Не сотвори себе вампира

Галина Гончарова, 2016

Мало ввязаться в драку, надо еще уцелеть в ней! Мало найти хороших друзей, надо еще сберечь их жизни. Сейчас все зависит только от Юли. Ее любимый вампир Даниэль и загадочный Мечислав, с которым она связана незримыми узами… Нельзя бросить их в беде. Хватит ли Юле сил, решимости, уверенности в себе, чтобы отстоять и их жизни, и свою перед загадочным Советом Вампиров? Теперь все зависит только от нее…

© Г. Гончарова, 2016

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

Глава 1

Друзья, враги и ИПФ

Мечислав смотрел на девушку, которая уютно лежала у него на руках. Впервые за всю его длинную жизнь у вампира голова шла кругом. И было от чего. Сейчас Юля была в обмороке, и он уже минут пятнадцать пытался пробиться к ее сознанию.

Бесполезно.

Все было закрыто наглухо. И даже появлялось ощущение, что чем больше он старался, тем крепче становились стены вокруг ее разума.

— Не получается?

Даниэль. Сейчас они вдвоем сидели на заднем сиденье машины. Мечислав держал Юлю на руках и пытался докричаться до ее сознания, Даниэль просто смотрел на его попытки с каким-то странным выражением.

— Нет.

— Неудивительно.

— Это еще почему?

— Ты же видел, какую силу она сегодня призывала. Нам туда хода нет, сгорим как рождественские свечки.

— И совершенно непонятно, КАК она умудрилась это сделать. И почему не сгорела сама. Идет бой, она дерется, вкладывая всю агрессию, то есть по ЕГО нормам она уже зло. А когда она просит о помощи, вместо того чтобы уничтожить, ей дают силу, о которой мне даже подумать страшно. Крест этот опять же…

Даниэль нервно передернул плечами. Крест был обернут еще в несколько слоев ткани и лежал в багажнике. И даже сейчас вампиры чувствовали его холодную и безжалостную силу. Этот крест был создан, чтобы отпускать из этого мира. Навсегда.

— Ты не прав. Она не просила о помощи. И еще… Юля с рождения атеистка и даже не крещеная.

— Но в ее руках равно работает и наша магия — ты вспомни «слизня на дороге» — это ж надо так обозвать, и, как теперь выясняется, светлая?

— Ты у нас теоретик от магии, вот и разбирайся.

— А что тут разбираться. Мы с церковью просто антагонисты. И слишком замкнуты в своих крайностях. Священники не воспользуются нашей магией, мы не сможем произнести и пары слов из молитвы. К Юле не относится ни то, ни другое. Она не связана ни с нами, ни с ними. И спокойно использует оба источника.

— Так просто?

— Магия вообще не сложнее математики. Либо (a+b)² = a² +2ab+b², либо нет. Все примитивно.

— Увы, не все. Кстати, ты не думаешь, что в дальнейшем, общаясь с нами, Юля утратит свои способности к светлой магии?

— Не обязательно. Если она сама пожелает их сохранить, все будет в порядке. Судя по кольцу света, ей доступно многое в этой области. Грех будет не воспользоваться.

— А позволит ли она тебе? И будет ли пользоваться своими способностями в ТВОИХ целях?

— Пока еще ни одна из женщин не отказывалась.

— На Юлю не действует ни твое обаяние, ни Дюшкин гипноз. Так что смело дели свою уверенность на десять.

— И все же она меня хочет. Как женщина — мужчину. В этом я не могу ошибаться.

— Ты и не ошибаешься. Но она тебя вот именно что хочет. Не любит, не привязана, даже не заинтересована. Ты ей нужен постольку, поскольку опасность угрожает ей и ее родным. Вот и все. А что до «хочет» — она мне мимоходом рассказала, что «на каждую хотелку есть своя терпелка». И привела пример. Есть такой советский старый фильм «Морозко». Не попадался?

— У меня мало времени, но Роу я посмотрел. Потрясающая режиссерская работа.

— Вот. А в конце там есть совершенно невероятный кадр с Марфушей. Когда ее показывают вблизи, этакое искаженное лицо, и она там отрывается: «Хочу богатства! Хочу жениха! Хочу! Хочу!! ХОЧУ!!!». Вот Юля и старается быть не такой, как Марфушенька. Пусть она тебя хочет. Все равно она себе ничего не позволит.

— Это мы еще посмотрим. Кстати, к тебе она намного теплее относится.

— Не стоит мне льстить. В ее случае это опять воспитание. Она, можно сказать, спасла мне жизнь и теперь «в ответе за тех, кого приручила». Если бы она выходила подобранного на дороге щенка, относилась так бы и к нему.

— Интересный подход. А мне кажется, что тобой она увлечена.

— Ты опять ошибаешься. Знаешь, мне иногда кажется, что женщины слишком тебя любят. Ты перестал их понимать. Зачем, если любая и так на шею бросится? Тебя это когда-нибудь подведет.

— Факт, — подтвердил Вадим с переднего сиденья.

— А ты вообще не смей рот открывать, когда начальство гневаться изволит, — окрысился на него Мечислав.

— Шеф, я бы молчал, но Даниэль со всех сторон прав.

— И увлечена она не совсем Даниэлем, а его талантом. В вашем случае бабы клюют на внешность, в его — на карандаш, — включился в дискуссию Борис.

— Хоть кто-то понял, — закатил глаза Даниэль.

— Сложно не понять. Юля тебя зауважала за гениальность, плюс еще ответственность за тебя — вот и получилась ядерная бомба. А тебе-то она нравится?

— Она замечательная. Мне жаль, что она со мной не останется.

— О, наш творец опять влюбился. Только ты не так формулируешь. Надо было сказать: «Жаль, что я с ней не останусь». У тебя же вся любовь до следующей музы.

— Юля — не муза. И скорее она со мной не останется. Как бы она ни ругалась с Мечиславом, но рано или поздно, так или иначе… Ты, Мечислав, достаточно силен для нее, а я — нет. Вот и вся история.

— Вероятно. Но?..

— Но сначала ей нужно побыть со мной. Иначе она тебя на всю жизнь возненавидит. За то, что могло бы быть и не случилось. Этого она тебе не простит. Разбитой мечты…

— Какие там могут быть мечты…

— Она не ребенок. И чем больше ты будешь давить на нее, тем больше она будет сопротивляться. Я готов спорить, ты силой ломился в ее сознание. И не прошел.

— А ты что предлагаешь?

— Попробуй пройти как друг. Мягко и ненавязчиво — если не пустят, ты и не обидишься.

— Что ж, возможно, ты прав.

Мечислав закрыл глаза и расслабился.

Несколько минут в салоне машины стояла тишина.

Потом тишина пропала.

Следующие пять минут вампир выражал свое мнение о девушке. И самым слабым впечатлением было «стер-р-р-р-рва»!

В мыслях Юлии можно было увидеть только одну картину.

Свернутый в фигу кулак, с которого стекали весьма неаппетитные желтоватые потоки касторового масла.

***

— Лапочка, ты очнулась?

Кто мне задает этот гениальный вопрос? Кстати, мне или нет? Кто я, где я и что со мной произошло? И почему я чувствую себя так, словно по мне одновременно три трактора проехались?!

К моим губам прижался край чашки, и я сделала несколько жадных глотков. Холодная вода! Что может быть лучше? И еще вода, и еще… Я напилась и попробовала вспомнить все еще раз. Так, зовут меня Юля. И фамилия у меня — Леоверенская. Выговорила? А теперь еще раз и полностью. Я — Юлия Евгеньевна Леоверенская! И это просто отлично! Значит, сотрясения мозга нет. А могло быть? Я что — самосвал головой тормозила? Нет! Я с вампиром дралась! Точно! И вампир ушел куда-то вдаль по золотому мосту! А до этого вывернул мне руку из сустава. Но рука-то на месте, иначе она бы не так ныла. А что со всем остальным? Вроде как тоже цело. Хорошо. Теперь попробуем открыть глаза. Получилось неплохо. Я лежала в какой-то большой комнате, но разглядеть ее толком не могла. У кровати едва горел ночник. Я повела глазами по сторонам. Кто здесь еще, кроме меня? В темноте мне не было видно, но зрение было не единственным из моих шести чувств. В ноздри ударил знакомый запах — и мое тело непроизвольно отреагировало на него. По коже пробежали мурашки, соски напряглись и затвердели, волоски на теле встали дыбом, словно кто-то провел по ним пальцем. Даже сейчас, в полуобморочном состоянии, этот запах возбуждал меня. Будь моя воля, я бы запретила распространять этот одеколон как мощный афродизиак! Или он его в секс-шопе купил? Кто? Ну разумеется! Кого еще я могла ожидать?! Мечислав!

— Противно вас видеть. А где Даниэль?

— Сейчас его очередь охранять. Ты все помнишь, что произошло, кудряшка?

Ехидство вернулось быстрее самоконтроля. «Кудряшку» я ему спускать не собиралась.

— А что такого произошло? Только не говорите, что я теперь, как честный человек, обязана на вас жениться!

Мечислав рассмеялся — и мне показалось, что по моей коже провели шелковым лоскутком.

— Я рад, что твое чувство юмора уцелело после всего случившегося. Как тебе пришла в голову идея перегрызть вампиру горло?! И откуда ты взяла этот фокус с крестом?!

— Спросите что полегче, — предложила я.

— А кто должен знать ответы? Я ничего такого не делал!

— Если бы я сама еще знала, что именно проделала, — я глубоко вздохнула и тут же сморщилась от боли в ребрах. Это еще что за черт?! Мечислав наблюдал за моим лицом. Вероятно, я покривилась от боли, потому что он тут же провел кончиками пальцев по моей щеке. Я вздрогнула даже от этого мимолетного прикосновения. Хотел вампир того или нет, но даже самые невинные его действия для меня были как мощнейший возбудитель. Даже сейчас, когда меня измолотили, как мельница — Дон Кихота.

— Ничего не сломано. Но синяки останутся надолго. Влад обошелся с тобой не очень вежливо, кудряшка.

— Кто? — не поняла я.

— Кудряшка. Красавица. Красивая.

— Это не обо мне, — тут же отрезала я.

Но мне было приятно.

— Имя Юля тебе совсем не идет, кудряшка. И ты действительно кудряшка. Когда улыбаешься. Жаль, что нечасто.

— Зато вы за троих скалитесь. Не клыки, а мечта стоматолога, — устало огрызнулась я. Как они меня все достали!

— Не завидуй, кудряшка. А теперь попробуй рассказать мне все, что ты сделала и что при этом чувствовала. С самого начала.

Я попыталась как можно более связно объяснить все, что думала и чувствовала во время боя. Но только до укуса. О мостике я не сказала ни слова.

— Ваш Дюшка просто сволочь. Влад был все это время не в себе от горя. Он семью потерял. Давным-давно. И все время думал о них. А потом, когда наша кровь смешалась, как будто что-то лопнуло. Он пытался подчинить меня. А вместо этого открыл свою душу. — Это я уже сказала нарочно. Пусть эта клыкастая сволочь испугается и не лезет в мои сны. — Он их все это время любил. Жену и детей. А они все это время не могли уйти. Они его ждали. А я смогла открыть дорогу.

— Как?! — резко спросил вампир.

Я пожала плечами.

— Они его любили. А он — их. Мне достаточно было бросить все это на весы. Все, что он творил, — это ведь было от боли и безумия.

— Влад был вполне адекватным вампиром. Я с ним общался, он не сходил с ума.

— Не-а. Он так и не оправился от потери семьи. Он ходил, говорил, мог даже улыбаться, а вот внутри у него все было хуже, чем у мертвого. Ему нужно было тепло, а вокруг были только такие сволочи, как Дюшка. Стоило мне затронуть в нем душу — и дорога открылась. Мне оставалось только провести его. Полагаю, что сейчас мой противник в раю.

Глаза у Мечислава медленно, но верно расширялись и принимали форму правильного круга.

— Как? — в шоке выдохнул он. — Мы ведь прокляты. Навсегда.

— Не-а! — Заклинило меня на этом слове, что ли? — Бог есть Любовь. А все остальное — от купцов и сволочей. Его грехи ничего не значили по сравнению с той болью, которую он испытывал, думая о своей семье. А он думал постоянно. Можно сказать, что он уже на земле был в аду. Помните Хайяма?

— То есть?

— Ад и рай в небесах — это сладкая ложь.

Рай и ад, ты поверь мне, и ближе найдешь —

Он не в сферах небесных и адских кругах,

Рай и ад в наших душах и наших сердцах.

А у него вся душа была одним сплошным комком боли. Если он что и натворил, уже искупил это всей своей вампирской жизнью. Ему даже не нужно было чистилище, ему каждый раз, когда он вспоминал о своей семье, было больнее, чем от каленого железа. Все, что он натворил, он же и искупил своей жизнью после смерти. Так и прошел.

Мечислав был внимателен и сосредоточен, как какающая собака.

— Что ты при этом чувствовала?

— Усталость. Напряжение. Как ведро с водой в гору тащишь. Но больно мне не было. Ни капельки. Боль навалилась, только когда все закончилось. А до того я ничего не чувствовала. Кстати, а где мой сотворенный крест?!

— Здесь. Рядом с кроватью. Я могу дотрагиваться до него только твоей рукой. Меня он жжет. Стоит просто провести рукой рядом, даже не взять — и он вспыхивает. Как ты умудрилась создать его — хотел бы я знать!

— Если узнаете — поделитесь секретом.

— Обязательно, кудряшка.

И тут я обратила внимание на одну маленькую деталь.

— Теперь вы относитесь ко мне уважительнее, что ли?.. Что произошло?

Вампир серьезно смотрел на меня.

— Наверное, я должен извиниться перед тобой, девочка.

Я даже не спросила — за что? Умнею? Вряд ли. Устала.

— Раньше я думал, что ты просто бестолковая девчонка, которую судьба одарила огромной силой. Теперь я знаю, что ты способна отвечать за свои слова. И готова рискнуть своей жизнью ради подруги, которая тебе, в общем-то, безразлична. Но ты обещала ей помощь и защиту. И действительно шла на все ради нее. Это заслуживает уважения.

Я кивнула. Но почивать на лаврах не стала. Неудобно. Если кто не знает — лаврушка очень сильно колется. И вообще — хороша только в супе.

— Я и правда вела себя как дура. Я виновата. Из-за моей глупости могли пострадать все мы.

— Я рад, что ты это признала, красотка.

— Не смей называть меня красоткой, кровосос занзибарский! — тут же взбеленилась я.

Это было единственное слово, которое я не стану терпеть в свой адрес. Ненавижу этот фильм и дебильную ухмылку Джулии «Акулы» Робертс. Как можно ЭТО смотреть. Романтическая история о любви миллионера и проститутки? Да что эти голливудские твари знают?! А я была в больнице. Есть там отделение для ВИЧ-инфицированных. Мама в свое время отвезла меня туда и показала девушек, умирающих от ВИЧ-инфекции. Показала наркоманок и искалеченных девчонок. И это с ними сделали такие же миллионеры! Это жизнь, именно это, а вовсе не история Золушки. И жестоко показывать такой фильм глупым девчонкам. Они же верят…

Если уж на то пошло, хоть кто-то видел передачу «Звезды без грима»? Или как-то она по-другому называлась, не помню. Дело было года три назад. Мама ее посмотрела, потом записала и показала мне. Там показывали «звездюка» после работы гримера — и до работы гримера. После макияжа — шедевр. До — у нас такие «герои» бомжей на свалке распугают. И ЭТО — пример?

Уж простите, что сорвалась, у нас в институте просто прорва таких «красоток». И они жутко раздражают. Они ведь не хотят ни учиться, ни работать — НИ-ЧЕ-ГО. Просто получить корочки. А из-за таких «Жулек» нормальные ребята не могут получить образование. Слишком большой конкурс. Да и блат, и связи…

Кто бы знал, как меня это бесит иногда!

— Юля!

Мечислав, отчаявшись привлечь мое внимание, сильно ущипнул меня за кончик носа. Я зло уставилась на него.

— Еще раз так меня назовешь — и больше не увидишь. Усек?

— Извини. Но почему тебе это так не нравится? Ты действительно красотка.

Я зашипела, но повторила свои размышления вслух, для особо одаренных. Вампир пожал плечами.

— Надо будет посмотреть этот фильм. Прикажу Снегиреву заказать. Если это действительно так ужасно, я больше тебя так не назову. Лет сто, пока мода не пройдет. Но вернемся к нашим баранам.

— К Андре и Ко?

— Именно. Ты сделала выводы из всего произошедшего?

Я опустила глаза. На миг задумалась. А потом сформулировала.

— Я не должна была так поступать. Я едва всех не подставила. И мне стоило больше доверять вам. Но мои извинения не означают, что в будущем я буду вести себя лучше.

Зеленые глаза искрились спрятанным смехом.

— Или доверять мне?

Я фыркнула.

— Я вам вообще не доверяю. Вы — на редкость самолюбивый мерзавец, и все, кто есть в этом доме, интересны для вас только в плане личной выгоды. Мне это не нравится!

Вампир откинул голову назад и расхохотался. Густой теплый смех заполнил комнату как поток жидкого шоколада. Я невольно поежилась.

— Что вы делаете со своим голосом, что у меня мурашки по коже бегут? И почему Даниэль этого не делает?

— У каждого вампира свои способности, кудряшка.

— Ваш голос — это ваше качество как вампира? — въедливо уточнила я.

— Мой голос всегда был таким, — Мечислав пожал плечами, словно вспоминая себя — человеком. — Да, именно таким. Хотя способность околдовывать и очаровывать словами я получил вместе с клыками. Но не хочу говорить об этом.

Я вежливо решила сменить тему.

— Расскажите мне тогда — что произошло после моего обморока?

— Могу рассказать, а могу и показать.

— Показать? Как это?

Мечислав рад был объяснить мне. С чего бы такое великодушие? После того, что я натворила, он должен был мне голову оторвать! А вместо этого сидит здесь вместе со мной и читает лекции по вампирскому волшебству, или как это правильно называется?

— Это своего рода проверка, кудряшка. На восприимчивость к магии.

— Восприимчивость к магии?

— Да. Если ты владеешь Силой, ты сможешь принять мои мыслеформы. Не хочешь попробовать?

— Конечно, хочу! А это не слишком тяжело? Большой нагрузки мне сейчас не выдержать.

— Я не предложил бы ничего опасного для тебя, малышка.

Его слова были самыми обычными, а голос — низким и бархатным. Словно он хотел пообещать что-то другое. Таким голосом шепчутся признания в полумраке, в комнате, где стоит большая кровать с шелковыми простынями. Я прогнала эти мысли и опять уставилась на вампира.

— И что для этого нужно?

Длинные тонкие пальцы легли мне на виски. Лицо Мечислава приблизилось к моему лицу настолько, что я чувствовала его дыхание на своих губах.

— Не сопротивляйся мне, девочка. Расслабься — и попробуй провалиться в мой разум. Смотри в мои глаза и ни о чем не думай. Просто получай удовольствие. Плыви, как в море…

— Я вам не доверяю, — отозвалась я. И это я еще молчу о том сне. Кто меня пытался изнасиловать?! Доверяй тут разным… а потом трусы пропадают!

— Обещаю, что не сделаю тебе ничего плохого, детка. Не стану ни воздействовать на твой разум своей силой, ни подчинять его, ни изменять твои мысли и чувства.

— С чего бы такая доброта? — язвительно спросила я. — В лесу издох последний дракон?

— О, это далеко не из сентиментальности. Если мои предположения относительно тебя оправдаются, кудряшка, то рано или поздно ты обо всем узнаешь — и будешь мстить. Я не боюсь, но мне не нужна война с тобой. Я хочу, чтобы однажды ты пришла ко мне — как подруга, союзница, соратница… любимая и любящая женщина… Веришь?

В то, что он говорил о подруге, я верила. Что до любви — какие мы слова-то знаем, а?! Жаль, что для вампира под ними скрыт только голый секс. Мечислав скользнул пальцами по моему лицу, нежно гладя кожу, ощупывая, запоминая руками все мои черты.

— Тогда расслабься и не сопротивляйся мне. Доверься мне, малышка. Я тебя не обижу…

Сказать это было проще, чем сделать. Я смотрела в прекрасные искристо-зеленые глаза — и думала вовсе не о том, что произошло. Мои мысли были весьма и весьма далеки от магии. Неожиданно для себя я расслабилась — и пристально посмотрела в глаза вампира. Они затягивали меня куда-то вглубь — и я не сопротивлялась. Я падала в зеленый полумрак, пронизанный синими всполохами, уплывала в неизвестность и растворялась в нем. А потом поняла, что смотрю глазами вампира на зал, из которого меня унесли на руках. Уже второй раз. Традиция, однако!

М-да. Я видела себя глазами вампира — и мне становилось смешно. Общипанный цыпленок за рубль двадцать. Ни форм, ни грации. Только дурная отвага. Ну хоть что-то есть — и то хлеб.

И я видела, как вхожу в круг. Дальше все было непонятно для вампира. Сперва Влад попробовал подчинить меня. И Мечислав подумал, что противнику это удалось. И на миг пронзило отчаяние — жаль потерять такой источник силы. Хм, источник силы? А я ведь сейчас воспринимаю чувства вампира. Интересно, он об этом знает? Если нет — не будем его информировать.

Вторым потрясением для Мечислава стал мой бросок на шею Владу. А что, со стороны хорошо смотрелось. Как Рикки-Тикки-Тави на шее у кобры Нага. Может, так себя и называть с этого дня — мангустой? У вампиров ведь есть определенное сходство со змеями.

На миг в нем проснулась надежда — и тут же опять отчаяние. Влад отбрасывает меня к краю круга и приближается. Сейчас он убьет.

Нет?

Двое в круге застывают статуями. Андре беснуется в своем кресле, но ни Влад, ни Юля не реагируют.

Потом вампир разжимает пальцы — и в руках женщины оказывается крест. Две осиновые палочки и полоска материи вспыхивают силой. Откуда он? Вампир ничего не понимает…

А потом все заливает нежный золотистый свет. И вампиры отворачиваются, не в силах его выдержать. Пелена закрывает круг.

А когда она спадает и Мечислав опять может смотреть туда, в круге остается только один человек. Юля.

Она, то есть я, выглядит жутко потрепанной и усталой. Но держится на ногах. И даже идет к краю круга. Упадет? Выйдет сама?

В любом случае, поединок окончен.

Мечислав спокойно входит в круг. Хотя не совсем спокойно. Все-таки он нервничает из-за этого света. Вдруг он появится опять? Что это было?

Но ничего страшного не происходит. Девушка спокойна, зрачки расширены, вывихнутая рука болтается плетью. Остается только ее вправить.

Я упала в обморок. И мое сознание отметило, что выгляжу я на редкость паршиво. Вся — как будто когтями драли. Кстати, может, так оно и было? Вампиры могут отращивать когти? Ладно, потом спрошу! Мечислав поднял мое тело на руки, осторожно передал Вадиму, а тот обмотал меня поперек талии остатками моих брюк, чтобы крест не выпал. Сам Мечислав повернулся к Андре.

— Полагаю, Андре, что тебе не под силу управлять этим городом. Даже человек, женщина, безмозглая девчонка — и та сильнее твоего вампира.

— Это вызов?! — прорычал Андре.

Лицо его было грозным, голос — достаточно громким и сильным, но в самой глубине его души Мечислав чувствовал неуверенность. И я чувствовала все, как и он в тот момент.

— И как ты догадался? — делано изумился он. — Я полагаю, что первый поединок за мной?

Лицо Андре неожиданно стало… пакостным. Он определенно хотел сказать или сделать нам бяку. Но какую? Это я узнала в следующий же миг.

— Так Юля дралась за твой титул? Или за свою подругу? У нас есть законы, Мечислав! И законы эти гласят, что один поединок должен быть выигран за одно требование.

— Это верно, — подтвердил Мечислав.

— А значит, вы должны выбрать что-то одно. Или вызов — или девчонку.

— Я думаю… — начал Даниэль.

— Я выбираю вызов, — спокойно оборвал его Мечислав. — Не сомневаюсь, что Юля, когда очнется, поддержит меня.

От злости я вылетела из транса и возмущенно уставилась на вампира.

— Ты что себе позволяешь, сволочь клыкастая?! Мне твой поединок даром не сдался, и ты сам это отлично знаешь! Отодвинься от меня немедленно!

Мечислав отодвинулся — и улыбнулся мне.

— Нет, кудряшка, я не сомневаюсь, что ты меня понимаешь. Ты далеко не такая, как Даниэль. Ты очень прагматична. Это я уже понял за время нашего знакомства. И ты отлично понимаешь, что если мы выиграем поединок — ты получишь свою подругу в целости и сохранности.

— Вампиршей?! — взвилась я.

Очень хотелось засветить вампиру по морде, но, во-первых, у меня не было никаких физических возможностей, все тело болело и ломило, а во-вторых, я сегодня уже дралась с вампиром, и меня это не порадовало. Хватит и одного раза. Есть более приятные способы укоротить свою жизнь.

— Она уже сейчас вампирша.

Катька — вампир?! Высшие Силы!

— Откуда вам знать, черт возьми?!

Мечислав не обратил внимания на мою ярость.

— Ты не досмотрела до конца, кудряшка, а у меня не хватит сил показать тебе все еще раз.

При этих словах до меня кое-что дошло. Ярость стихла.

— Минутку! Так что — у меня есть какие-то способности?!

— И огромные! Я полагал, что потрачу гораздо больше сил. Да и в транс люди входят подолгу. Час, два, иногда три.

Я потерла лоб, пытаясь сосредоточиться.

— И что это для меня означает?

— То, что ты должна заниматься магией, кудряшка. Когда все это закончится, я поищу тебе учителя. Или сам попробую тебя учить.

Интересно чему? Камасутре?

— Как мило с вашей стороны.

Ярость опять вскипела во мне.

— А что с моей подругой?!

— После того как я выбрал поединок, Андре сильно разозлился. И просил передать тебе, что тебе повезло. Если бы ты выбрала подругу, мы должны были бы забрать ее с собой. Прошлой ночью, когда вы с Даниэлем сбежали, он все-таки нашел время заняться Катей. Это был второй укус. А сегодня ночью, пока мы ехали к нему — он укусил ее третий раз. И убил. Хотя и не знаю, как именно. И через какое-то время она поднимется вампиром.

— Твою зебру… рыбу… крокодила… вампира бога душу..!

На меня накатила волна боли. Я была во всем виновата! Это я виновата в том, что Катя стала вампиром! Я! Я!! Я!!! Если бы я не пришла к Андре в клуб! Если бы я пошла туда одна! Если бы не изводила Андре, если бы смогла забрать ее, когда мы бежали с Даниэлем… Если бы, если бы, если бы… Я закрыла лицо руками и застонала от ощущения своей вины.

Мечислав накрыл мои ладони своими, мягко отнимая мои пальцы от лица.

— Не надо, кудряшка. Ты ни в чем не виновата. Так было суждено.

— Это для слабаков! — выдохнула я сквозь сжатые ладони. — А сильные сами решают свою судьбу!

— Вы свою судьбу решили — обе. Ты спаслась, кудряшка. Но ты не могла решить ЕЕ судьбу. Если человек безропотно принимает все, что ему написано на роду, он не должен ни на что жаловаться!

— Катя гораздо слабее меня! Что она могла выбрать? Я-то хоть сопротивлялась, а ей и этого не дано было.

— Она родилась обычным человеком. Это не хорошо и не плохо, просто так легли карты.

Мне было тоскливо, тошно и мерзко.

Не вини себя в ее судьбе. Ты не смогла бы ничего изменить.

— А если бы я в какой-то момент пошла другой дорогой? Я могла бы спасти ее!

— Нет. Просто попалась бы сама. И стала бы вампиром. Или рабыней для Андре, выполняющей ВСЕ его желания. А фантазия у него богатая… Знаешь, сколько может вынести вампир, прежде чем умрет?

— Отстань!

Я вся скорчилась, закрыв руками лицо. Слезы сами потекли по щекам. Катька-Катька, я так виновата перед тобой! Я могла бы… если бы… я бы…

Мечислав мягко, но решительно отвел мои ладони от лица, а потом притянул меня к своей груди. И я разрыдалась как последняя истеричка.

Вампир не пытался меня успокоить. Просто гладил по голове, как ребенка, и в его движениях не было ничего сексуального. Видимо, понял, что сейчас я бы и не в такую истерику впала, если бы он попробовал приставать…

Наконец я смогла отлепиться от него и вытерла слезы.

— Катька — любимый, хотя и не единственный ребенок в семье! Каково теперь придется ее родителям?

— Меня это не волнует. И тебе волноваться не стоит. Ты еще слишком слаба, девочка. — Вампир мягко отстранил меня от своего мужественного плеча и взглянул мне в лицо. — Так, нос распух, личико в пятнах, глаза красные и сопли бахромой. Тебе надо еще долго лежать в постели. Весь день. Отдыхать, спать, кушать, смотреть телевизор — и ни о чем не думать.

— Я себя не так плохо чувствую.

— А ты попробуй встать?

Я попробовала — и тут же упала обратно. Все тело пронзила жестокая боль.

— Вы правы. Мне надо выспаться и хотя бы денек на поправку.

— День у тебя будет, кудряшка. А вечером мы опять едем к Андре.

— Зачем?!

— Затем. Должен состояться второй поединок. Борис — и один из людей Андре.

— А Борис — сильный?

— Да, лапочка. Он второй по силе после меня.

— Хорошо. — На моем лице вдруг появилась улыбка. Слабая, кривая, но она была! Я могла гордиться собой! — И вы опять обрядите меня во что-то вроде тех красных штанов?

— А чем они тебе не понравились, малышка?

Как он меня достал своими прозвищами!

— К заднице липли!

Мечислав откинул голову и расхохотался.

— Знаешь, меня уже давно никто так не развлекал, как ты, Юленька.

Неужели? Он даже помнит, как меня зовут! О чудо! О радость!

— А клоуна на дом вызывать не пробовали?

— Как-нибудь попробуем. Лежи, собирайся с силами, а вечером мы отправимся на бал.

Что-то мне не понравилось в его словах. Ну да! Попробуем! Или у вампира мания величия: «Мы, Николай Второй…», или у него есть какие-то планы, которые предполагают наше совместное будущее. Мы! От этого слова у меня начало свербеть в затылке. Я хотела будущее с Даниэлем, а не с этой картинкой из модного журнала.

— А где мы?

— У Снегирева.

— Понятно. А сколько времени?

— Скоро рассвет.

— И Даниэль на улице?! Солнце очень вредно для вампиров!

— Даниэль отлично чувствует наступление рассвета. И не станет рисковать жизнью.

— Будем на это надеяться.

— У Даниэля есть и хорошие особенности. Он может спать днем по собственному желанию. Так что вечером, когда начнут опускаться сумерки, он придет к тебе, кудряшка.

— Это хорошо.

— Тогда постарайся выспаться, красавица. Спи и восстанавливай силы. Тебе они понадобятся следующим вечером. Очень.

Я криво улыбнулась, закрыла глаза и откинулась на подушки. Спать хотелось зверски.

— Спокойной ночи, Мечислав. То есть спокойного дня.

— Спокойного дня, кудряшка. Пусть он будет действительно спокойным.

Последние слова я расслышала уже невнятно. Я проваливалась в глубокий спокойный сон. И открыла глаза только восемь часов спустя.

***

В окно заглядывало неяркое зимнее солнце. В комнате никого не было, кроме меня. Я попыталась потянуться под одеялом. Получилось. Тело ныло, как будто меня долго колотили (хотя почему — как будто?), но в остальном все было не так и плохо. Я могла двигаться. Даже если руки и ноги сводит судорогами при каждом движении. Комнату эту я отлично знала. Снегирев отводил ее мне каждый раз, когда мы гостили у него. Я кое-как выползла из кровати и направилась в ванну. Душ! Горячий душ! И легкий массаж. А еще — вымыть голову! Обычно я ее мою довольно редко — раз в неделю, а то и реже, чтобы волосы не стали слишком сальными, но сейчас… От волос зверски несло какой-то гарью. И кровью. Этот запах мне вовсе не нравился.

Я долго стояла под душем.

Горячая вода буквально возвращала к жизни. А заодно приводила мысли в порядок.

Эта ночь…

Ох, что же я натворила!

Первое. Даниэль.

Опять он мне соврал. И что-то подсказывает, что это не в последний раз.

Но почему я не могу ему сопротивляться?

Почему так легко принимаю все, что он говорит? Почему Мечиславу я ничего не спускаю, а этому стоит только протянуть «Юля, прости меня» — и я растекаюсь киселем.

Кажется, я знала ответ. Но почему — так?..

Когда я спросила у мамы, что такое любовь, она ответила коротко: «Иногда — счастье, иногда — божья кара». А у меня — что? Любовь — это счастье. Но любить вампира? Вампира, который в любой момент подставит, предаст, уйдет, убьет…

Господи, да за что мне это?!

Так, спокойно.

Вдох — выдох, вдох — выдох, вдох — выдох.

И так сто раз подряд.

Успокоилась? Нет?! Тогда еще сто раз.

Вдох — выдох, вдох — выдох, вдох — выдох.

Теперь я была спокойна.

Люблю я Даниэля или нет — я решу это потом. Когда снова увижу его. А сейчас есть и проблема поважнее. А именно — моя неожиданно обретенная сила и что с ней делать.

Как это все проявилось?

Сперва я поняла, что меня не может загипнотизировать никто из вампиров. Ни Борис, ни Мечислав. Но это и неудивительно. Меня и цыгане никогда на деньги не разводят. И рецепт прост. Если тебя пытаются гипнотизировать — рвись в агрессию. Бесись, огрызайся, злись, наезжай внаглую. И сработает. Изумительно сработает.

С вампирами тоже сработало. Действие оказалось равно противодействию. И похоже, это применимо ко всем моим способностям. Я сама по себе ничего не могу. Но если на меня пытаются как-то подействовать — я становлюсь чем-то вроде резиновой стенки. Попробуй стукни по ней молотком. Он отскочит — и стукнет тебя по лбу. Меня пытаются загипнотизировать — я отвечаю агрессией, и гипноз на меня не действует. Появление вампира в моем сне тоже можно подогнать под этот шаблон. Мечислав пытался подчинить меня — все равно каким образом, по-доброму или насилием. И я ответила на его силу — своей. И спустила вампира в унитаз. Забавно, что больше он не поднимал эту тему. Что дальше?

Нападение на дороге.

Слизняк пытался сожрать меня, а вместо этого я сама почти сожрала его. Ну ладно, не сожрала, но смогла сопротивляться и действовать. То есть опять — всего лишь отражение агрессии.

И последнее.

Влад.

Вот это уже не вписывалось ни в какое противодействие.

Вампир пытался меня убить. Говорю «пытался», потому что я все-таки осталась в живых. Но что на меня нашло — абсолютно непонятно. И что я творила — тоже. Это ж надо — перегрызть горло вампиру! Без литра водки такое и не вообразишь! А потом? Он ведь не пытался меня гипнотизировать. Это скорее я его — того.

Но воспоминания были подлинными. И его семья — тоже. Я бы поклялась здоровьем матери, что они действительно существовали. И даже знала, что это была за стена. И мостик. И знала, почему вампир не мог пройти по нему.

Я знала, почему помогла молитва и почему я говорила именно то, что говорила. Хотя какая это молитва? Меня бы за нее от церкви отлучили, за неправильное толкование. Ни тебе «рабов божьих», ни «спаси, помилуй, помоги»… Ничего этого не было. Да и какие мы рабы? Бог создал нас, так? А мы делаем своих детей. Тоже в каком-то смысле создаем. Но дети — это не рабы. Значит, и мы не рабы Богу. Но церковь это век не признает. Гордые и независимые люди для властолюбцев хуже крапивы в штанах. А что до «спаси и помилуй нас, грешных», так меня эта фраза по жизни бесила. Чуть что — боженьку за ноженьку? А роженька не треснет?

Я себе такого не позволяю. Если уж совсем край придет, тогда и взмолиться можно. Но и тогда Бог тебе руку не подаст. Просто создадутся благоприятные обстоятельства, которыми ты можешь воспользоваться — или не воспользоваться. А после общения с вампирами у меня были сильные подозрения, что молитва просто помогает пробудить собственную силу человека. Она выплескивается — и человек начинает влиять на события. Но потом за это придется расплатиться. Либо так, либо иначе…

И с Владом было очень похоже на…

Я все знала и понимала, но боялась себе признаться.

Черт, я просто… трушу?!

Я — Леоверенская!

Я невольно тряхнула головой. Мы, Леоверенские, не позволяем себе бегать от опасности! Все равно она бежит быстрее человека и больно кусает за пятки. Ну что, скажем себе все — и честно?

Скажем.

Но лучше потом.

Попозже.

А то кушать очень хочется.

Я выругала себя за малодушие и поискала глазами какие-нибудь шмотки.

Ой!

На тумбочке, прямо под моей сумочкой, лежали несколько листов. И на них что-то было… нарисовано?

Даниэль?

Я цапнула рисунки и опустилась на кровать. Всего было пять листов. И на каждом рисунок был пока еще нечетким, скорее карандашным наброском, но без растушевки, без идеальной прорисовки линий, ну вы поняли… я не художник…

Рисунки не были еще завершены — и в то же время они уже жили своей собственной жизнью.

Лист первый.

Я и Мечислав. Я — в свитере и джинсах почему-то выгляжу неприступной, как монашка в поясе девственности. Вампир стоит передо мной на коленях, весь такой умоляющий и очаровательный (даже на рисунке очаровательный, как последняя сволочь), а я показываю ему выразительную фигу.

Лист второй.

Я же, на этот раз в чем-то напоминающем гимнастерку и в каске, широко размахиваясь, бросаю связку… Сволочь!!! Связку презервативов с водой в танк с рисунком вампирских клыков на боку!

Ну, погоди ж ты у меня, юморист-самоучка…

Лист третий.

Живая картина. Я, как была вчера, уперев одну руку в бок, второй показываю на стоящего на четвереньках Дюшку, а тот медленно превращается в козла. Рога на голове, копыта вместо ног и намечающаяся козлиная бородка были очень выразительны.

Лист четвертый.

Я, в каком-то балахоне типа рясы, поднимаю высоко в руке крест. Крест сияет, рядом лестница, ведущая в небо, а на ней стоят люди. Четверо очень хорошо знакомых мне людей. Влад и его семья. Стоят? Нет, я бы сказала — идут вверх. Даниэль поймал тот момент движения, когда человек перешагивает с одной ступеньки на другую. В небе открыта дверь, а свет от креста странным образом превращается в ступеньки перед людьми. Красиво. И как он только это разглядел? Хотя дар художника сродни ясновидению.

Лист пятый. Последний.

Я уже догадалась, что Даниэль специально разложил их именно в такой последовательности. Я же. Стоящая в мушкетерском плаще, в непринужденной позе — кончик шпаги упирается в землю, рука лежит на эфесе, вторая заведена за спину, голова откинута назад. И рядом на одном колене — Даниэль — с пылающим сердцем в руке. Рука протянута ко мне. Лицо вампира прорисовано очень четко. И на нем смесь надежды, страха, мечты, ожидания…

Я улыбнулась как кошка, объевшаяся сливок.

Ну, если это не предложение руки и сердца… где там у меня карандаш?

И решительно написала на обратной стороне листа всего одно слово.

«ДА!!!!!»

А потом кое-как завернулась в длиннющий халат — и спустилась вниз. Одежды я никакой не обнаружила, так что перебьются без великосветских церемоний. И потом, мы что — не в России? Тем более что халат мне был очень к лицу. Темно-синий, пушистый и теплый, отделанный светло-голубым атласом по рукавам, воротнику и подолу. Прелесть что за халат! Внизу я обнаружила Снегирева. Чем-то очень недовольный шарпей пил кофе из маленькой чашечки, которая смешно смотрелась в его лапе. Рядом стояло блюдо с пирогами. Хорошо бы с яблочным вареньем. Ум-м-м-м — вкуснятина! Обожаю! Мое лицо расплылось в широкой улыбке.

— Доброе утро, Алексей Иванович.

— Добрый день, Юля. Если он добрый.

— А разве может быть иначе? Все наши живы! И даже я жива, что само по себе чудо! Прекрасный день и жизнь прекрасна!

Снегирев смотрел на меня как на трехголового клыкастого теленка. То ли погладить, то ли голову оторвать. Вот только которую? И не цапнет ли?

— Юля, я хотел бы получить некоторые разъяснения.

Счаз-з-з-з-з… Я еще с голодухи и разъяснения давать буду? У меня была тяжелая ночь, трудный день, а про прошлую ночь я вообще не говорю. За такое надо не молоко, а водку давать. За повышенную вредность.

— Я тоже. И начать с самого главного вопроса, — согласилась я. — Что у нас на обед?

— Сходи на кухню, там у них что-нибудь наверняка есть. Вообще-то обед уже прошел.

— Бывает.

Я кое-как выползла из кресла и отправилась на поиски хлеба насущного. Желудок урчал как трактор «Беларусь», и я его хорошо понимала. Но твердо решила ограничить себя в еде. Я давно собиралась немножко похудеть, а в такой компании и с таким ритмом жизни через три дня я приобрету габариты манекенщицы. Тетя Таня ужасно мне обрадовалась.

— Юленька! Ты к нам откуда? И надолго?

Тетя Таня — это совершенно замечательный человек. Подводная лодка в степях Украины. Вот именно что Украины. Она вышла там замуж, еще когда Украина и Россия были единым Союзом и никому и в страшном сне не могли присниться Горбачев, Ельцин и перестройка. Родила двоих детей и поставила на ноги. Но когда все началось… Сами знаете, как на Украине стали относиться к русским и к России. Найти работу стало очень тяжело. Началась страшная дискриминация по национальному признаку.

В 1994 году умер ее муж, не выдержав всего бардака, который творился в мире. Сердце совсем не старого, сорокапятилетнего, мужика просто отказало. «Жить не хотелось», — сказал врач. И тетя Таня решила вернуться на родину. Правда, ее дети с ней не поехали. А Татьяна Ивановна в 1995 году приехала в столицу Российской Федерации. Уже Российской Федерации, а не Советского Союза. Огляделась, схватилась за голову — и методично начала разыскивать старых друзей. Еще школьных.

Один из таких приятелей и оказался в нашем городе. Старый, еще школьный товарищ. Предложил приехать, пообещал помочь на первое время с жильем, а там и с работой. Татьяна Ивановна не стала долго раздумывать. Но тут появилась новая проблема. Дипломами киевского института в России можно было только обклеивать стены под обои. Никому не нужны были инженеры. Производства разваливались, заводы банкротились, миллионы людей оказывались на улице.

Там же оказалась бы и Татьяна Ивановна, если бы не счастливый случай.

Однажды, после неудачной попытки устроиться на работу, она решила зайти в кафе и побаловать себя пирожным. Любимым с детства безе с орехами. Денег было немного, но совсем отказывать себе в радостях жизни не стоило. Так и заболеть недолго.

Кафе было роскошным. А вот безе оказалось…

Как выразилась сама Татьяна Ивановна, «за такое пирожное в Японии харакири делают. И не всегда — добровольно».

Видимо, все накопилось и вулканом возмущения изверглось наружу. Возмущение, неудачи с работой, расстройство от того, что вместо сладости во рту оказалось что-то похожее на гибрид размокшей тряпки с сахарным картоном. Татьяна Ивановна треснула тарелкой об пол, потребовала администратора и жалобную книгу и громко заявила, что она даже свиней вкуснее кормила, чем в этом ресторане. Еще и деньги драть за такую еду? Да хозяева ресторана должны доплачивать тем, кто к ним вообще пришел и рискнул своим здоровьем!

Пока она так разорялась, явился и хозяин ресторана. И предложил нахальной тетке подтвердить свои слова делом. Либо приготовить что-то повкуснее того безе, либо отправляться в милицию и платить штраф за хулиганство.

Татьяну Ивановну такие мелочи не смутили. Она преспокойно отправилась на кухню и проколдовала там два часа, приготовив торт-безе по своему рецепту. Кусок торта был отрезан и торжественно поднесен владельцу ресторана вместе с безе, которое вызвало ее возмущение.

Стоит ли рассказывать, что было дальше? Вылизав тарелку, хозяин предложил Татьяне Ивановне место повара в ресторане. С хорошим окладом и правом гонять других поваров в хвост и в гриву. Только чтобы такого позорища больше не случалось. И женщина согласилась. А потом, когда стало трудно крутиться на кухне ресторана (возраст, знаете ли), Снегирев переманил ее к себе поварихой. На полном пансионе и с очень хорошей зарплатой. И не прогадал. Готовила бывший инженер так, что на ее обедах и ужинах даже дед, строго соблюдавший умеренность в еде, уплетал за обе щеки.

Сейчас Татьяна Ивановна уже обзавелась собственным жильем, открыла счет в банке и регулярно посылала детям деньги на Украину. Ситуация там за эти годы не особенно изменилась к лучшему. Вот интересно, лопать с руки у России — это они и ртом и попой, в любой время дня и ночи и в любом количестве. А вот как нормально относиться к тем, кто их содержит, — это фигушки. Забавная логика, а?

— Юля, опять ты витаешь в эмпиреях? Ты к нам надолго?

Меня Татьяна Ивановна обожала за хороший характер, приличную семью, неизменную вежливость и любовь к ее кулинарным шедеврам. Мы с мамой, когда гостили у Снегирева, пришли на кухню поблагодарить ее — и мама мгновенно нашла с ней общий язык. Теперь они обменивались рецептами и упоенно сплетничали на тему детей.

— Как получится, — протянула я. — А что, Биг Босс не сказал, что я здесь?

Биг Босс — это мы так втихорца прозвали Снегирева. За привычку распоряжаться всем и всеми подряд.

— Молчит как партизан, — отозвалась тетя Таня. — Что кушать будешь?

— Может, вы мне овсянку заварите? И фруктов каких-нибудь, что ли? — прикинула я. — Это возможно?

— Вполне. А то я тебе кашу с фруктами сварю! Куда вкуснее этих мюслей получится!

— Все что вы готовите, получается обалденно вкусно, — совершенно искренне сказала я. И получила в награду большое яблоко. Как раз такое, какие мне нравились: большое, зеленое, твердое и кислое. Чтоб челюсти сводило при попытке укусить!

Тетя Таня только головой покачала.

— И как ты их ешь?! Ведь дубовые же!

— Зато вкусные, — я вцепилась зубами в яблоко. И как Татьяна Ивановна умудряется их сохранять такими всю зиму? — А в доме сейчас только Биг Босс?

— Еще охрана. Ну и ты, конечно.

— Понятно.

Глаза тети Тани вдруг стали немного другими. Заинтересованными.

— Юль, а у вас с ним — ничего?

До меня даже не сразу дошло, что она имеет в виду.

— Что, теть Тань?

— Ну, того, которое вот это самое… — тетя Таня смущенно повертела руками в воздухе, на что-то намекая. Но я догадалась. Жесть!

— Теть Тань, да вы что?! Скорее льды на Южном полюсе растают и пингвины в страусов превратятся! Впрочем, и это еще не гарантия!

Глаза кухарки стали опять спокойными.

— Оно и к лучшему, Юля. Оно и к лучшему.

— А что, Биг Босс — такая плохая партия? — не поняла я.

— Да не то чтобы плохая. А просто слишком вы разные. Ты — девочка интеллигентная, умная, начитанная. А он — бизнесмен! — последнее слово прозвучало в устах кухарки ругательством. — Бизнесхрен! То шлюх полон дом, то братки наедут, то еще чего! Не связывайся ты с ним, Юля! Ничего тебе хорошего от этого не будет!

— Да я и не собиралась, — пожала я плечами. — Мне вообще-то другой нравится.

— Кто? — на лице тети Тани появилось выражение любопытства. Что ж, мне и самой хотелось об этом посплетничать. — Вы его не знаете. Он художник. Настоящий гений!

— Этот, гардинист? — не поняла тетя Таня.

— Да нет, что вы! Никакой он не авангардист! Я вам сейчас покажу, какой он меня нарисовал!

Я подскочила — и запрыгала на второй этаж за сумкой. Мне очень хотелось показать кому-нибудь свой портрет. А заодно и каша доварится.

Портрет тете Тане понравился. Она внимательно осмотрела его — и кивнула.

— Юлька, надо брать! Он явно тебя понимает.

И почему-то я была с ней полностью согласна. Почему? Ну нравился мне Даниэль, нравился! Проблема только в одном! Нравлюсь ли я ему? И если нравлюсь — что будет дальше?! Мне просто совесть не позволит лезть к нему с предложениями руки, сердца и остальных килограммов живого веса. А ему? Если я ему не нравлюсь? Портрет еще ни о чем не говорит! И эти пять рисунков — тоже. Меня терзали сомнения. Он ведь художник, он может так всех женщин в радиусе километра нарисовать! И что теперь? С каждой спать? Умрешь от истощения!

Так я и не решила — как Даниэль ко мне относится? Лучше всего было бы спросить напрямик, но я ужасно стеснялась. Почему? Не знаю. Знаю только, что козлить в лицо Дюшке было гораздо легче.

***

Примерно через час я опять уселась в гостиной напротив Снегирева. Я была уже накормлена и одета в простые голубые джинсы и белую футболку. Мы сидели в креслах друг напротив друга, и каждый внимательно изучал противника. Я поймала себя на мысли, что впервые пытаюсь понять — что думает Снегирев? Чего он хочет? И что он может от меня услышать так, чтобы это было полезно для нас всех? И как лучше мне рассказать о том, что было? Я начала игру первой.

— Вы хотели со мной поговорить, Алексей Иванович?

Нам не было нужды мериться взглядами или силами, как Дюшка и Мечислав вчера ночью. Я знала, что останусь в выигрыше, если буду казаться более слабой и глупой, чем на самом деле, а значит, мне можно и заговорить первой. Для того чтобы подавлять людей своим авторитетом, существует Мечислав. А мое дело — быть белой и пушистой. Так и спокойнее и безопаснее.

— Да, — согласился Снегирев. — Юля, я очень давно тебя знаю, но я никогда не думал, что ты связана с вампирами.

— А я даже не думала, что они существуют, — вернула я ему комплимент.

— И все же ты пришла вместе с ними? Или это случайность?

— А Мечислав не рассказал вам?

Вопрос был задан только для проформы. Насколько я успела узнать Мечислава, этот не рассказал бы ничего даже под пыткой. Высокомерие у него в кожу вросло. А откровенничать со слугами — чести много. Снегирев же, как ни крути, не был своим для вампиров. Он был просто человеком, который служит за деньги. И доверяли ему только в этих рамках.

— Нет.

Злость, на миг пробежавшая в глазах шарпея, сказала мне многое. Скорее всего, он даже не осмелился спросить. А я вовсе не собиралась сообщать ему всю правду. К чему? Если уж ему дед не доверяет, вампиры не доверяют, я и тем более не стану.

— У меня все получилось чисто случайно. Одному из вампиров, который Даниэль, очень сильно досталось. Я подобрала его, почти умершего. И не смогла бросить просто так. Пришлось поделиться с ним кровью. Вампиром я не стала и не стану, но Даниэль и Мечислав — друзья. Мечислав был мне благодарен за спасение приятеля. Поэтому я чувствую себя вполне свободно в их компании. А то, что я до сих пор с ними, — это тоже просто. Я — ценный свидетель для вампиров, я могу поделиться при необходимости кровью, и потом, мне просто благодарны и не хотят моей смерти.

— Так просто?

Я засмеялась.

— Ну, на практике все было гораздо сложнее. А сейчас рассказываю — и все правда раз плюнуть! А как вы связались с Мечиславом? Дедушка об этом знал?

— Что ты! У меня все было по-другому! И началось очень давно. Еще лет двадцать назад. Я тогда поехал в командировку. Дело молодое, то-се, пятое-десятое — там я с Мечиславом и встретился. Он мне сперва давал мелкие поручения, а когда начался бордель с перестройкой, рассказал все как есть — типа что он вампир — и предложил роль ширмы.

— Ширмы?

— Для всех я — директор «Снегиря». Но вообще-то я скорее хранитель. Управляющий. За свое усердие я получаю тридцать процентов акций и тридцать процентов прибыли. Это очень неплохо. Все остальное идет вампирам. Кстати, первое время, когда я только начинал, именно Мечислав дал мне денег, научил, как лучше вести дела, и посоветовал надежных партнеров. Условие было одно — беспрекословное подчинение и полная тайна. Что я и выполнял.

— И наверняка будете выполнять. Мечислав не из тех, кто отпускает добычу.

— Это верно.

— Тридцать процентов — и все? — спросила я неожиданно даже для себя.

— И все, — ответил Снегирев.

Но голос его на мгновение дрогнул. И я поняла — нет! Он хотел не только этих тридцати процентов. Его привязывало еще и другое. Он хотел стать вампиром. Хотел жить вечно. Не знаю, обещал ему Мечислав или нет, скорее всего — нет, но Снегирев надеялся. Надеялся до изжоги. Зная Мечислава, я не думала, что ему стоит рассчитывать на такую милость, но понимал ли это сам Снегирев? Я постаралась сделать лицо спокойным и невыразительным. Получилось неплохо.

— Нам еще долго ждать темноты, а я уже выспалась. Можно включить телик?

— Как пожелаешь, Юля.

Я желала. По первому каналу шла «Свадьба в Малиновке». Но посмотреть мне ее не дали. Примерно на середине фильма обломали все удовольствие. У Снегирева зазвонил телефон. К нам приехали незваные гости. И охранник поспешил доложить нам.

— Шеф, там вас видеть хотят.

— Кто?

— Они говорят, что они из ИПФ.

Где я уже слышала это название? Мозги работали на редкость плохо. Вот уж действительно, расслабишься — потом не соберешься. Особенно когда еще смотришь на очаровашку Яшку, который как раз строил бабский батальон.

–…

Ругань, которой разразился Снегирев, мне ничего не сказала. И я треснула кулаком по столу, чтобы обратить на себя внимание.

— Кто такие ИПФ? Налоговая полиция?

— Черта с два! Истребители Паранормальных Форм — вот они кто! И сами владеют магией! Они охотятся за вампирами, оборотнями, лешими, кикиморами, колдунами, ведьмами…

— Понятно. А что им тут нужно… Ой!

Вот дур-ра! Это ж та самая инквизиция! Ну и попала ты, Юлька! А что делать-то?! Мама! Снегирев тоже пребывал в полнейшем раздрае. Говорить с ними он явно не хотел. Но и прибить и закопать их… сейчас уже не девяностые. Этот номер просто не пройдет среди населенного коттеджного поселка. И послать не удастся. Это все равно, что расписаться в своей причастности к вампирам или чему-то еще такому. И кто сюда приедет через пару часов? Отряд ОМОНа на танке?

— Вот именно что — ой! О них почти никто не знает. Но полномочий у них до хрена. А еще — какие-то магические способности. Говорят, что они мгновенно отличают ложь от правды, что могут загипнотизировать любого, что им…

Могут. Но если уж со мной вампиры не справились, может, и эти обломаются? Догадка блеснула молнией, и я дернула Снегирева за руку, привлекая к себе внимание.

— А они точно знают или просто подозревают?

Теперь Снегирев задумался всерьез.

— Они не могут почуять вампира, но им могут донести.

— Гм. Тогда с ними надо говорить мне.

— ЧТО?!

Снегирев был в шоке, но мне море было по колено. Да и выбора у него не оставалось. Я не спорю, у бизнесмена больше опыта в переговорах, но я сильнее, чем кто-либо другой сопротивляюсь любому магическому воздействию.

— То самое. Я смогу солгать любому — и не солгать в то же время. Это чисто женское искусство. Доверите?

Снегирев как-то заторможенно кивнул. Хотя так и так выбора у него не было. Он-то даже под вампирским воздействием — я имею в виду совсем легким воздействием — плавился, как сырок на сковородке. А уж если кто посерьезнее… Потечет. А вот я — мне и Дюшка по колено и ИПФ по… А тоже по колено. И не выше.

— Думаешь справиться?

— Так я же меньше вашего знаю про вампиров. И все, что знаю, пока в основном из Ван Хелсинга. — Не возникает как-то времени на серьезные и вдумчивые разговоры по типу «откуда, куда, зачем, чего надо»… То мы бежим, то за нами бегут, сплошные нервотрепки. — Я с ними не торгую, дел никаких не веду, значит, и врать мне не о чем.

— Логично. Может и сработать. Что ж, попробуй.

Я весело оскалилась. Идем общаться с ИПФ. Авось не покусают! Но что еще я могла предложить? На меня не действует вампирский гипноз, так может и этот не подействует? Хотя Снегиреву об этом знать не обязательно. И вообще, качать права никто лучше меня не сможет! У меня большой опыт. Хотя в основном теоретический.

Я встала с кресла и кивнула так и стоявшему в дверях охраннику.

— Пошли. Проводишь меня — и будешь маячить за плечом, чтобы никто и ничего… ясно?

— Как скажешь, — отозвался охранник. Я его отлично знала. Его звали Коля, и в своей должности он пребывал уже два года. А еще был большим любителем шахмат. Вот мы с ним турниры и устраивали, когда мы с дедом гостили у Снегирева. — Только дубленку накинь, а то простудишься.

— Как скажешь, — передразнила я его. — Идем?

В холле я надела длинный свитер из ангорки, накинула дубленку с капюшоном и натянула сапожки. Снегирев уже успел заказать мне целый гардероб, а в ответ на мои протесты отмахнулся: «Тебе-то что? Клыкастый платит!»

Я не возражала.

За воротами, на чистом белом снежке, стоял джип. «Лендровер», кажется. А может, и «Чероки». Не знаю. В машинах я не очень-то разбираюсь. Факт тот, что джип был большой, черный и очень внушительный. И возле него на снегу стояли трое людей. То есть трое мужчин. Это хорошо. Даже если мужчина опасается всего подряд, к женщине отношение будет не таким настороженным. Тем более — ко мне, растяпе и балбеске.

— Привет народу! — помахала я рукой.

От группы отделился один тип и направился ко мне. Верный Коля тенью маячил за спиной. Я уставилась на незнакомца. На вид ему было лет сорок, во всяком случае, двигался он легко, как молодой, но морщины на лице соответствовали и шестидесяти годам. Интересно, это от старости или просто от переживаний? Светло-карие глаза, чуть темнее моих, смотрели спокойно и уверенно. Высокий лоб, твердый подбородок, легкая улыбка. Но глаза совершенно серьезны. Улыбка на этом лице была просто для протокола. Чтобы смягчать его выражение. Он было достаточно высок, широкоплеч, темные волосы рассыпались по старой кожаной куртке с металлическими заклепками. Потертые джинсы облегали мускулистые ноги как вторая кожа. Кроссовки довершали наряд. Я подумала, что все это очень удобно в драке, даже дурацкая куртка способна разодрать кожу, а заклепки наверняка посеребренные, против нечисти, — и удивилась. Я никогда ни о чем таком не думала. Или это вампиры на меня плохо влияют?

— Добрый день, — поздоровалась я.

— Добрый день, — мужчина так же пристально разглядывал меня. — Мы хотели видеть Снегирева Алексея Ивановича. Где он?

— Он не желает с вами разговаривать.

— Да?

— Увы. Но он просил меня ответить на все ваши вопросы.

— Если бы вы могли нам помочь…

— Обо всем, что происходит в доме, я знаю столько же, сколько и Снегирев.

Это не было ложью. О людях я узнала от тети Тани, а о вампирах я и так знала. Мужчина смерил меня недоверчивым взглядом, потом повернулся и махнул своим спутникам. Они медленно подошли к воротам. Один из них выглядел точной копией моего собеседника, только лет на тридцать моложе. И дело тут было не в одинаковой одежде. И даже не в темных волосах. Скорее, в выражении лица. Что-то в них было такое… одинаковое… словно их штамповали в одной формочке. Второй выгодно отличался от своих сопровождающих. И даже в лучшую сторону. Он тоже был достаточно молод, невысок, только чуть повыше меня, русоволос, с ясными серыми глазами. Но одет он был в дорогое пальто, костюм и ботинки. В такой одежде не подерешься. Я улыбнулась, всем троим.

— А вы действительно из этого… ИПФа?

— ИПФ, — поправил меня тот, с которым я уже беседовала. — Константин Сергеевич.

— Юля. — Я не стала размениваться на отчество. Зачем? Я достаточно молода. Вот когда мне будет лет девяносто-девяносто пять, тогда и буду Юлией Евгеньевной. А пока и так сойдет!

— Значит, Юля. И кем же вы приходитесь Снегиреву?

— Гостьей. И старой знакомой. Мой дед работает с ним.

— Она не лжет, — заметил русоголовый.

— Разумеется, не лгу, — пожала я плечами. — Минутку! Так Алексей Иванович говорил правду?! Вы можете читать мысли?

— Нет. Просто проверить, лжете вы или нет.

— А гипноз? Снегирев ужасно боялся, что вы его загипнотизируете!

— А вы не боитесь?

— А я должна?

Мы уставились друг на друга. Я — весело, троица — слегка недоуменно. Несколько секунд мы молчали.

— Она сказала, что знает обо всем, что происходит в доме, — наконец выдал Константин Сергеевич.

— Да, я знаю все, что происходит в доме, — тоскливо подтвердила я. — И что?

Троица опять переглянулась, и костюмированный опустил веки, подтверждая, что я не вру. Ну да, я не вру! Но кто сказал, что я буду говорить всю правду?

— Поступило сообщение, что в вашем доме находятся вампиры.

Кажется, со мной решил общаться только Костик. Я уже мысленно перекрестила его в «Собаку с костью» и теперь улыбалась.

— Вампиры? Настоящие? А вы не шутите?

— ИПФ не шутит.

— А вы точно не розыгрыш? Вообще-то до первого апреля далековато…

Костик достал из кармана маленькую синюю пластинку. Это был жетон наподобие американских. Только этот был совершенно плоский. С одной стороны в металле была его фотография, закрытая стеклом, а с другой — имя и звание. Подполковник. Константин Сергеевич Рокин. Сорока шести лет от роду. И странный герб. Клыки в костре.

— Я таких фиговин за неделю вагон наштампую, — небрежно отозвалась я. Да, я пообещала ответить на вопросы честно, даже не пообещала, а намекнула, но кто сказал, что вы сможете мне их задать? Я не люблю скандалить, но я умею! И хорошо умею раздувать склоки на пустом месте. Генетическая память сказывается. Недаром моя прабабка по материнской линии торговала помидорами в Одессе!

— Не наштампуете.

— Мне это и не нужно. Это неубедительно, господа. У вас есть ордер на обыск? На арест? На допрос? Или статья в УК РФ, где сказано, что каждый должен вам помогать? Простите, но меня пока ничего не убеждает. Меня друзья и похлеще разыгрывали.

Что было также чистой правдой.

— Хорошо. Что бы вас убедило? Ответьте на наши вопросы — и вы свободны!

— А вы меня и не арестовали.

— Но мы можем вернуться сюда через полчаса, с ордером и дежурным по городу.

Мне это ничего не говорило, но я пожала плечами.

— Вы говорили про вампиров? Вы не по адресу.

— Здесь нет вампиров? — тут же спросил молодой тип в куртке.

— Нету. А они вообще есть?

— Увы. Зло живо на земле и формы его многообразны, — глубокомысленно заметил Константин Сергеевич. Я кивнула головой и громко чихнула.

— Юля, тебе нельзя так долго на морозе. Ты заболеешь, — тут же забеспокоился Коля.

— А что поделать? — Я чихнула еще раз. — Если Снегирев с ними не хочет ни общаться, ни пускать к себе в дом? В машину я к ним не сяду, это точно. Трое мужчин и одна хрупкая, несчастная маленькая я?

Мужчины выразительно переглянулись. На лицах явно читалось «Господи, что за дур-р-р-р-р-ра?!». Я мило улыбалась. Кто бы возражал, а кто бы про себя тихо ржал. Хоть кретинкой считайте — лишь бы мои новые приятели (клыкозаврики) целы были.

— Можно ко мне, — предложил Коля. — В домик для охраны.

Умный мальчик. Я посмотрела на троицу.

— Вы как — согласны побеседовать в нормальных условиях?

— Чай с пирогом обещаю. Таня сегодня испекла, — заметил Коля.

— А какой пирог? — спросила я.

— С вишней.

— Константин Сергеевич, соглашайтесь, — взмолилась я. — Моя пневмония будет на вашей совести. А я вовсе не вампир. Меня убивать не надо.

— А откуда вы знаете, что мы собираемся их убить? — это молодой.

— А что вы еще с ними хотите делать? — удивилась я. — Поцеловать? Препарировать? Написать диссертацию по клыкастым формам жизни? Хотя это ваши проблемы. Просто название вашего отдела говорит само за себя.

— Ладно. Пойдемте, — согласился Константин Сергеевич.

Чай был выше всяких похвал. Горячий и крепкий. Даже я на что не люблю чай — и то выпила полчашки. А пироги тетя Таня всегда пекла великолепно. Оценили все. Десятью минутами молчания и жевания. Потом от пирога остались только крошки на блюде — и все внимание опять обратилось на меня. Я уже отогрелась, но все равно накинула дубленку на ноги и свернулась клубком. Хороша дама с сопливым носом! Не-ет, перед Андре да и перед Мечиславом тоже я буду выше всяких похвал! Из принципа! А перед Даниэлем… Мне просто хочется быть красивой для него. Вот и все.

— Вы согрелись? — поинтересовался Костик.

— Спасибо, подполковник, — отозвалась я. — Скажите, а почему у вас такая странная эмблема?

— Нашей основой был орден Святой Инквизиции.

— А, собаки господа, — отозвалась я. — Я думала, их всех перебили.

— Так думают многие, но без нас нечисть давно бы завоевала землю и Сатана восторжествовал окончательную победу. И настал бы конец света.

У меня глаза на лоб полезли. Такая тирада — в наш двадцать первый век?! Это где-то что-то сдохло!

— Вы что — еще и в Бога верите? Ну цирк!

Меня смерили сразу тремя неодобрительными взглядами. Ха! Вам ли, господа, со мной тягаться? Когда у нас в институте решили ввести богословие, я на первом же занятии сцепилась со священником, требуя объяснений по очень простому вопросу. Если ни один волос не упадет с нашей головы без божьего соизволения, то где Он был, когда детей сжигали заживо в фашистских лагерях? Ладно, взрослые, они виноваты, но дети-то при чем?! Они безгрешны в большинстве своем! А если это месть их родителям, то чем такой бог лучше последней сволочи? Почему-то на этот вопрос я внятного ответа не получила. Зато получила зачет автоматом и убедительную просьбу больше на лекции не ходить. Что я с удовольствием и исполнила.

— Вера — это ключ к магии, — наконец объяснил мне белобрысый.

Я передернула плечами.

— Вера — это ключ к глупости. А что до магии — это врожденные способности организма. Как цвет волос или форма ушей. И ни от какого бога они не зависят. Вера святого — это другое. Но что-то говорит мне, что вы — не святые!

Коля откровенно зевал. Ему давно было известно — дай мне шанс с утра плюнуть в религию — и я не остановлюсь до вечера. И на то были свои причины. Моя школьная подруга попала в секту. «Христова плоть». Так эти извращенцы называли себя. Ее подсадили на наркотики, сделали полубезумной, а ее родители были вынуждены продать почти все, чтобы выручить родного ребенка из тюрьмы — девчонку еще и круто подставили, повесив на нее фирму с долгами. Когда подругу привели в чувство и она поняла, что наделала, то покончила жизнь самоубийством. Дед помог ее родителям, но религию я до сих пор не переваривала. Хоть и пользовалась.

— Вы не правы, — заметил Костик. — Если сейчас мой друг попробует подействовать на вас магией, вы не сможете сопротивляться, потому что вы не верите. А я — верю.

— Глупости, — отозвалась я. — Если я и не смогу сопротивляться вашим балаганным фокусам, то только потому, что ничего не умею сама. А вас наверняка учили.

— Меня и правда учили. Но сейчас мы это обсуждать не будем. Вернемся к нашим вампирам.

— К вашим вампирам, — тут же поправила я. — С чего вы вообще взяли, что здесь можно найти вампиров? А они действительно существуют?

— Существует много видов нечисти, — пафосно проговорил молодой «Костик». Он так и не представился, а я решила не спрашивать. Оно мне нужно? — Многообразны происки Дьявола, и слуги его не дремлют. Если бы не наше скромное братство, планета давно бы упала в лапы Сатане.

Он так выделял голосом слова «Дьявол» и «Сатана», так многозначительно пучил глаза, говоря о нечисти, так явно верил во все, что говорил, что я не выдержала и захохотала.

— Чего тут смешного?! — нахмурился Костик-старший.

— Вы что — правда в это верите? — уточнила я.

— Во что именно?

— Ну, вот вы сами способны произнести такую тираду? Искренне, как ваш подчиненный?

— Но он сказал чистую правду!

— Угу, вы ее только вчера постирали?

— Простите?

— Не прощу! Учтите, господа, даже если бы у меня в доме были вампиры, а у меня дома их нет (чистая правда, я-то у Снегирева дома, а не у себя), хрен бы я вам их выдала. Просто потому, что поняла вашу позицию. Инквизиторов, чтоб вы знали, я терпеть не могу с уроков истории, а фанатиков и религиозных людей — с десятого класса средней школы! Проваливайте лучше отсюда! Нет здесь никаких вампиров! Вот вам! Ясно?!

И опять я не солгала. Здесь действительно не было вампиров. В домике у охраны. Здесь и сейчас, рядом с нами. Но за дом Снегирева, где сейчас в подвале стояли четыре гроба, я не отвечала.

— Она не врет, — подтвердил белобрысый.

— Я никогда не вру, — пожала я плечами.

— Проверь ее еще раз, — приказал Костик. — На печати.

Я не успела задать ни одного вопроса.

— Извините. Смотрите на меня, пожалуйста, — попросил блондин без имени.

Я повиновалась и перевела на него глаза. И в следующий миг в меня словно молот ударил. Это совсем было не похоже на мягкий вампирский гипноз. Когда Дюшка пытался подчинить мою волю, я словно засыпала. С Мечиславом это было как поцелуй — после него тоже голова кружится. А сейчас, если продолжать сравнения, мне просто со всей дури врезали молотком по голове. Больно было ужасно! Словно бомба в голове взорвалась! И я, на чистом автомате, представила этот молоток — и стену вокруг своего разума, ставшую резиновой. Воображаемый молоток врезался в нее, растянул до упора, заставив меня застонать от боли, — и полетел обратно. Прямо в голову белобрысому.

— Юля!

Коля вскочил с места, хватая меня за руки. Еще бы — меня согнуло дугой. Молот улетел, но стена должна опять стать крепкой и встать на место. И это представление в мозгу сопровождалось жуткими корчами наяву. Меня сперва согнуло в дугу, а потом выгнуло обратно. И спасибо, что не стошнило. Меня утешало только одно обстоятельство — белобрысому было не лучше. Его судорогами не било, но он сложился вдвое и просто вывернулся на пол домика. А я лично предпочитаю обойтись без обратной перистальтики.

Ошалели все. Коля, который так и не понял, что со мной произошло. Костик и его молодая копия, которые как раз отлично поняли, что сделал их друг, но не поняли, что именно сотворила я, и блондин, который то ли понял, то ли нет, что я выкинула. Но весело было всем. А мне было просто плохо.

— Что происходит? — первым опомнился Костик.

— Хрен его знает, — грозно отозвался Коля. — Что ваш урод с Юлькой сделал?! Я ему сейчас руки с ногами местами поменяю!

— Стоять! — рявкнула я. — Никто ничего менять не будет! Дайте разобраться без базаров!

— Именно, — почти простонал белобрысый. — Как ты ЭТО сделала?

— А твое какое собачье дело?! Я бы тебе сама, паразит, ноги повыдергивала, да конфликтов не хочу. Но выметайтесь отсюда подобру-поздорову!

Ага, фиг они уйдут, если я все правильно понимаю. Но жизнь я им изрядно попорчу!

— Юля, мы понимаем, что виноваты перед вами… — начал было второй тип, тот, который моложе Костика, но не экстрасекс. Я ему продолжить не дала.

— А раз понимаете — валите ко всем чертям. С меня хватит. С вами по-хорошему, а вы — сволочи, сволочи, сволочи!

— Юля, простите нас, пожалуйста.

— Вы так больше делать не будете, да? А моя реплика — «Ребята, давайте жить дружно», да? Давайте! Вот вы сейчас уберетесь — и мы будем жить дружно, и чем дальше — тем дружнее! Вот.

— А вам неинтересно, что с вами произошло?

— Нет.

— Юля, вы сейчас говорите неправду, — вмешался уже Костик.

Я смерила его презрительным взглядом.

— Смотрите-ка, детектор лжи — два! А что, первому мало досталось? Видимо, мало! Мутант! Урод! Чмо в ботах!

— Юля, прекратите ругаться, пожалуйста, — попросил Костик.

— Хочу — и ругаюсь! А вы все — твари! Красивые слова вы говорить горазды, а вот поступки…

— Юля, это был первый и последний раз.

— А если бы я не могла сопротивляться — какой это был бы раз? Говорили мне, что вы все паразиты, а я, дура, не верила. Зря.

— Кто говорил? — быстро спросил Костик. И он надеется меня поймать на словах? Ха!

— Снегирев. И еще в церкви.

— В церкви?!

— Можно подумать, вы первые, кто пытается меня гипнотизировать, — огрызнулась я.

— А кто еще?

— А не ваше собачье дело. Но чтоб вы знали, на меня даже цыганский гипноз не действует. И от Кашпировского с Чумаком я спокойно отгораживалась. А от вас — тем более!

Вампирский — тоже. Но об этом помолчим, помолчим…

Экстрасекса наконец перестало корчить, и он попытался вставить свои пять копеек.

— Я приношу свои извинения за попытку прочитать ваш разум. С нормальными людьми все прекрасно срабатывает. И никаких болезненных ощущений.

— Ты что, архар, намекаешь, что я — ненормальная? — опять завелась я. — Да я тебе сейчас за это уши бантиком завяжу!

— Да завязывай! Главное — как ты смогла это сделать?!

— Обломать тебе всю программу? Запросто!

–……… твою маму… запросто?! — взорвался Костик.

Довела. Готовы. Теперь можно и ответить хоть на пару вопросов.

— Хрен его знает! Нефиг было в меня молотками швыряться!

— Молотками?

— Да! Я на вашего экстрасекса посмотрела — и вижу: мне в голову молоток летит! Я попыталась представить, что он летит обратно, — вот и все!

— Вот и все! — фыркнул белобрысый. — …!..!!..!!! Да ты хоть понимаешь, ЧТО ты сделала?!

В этой игре блондину было не выиграть.

— А ты-то понимаешь, что я сделала, экстрасекс хренов?!

— Ты смогла отразить мое заклинание!

— А чем оно мне грозило?

— Если бы ты не смогла отразить его, ты стала бы беспрекословно повиноваться мне.

В мозгу словно бомба взорвалась. Бешено взревел зверь-из-зеркала, полосуя все окружающее когтями. Сейчас мной правила слепая ярость. ДА КАК ОНИ ПОСМЕЛИ?!

— ЧТО?! Ах ты контрасекс недовинченный! Супрастин просроченный! Козел свинорылый!

Я рванулась было перейти к разборкам без базаров и отправить наглого экстрасекса в нокаут без предупреждения, так, чтобы зубы по углам всем ИПФом собирали, но меня сцапал Коля. И крепко держал, пока я выдиралась, плевалась и изворачивалась.

— Юля! Прекрати!

— Отпусти меня,…! Немедленно! Я из этого…… презервативов… настрогаю!

— Юлька! Да успокойся же ты, блин! Или тебе по морде дать? Сейчас будет!

Я вдохнула, выдохнула, повисла в сильных руках и злобно посмотрела на Костика.

— И после этого вы удивляетесь, что я не люблю религию? Да козлы вы все! Чтоб вам по дороге оба рога поотшибали, уроды! И точка!

— Простите, Юля, — кое-как проблеял ошарашенный подполковник. — Мы не ожидали, что…

— Не ожидали, что я без всякой веры смогу послать вашего сукина сына в нокаут?!

Коля наконец разжал руки — и я тут же этим воспользовалась — схватила чайник с заваркой и запустила им в мерзавца-блондина. Не везет мне со светловолосыми, стоит только Андре вспомнить! ЙЕС! Ошпарить экстрасекса мне уже не удалось, потому что заварка остыла, но костюмчик испорчен безвозвратно!

— Прекрати немедленно! — рявкнул на меня Коля.

Я улыбнулась как обожравшийся удав.

— Еще одна такая попытка — и я вас на тракторе перееду. Я ясно выразилась?

— Да, Юля. Вы выразились вполне ясно. Но это порождает другие проблемы, — заметил Константин Сергеевич. — Вы можете сейчас говорить спокойно? Или нам лучше прийти в другой день?

Я закрыла глаза. Глубоко вдохнула и выдохнула. И так — семь раз. И улыбнулась.

— Я могу выслушать все, что вы мне скажете. Но если еще раз…

— Юля! — Ну, столько праведного возмущения в голосе! Он что — надеется, что кто-то ему поверит?

Я сочла за лучшее не развивать тему. Все равно неизвестно, чем я могу им угрожать, если что…

— Я вас слушаю внимательно.

— То, что вы смогли поставить щит, создает перед нами некоторые проблемы.

— Какие именно? И с кем?

— Про вампиров вы не солгали. У Снегирева их нет.

Внутренне я перевела дух. И тут же снова собралась в комок.

— Я вам не лгала. И вы это отлично знаете.

— Да, но ваши способности…

— А что с ними не так?

Костик внимательно разглядывал меня. Так, словно у него на огороде вырос радужный баклажан. Не слишком приятное чувство. То ли съесть, то ли препарировать, то ли попросту выкинуть!

— Вы чему-то учились?

— Нет. Просто моя семья увлекалась Кашпировским и Чумаком. Все садились перед телевизором, ну и меня сажали. А у меня после них голова болеть начинала. Вот я и представляла себе, что сижу в замке или где еще, за высокой стеной — короче, защищалась, как могла. И вскоре перестала слышать и видеть все, что они выливали с экрана.

Кстати, это тоже была чистая правда. Когда откосить от сеанса не удавалось, я поступала именно так. Садишься, закрываешь глаза и представляешь себя где-нибудь на необитаемом острове. Или с героями Толкиена. Или Джека Лондона, Буссенара, Хаггарда, Ефремова, Стругацких… да можно перечислять до будущего лета! Чего только не выдумаешь, чтобы голова не болела!

— И сейчас вы поступили так же?

— Практически.

— Это самый простой щит, — заметил экстрасекс замоченный. — Но какая сила!

— Такая, — огрызнулась я. — Засохни, плесень зеленая, пока я в тебя еще чем-нибудь не запустила!

— Не злитесь на него, — попросил подполковник. — Он просто выполнял приказ.

— В гробу и белых тапочка я ваши приказы видела, — выругалась я без особого вдохновения, но заткнулась.

— Это подводит нас к простому вопросу. Мы стараемся собрать таланты, подобные вашему, в нашем ордене. У нас вы сможете развить и отточить свое искусство. К вашим услугам будут лучшие учителя и лучшие учебники. Мы накопили большой опыт и готовы делиться с теми, кто служит на благо народов земли.

— Народы сменили народы, лицо изменилось земное… — протянула я. И резко поменяла тон голоса. — Я что — настолько похожа на дуру?

— Простите?

Костик захлопал глазами.

— Не прощу, и не надейтесь. — Я смотрела ему прямо в глаза. И знала, что в моих глазах сейчас плещется черная вода Ледовитого океана. — Я отлично знаю, как все это выглядит в действительности. За вход — рубль, а за выход — бриллиант размером с кулак. Можете с утра до ночи лить сахарный сироп, но меня вы не убедите! У меня только одна жизнь — и я хочу прожить ее спокойно и свободно. И не желаю отчитываться перед недобитой инквизицией!

— Вы так решительно настроены, потому что ничего о нас не знаете. Хотите…

— Не хочу, — решительно перебила я. — Лучше на панель, чем к вам. Учтите, выбор я сделаю именно такой, если он встанет. И вообще, постарайтесь мне не попадаться. Я принцип знаю: коготок увяз — всей птичке пропасть. Если что — я перееду, поменяю фамилию и имя, буду жить среди бомжей — но только не рядом с фанатиками-шизофрениками!

— Вы несправедливы к нам, Юля.

— Вы правы! Я более чем пристрастна! Я слишком хорошо сужу о ваших подчиненных, глядя на вас. Хотя один из них — фанатик без единой непроштампованной извилины, а второй — дешевый гнусный сукин сын. Я не удивлюсь, если узнаю, что он пользуется своими способностями в личных целях, ворует и насилует. Что-то такое у него в мозгу было. Он ведь тоже открылся, пытаясь меня подчинить. Не знаю только — это воспоминания, намерения или планы на будущее.

Вот тебе за молоток и мерзкие ощущения. Докажи теперь своим коллегам, что ты не верблюд. Костик с подчиненным нехорошо вгляделись в экстрасекса.

— Я бы попросил, — встрял колдун недобитый.

— Маму свою попроси тебя на свет не рожать, — отрезала я. — Коля, если этот козел еще хоть раз на меня посмотрит, выкинешь его за дверь. Блин! Все мозги как заскипидаренные!

— Мне не легче, — огрызнулся экстрасенс. — Ненавижу дилетантов.

— Лучше поблагодари! — покривилась я. — Твое счастье, что я ничего не умею и не знаю! Будь я на твоем уровне, я бы тебе мозги бантиком завязала и поджарила!

— Что у вас с рукой? — вдруг спросил Костик.

— Порезалась, — огрызнулась я. Действительно, руку я замотала бинтами, но сейчас сквозь них проступили красные пятна. Наверное, раны открылись, когда меня всю ломало и корежило. Эх, пропал свитер. Если кровь даже на нем проступила. Или не пропал? Попробую сейчас залить холодной водой.

— Это настолько серьезно? А вы уверенны, что там именно порез, а не укус?

Я вздохнула и протянула ему левую руку.

— Размотайте и убедитесь, Фома вы неверующий!

Я ничуть не боялась. На левой руке у меня действительно был именно разрез на вене. Я его сделала для Даниэля. А Мечислав кусал меня за правую руку, чтобы не тревожить порез. И там кровь не шла. Две крохотные дырочки уже почти зажили. Я их и не заматывала, а рукава у свитера длинные. Константин Сергеевич осторожно, но с немалой сноровкой размотал бинт. Интересно, часто он их так разматывает? И на ком? На себе? На людях?

— Да, похоже на нож. Явно не клыки. Чем это вы так?

— Сами же сказали, что ножом. Замотайте, как было! Больно, знаете ли!

— Простите. А как это получилось?

— Ну вот так. Ножом полоснула. Дурой была!

— Не понимаю?

— И не надо. Неприятно признаваться в своей глупости.

И опять я не врала. То, что я тогда сделала для Даниэля, было заведомой глупостью. Если бы вампир оказался чуть более сволочным, он бы запросто выпил у меня всю кровь.

Константин Сергеевич замотал мою руку.

— Смените бинты.

— Обязательно. Я могу быть свободной?

— Разумеется! Но я оставлю вам свою визитку. Позвоните, если что-то надумаете.

— Хорошо. Оставляйте. Но звонка не ждите.

— Не клянитесь, Юля.

— Нет! Не клянись луной, Ромео! До свидания, Константин Сергеевич. Давайте я лично провожу вас до ворот, чтобы вы с Колей ничего не сделали.

— Юля, за кого вы нас принимаете?!

— За религиозных фанатиков-маньяков!

На том мы и окончили разговор. Мы с Колей проводили их до ворот, помахали ручками на прощание и отправились в дом. Мне срочно требовался горячий душ, горячий кофе со сливками, новая повязка — и посоветоваться с вампиром. Лучше всего — с Мечиславом. Хотя он и сволочь редкостная, но профессионал. Даже я это признаю.