделай фото. Ты же любишь…

— Во всяком дерьме копаться?

На том конце раздался заливистый смех.

— Ой, обожаю тебя!

Мне не давал покоя вопрос, зачем наш шеф, интересующийся исключительно гламуром, культурной жизнью Питера и Москвы и, конечно, мистическими штуками, послал меня в такую глушь писать про поднятую целину. Тут явно что-то не так. Насколько я знаю этого мажора, ему бы и по укурке в голову не пришло публиковать материал про какой-то провинциальный праздник. Какие тут могут страшные тайны? Догадок у меня много, но точно ответить мне сможет только шеф. Он явно знает больше, но не скажет.

— Я постараюсь, конечно, но тут все какие-то не от мира сего. Вы бы их видели, вырядились как на Хэллоуин. Не уверена, что они со мной вообще захотят разговаривать. Депрессивное место. Вряд ли тут будет что-то стоящее. Лучше бы я с Лексой Грай про её новые сиськи говорила, чем вот это всё.

— Зай, я не пойму, что тебе не нравится? — раздался раздраженный голос шефа. — Привыкли мотаться по клубам да выставкам! Если б я тебя на Ибицу послал или в Париж какой-нибудь, ты бы, наверно, так не возмущалась, да? Совсем обнаглели!

Бросил трубку. Чего и следовало ожидать. Нет, вы, батенька, не гей. Вы — самый настоящий пидорас. Я безнадёжно вздохнула и с досадой на душе побрела дальше изучать культуру и быт аборигенов.

Люди вешали на окна и двери красные тряпки, цепляя их за ручки или прибивая гвоздями. Все окна были плотно занавешены, на улице не было ни собак, ни кошек, лишь парочку я заметила на подоконниках, пробравшихся за эти плотные шторы. Вряд ли тут не принято выпускать их на улицу. Наверно, причина в фестивале. Сейчас я всё узнаю.

— Простите, а что означают эти тряпки? — спросила я у блондинки, развешивающей их на очередном доме, как две капли воды похожем на все остальные.

— А, вы из Петербурга, да? — мило улыбнулась мне девушка.

Она была одета в свободное серое платье в пол, с длинным рукавом и наглухо застёгнутое до самой шеи. Полная противоположность мне, загорелой брюнетке, жертве технического прогресса. Один мой фотоаппарат, кажется, стоил больше, чем подержанная отечественная легковушка под её окнами. Светло-русые волосы девушки были аккуратно заплетены в косу. Она с любопытством рассматривала меня своими большими серыми, как окружающая реальность, глазами.

— Да, всё правильно, я из Петербурга. Меня зовут Алиса.

— Надя, — улыбаясь, ответила она.

Глядя на эту простую русскую красу, я представила, какая судьба ждёт её в этой глуши. Наверняка скоро она выйдет замуж за типичного трудягу, пожирающего борщи вёдрами, а вечерами хлещущего пивасик, нарожает кучу орущих детей, которых, скорее всего, будет трудно прокормить. От всех этих забот она рано состарится, блеск в её красивых глазах погаснет, уголки губ опустятся, а спина сгорбится. Она проживёт всю жизнь в этом болоте, так и не узнав другой жизни и других возможностей. Но сейчас передо мной стояла свежая солнечная девушка с красивыми блестящими глазами и очаровательной улыбкой. Наверное, поэтому я и обратилась именно к ней.

— Приятно познакомиться. Я пишу репортаж об этом фестивале. Не могли бы вы ответить на пару моих вопросов?

— Да, конечно. Заходите к нам.

— Спасибо.

Мы зашли в дом, который до этого украшала Надя. Преимущественно, дома в городе были двухэтажные с разными входами для соседей, хотя мне встречалось и несколько пятиэтажек. Этот не был исключением. Внутри Надиной квартиры оказалось чисто и уютно. Просторная светлая комната, служившая и кухней и залом одновременно, мебель сталинских времен, белые с цветочками занавески, фиалки на подоконнике. Кружевная скатерть на деревянном столе и толстая серая кошка, спящая на диване. В общем, никакой роскоши, но и признаков нужды я не заметила.

— Чай, кофе? — обернулась Надя, ставя на плиту чайник.

— Кофе, если можно.

Надя налила мне кофе, а себе чай, поставила на стол тарелку с печеньем и сахарницу.

— Извините, молоко я не успела купить сегодня.

Гостеприимная хозяйка. Наверное, и готовит она отлично, и шьет, и вяжет. Не то что некоторые.

— Ничего страшного, это не важно. Лучше расскажите о себе и о фестивале.

— Алиса… а можно мы перейдём на ты? А то ровесники вроде, как-то неловко…

Надя сильно смущалась и от этого выглядела очень мило.

— Конечно, не вопрос. Расскажи о своей семье. Давно тут живёте?

Я положила на стол и включила диктофон. Для страховки взяла блокнот и ручку. Техника иногда подводит в самый неподходящий момент.

— Мои родители родились тут, их родители тоже тут родились… Да здесь почти что все местные. К нам не особо кто-то рвётся приезжать. А вообще нашему городу около двухсот лет.

— Да ладно? Я думала, его при советской власти построили.

Я действительно удивилась, вот уж не ожидала.

— Ну, сначала это было большое село, а при советской власти тут всё перестроили и обнесли забором. А ещё название другое дали.

— А как раньше город назывался? Село, то есть?

— Мрачное. Ясно, почему поменяли название. А то звучало как-то…

— Мрачно, — резонно подметила я.

— Ну да, — улыбнулась девушка. — Говорят, во время Великой Отечественной Войны сюда перевезли какое-то лабораторное оборудование. Когда война кончилась, начали проводить эксперименты. Сначала на животных, а потом на людях.

Я терпеть не могу тему опытов на живых существах и то, какими методами они проводятся. Мне стало как-то не по себе от таких мыслей. Однако теперь этот богом забытый город начал казаться мне интересным. Ласточка шефа не наврала. У меня появилась мысль приукрасить свой репортаж парочкой баек.

— Так, а что за опыты, ты не знаешь?

— Нет, но папа говорил, что от них по городу пошла какая-то зараза, и народ начал уезжать. Чтобы не допустить распространения инфекции, всё обнесли забором и колючей проволокой, а ворота заперли.

— А зараза?

— Говорят, убили всех заражённых, здоровые люди боялись выходить на улицу несколько месяцев. Ходили военные в таких, знаешь, защитных костюмах, — она изобразила на голове то ли маску, то ли шлем, — и обрабатывали всё.

— А где проводились эти опыты на людях?

— На заводе. Там сейчас у нас лекарства сейчас делают.

— Надь, а ты совсем ничего не знаешь про опыты? Что пытались получить? Что стало с подопытными?

— Нет, но если тебе это интересно, спроси у папы. Он, наверно, скоро придёт.

В самом деле, минут через десять с работы вернулся Надин отец. Здоровенный рабочий дядька в форме слесаря, местами седой, немного обросший, с очень большими и грязными руками.

— Здрасьте, — буркнул мне он, направляясь к раковине.

— Здравствуйте, — кивнула я.

— Папа, это Алиса. Она приехала писать про фестиваль.

— С чего это вдруг? Кому мы нужны?

Кажется, хозяин не настроен беседовать.

— Я выполняю свою работу, — сухо ответила я. — Надя рассказывает мне о вашем празднике. Кстати, а как он называется?

— День памяти погибших от вируса, — прошептала Надя.

Я прикусила губу. Праздник, праздник… Вот что бывает, когда едешь совсем не подготовленной.

— Извините. В редакции мне сказали, у вас фестиваль.

— Ну да фестиваль. Каждый год в течение трёх дней мы вешаем красные тряпки на дома, чистим говно за нашими собаками, которых нельзя выпускать в это время, и носим серые смирительные рубашки начала прошлого века. И всё это, чтобы почтить память умерших от той херовой заразы, — вспылил Надин отец. — Об этом ты писать собралась? Или вынюхиваешь чего? Вы же считаете нас за дураков, да? Документы есть? Может, ты шпионка американская?

— Папа! — нахмурилась Надя.

Я не ожидала такой атаки, и обороняться мне было нечем, потому пришлось говорить первое, что пришло на ум.

— Да, кое-что мне кажется странным, но это не значит, что я отношусь к этому плохо. Я просто хочу написать правду о вашем пр… фестивале, а без знания прошлого вашего города, это невозможно. Извините, если причинила вам неудобства. Надя, спасибо за беседу и кофе. До свидания, — я встала из-за стола, сунула диктофон в сумку и направилась к выходу.

— Алиса, подожди, — вскочила Надя. — Папа, перестань! Так нехорошо! Алиса, не обращай внимания, он просто устал на работе. Обычно он гораздо гостеприимнее.

Уставший мужик умыл лицо холодной водой и выдохнул.

— Да, извините. Наверное… Просто к нам нечасто приезжают гости из других городов, тем более из северной столицы, — устало усмехнулся тот, садясь за стол. — Вы, журналисты, вечно перевернёте всё с ног на голову. У вас власть, а мы тут просто маленькие люди. Я сейчас что-нибудь скажу, а меня потом с работы уволят. Думаете, тут дохера работы? Нет.

— Всё нормально. Я понимаю. Поверьте, я напишу правду и ничего лишнего, — заверила я его.

— Пап, Алисе интересно, какие опыты проводились на заводе, — сказала Надя отцу, шустро накрывая на стол.

— Какие? Да я не знаю, сам тогда не родился ещё. Батька мне рассказывал, что там каких-то необычных людей пытались разводить.

— Каких людей? — не успевая найти в сумке диктофон, я снова начала записывать в блокнот.

— Батька видел одного такого, когда возил дрова туда. С него взяли подписку о неразглашении, но он как-то напился и разболтал всё нам с матерью.

— Так, а поподробнее о том необычном человеке можно? — я в ожидании присела за стол напротив, наконец-то найдя проклятый диктофон.

Надя поставила на стол перед отцом тарелку горячего супа, прислонила к ней два куска чёрного хлеба и села рядом. Отец Нади проглотил пару ложек и тогда продолжил:

— Он сказал, что, однажды, когда вез хлам мимо одного помещения, услышал стон. Дверь не была заперта, он заглянул и увидел бледного, как смерть, измученного человека, прикованного цепью к стене. Он сидел в одних штанах на бетонном полу под мигающей лампочкой, раскачивался и что-то шептал. Батька подошёл поближе, думал, наверно, помочь чем-то. Хрен его знает. А этот как бросится на него, зубами как щёлкнет!

При этих словах Надя вздрогнула.

— Батька потом говорил, что эти зубы, как у акулы острые, и глаза краснющие бешеные ему в кошмарах снились…

— Значит, тот на цепи не достал вашего папу?

Ну вот, началось. Любимые темы шефа. А может, он отправил меня фольклор собирать?

— Нет, на шаг вот прямо не достал! Батька так улепётывал, что и про хлам забыл тогда. Бросил прям там.

— Простите, как вас зовут?

— Василий Семёныч Захаров.

— Василий Семёныч, как вы думаете, правда ли вся эта история, рассказанная вашим отцом? — что ни говори, а реалистка она и в Африке реалистка.

— Да кто ж его знает теперь. Батька давно помер, монстры тоже куда-то делись, завод закрыли. Вон таблетки теперь делают от всего подряд. Я сам там работаю.

— Простите, вы сказали «монстры»? Их было много? А откуда они взялись, знаете что-то? — вот она фантастика, так обожаемая моим шефом.

— Батька потом узнал у кого-то, что того, который напал на него, привезли откуда-то издалека. На нем вроде ставили разные опыты. А ещё кормили сырым мясом. Вот он на батю моего и бросился. Наверно, за обед принял.

— А потом? — еле слышно подала голос Надя. Похоже, дурочка действительно верила в эти сказки.

— Потом вроде бы в лаборатории появился ребёнок, отпрыск этих монстров, — продолжал он.

Было это или нет на самом деле, но мне противна сама мысль об экспериментах на детях, кем бы ни был этот ребёнок. Пусть даже чудовищем.

— На нём тоже экспериментировали? — несмело спросила Надя.

— Наверно. Батька слышал пару раз его плач. Говорит, жалко. Но тогда лучше было не соваться, времена такие были. Это сейчас ругай, кого хочешь и как хочешь, а тогда с недовольными разговор был короткий. Приедет «чёрный воронок» и кирдык.

— Да, конечно, — вздохнула я.

Жаль не смогу опубликовать эти страшилки. Ну, разве что Деборе Сноук пошлю в Лондон.

— Ещё что-то вы можете про это рассказать?

— Пожалуй, могу только посоветовать. Не ходите в северную часть города. Там у нас давно никто не живёт, все дома заброшены.

— Почему не ходить? Там бандиты какие-то?

— Нее, бандиты тоже туда не суются, — глухо посмеялся хозяин дома, — если так можно назвать пару-тройку наших отморозков.

— Там люди пропадают, — прошептала Надя, словно, боясь, что её услышат те, кто к этому причастен.

Вот это уже интереснее. Надо сходить и пофоткать.

— А с гидом мне можно туда? Наверно, никто не будет нападать на нескольких человек сразу?

— Там пропала группа учёных пару лет назад, — продолжал Василий Семёныч. — Они зачем-то приехали, начали ворошить прошлое. Опрашивали местных, не видели ли они чего странного, к нам вот тоже заходили, кстати. Потом ушли в северный район и до свидания.

— Может, уехали просто? — резонно предположила я.

— Не могли они уехать. У нас из города одна дорога через КПП. Не выезжало их там. Можно, конечно, лесом уйти, но леса у нас дремучие, а до дороги далеко. Не зная местности, не выйдешь.

— Этих учёных искали?

— Да, несколько местных пошли за ними и тоже пропали. А в прошлом месяце охотник пропал. Дурак, думал, там зверь какой хищный орудует, подстрелить хотел.

— Это интересно…

Если эта история стоящая, то будет покруче фестиваля скорби.

— Это опасно. Туда даже бродячие собаки ходить боятся, — взволнованно пропищала Надя. Похоже, кто-то умеет читать мысли.

— За меня не беспокойся, я сама не подарок, — улыбнулась я. — Спасибо большое, мне было очень приятно с вами пообщаться. Пойду дальше работать.

Я вышла на улицу, размышляя над перспективой включения в материал этих баек.

— Алиса!

Я обернулась. В дверях стояла встревоженная Надя. Умоляющим взглядом она смотрела на меня. С чего ей так волноваться о почти незнакомом человеке? Странный народ здесь живёт.

— Не волнуйся ты за меня. Всё будет хорошо, — улыбнулась я ей и пошла снимать наряженных людей на торговой площади.

От других жителей я узнала, что красный цвет тряпок символизирует не что иное, как кровь. Во время эпидемии заражённых людей расстреливали прямо на улицах, а дома, где они жили, метили красными крестами. Животных не выпускают в память о днях заточения в домах. А вот почему именно три дня, никто мне так и не ответил. Попробую предположить, что это просто христианская традиция.

3 глава

7 часов вечера. Из окна своего номера я смотрела, как улица медленно наполняется людьми. На домах зажгли фонари, я почувствовала такую атмосферу уюта, которая бывает только в маленьких городках с малоэтажной застройкой, если отбросить проблемы и тоску по кипящей жизни мегаполиса.

Я оделась потеплее, так как заметила, что вечерами тут прохладно, и вышла на улицу. Джинсы, майка, пиджак. Простите, аборигены, но нет у меня серого балахона, да я и не обязана его иметь, ибо это не мой праздник. Хотя сегодня я уже обожглась на слове праздник.

Я ходила по торговой площади, где намечалось какое-то представление, и фотографировала людей. Молодёжь охотно позировала, в то время как старшее поколение старалось, мягко говоря, меня не замечать. Их право. Я собрала основную информацию, и больше мне от них ничего не нужно. Вдруг меня окликнули.

— Надя! Привет, — обернулась я.

Надя шла ко мне с двумя каллами в руках.

— Привет. Держи, сегодня все носят каллы в руках, — протянула она мне один цветок.

— Да уж, как символично. Цветы покойников, — усмехнулась я.

— Их вырастили в теплицах в Западном районе специально для фестиваля. Хотя мы, например, свои принесли. Так многие делают, чтоб не покупать.

Мы обошли площадь по периметру, наблюдая, как одетые в серые балахоны люди медленно и совсем не весело водят хоровод вокруг огромного костра.

— А что будет завтра? — спросила я. — То же самое или какая-то особая программа?

— Завтра мы пойдём на завод. По традиции, вокруг него делают цепочку из цветов. В общем-то, для этого и нужны каллы.

— Каллы ведь не дешёвые. Надь, объясни мне, почему нельзя принести, например, ромашки полевые? Я же представляю себе уровень местных зарплат.

Серьёзно, где логика? Для жителей забытого богом лесного городка тратиться на такие цветы только для того, чтоб выложить из них круг, а потом смести засохшими, по-моему, неблагоразумно. Проще уж сразу выложить круг деньгами.

Надя пожала плечами и с непосредственной улыбкой ответила:

— Да пускай! Иногда можно и потратиться. Так повелось, и мы соблюдаем. Но у кого совсем денег нет, те, конечно берут любые доступные белые цветы.

Прошло около часа, когда толпа на площади вдруг оживилась. Я стояла у навеса, под которым была установлена трибуна. Через минуту я поняла причину волнения людей. За трибуну встал градоначальник. Именно так его тут называли. Он произнёс пламенную речь о тех страшных временах, назвал примерное количество погибших — оказалось около трети жителей тогда умерли и были убиты. Выходит, горе коснулось каждой семьи. Тот, кто не потерял родных, потерял друзей.

После я побеседовала с градоначальником. Тут всё по классике — напускная любезность и желание показать город и себя лучше, чем оно есть на самом деле. Конечно, ему хочется, чтобы я написала как можно больше лестных слов о городе. Но я всё больше отчего-то сомневаюсь, что этот репортаж кто-то вообще будет публиковать.

Надя сопровождала меня повсюду. С ней было приятно общаться, редко встретишь таких позитивных людей. Меня забавляла её вера в сверхъестественное, а её мой скептицизм. В подростковом возрасте я сама увлекалась бреднями про магов и призраков, но, так и не встретив по сей день никого, кроме бездарных экстрасенсов, теперь следую принципам здравого смысла. Если существование чего-то невозможно доказать, логично предположить, что оно может не существовать вовсе. По крайней мере, пока кто-то не докажет обратное. Но Надя всё время подозрительно озиралась, рассказывая про страсти, творившиеся на заводе больше полувека назад.

— Надь, ты думаешь, на вашем заводе действительно сейчас делают лекарства? Может, какая-нибудь подземная лаборатория ещё работает?

Я говорила это только, чтобы немножко позабавиться, но Надина реакция мне нравилась. Вот я садистка…

— Нет, не думаю, — Надя уверенно покачала головой. — После эпидемии отсюда всё вывезли.

— О чём болтаем, дамы? — послышался за спиной мужской голос.

К нам подошёл молодой человек лет двадцати пяти. Блондин, среднего роста, клетчатая рубашечка, синие джинсы, волосы зачесаны набок, очки. Интеллигент, заключила я.

— О местных монстрах, — ответила я ему.

— Алиса, познакомься, это Антон, — представила нас друг другу Надя. — Антон, это Алиса.

— Алиса Стиль, газета «Петербургские хроники», — уточнила я.

— О… коллега, — он расплылся в улыбке.

— Правда? Здорово. А где вы работаете? — осведомилась я у него.

— Я — редактор нашей озёрской газеты, «Озёрские новости» называется.

— Мм, отлично.

Интересно, о чём могут писать «Вести вечернего Задрищенска»? У Ивановых корова отелилась, у Марьи Михайловны день Рождения. Не удивлюсь, если это он отстреливает народ в Северном районе, чтоб хоть как-то разнообразить материалы. Да уж. Подобный бред мог прийти только в мою дурную голову.

— Хоть что-то, — ответил он, вздыхая. — В нашем коллективе всего три человека: я, Димка Баранов и уборщица.

Я сочувственно улыбнулась.

— А что за монстров вы обсуждаете? — вдруг вспомнил он про нашу тему.

— Да тех, которых на заводе у вас выводили, — небрежно бросила я.

Неужели и этот туда же?

— Аа, это тема для спецрасследования, — он многозначительно поднял вверх указательный палец.

— Да брось, это ж бред. Антон, ты ведь журналист, а нам нужно что? Факты. Где они?

— Я бы не сказал, что бред, Алиса. Не так всё гладко. Лично я слышал от одного старенького человечка на заводе, что мелкому как-то удалось сбежать.

— Кому это «мелкому»? — оживилась Надя.

— Детёнышу, на котором эксперименты проводили. В это же время и произошла утечка какого-то вируса. Всё это не просто так.

— И куда он мог деться? Ребёнок, один в городе, — скептически добавила я.

— Так это ж не простой ребёнок. А если принять во внимание убийства на Севере, связать их с побегом ребёнка, которого, кстати, не нашли, то картинка вырисовывается очень неоднозначная.

— Ты хочешь сказать, что малыш способен завалить несколько взрослых мужиков? Прям озёрский супермен какой-то! — я поражена, бывают же чудные люди.

— Я ж говорю, это не просто ребёнок. К тому же, ему сейчас может быть лет…

— Под 70, — засмеялась я. — Бойкий старикашка!

— Ну, может, он и не старикашка вовсе…

— Скажи ещё, что он не стареет!

— Может и стареет, но не так как мы, а медленнее. Понимаешь, Алиса, я несколько лет занимался этой историей и пришёл к выводу, что это не человек вообще.

— А кто тогда? — Надя поёжилась и боязливо окинула взглядом округу.

Видя её дрожь то ли от холода, то ли от страха, я усмехнулась и взяла её под руку. Надя вцепилась в меня покрепче. Пускай. Наверное, ей так спокойней.

— Нет. Похуже, я полагаю…

Антон, похоже, действительно верит в то, что говорит. Клинический случай. Ему бы к нам в редакцию. Был бы любимчиком у босса.

— Твой вариант? — улыбалась я. Интересно, что он сейчас выдаст?

— Вампир.

Мда, выдал. Не ту журналистку сюда отправили. Ох, не ту.

Тут я не сдержалась и немножко похихикала. Расхохотаться при всех было бы неудобно.

— А я тогда оборотень. Вон видишь, хвост расти начал, — развернулась я задом к нему, — скоро псиной запахну. Пока не чуешь, нет? А, забей, я просто хорошо помылась.

— Почему он не может быть вампиром? — не унимался коллега. — Все черты на лицо. Я изучал имеющиеся данные. Тех людей кормили сырым мясом, им приносили банки с кровью, они бросались на рабочих. Говорят, цепи были огромной толщины, потому что иначе вампиры рвали их. А ещё говорят…

При слове «вампиры» я снисходительно покачала головой.

— Говорят, кур доят.

Я смотрела на Антона снисходительно, чем ещё заняться в Тутуновке творческому человеку, как не поисками вампиров и призраков?

— Ясно, ты считаешь, что это бред, — Антон посмотрел на меня как на законченную атеистку.

— Честно? Считаю.

— В мире много непонятного. Нельзя сбрасывать со счетов мою версию.

— Я бы даже поспорила с тобой, если б задержалась тут немножко, но не смогу. А за два дня ты не найдёшь ни одного монстрика, чтобы мне предъявить.

— Ты веришь только в то, что видишь? — подала голос Надя, всё время лишь наблюдавшая за нашими дебатами.

— Конечно, и это очевидно, — улыбнулась я. — Ребят, честно, мне не интересно обсуждать эту муть. Без обид, хорошо? Мне и на работе от шефа этого дерьма хватает. Он у нас повернут на мистике, задолбал всех.

— Ладно, успокойся. Это я просто к тому, что если ты чего-то не видела, это не значит, что его нет.

— Закроем тему, — мне надоела эта никчемная дискуссия. Это как спорить, что появилось раньше: яйцо или курица.

— Закроем. Мне тоже это надоело, — добавила Надя.

Похоже свою норму страха на сегодня она уже получила.

Мы шатались по площади почти до полуночи, после чего Антон и Надя проводили меня до гостиницы. А не навестить ли мне завтра этот завод? Вдруг и нарою чего интересного…

Как и говорила Надя, сегодня мы пошли к заводу. Я приняла участие в возложении цветов и сделала несколько фотографий плачущих бабушек с каллами. Что ни говори про фантастику, а то, что на этом заводе творились страшные вещи, похоже факт. Я решила зайти внутрь.

Подошла к проходной, представилась, меня пропустили. Видимо, сейчас там действительно нечего прятать, кроме анальгина и марганцовки. Мне выдали халат и одноразовую маску, наверно, чтоб не надышалась. Или сама заразу не принесла.

Я беспрепятственно ходила по заводу, для приличия поспрашивала рабочих об условиях труда и тому подобном. Решив обойти здесь каждый угол, я спустилась на нулевой этаж. Там находился склад медикаментов. Охранник, естественно, задержал меня, но я показала ему пропуск, который мне выдала приветливая тётя на проходной. Охранник проворчал что-то себе под нос, но возражать не стал. Скрывать им, типа, нечего.

— Да… — вздохнула я, не обнаружив на складе ничего, кроме пыли и кучи ящиков, — только зря время трачу.

Вдруг из-под коробок в углу прямо мимо меня пронеслась здоровенная крыса. Я инстинктивно отшатнулась к стене. Хвостатая пискнула и исчезла за коробками, а я облегчённо выдохнула. Грызунов я не боюсь, но всё равно неприятно, особенно когда не ожидаешь, а крыса размером с лошадь.

— Делают лекарства, а у них тут крысы ходуном ходят, — ворчала я, отряхивая сзади свою блузку.

Вдруг браслет с моей левой руки расстегнулся и отлетел за ящики, откуда минуту назад выбежала крыса. Только я умею так тщательно отряхиваться. Прорычав на саму себя, я начала отодвигать их, не оставлять же тут браслет, который стоил мне целой зарплаты. Прощай, маникюр. Так, вот и браслет, сейчас дотянусь… Я перегнулась через ящик. Интересная картина, наверно, открылась бы тому, кто мог увидеть меня за этим занятием. Нога поехала, и я растянулась на скользком полу, как корова на льду. Проклятые каблуки! Выкину всё к чёртовой матери!

Опасаясь за свою репутацию, я в момент вскочила и испуганно огляделась по сторонам. Вздох облегчения — никто не видел. Продолжим. Я снова нагнулась над ящиками и продолжила тянуться за браслетом. Его закрывала какая-то доска. Я оттолкнула её кончиками пальцев, едва не поломав ногти, кое-как достала браслет и застегнула понадёжней. А это ещё что такое? Люк? Наверно, это не моё дело, и я не имею права соваться туда, но… С немалыми усилиями я отодвинула ящики с этого места. Хм, это и вправду люк. Никто не говорил, что внизу есть ещё один этаж. Лезть туда по-любому, противозаконно, но…

— Алиса? Ты что тут делаешь?

— Надя, чтоб тебя! — я с облегчением провела ладонью по лбу. — Напугала, блин.

— Ты что тут делаешь? — подошла она.

Как и на мне, на ней был надет белый халат.

— А ты?

— Я первая спросила.

— Вампиров ищу, — подколола я. — Но пока нашла только крысу.

— Дурочка, — улыбнулась Надя. Вдруг и она с удивлением уставилась на люк в полу. — А это что такое?

— Я думала у тебя спросить.

— Я не знала, что там есть ещё этаж.

— Сейчас проверим, что там есть, — и я принялась рассматривать замок. Обычная заржавевшая щеколда.

— Ты что! Нам нельзя туда лазить. Если про это не говорили, значит, это не наше дело.

— Если про это не говорили, — хитро посмотрела я на неё, — значит, есть, что скрывать. Значит, это что-то интересное, и я это проверю.

— Тебя не учили, что совать нос, куда не просят, не хорошо? — Надя сейчас напомнила мне мамашу, отчитывающую провинившегося ребёнка.

— Надь, не ссы! Извини за грубость. Если боишься, то иди, куда шла.

— Я не боюсь, просто это незаконно!

— Кто сказал, что мне туда нельзя? Табличек никаких нет, мне сказали ходить везде, где хочу. Какие проблемы? В случае чего прикинусь идиоткой, — Надя начинала меня раздражать своей осторожностью. — Кстати, ты не ответила мне, что тут делаешь.

— Работаю, я помогаю кладовщику.

— А где кладовщик?

— Попросил заменить на час.

— Это очень хорошо, — вслух подумала я, никто мешать не будет.

Старая щеколда будто срослась с полом и никак не поддавалась.

— Есть что-нибудь тяжёлое, чтобы ударить? — спросила я Надю.

Та, похоже, поняла, что спорить со мной бесполезно.

— Вот этим попробуй, — она протянула мне кусок кирпича.

Я начала бить им по замку. Кирпич рассыпался, но и щеколда поддалась.

— Ага, кажется, есть, — обрадовалась я. — Помоги.

Сзади послышался тяжёлый Надин вздох.

Вдвоём мы подняли массивную крышку люка и отодвинули её в сторону.

— Я вперёд, — решила я.

Конечно, если бы Надя возмутилась, я бы без проблем пустила её первой, но она не возражала.

По лестнице я спустилась вниз и коснулась ногами бетонного пола.

Тяжёлый спёртый запах и сплошная тьма. Вязкая, замогильная, безмолвная. Сердце забилось так, что казалось, пуговицы на блузке не выдержат. Что за дела? Спокойно, дыши. Бросило в жар. Темно и тихо, как в склепе, и подобно заживо погребённой я вдруг испытала панический ужас! Это было хуже, чем в том квесте. Там всё можно было прекратить, а кто спасет меня здесь? Я не готова спасать себя сама.

Тихо, Алиса. Это просто твоё больное воображение. Дрожащими руками я достала мобильник и посветила им вокруг. Заметив недалеко рубильник, в надежде, что он ещё работает, я потянула за него. Протяжный гул электричества в проводах, и на стенах загорелись тусклые, покрытые слоем пыли лампы. Теперь, наконец, я могла рассмотреть то место, где оказалась, наверное, первым человеком за последние полсотни лет. Мрачный серо-зелёный коридор, куча спутанных проводов. Кое-где с потолка капала вода, образуя на бетонном полу вонючие грязные лужи.

— Алиса, ты как? — Надя, похоже, думает, что меня сожрали вампиры.

— Нормально, спускайся сюда.

Надя спустилась по лестнице и, боязливо осматриваясь, спросила:

— Что это за место вообще?

— Бункер какой-то, — я сама всё ещё находилась на грани любопытства и паники. Заори сейчас Надя, заорала бы и я.

Я сделала пару кадров коридора.

— Пойдём, посмотрим, что тут сохранилось.

Надя вцепилась в мою руку. Ну, теоретически, появись сейчас из-за поворота какой-нибудь лабораторный мутант или свихнувшийся учёный, и мы — покойники. Но монстров же не существует. Правда ведь?.. Точно нет, не здесь. Монстр должен чем-то питаться, а защёлка на люке не открывалась очень давно. Он бы сдох тут от голода. Видишь, Алиса, логика выручает.

Пройдя метров пятьдесят по коридору, мы увидели железную дверь. Она была приоткрыта.

— Алиса, давай туда не пойдём, — будто прочитав мои мысли, Надя потянула меня назад.

— Надь, будь тут кто, давно сдох бы с голоду, — озвучила вслух я, пыталась так успокоить больше себя, чем Надю.

Мрачная, безысходная тишина, то и дело мигающие на стенах тут и там лампы, и серые бетонные стены давили на меня. Все мои разумные доводы готовы были капитулировать в любой момент, уступив место естественному животному страху. Всё во мне кричало «беги отсюда», но не зря же я таскала наверху пыльные ящики, портила маникюр, пытаясь открыть замок и, наконец, чуть не обдулась от страха, когда спустилась вниз.

Кажется, Надя сейчас грохнется в обморок. Только этого мне не хватало.

— Надь, всё хорошо, я с тобой. Если что, я буду тебя защищать.

Ой, зря я это сказала. Тебя саму-то, дуру, кто защитит?

— Если что — это в смысле? — у Нади началась паника.

— Ничего не будет! Что ты как маленькая?!

Щёлкнув выключателем у двери, я потянула её на себя. Дверь со скрипом открылась. Я повела Надю за собой, мы оказались в небольшой комнате. Стол с ремнями по бокам, медицинский шкаф, обшарпанные зелёные стены, бетонный пол, на котором в углу были свалены в кучу какие-то коробки.

— Что здесь было? — Надя, кажется, сейчас сольется со стенами.

— Похоже, операционная, — я подошла к коробкам, сделала несколько фото и принялась изучать их содержимое.

— Что там? — склонилась надо мной Надя.

— Ничего особенного, пробирки, грязные бинты. Думаю, не стоит ничего из этого трогать, вдруг это заразно. Пойдём отсюда.

Надя возражать не стала. Мы вышли из комнаты и направились дальше по коридору. Обнаружили какой-то кабинет, в котором, к моему разочарованию, не осталось никаких документов. Нашли кухню, наверное, тут готовили еду жертвам науки, пару одноместных камер с цепями. Дрожащими руками сделала несколько фотографий цепей.

Лишь одна дверь оказалась заперта.

— Странно, что там может быть такого, что это надо прятать даже после закрытия? — недоумевала я.

— Пойдём отсюда. Нет и не надо, — Надя испуганно озиралась по сторонам.

— Долбаный концлагерь, — дергала я дверь.

— Алис, я тут подумала, а здесь заразу тоже вывели?

— А это хороший вопрос, — Надя действительно меня озадачила. — Но теперь уж поздно, если что.

Опять зря сказала, Надя стала бледной как смерть, она прижалась к стене и схватилась рукой за лоб.

— Ты только не умирай раньше времени, ок?

И почему мне смешно? Как известно, любые вирусы заражают людей не для того, чтобы коварно поработить мир, а чтобы выжить. Таким образом, люди заболевают сначала сильно, а то и смертельно, но вирусу не выгодна смерть носителя, и убивающие людей штаммы быстро исчезают. Так любые вирусы мутируют и становятся слабее, приучаясь жить в относительной гармонии с носителем, не убивая его. Но в подобных замкнутых условиях мы спокойно можем поймать тот самый первородный вирус, выйти и устроить новую эпидемию. Хотелось бы надеяться, что ни один вирус не проживёт столько на воздухе. Но если мы уже заражены, то самим-то нам что теперь терять? Не знаю, но вот мой инстинкт самосохранения давно где-то потерян. Наверное, это защитная реакция на страх. Я с упорством барана продолжила дергать дверь.

— Как же её открыть?

Вспомнила, что видела за углом лопату и сбегала за ней. Надю же начинало трясти. Глядя на неё, я испытала угрызения совести. Не надо было тащить её с собой. Но одна я тоже, наверное, не рискнула бы сюда спуститься.

Собрав все силы, я ударила лопатой по замку. Если тут где-то спали монстры, они точно проснулись от эха, покатившегося по коридорам.

Замок сломался. Просунув руку внутрь комнаты, я нащупала выключатель и взглянула на Надю. Сложно сказать, смесь чего с чем выражали её глаза в эту минуту. Была не была! Включаю свет. Моё сердце никогда ещё так не колотилось, а в груди нарастало какое-то мерзкое тошнотворное чувство. И этот тусклый холодный мигающий свет… Хорошо, что я не умею падать в обморок.

Я толкнула дверь. Со скрипом ржавых петель она открылась внутрь. Я несмело шагнула в комнату. Тошнота резко накатила, я рефлекторно прикрыла рот рукой. Не могу описать ту вонь, что ударила мне в нос. За спиной раздался истерический вопль и сразу за ним грохот. Надя лежала на полу без сознания. Дыши, Алиса. Нет, стоп, не дыши. Мне нельзя падать. Мало ли что может случиться, пока я в отключке.

То, что я увидела следом, не только вызвало у меня новый рвотный позыв… я заплакала и не хотела сдерживать слёз. Не приведи бог никому никогда увидеть то, что увидела я. Дыхание сбилось, сейчас меня стошнит… Прямо передо мной стояли клетки. Маленькие скелетики животных в неестественных позах лежали внутри. Видимо в спешке, их бросили умирать голодной смертью. Одни тянули засохшие лапки прочь из клетки, другие умерли, свернувшись клубочком. Скоты! Эти бедные зверушки доверяли вам, были рады вашему доброму слову, несмотря на все те ужасы, что вы с ними творили! Какая же это мерзость — опыты на животных! Они страдали для вас и вашей грёбаной науки, и вот как вы, уроды, отплатили им. Просто бросили умирать от голода…

Я аккуратно потерла глаза, пытаясь остановить слёзы и успокоиться. Пробирки, грязные тряпки, бинты, оскаленные черепа, шприцы, скальпели, какие-то страшные инструменты… За клетками стоял операционный стол с привязанным ремнями человеческим скелетом и ржавыми пятнами засохшей много лет назад крови. Дрожа от слёз, я подошла ближе. Кости скелета были пронизаны множеством мелких отверстий, рот заклеен скотчем, который теперь давно высох, отстал и просто лежал там, где когда-то был рот. Что же вынес этот бедняга перед смертью? Внезапно на меня накатила бешеная ярость. Руки затряслись, я попыталась успокоиться, обхватив себя в охапку. Наверно изверги, что творили эти бесчеловечные вещи, и так давно мертвы, но с каким бы удовольствием я убила их снова!

Вдруг позади меня что-то зашуршало. Вздрогнув, я обернулась. В памяти мгновенно всплыл случай с Надиным дедом. Огромной толщины цепь торчала из бетонной стены, рядом в пустой миске шарилась крыса. Я подошла поближе и разглядела черту на полу, видимо, за неё заходить не следовало. Но сейчас на меня могла напасть оттуда разве что эта крыса. Я подошла ещё ближе и рассмотрела в углу мелкие почерневшие сломанные кости и разбитое стекло. Стены вокруг были исцарапаны. Я поразилась. Борозды, оставленные когтями существа, привязанного здесь, доходили до 2х сантиметров глубиной.

— Кто же способен на такое? — сказала я в пустоту.

— Вампир, Алиса, — послышалось сзади. — Все, что говорил Антон, правда. Вот та цепь, на которой держали подопытных.

Я подбежала к Наде. Она всё ещё сидела на полу, обхватив себя руками, и дрожала.

— Ты как? Вставай.

Я помогла ей подняться. Надя была белее мела.

— Сейчас, Надюш, мне надо сделать пару кадров.

Вспышки озаряют комнату, заставляя трупы бросить на стены жуткие тени.

— Алиса, я прошу тебя, пойдём отсюда.

Что ж, наверное, в самом деле, не стоит испытывать судьбу. Мы поспешили уйти из этого проклятого подземелья. Надеюсь, теперь мне не будут сниться кошмары.

Поднявшись наверх, мы завалили люк ящиками.

Следовало бы похоронить умерших. Но если мы расскажем кому-нибудь, где были и что видели, боюсь, нас самих похоронят.

Сейчас нам необходимо было успокоиться, и я затащила Надю в первый попавшийся бар. Хуже уж точно не будет.

— Чего желают очаровательные девушки? — подошёл официант, скользко улыбаясь.

— Бутылку водки самой хорошей, пожалуйста, и сок какой есть.

— Алис, я не пью… — Надя еле говорила, она всё ещё была очень бледная.

— Молчи, я знаю, что делаю, — рявкнула я. Надя замолчала.

— А сок какой будете? — официант смотрел на нас выпученными глазами.

— Какой есть?

— Апельсин, яблоко, персик, томатный.

— Персик давайте и побыстрей, пожалуйста.

Официант принёс всё уже через минуту.

— Спасибо, я сама, — пресекла я его попытку разлить нам по рюмкам.

Я взяла стаканы для воды, налила Наде и себе водки, затем сока. Получился коктейль.

— Пей, успокоишься.

Надя не спорила. Она залпом выпила стакан. Я следом за ней. Постепенно Надя начала приходить в себя, а ко мне вернулся здравый смысл.

— Значит так, — начала я тихо, — о том, где мы были и что видели, никому ни слова. Вообще никому. Ни папе, ни Антону, ни деду Морозу, никому вообще.

— Почему?

— Не будем рисковать. Ты сама говорила, это незаконно. К тому же, чем меньше людей об этом знает, тем для них же безопаснее. Я займусь этим, когда вернусь в Питер.

— Зачем вообще ты туда полезла?

— Тшш, — прошипела я, — не ори так! Я ж не знала, что там ТАКОЕ…

Хотя, конечно, надеялась, найти что-то интересное.

— А что ты знала? Думала, это тебе как в Петергофе прогуляться?

— Говорю же, я не знала! Ты сказала, всё вывезли. Я надеялась найти только заброшенные катакомбы и желательно пару забытых документов, чтобы сфоткать.

Надя закрыла лицо руками.

Мы просидели в баре ещё около получаса, после чего Надя поплелась домой, а я в гостиницу. Не знаю, усну ли сегодня вообще. Но перед сном я отправила боссу фотографии. Хотел мистику и ужасы — получай.

4 глава

Проснулась я рано, наверно потому что вообще плохо спала, постоянно просыпалась от малейшего шороха. Радует, что завтра поеду домой, где меня ждёт любимая квартира на семнадцатом этаже. Не один мутант туда не заберётся.

Сегодня третий и последний день фестиваля. Хотя не понимаю, почему местный день траура и скорби назвали фестивалем. Надо спросить у Нади, если она жива после водки и стресса.

На улице пасмурно, но вроде бы тепло. Я оделась полегче, шорты, белая футболка, ноутбук через плечо, так как обещала показать Наде фотографии Питера, и вышла на улицу. Я шла по уже ставшей привычной мощеной булыжником дороге. Некоторые горожане даже здоровались со мной. Фестиваль… Теперь ясно. На площади начиналось костюмированное шествие. В толпе серых балахонов я заметила Надю и Антона.

— Привет. Как настроение? — подошла я.

— Паршиво, — буркнула Надя. — С утра на валерьянке.

Так. Эта овца нас сейчас выдаст.

— Да ещё бы! Такое увидеть! — с пониманием добавил Антон.

Понятно. Уже проболталась. Вот возьми такую в разведку.

— Что ты имеешь в виду? — прищурившись и не подавая вида, спросила я у него.

— Алис, Надя мне рассказала, что вы вчера нашли в подвале.

— Это не подвал, а нижний уровень, — поправила Надя. — В подвале лекарства лежат.

Вот же дурёха! Просила молчать в тряпочку!

— Ясно, — я с досадой обратилась к Антону: — И что ты знаешь про это?

— Мне бы самому увидеть, конечно…

— Без меня! — отмахнулась я.

— И без меня тоже, — поддержала Надя.

— Надя мне рассказала, я так понимаю, немного. Алиса, ты менее эмоциональный человек, расскажи, что ты видела?

Приехали. Чувствую себя каменным истуканом. Неужели я и вправду выгляжу такой бесчувственной? Однако я вкратце всё же описала ему то, что увидела в «камере пыток», пока Надя лежала без сознания.

— Интересно… Это подтверждает мою теорию, — с воодушевлением начал он. — Я был прав!

— А поподробнее?

— Там проводили опыты на вампирах, а скелет на столе, который ты видела, цепь в стене, царапины на стенах, всё это принадлежит вампирам.

— Опять двадцать пять, — вздохнула я.

— Ну не верь. Твоё дело.

— Пойдёмте, все уходят, — одёрнула нас Надя.

— Куда? — не думала я, что в нашей культурной программе есть ещё пункт.

— На кладбище. Положим цветы на могилы тем, кто погиб от вируса.

Я ехала за тысячи километров, чтобы сходить на кладбище. Чудесно. Что я имею? Историю фестиваля, пару баек от местных, фотки из подвала и никаких документов. Что из этого можно состряпать? Пока не ясно. Мы пошли за толпой.

Небольшое городское кладбище. Никаких деревьев, истоптанная серая земля, пара лавочек. Прямо за кладбищем начинался лес. Среди мраморных плит и надгробий серели простые деревянные кресты. Безымянные могилы. Похоже, во время эпидемии власти не особо разбирались, кто есть кто, и хоронили как попало. Отсюда столько крестов без надписей. Я рассматривала эти могилы и вспоминала вчерашние события. На душе кошки скребутся. Как зараза выбралась из подземелья? Что за эксперименты там проводили? Разрабатывали биологическое оружие? И ещё эта пасмурная погода… Тут хоть иногда бывает солнце?

Сделала несколько фотографий. Неожиданно моё внимание привлёк шёпот. Я обернулась. Несколько человек перешёптывались и подозрительно смотрели куда-то в дальнюю часть кладбища. Я посмотрела туда же, куда они. Метрах в ста от пришедших горожан у одной из безымянных могил стоял мужчина. Или неместный, или ему наплевать на традицию одеваться в балахоны.

— Он что полуголый? — спросила одна из шепчущихся.

— Да бухой, наверно, — предположил мужчина рядом.

— Кто это?

— Не знаю. Я его раньше не видела…

Местные его не знают, значит, он не отсюда. Предположим, тут покоится его погибший родственник, а он приехал навесить могилу. Мне повезло. Делаю фото. Жаль, далековато. Надо с ним побеседовать.

Я быстро направилась в сторону незнакомца. Он не реагирует на моё приближение. Или ему не до меня, или он просто хам. До незнакомца оставалось около двадцати метров, я уже немного рассмотрела его со спины. Хорошо сложен, загорелый, немного лохматый и почему-то с обнажённым торсом. Неужели так жарко, что даже на кладбище не мог одеться поприличней?

— Молодой человек, простите, — окликнула его я.

Даже не взглянув на меня, незнакомец быстро зашагал в сторону леса. Странно, может я его нечаянно обидела?

— Эй, минуточку подождите, пожалуйста, — побежала я за ним.

И снова эти чёртовы каблуки! Они провалились в рыхлую землю, и я споткнулась. Только на мгновенье я посмотрела вниз, а когда подняла голову, незнакомец уже исчез.

— Ничего себе… — удивилась я. — Куда он делся?

Подойдя к могиле, у которой стоял незнакомец, я увидела лежащую на земле каллу. Деревянный крест с начертанным гвоздём именем. Как его… сложно разобрать. Alexandra Ferrano. Интересно… Похоже, цветок он положил. Я посмотрела вслед незнакомцу, но увидела только деревья и вынужденно пошла обратно к людям. Интервью не будет. Жаль.

Наверное, у каждого человека бывает ощущение, что сзади на него кто-то смотрит. Вот сейчас я испытывала что-то подобное.

Вечер, около 6 часов. Я сидела на лавочке в небольшом сквере и просматривала перекинутые в ноутбук фотографии. Скучно. Зачем я сюда приезжала? Чувство неудовлетворённости не покидало меня весь день. Возможно, это просто последствия пережитого шока. Вернусь домой и забуду про этот кошмар.

Фото странного парня с голым торсом у могилы на краю кладбища почему-то заставило меня усмехнуться. Вот же чудила.

Становится прохладно. Я поёжилась. Руки ледяные. О нет… Браслет! Опять! Этот долбанный запор! Где я могла его потерять? Я вскочила и побежала в гостиницу. Не найдя там следов пребывания моей золотой безделушки, я начала думать о худшем. Как ошпаренная я вылетела на улицу и понеслась на площадь — там я последний раз видела браслет у себя на запястье. По дороге мне попался Антон.

— Ты что какая бешеная? — с улыбкой спросил он.

— Я браслет потеряла где-то…

— Дорогой?

— Достаточно.

— Опиши, я, может, увижу где-нибудь.

— Золото с платиной, толщиной примерно в сантиметр…

— Зачем девушке такой толстый браслет? Это неженственно.

— Так говорят все скряги, — осматривала я землю вокруг. — Если найдёшь, будь другом, не проходи мимо.

Хотя, наверняка, кто-то уже не прошёл и теперь сидит с довольной рожей! Но надежда умирает последней.

— Уже темнеет, я скоро вообще ничего не увижу, поэтому, если не очень спешишь, посмотри, пожалуйста, на площади. А я на кладбище.

— Не ходила бы ты туда одна…

— Зомби я не боюсь. Пусть они меня боятся. Не дай бог попадут сейчас под горячую руку.

— Да я не про зомби…

— Не начинай, Антон! И так паршиво! Кому я нужна?

— Сразу за кладбищем уже начинается Северный район. Мы туда только днём ходим, и то не по одному.

— Всё, некогда болтать, темнеет. Я пошла.

— Осторожней! — крикнул Антон мне вслед.

— Если что, я ноутбуком отобьюсь!

Я прибежала на кладбище, мельком глянула на часы. 19:30. Странно, так темно, что кажется позже. Я достала мобильник и начала освещать им землю перед собой.

— Да где же этот чёртов браслет… — ворчала я.

Уже минут пятнадцать тут шатаюсь, всю землю каблуками вспахала, хоть засеивай. Неужели, кто-то нашёл и подобрал? Вот привалило кому-то.

— Твою мать! — не сдержалась я. — Да где же он?!

— Что потеряла, красавица?

Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стояли двое мужчин. Они напомнили мне того незнакомца, такие же полураздетые. Незнакомцы улыбались, и мне не понравились эти улыбки. Хищный оскал. Почему я не послушала Антона, почему не послушала вчера Надю, почему я вообще такая дура? Что делать? Бежать?

— Браслет, — как можно спокойнее ответила я. — Вы не видели, случайно?

— Нет, — прохрипел тот, что пониже.

— Зато мы нашли кое-что поинтересней, — оскалился второй.

— Кое-кого, — поправил его первый.

Так, с мелким я справлюсь, если он не мастер спорта по каким-нибудь единоборствам, а вот с амбалом… Допрыгалась.

— Послушайте. Я из Петербурга, я — известный журналист, завтра уезжаю назад. Мне не нужны проблемы, думаю, вам тоже.

— Аппетитная какая, наконец-то женщина. С ней можно ещё и повеселиться, — осклабился амбал.

— Хозяин учил не играть с едой, — как-то по-звериному рыкнул мелкий.

— Кто скажет хозяину?

— Никто.

— Тогда начнём…

Пусть лучше сразу убьют, но изнасилование… Никогда! Оскалившись, как бешеные псы, они медленно, неестественно пригнувшись, пошли на меня.

— Не подходите ко мне! — рявкнула я и замахнулась ноутбуком.

— Карен, я боюсь, спрячь меня! — прокривлялся мелкий.

— Спокойно, киска. Чем больше сопротивляешься, тем больнее будет, — зарычал другой.

Я рванула к выходу с кладбища. Только б не упасть сейчас. Сзади раздался хохот. Секунда, и я падаю. Я врезалась в амбала. Откуда он взялся? Он не обгонял меня!

— Не убежишь, — второй уже стоял за моей спиной.

Я отползала. Неужели это конец? Ни за что! Я схватила горсть земли с камнями и бросила в них. Несколько секунд они терли глаза, я вскочила и побежала в лес. Может, эти психи тоже боятся баек про вампиров и не пойдут за мной.

— Беги! Беги! — крикнул один.

— Охота начинается! — завыл второй.

5 глава

Я бежала по сырой земле, наугад, спотыкаясь о коряги и камни, ветки больно хлестали меня по лицу. Полный мрак, я ничего не видела. Бежать, только не останавливаться. Иначе конец. Я спотыкаюсь, с размаху ударяюсь о холодную землю, качусь куда-то вниз. Ударяюсь об асфальт. Круглая асфальтированная площадка, поросшая травой, посередине облезлый памятник неизвестно чему, темно, пыльно. Я пытаюсь встать, проклятые распущенные волосы падают на лицо, ничего не видно. Нога болит. Терпи! Нельзя останавливаться! Поднимаюсь, поздно… Передо мной вновь стоят эти двое.

— Мы уж думали, ты не придёшь, — прошипел мелкий.

Второй рычит и скалится, кажется, у него капает слюна.

— Кто вы такие?! Отвалите от меня! — заорала я.

Бесполезно, они нашли жертву, они не уйдут.

— Я начну, — прошипел мелкий.

— Почему это? Может, я хочу! — зарычал на него другой.

— Ты в прошлый раз начинал! Мне ничего не оставил!

— Врёшь! Там много было!

О чём они? Это что, людоеды? Лучше изнасилование! Хотя нет, всё плохо. Ты в жопе, Алиса! Я вскочила и, не обращая внимания на боль, хромая, побежала к деревьям. Бороться до последнего. Пусть я не смогу убежать, но хоть покалечить их, может, получится. Был бы обрыв, я бы бросилась, но вряд ли судьба преподнесёт мне такой подарок. Кто-то хватает меня за волосы. Падаю назад. Снова боль. Я заорала, но нет! Я не сдамся!

— Начнём вместе, — оскалился надо мной один.

Его глаза, я никогда не видела таких! Они налились кровью. Боже, что это за существа? Я уже не узнаю… Они склоняются надо мной, они рычат и скалятся как бешеные собаки. Получай, сволочь! Что было сил, я ударила одного каблуком по лицу. Тот с рёвом отскочил, схватившись за щёку.

— Эта сука меня оцарапала!

Второй решительно пошёл на меня.

— Стоять! — раздался откуда-то сбоку мужской голос.

Уроды сразу остановились, продолжая смотреть на меня кровавыми глазами. Я испуганно вытаращилась в темноту. Меня колотило как под током. Постепенно там вырисовывался силуэт человека. Это тот самый незнакомец с кладбища!

— Хозяин, — шипел мелкий, указывая на меня, — позволь убить эту тварь.

— Не трогать, — холодно бросил тот.

Я несмело поднялась на ноги. Хозяин, значит, главный. Что мне ждать от него?

Конец ознакомительного фрагмента.