Ненавижу тебя любить!

Анна Премоли (2012)

Сильная и независимая Дженнифер предпочитает строить карьеру, а не личную жизнь. Острый ум — ее главный козырь, на него она делает ставку, чтобы утереть нос Иену. Этот состоятельный красавчик-карьерист, английский герцог, любимец женщин… лучше бы ему не приближаться! Но вот незадача, Дженнифер и Иен давно работают вместе, а теперь им еще и поручили общий проект. И если раньше их отношения были напряженными, то теперь не миновать крупного скандала. Или нет?.. Один рабочий ужин в ресторане — и вот они уже на страницах желтых газет. А дальше все как в тумане… Иен делает Дженнифер неприличное предложение: он даст ей карт-бланш в сделке с клиентом, если она согласится притвориться его девушкой. Вызов принят. Да начнется игра! Вот только поцелуй, который должен был стать началом представления, вызывает совершенно неожиданные чувства…

Глава 8

Элизабет отличается красотой, которую можно назвать броской. Признаться, даже очень броской.

Пышно взбитые волосы огненно-рыжего (не натурального) цвета, голубые глаза, густо обведенные таким количеством туши, что по вечерам у нее, вероятно, уходит не менее двух часов на то, чтобы ее смыть. Если ей вообще удается это сделать. Со всей остальной косметикой у нее тоже перебор — ее явно слишком много даже для парадного ужина, притом что сегодняшний ужин вряд ли можно отнести к таковым…

Но самое ошеломительное в ней — это ее одежда: на ней короткое, развевающееся платье леопардовой расцветки, выставляющее напоказ целые километры ее подтянутых, очень загорелых ног. То есть она практически полуголая, и в дополнение образа на ногах у нее босоножки — чрезвычайно эффектные, но летние. Не уверена, что такой наряд можно назвать подходящим для этого грандиозного мавзолея, возвышающегося среди просторов Шотландии. В комнате, где мы сидим, разве что с натяжкой будет восемнадцать градусов. На улице — не больше пяти.

На мне самой, если уж на то пошло, брюки и рубашка, поверх которых надет черный свитер — свободный и теплый. Пораженный, Иэн моментально бледнеет. Так ему и надо.

— Элизабет, дорогая, иди познакомься с нашими гостями. Позволь представить тебе графа Лэнгли, — объявляется ее отец. И я наконец понимаю, кто на самом деле командует в этой семье. Обожаемая дочурка — кажется, это более чем очевидно.

Элизабет подходит к Иэну, успевшему тем временем встать с дивана, и с видом кинозвезды пожимает ему руку. Довольно вяленькое рукопожатие, — ехидно отмечаю я про себя, наблюдая за ними.

— Для меня это большая честь, лорд Лэнгли, я так наслышана о вас, — говорит она с притворной застенчивостью. С чего это вдруг — разве девушка, одетая подобным образом, способна в принципе быть застенчивой? Не смешите меня.

— Могу вообразить, достаточно взять в руки любую газету, специализирующуюся на светских сплетнях, — комментирую я, в свою очередь поднимаясь с дивана и протягивая ей руку.

— Дженнифер Перси, — представляюсь я решительно, в то время как она протягивает мне свою. Я пожимаю ее — может быть, даже с чересчур рьяным усердием.

— Простите? — растерявшись, переспрашивает она, и я не понимаю, относится ли это к моей фразе или к моему рукопожатию.

Иэн, стоящий со мной рядом, вздыхает.

— Дженни любит шутить, — произносит он сквозь зубы и бросает на меня сердитый взгляд.

Господи боже, как будто это я виновата, что он то и дело попадает под прицелы фотографов в компании каких-то клоунесс.

— Как это, должно быть, чудесно, когда между коллегами такие шутливые, такие простые и искренние отношения, — сообщает она нам.

— О, Дженни — это воплощенная простота и искренность, — подтверждает Иэн. Тон у него язвительный и острый, как жало осы.

— Беру пример с Иэна, — объясняю я ей.

— О, вы говорите о нем так запросто, без титула! — с изумлением замечает Элизабет, как бы размышляя вслух.

— Без титула, — подтверждаю я, не колеблясь. Что я, по ее мнению, должна делать — называть его лордом и замирать в глубоком поклоне при встрече?

— Я никогда его не использую, — заверяет ее Иэн. Эти слова звучат так, будто главное здесь — его разрешение, а не мое собственное решение.

— Да, но я бы не обращалась к тебе иначе, даже если бы ты его использовал, — щепетильно возражаю я.

— Дженни несколько… как бы это сказать… — начинает наш маленький лорд и, запнувшись, останавливается.

— Несколько..? — с любопытством спрашиваю я.

— Несколько непочтительна по отношению к титулам, — наконец выдает он, широко, но притворно улыбаясь всем остальным.

— Совершенно верно, и не только к ним, — отвечаю я, не моргнув глазом, в то время как Элизабет смотрит на нас с подозрением.

Беверли, кажется, уже порядком наскучил наш разговор.

— Что скажете, может быть, мы пройдем к столу? — предлагает он.

— Конечно, — быстро отвечаю ему я. Наконец-то нам дадут хоть что-то кроме алкоголя.

Беверли предлагает руку мне, а Иэн — Элизабет.

Такой пышной процессией мы торжественно перемещаемся в столовую, где садимся к столу, на котором царит буйство столового серебра и старинной посуды, сияющих в свете грандиозной люстры. Я искренне надеюсь, что Беверли, прежде чем повесить над головой подобную штуку, распорядился укрепить потолок. Кажется, она весит не одну тонну. А я еще слишком многого не успела сделать, чтобы погибнуть от свалившейся на меня роскоши.

— Ну что, Иэн, — интересуется Беверли, — как поживает твой дедушка?

— В целом более или менее хорошо. Конечно, возраст дает о себе знать, но он по-прежнему тот, кто приводит всех вокруг в трепет.

— Разумеется, он же герцог, — хихикая, замечает Элизабет.

Клянусь, я не понимаю, что в этом такого забавного.

— Вот именно, — возражаю я ей, — он герцог, а не египетское божество.

На секунду все замирают, глядя на меня с некоторым изумлением. Очень хорошо.

— Нет, моему дедушке точно бы не понравилось, что его сравнивают с мумией, — подтверждает Иэн, смеясь над моим замечанием. После его шутки расслабляются и все остальные.

Тем временем на столе появляется целая череда блюд, которые приносят одно за другим. Испытывая явные затруднения, я стараюсь понять, есть ли среди них что-нибудь, подходящее мне, как вегетарианке.

Элизабет быстро обращает внимание на мои колебания перед выбором блюд.

— Все в порядке, мисс Перси? — спрашивает она как настоящая заботливая хозяйка дома.

— Да, в полном порядке, просто я не очень голодна, — уверяю я ее. Это наглая ложь, я умираю от голода, однако невежливо заявлять пригласившему тебя человеку, что у него на столе нет ничего, что ты можешь съесть.

— Но, пожалуйста, называй меня Дженни, как и все остальные, — с улыбкой обращаюсь я к ней, чтобы увести разговор от темы еды.

— С удовольствием, Дженни. — Она искренне радуется.

Потрясающе. Эта девушка, внешне такая эффектная, на самом деле — очень простая и не уверенная в себе. Никакой тебе острой проницательности, никакого хлесткого юмора. Нет, даже еще хуже. Вообще никакого юмора. А она точно уверена, что желает заполучить себе такого циничного и безжалостного типа, как Иэн?

— Чем ты занимаешься? — пытаюсь я поддержать разговор.

— Я — пиарщица, занимаюсь связями с общественностью! — с гордостью восклицает она.

— Правда? — Я бросаю многозначительный взгляд на Иэна. — А направление?

— Я занимаюсь организацией праздников и торжеств — ну, знаешь, в общем все в таком роде, — объясняет она как-то слишком торопливо, как если бы сама имела об этом довольно туманное представление.

«Другими словами, не занимаешься ничем», — думаю я ехидно. Конечно, мне ли этого не знать.

— И после работы у тебя остается много свободного времени? — спрашиваю я с любопытством.

— Ну конечно! К счастью, у меня целая куча свободного времени, и я могу сколько угодно заниматься шопингом, — восторженно подтверждает она.

Боже мой, это даже слишком просто — клянусь, так даже и удовольствия никакого.

— Но, в любом случае, я, разумеется, не буду работать всю свою жизнь — как только выйду замуж, то брошу работу, — спешит она добавить. И бросает красноречивый взгляд на Иэна.

— Ну разумеется. А сколько тебе лет? — проявляю я заинтересованность, протягивая руку за небольшой круглой булочкой. Наконец-то я нашла что-то, где точно нет мяса.

— Двадцать четыре года, и я уже целых девять месяцев работаю! — вздыхает она так, будто работа уже успела ее страшно утомить.

Иэн на секунду замирает, держа вилку на весу. В его голубых глазах отражается некоторое потрясение.

— А ты, Дженни, сколько уже времени ты занимаешься вопросами имущества? — спрашивает она в качестве ответной вежливости и, уж конечно, не потому, что это ее и правда интересует.

— Девять лет, — отвечаю я с ангельским видом.

— Ничего себе! Девять лет — это ведь так много! А я могу спросить, сколько тебе лет? — восклицает она, в то же время беспокоясь, как бы случайно меня не обидеть.

— Ну конечно можешь. Мне тридцать три года, — отвечаю я безмятежно. У меня нет никаких причин скрывать мой возраст.

— И ты никогда не была замужем? — спрашивает она. Голос ее звучит слегка встревоженно.

Едва услышав эту фразу, Иэн чуть не взрывается от хохота и, чтобы не выдать себя, притворяется, что закашлялся. Бросив на него возмущенный взгляд, я вижу, как он утирает слезы, выступившие на глазах от невероятных усилий сдержаться.

— Нет, никогда, — подтверждаю я.

— Очень надеюсь, что я в твоем возрасте уже буду замужем. Ну, или хотя бы разведена, — уточняет дочь Беверли.

— Я никогда не испытывала особого желания выходить замуж, — невозмутимо объясняю я ей.

Элизабет этим явно поражена — настолько, что ее отец тут же считает нужным ее успокоить.

— Можешь не сомневаться, дорогая, ты в этом возрасте будешь замужем, — успокаивает он ее, однако ему не удается вернуть ей недавнюю пустую улыбку.

Встреча с тридцатитрехлетней деловой незамужней женщиной, похоже, стала для нее немалым потрясением. Бедняжка.

Но очень быстро она вспоминает о своей главной задаче и вновь принимается бросать обольстительные взгляды в сторону своего драгоценного графа — будущего маркиза и будущего герцога. Потому что именно он и является ее целью, это всем ясно.

Иэн пытается делать вид, что он этого не замечает, но речь идет о таком явном, неприкрытом желании его покорить, что он никак не может сказать, будто ничего не понял.

Ужин продолжается вполне мирно, без каких-либо новых потрясений, и по его завершении все, что нам остается, — это перейти к делам. Или, во всяком случае, мы пытаемся это сделать, потому что, по правде говоря, сам Беверли явно не испытывает большого желания.

— Наша главная задача на этих выходных — познакомиться друг с другом получше, — заявляет он, когда после ужина мы переходим обратно в гостиную.

— А делами займемся, уже когда вернемся в Лондон.

Что??? А за каким тогда вообще чертом нам было ехать в этот глухой и промозглый уголок Шотландии? Я бросаю вопросительно-озабоченный взгляд на Иэна, который, судя по всему, подумал то же самое.

— Ну что, молодежь, оставляю вас общаться вашей молодежной компанией, — прощается он. И, направляясь к двери, бросает на меня красноречивый взгляд. Ему явно хочется, чтобы мы с ним оставили этих двух голубков наедине.

Иэн тоже это понимает, потому что, сидя рядом со мной на диване, сразу же хватает меня за руку и приближает губы к моему уху.

— Только попробуй оставить меня здесь одного, и ты за это поплатишься, — угрожающе шепчет он, и я вижу в его глазах панику.

На какую-то долю секунды я почти испытываю искушение остаться и помочь ему. К несчастью для него, этого почти недостаточно, чтобы меня удержать.

Я выдергиваю у него руку и решительно поднимаюсь с места. Потом наклоняюсь к нему и, под предлогом того, что хочу поцеловать его на прощание в щеку, шепчу ему на ухо:

— В следующий раз я бы не советовала тебе начинать мне угрожать, попробуй лучше как следует попросить. Может, и сработает.

И с ехидной усмешкой отправляюсь к себе в свою унылую серую комнату.

* * *

Я сижу в одиночестве за огромным обеденным столом, желая от души насладиться завтраком. Но единственное, что я могу найти для себя из еды, — это хлеб с маслом. Есть яичница, но она с беконом, а о жареных сосисках с фасолью лучше даже и не упоминать. Есть еще маффины, но они соленые — с начинкой из ветчины вместо привычной черники. Жаль, я бы охотно съела даже простое яйцо.

Глубоко погрузившись в размышления, я даже не слышу, как в столовую бесшумно входит Иэн. Когда в знак приветствия он дотрагивается до моего плеча, я подпрыгиваю от неожиданности.

— Ох, прости, не хотел тебя напугать. — Он усаживается рядом со мной.

— Я слишком задумалась, — оправдываюсь я, окидывая взглядом его мрачное невыспавшееся лицо. — Что, плохо провел ночь?

— Скажем, что так… — Он потягивается.

— А я-то думала, ты нашел себе отличную компанию, — с нескрываемым сарказмом подкалываю его я.

— Я тебя умоляю. И, кстати говоря, ты мне еще за это заплатишь, — заявляет он, накладывая себе яичницу.

Я смотрю на него с видом полнейшей невинности.

— Что ты хочешь этим сказать? Совершенно не понимаю…

— Да ладно, не понимаешь. Я еле от нее вырвался. И потом еще боялся, что она ночью придет и заберется ко мне в постель. Разумеется, моя комната не запирается на ключ, так что мне всю ночь пришлось спать вполглаза. Короче, скажем, что такой нервный сон не позволил мне как следует отдохнуть, — жалуется он, явно в ужасе от одной мысли о подобных ночных визитах.

— Ничего страшного, одна бессонная ночь для такого, как ты, — это ерунда…

Он бросает на меня возмущенный взгляд, а потом переводит глаза на мою почти пустую тарелку.

— Ты не хочешь мне объяснить, почему ты практически ничего не ешь с тех пор, как мы сюда приехали? — спрашивает он серьезно.

— Потому, что я — вегетарианка, а здесь только и говорят, что об охоте, и едят одно мясо, — отвечаю я с досадой.

— А… — протягивает он удивленно, — я не сообразил.

— Это не твоя вина: вам, мужчинам, проницательность вообще не свойственна.

Мы спокойно сидим и продолжаем завтракать, обмениваясь замечаниями о том, сколь приятно времяпрепровождение в шотландской глуши, как вдруг у меня звонит телефон.

Я достаю его из кармана и вижу, что это Вера.

— Привет, дорогая, — здороваюсь я с ней, — ну что, как там в Лондоне?

— Эй, где, ты говорила, ты сейчас находишься? — Она необыкновенно взволнованна.

— Где-то в Шотландии, а что?

— Ты еще явно не видела сегодняшний выпуск «Сан»^[3]! — восклицает она.

— Хмм, нет, вообще-то я никогда не читаю подобных газетенок, — напоминаю я ей. Для меня существует только финансовая пресса — я думала, это всем ясно.

— К счастью для тебя, их читаем мы, — сообщает мне Вера.

Я кладу недоеденный кусок хлеба на тарелку, чувствуя, что мне начинает немного надоедать этот бессмысленный разговор.

— Конечно, я была бы рада подольше поболтать с тобой ни о чем, но знаешь, все-таки хочется, чтобы ты перешла к делу…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

«Сан» (англ. “The Sun” — «Солнце») — газета, известная благодаря своим публикациям скандальных историй из жизни звезд и знаменитостей, различных слухов и сплетен (Прим. перев.).