Вороная

Анна Рыжак

Зоя держит в руках письмо, полное загадок и намеков, написанное бабушкой Валентиной для своего супруга перед отправкой на фронт. Девочка пока не успела прочитать его, так как строгая мать следит за каждым ее шагом. Но в этой последней весточке из прошлого скрывается драгоценный секрет. Главной героине предстоит открыть удивительные тайны, отправиться на поиски сокровищ и в конечном итоге понять, что действительно является богатством для каждого из нас.

Глава 3. Таинственная шкатулка

Тобольск, 1974

Гостиная старинного особняка на улице Мира наполнилась ароматами наваристых щей на говяжьей косточке и кислой капусте.

Исталина Васильевна, статная голубоглазая блондинка пятидесяти лет, в чистеньком фартуке и белой косынке, хлопотала на кухне. Зоя украдкой любовалась, как мать уверенными движениями переливает суп из кастрюли в фарфоровую супницу, как режет хлеб и выкладывает сметану в тарелочку. Зоя посмотрела на свою черную косу с красной лентой, свисающую с худого плеча, и вздохнула: совсем не похожа на маму.

Она на минутку поднялась в свою комнату, чтобы переодеться после школы. В этот момент напольные часы в гостиной пробили час дня. На улице залаяла соседская собака. Зоя отодвинула штору с цветочным узором и выглянула в окно: отец неторопливо шел домой на обед, прихрамывая. Тридцать лет назад он вернулся с фронта с ранением ноги, и теперь не мог сгибать колено.

«Как хорошо, что война закончилась!» — думала Зоя.

Стукнула дверь, и отец вошёл в дом. Старый паркет поскрипывал под его кожаными сапогами. Зоя слышала, как он вешает дубленку в массивный дубовый шкаф, надевает тапочки из овчины и идет в большую столовую. Она стремглав побежала на первый этаж. Преодолев лестницу, бросилась в его объятия. Ефим Петрович закружил ее, блеснув под светом электрической лампы благородной сединой на висках.

— Как проходит день у моих красавиц? — спросил отец, опуская дочь на пол.

Она уже набрала воздуха, чтобы начать делиться впечатлениями о школьном дне, но мать, зашедшая в столовую с большой бульонницей, наполненной горячими щами, перебила:

— Зойка! Неси скорее хлеб с кухни!

Плетеная деревянная корзинка виднелась на подоконнике.

Родители продолжили разговор в гостиной.

— День проходит, как всегда, в заботах, Ефим. Скоро Новый год, надо подумать, где взять елку.

— Не проблема! — он потер руки и сел за стол. — Куплю на Базарной площади. Деревенские мужики каждый год привозят на продажу с северной стороны Троицкого мыса.

— Устал?

— Да, в магазине много работы. Сегодня разговаривал с покупателями. Рассказывают, что в следующем году на горе начнется строительство нефтехимического комбината. Между прочим, объявлена всесоюзная ударная комсомольская стройка. У нас в городе будут производить полимеры, каучук и химические волокна. Обещают новейшие технологии, каких нет во всей стране!

Зоя принесла хлеб и взялась по-хозяйски разливать суп в тарелки, украдкой поглядывая на родителей.

— Наверное, желающих работать там будет много, — задумчиво произнесла мать.

— Да, предприятие будет большое. Собираются еще и ветку железной дороги дальше на север проложить, построить сухогрузный и нефтеналивной причалы. Неплохо было бы перейти работать на комбинат. Время требует перемен.

Отец взял ложку и принялся за суп.

— А ты что молчишь, вороная? — обратился к дочери Ефим Петрович с доброй улыбкой. — Ох, есть в тебе и во мне кровинка потомков хана Кучума, что раньше жили на берегу Иртыша, — и потрепал дочь по темноволосой макушке.

Исталина высокомерно фыркнула:

— Копия твоей мамочки.

Зоя была благодарна отцу, который всегда выступал миротворцем. И в этот раз он сумел ловко перевести тему разговора.

— Щи отменные, дорогая! Невозможно оторваться!

Зоя молчала, ковыряла ложкой капусту в супе и все думала о красивой расписной деревянной шкатулке, лежащей в чердачной пыли. Так хотелось ее поставить на книжную полку и хранить в ней значки и разную мелочевку! Только для начала надо найти ключ или вскрыть чем-нибудь вроде спицы.

— Как будем отмечать наступление Нового года? — спросил у домашних Ефим Петрович.

— Привезем Калерию Ксенофонтовну из деревни. И я уже позвонила Глафирке по этому поводу, сказала, чтобы прихватила с собой и сына, — она подмигнула Зое.

— Тогда я позову двух продавцов и бухгалтера, чтобы было веселее. А ты, дочка, хочешь кого-нибудь пригласить на праздник?

— Нет, — ответила она в полголоса и покачала головой.

***

Улучив момент, Зоя все-таки снова пробралась на чердак, пока мать проводила урок игры на скрипке с соседской девочкой, а отец ушел по делам.

Санки так же лежали в темном, пыльном углу. Захватив свою добычу, Зоя поспешила спуститься вниз, чтобы вернуть связку ключей на комод в комнате родителей. Однако не забыла заглянуть и в старый деревянный ящик — таинственная шкатулка ждала ее на самом дне, прикрытая книгами.

В поисках ключа Зоя пошарила под альбомами и брошюрами, но его так и не удалось найти. Пожала плечами и направилась к люку. Спускаться с санками и ларцом было непросто. Она пыхтела и тяжело дышала, отчего щеки налились свекольным цветом.

В самый неподходящий момент — когда она вытаскивала салазки через люк на лестницу — из кармана выпала связка ключей и звучно бахнула о пол второго этажа. Зоя на мгновение замерла и прислушалась, но потом продолжила спускаться; успокоила себя тем, что звук удара, вероятно, смешался с протяжным плачем скрипки в библиотеке. Ей удалось бесшумно спрыгнуть с лестницы и вернуть ключи на место, оставшись незамеченной.

В комнате родителей Зоя увидела на подоконнике засохший лимонник. «Кажется, мама совсем про него забыла или, может быть, он на что-то отреагировал…» — подумала она и потащила сани, груженные шкатулкой, в детскую, останавливаясь, протирая лоб от пота и время от времени перекидывая темные косы обратно за спину.

Теперь шкатулка стояла на ее письменном столе и переливалась под солнечными лучами. Она так и манила своей загадочностью и неприступностью. Однако Зоя нашла в себе силы отложить ее, ведь под окном уже гуляли подруги — Таня и Людочка. Они держали в руках картонки, оторванные крышки от посылок, и высматривали подружку, украдкой заглядывая в их двор.

Санки Зои стояли наготове. Она надела шерстяной костюм и поспешила вместе с салазками к выходу, чтобы накинуть шубу. Мать к тому времени окончила урок музыки, поэтому гладила полотенца и смотрела на черно-белом телевизоре «Очевидное-невероятное», Сергей Капица рассказывал о космосе.

— Мама, я иду с подружками кататься с горок, — сказала Зоя.

Исталина была увлечена программой, поэтому просто сухо буркнула в ответ дежурное «ладно», даже не обернувшись. Пока она не передумала, Зоя юркнула за дверь вместе с плетеным довоенным раритетом.

***

На бугор забраться с санями было непросто. Зоя стояла на высоком берегу и выдыхала белые облачка пара. Подруги только что скатились с горы, а она не торопилась, отдыхала и смотрела вокруг: широкий и могучий Иртыш покрылся льдом и снегом, под холмом раздольно раскинулся нижний город с избушками и с куполами белоснежных церквей. Тоненькие ниточки печного дыма из труб деревянных избенок, разбросанных под горой, убегали в бесконечную небесную синеву. Недалеко от Зои молчаливо стояли древние каменные стены Кремля. Белоснежный собор будто парил над Иртышом сказочной птицей, со стороны верхнего города притягивая к себе паутину улиц. Низкое зимнее солнце разливало на все вокруг холодный жемчужный свет. Тихо и умиротворенно.

Девчонки, не дождавшись Зою внизу, снова поднялись на холм, с головы до ног облепленные снегом.

— Нестрашно тебе на этой колымаге спускаться? — ойкнула Люда.

— На вид, кажется, крепкие, — Зоя пожимала плечами, осматривая сани. — Сейчас проверю в деле!

Она села на них верхом, схватилась за веревку покрепче и покатила вниз. Салазки несли ее резво, а встречный ветер трепал мех на шубе и шапке. Но вот беда! Сани зацепились за торчащий из-под снега куст, и полозья, рассохшиеся от старости, треснули от ее веса, жалобно хрустнув. Зойка покатилась вниз с холма, превращаясь в комок снега и зачерпывая с лихвой рыхлую порошу валенками.

— Зойка! Стой! — крикнула Людочка и припустила за ней. Следом покатилась и Таня.

Зоя открыла глаза и увидела двух подруг, нависающих над ней. Сначала она задумчиво посмотрела на них, а потом начала смеяться от своей неуклюжести и от того, что санки не прошли проверку.

— Ой, девчонки, вытаскивайте меня из сугроба скорее! Сама не вылезу!

Люда и Таня взяли ее под мышки и потащили вверх. От их усердия треснул рукав шубы и порвался подмышкой. Веселье Зойки вмиг пропало.

— Мамка меня прибьет! — заскулила она.

— Что ты такое говоришь! — возмутилась Людочка. — Исталина Васильевна — очень интеллигентная женщина, спокойная и всегда вежливая. Не наговаривай! Может быть, немного пожурит и все! Тем более, это шубка для прогулок!

Таня же посмотрела на нее с пониманием, но ничего не сказала. Зоя знала, что получит взбучку, поэтому решила продолжить кататься с порванным рукавом. Чему быть, того не миновать! Все равно придется выслушивать нотации. Она подхватила чью-то картонку у подножия холма и поднялась вслед за подружками.

— Хватайтесь за меня! — крикнула Зоя. — Поедем паровозиком!

Девчонки, смеясь и толкаясь, поехали с горы.

Ветер задувал в дырку на плече и обдавал спину холодом.

Солнце начало клониться за горизонт. Одноклассницы распрощались, и Зоя побрела домой, бросив остатки санок на пригорке. Ее шуба покрылась сосульками, а рукавицы с черным кроличьим мехом задубели.

Она увидела мать издалека. Стоящая у ворот фигура ждала, высматривая ее по сторонам.

— Чтоб тебя! Вывалялась в снегу, с головы до пят! Опять рыла ходы в снежных кучах?! — встретила ее мать «добрым» словом.

Сначала она лупила ее веником на улице, а когда увидела порванный рукав, то совершенно вышла из себя. Потащила Зою в дом за шиворот под жалобные крики.

— Мы с отцом работаем не покладая рук, а она одежду портит! — причитала она. — Противная девчонка! Позоришь меня перед всеми, совести у тебя нет, шла оборванная по улице! Что соседи обо мне скажут! А ну вставай в этот угол и думай о своём поведении.

Мать сорвала с нее шубу, после чего Зоя стояла двадцать минут на горохе, хлюпая носом от обиды, от своей неловкости и неказистости. Она слышала, как родительница зашивает рукав в комнате наверху и на чем свет стоит ругает ее. Перед приходом отца Зое разрешили выйти из угла.

— Если отцу хоть пикнешь о наказании или будешь жаловаться — берегись! — пригрозила мать пальцем.

Зоя поплелась в свою комнату учить английский язык. Совсем скоро залаяла соседская собака: отец возвращался с работы. Она выглянула в окно, когда ворот его тулупа уже мелькнул в воротах.

Зоя отложила учебник и поспешила вниз. В столовой разливался аромат капустного пирога с варенным яйцом. Мать расстаралась к его возвращению.

— Ммм! — протянул отец, — запах семейного уюта и тепла. Сразу чувствуется, что пришел домой. Зойка, иди ко мне!

Дочь подбежала, и отец закружил ее в объятиях. Ей сразу стало тепло и спокойно. Однако Ефим Петрович будто почувствовал нотку грусти.

— Вороная, что с настроением? Двойку что ли поставили?

Зоя почувствовала спиной взгляд матери.

— Нет, все нормально.

— С чего бы ей грустить? — вклинилась в разговор мать. — Оба родителя есть, накормлена, одета. Грех жаловаться!

— Может, показалось, — сказал отец и поставил ее на связанные бабушкой дорожки. — Девчонки, завтра начнем готовиться к Новому году. Дом надо прибрать и продукты закупить, в очередях потолкаться. Будешь вместе со мной дорожки и ковры хлопать? — спросил он у дочери.

Она любила проводить с ним время, поэтому, конечно же, согласилась.

***

Зоя проснулась засветло. Декабрьское северное утро было неуютно темным и холодным. Она подумала, что полузасохший лимонник в комнате матери увидит солнечный свет только через несколько часов. Зоя взялась за него всерьез: полила, взрыхлила и убрала пожелтевшие листья. Она надеялась, что пройдет время, и куцое растение отойдет и снова зазеленеет.

Было слышно, как на первом этаже мать готовила завтрак, громыхая тарелками и кастрюлями — то помешивала молочную кашу, то нарезала хлеб, чтобы намазать на него смородиновое варенье. На плите свистел чайник. Зоя всегда была сыта и одета, но чего-то не хватало. Любовь и ласка матери были недостижимым богатством, золотом, что она не могла достать.

«Все потому, что я ее постоянно расстраиваю», — объясняла она сама себе, откидывая одеяло. — «Не могу ничем ее порадовать, все у меня наперекосяк».

В тапочках, в майке и колготках она спустилась на первый этаж умыться и позавтракать.

— Чтобы принесла одни пятерки!

— Угу, — сказала Зоя, гоняя кусочек масла по горячей каше.

Исталина Васильевна положила перед ней монетку на чай и коржик.

— Будем наряд шить на праздник? — робко спросила Зоя.

— Посмотрю на твое поведение, — холодно процедила сквозь зубы мать. Она подошла к ней сзади с расческой. Сначала драла волосы, распутывая ночные колтуны, а потом туго заплела две толстые косы с коричневыми бантами.

— Больно!

— Ничего не больно. Что ты придумываешь.

— Но я же чувствую.

— Не может этого быть! У меня рука легкая.

Дочь пожала плечами — маме лучше знать, она старше и мудрее. Зоя вернулась в комнату, чтобы надеть школьное платье.

Перед выходом Исталина Васильевна завязала ей колючую шаль поверх дубленки с длинным ворсом. На недовольное мычание только ответила:

— Так теплее. Иди.

***

После пяти уроков активисты остались клеить елочные гирлянды и фонарики из цветной бумаги, выстригать снежинки и делать дыроколом конфетти для приближающегося праздника. Через неделю трудовик обещал поставить елку в актовом зале, высокую, до самого потолка! Предновогодняя суета полностью заполнила уходящие недели года.

Зоя пришла домой после занятий уставшая. На втором этаже был слышен шелест ножной швейной машинки — мать над чем-то работала. Неужели начала метать для нее праздничное платье? Как ей самой хотелось уметь красиво шить! Иногда Зоя украдкой рисовала в тоненькой тетрадке наряды, которые ей приходили в мечтах и в снах. Но когда мама находила рисунки, начинала тут же истошно кричать, потому что Зоя переводила материалы для учебы на всякую ерунду, а нужно думать о получении хорошего образования.

Девочка сняла валенки и тяжелую дубленку из овчины и поднялась наверх. Мать и правда шила ей платье.

— Какая красота! Где ты взяла такую изящную ткань?

— Так, не стой над душой!

Она отошла в сторону. Под иголкой и лапкой швейной машины лежал шелк разных цветов — синий, фиолетовый, голубой и полупрозрачный с блестками.

— Один ученик принес в благодарность за занятия музыкой. Его мать передала свёрток с тканями, а ей — кто-то из столицы. Все лучшее тебе отдаю! Как от себя отрываю! А могла бы себе такую блузку сшить, что просто загляденье! Всю жизнь на тебя положила! А ты разве благодарна?

— Очень! Очень благодарна, мамочка! — Зоя обвила ее шею руками и поцеловала в щеку. — Какой это будет костюм?

— Конечно же, Снежной Королевы. Не меньше! Костюм снежинки, зайчика или красной шапочки — это слишком просто для нас. Пусть дочери колхозниц мишурой обматываются. У нас планы серьезные! Победить на конкурсе! Я даже с тобой на елку пойду, посмотрю, как все будут восхищаться моим творением.

Зоя стояла в замешательстве — ведь она не в первом классе училась, чтобы приходить на елку с родителями. Но она знала, что возражать было бесполезно.

— Только ты сильно не радуйся, — продолжила Исталина. — Праздник пройдёт, я распорю платье и все-таки сошью блузку для себя.

Зоя кивнула и спустилась по деревянной лестнице с массивными резными балясинами и витыми поручнями. Она уже, кажется, привыкла к ворчанию матери и смирилась с тем, что не может заслужить ее тёплых слов. Зоя положила себе порцию пюре с котлетой и села за обеденный стол. Она смотрела, как за окном метель заметает улицы города. Здесь, под горой, были почти одни деревянные домики да несколько старинных каменных особняков. Зоя представила себя Снежной Королевой, что вызвала эту ледяную бурю и шквалистый ветер одним взмахом волшебной палочки. Раз! И на стеклах появились снежные узоры. Два! И деревья покрылись искристым инеем. Настоящее волшебство…

— Зойка! Да что ты там копаешься? Сколько раз мне еще тебя надо окликнуть? Иди примерять костюм. Или мне только твоими школьными делами заниматься?

«Разве она меня звала?» — подумала Зоя.

— Иду! — крикнула она в ответ и быстро-быстро сложила еду в рот.

Зоя разделась до майки, и мать одела на нее сметанное платье. Оно село почти идеально.

— Какая красота, мамочка! Я так тебя люблю!

— Кто еще о тебе так будет заботиться? Нет у тебя настолько близких людей, как я. И не будет! Ведь не ценишь этого! Лицо все время недовольное. Ну-ка повернись… Ах! Не платье, а конфетка! Какая же я молодец! Представляю, как оно всем понравится. Уже вижу, как у них челюсти отвиснут. Каждая девчонка непременно захочет такое же. Да только это невозможно. Куда их матерям-простушкам до меня!

Зоя крутилась перед зеркалом, и, казалось, ее недавние мечты воплотились в реальность.

— Мама, а мы можем сделать волшебную палочку? Чтобы был образ настоящей Снежной Королевы.

— У королевы — посох!

— Я хотела бы волшебную палочку. Так изящнее.

— Хотела бы! — передразнила ее мать, — много хочешь, мало получишь. С посохом будет красивее и величественнее. Снимай. В пройме и горловине еще свобода есть, надо исправить.

Зоя еще покружилась у зеркала, потом подскочила к матери и снова обняла ее за шею. Исталина самодовольно улыбнулась.

***

Накануне маскарада старшеклассники растянули цветные флажки вдоль стен актового зала, украсили елку бумажными гирляндами и фонариками, ватой и серпантином. На сцене актового зала красовался бюст Ленина, завсегдатай всех праздников. Сегодня здесь все сияло и сверкало.

Вместе с Зоей на праздник пришла Исталина Васильевна. Просьбу дочери остаться дома она, конечно же, проигнорировала. Еще чего!

Она радовалась, что Зоя была центром притяжения восхищенных взглядов, хотя, кажется, дочери это не очень нравилось. Исталина с удовольствием отметила, что не все ребята пришли в костюмах, кто-то пришел просто в белой рубашке и в пионерском галстуке. Были здесь и белочки, и зайчики, и красные шапочки, и, конечно же, снежинки — девочки в платьях разных цветов и в бумажных коронах. Какая-то малышка пришла в зелёном платье в белый горох с пришитой по краю мишурой, Исталина старалась не смотреть на эту замухрышку.

Ее кто-то тронул за рукав.

— Какое красивое платье вы сшили своей дочери, Исталина Васильевна, — сказала с восторгом учительница русского языка. — Вы удивительно одаренный и талантливый человек!

— Да что вы! Так, был один свободный вечер, — скромно отмахнулась она.

— Настоящее великолепие!

Потом к ним подошли другие женщины. Исталина купалась во внимании учителей и родительниц детей помладше. Она весело с ними щебетала и шутила, обсуждала последние новости и городские слухи. Потом начались танцы, и Исталина пошла в пляс вместе с дочерью, чтобы тоже быть в центре внимания. Она кружила Зою и вместе с ней и детьми водила хоровод, хлопала в ладоши. Ей казалось, что учителя перешептываются о том, как она отлично выглядит, что она бесконечно отзывчивая и заботливая, всегда активно участвует в жизни класса и подбадривает дочь!

Но дома ей пришлось снова прочитать дочери лекцию о поведении.

— Танцуешь слишком скованно! — шипела она. — В таком платье ты могла бы быть королевой бала! Надо заявлять о себе. И напомню, что я еще не простила тебя за то, что ты украла мое время, раз мне пришлось снова садиться за машину и пришивать рукав к шубе. Оставляю ремень на видном месте, чтобы думала о своих поступках. Пока только оставляю! Но если снова испортишь что-то…

Мать многозначительно посмотрела Зое в глаза и вышла из комнаты. Ремень устрашающе лежал на письменном столе.

Зоя легла в кровать и отвернулась к стене. Она водила пальцем по узорам ковра и вспоминала школьную елку. Новый год всегда ждала даже больше, чем день рождения, это был праздник с надеждой, что год будет лучше предыдущего. На книжной полке стрелки отмеряли часы угасающего дня. Тик-так, тик-так.