Неоплатный долг

Анна Потемкина

Три поколения одной семьи проходят испытание имуществом, людьми, детьми. Каждый раз они выбирают все, кроме любви. Жизнь снова и снова ставит их перед этим выбором. В клочья изорванная семейная нить приводит к неоплатному долгу перед друг другом. Принимая такое положение, семья только увеличивает его. Кто же сможет прекратить эту цепь трагических событий? У кого достаточно мудрости и душевного тепла? Кажется с этой задачей не справиться никому.

Глава 5

Марфа жила мыслями о внучке. С нетерпением ждала писем от сына, где всегда была маленькая ручка Зиночки, очерченная простым карандашом. Марфа складывала эти письма в жестяную коробочку. В письмах к Василисе Иван просто стонал о не выносимой семейной жизни. Она решилась написать письмо Надежде. Просила не разрушать семью. Начать следить за собой и заметить Ивана, ведь ему так нужна женская забота и поддержка. На что получила ответ, полный гнева и негодования. Надежда на чем свет ругала Ивана, что он пьяница и гуляка. Таскает деньги из семьи и тратит на баб. Что если он с ней разведется, то больше не увидит дочь. Василиса не спала всю ночь. Думала, как объяснить этой запутанной женщине так, чтобы она поняла. Она просила не впутывать ребенка в свои передряги, не быть жестокой. Напомнила Надежде, что всегда будет на стороне Ивана, ведь он ее друг. Василисе писали оба и жаловались друг на друга. Она была посвящена во все подробности драматической семейной жизни Ивана. Он то уходил из дома, то возвращался. Не мог без Зиночки. Однажды ушел совсем. Жил у друзей. Дочь тайком встречалась с ним. Надежда не разрешала видеться с отцом. Настраивала дочь против него.

Одним поздним, зимним вечером Иван постучал в родительский дом. С ним была красивая, надменная женщина и маленький мальчик.

— Вот, знакомьтесь. Это моя жена Нина, а это мой сын Дениска.

— Батюшки — ахнула Марфа. — Когда ты успел, сынок? Ты не писал про такое.

— Чтобы вас не расстраивать. У нас с Надеждой уже давно семьи не было. Дрянь она. Последняя. Да? — Он посмотрел на Нину, ища поддержки. Она с готовностью кивала головой.

— Ужас какой — крупные слезы широкими ручьями текли по лицу.

— Все, мать. Все — засуетился Степан Федорович. — Новый человек в доме. Как ты встречаешь? Покормить надо, потом спрашивать. Люди с дороги. Проходите, проходите.

— Да что же это я — подскочила Марфа, вытерла слезы и давай метаться по горнице, собирая на стол. Иван тревожно наблюдал, как посмотрит на все это Нина. Она была вдвое младше его, он гордился этим. Ее сына он принял как своего. Ребенок тоже тянулся к заботливому мужчине, называл его «папой». Нина помогала Марфе и у Ивана отлегло от сердца.

Они стали жить вместе. Иван работал с отцом на элеваторе, Нина в магазине продавщицей. Марфа смотрела за мальчиком. Избалованный Дениска вечером жаловался, раздувая пухлые щеки.

— А мне бабушка конфету не давала.

— Мама, почему ты не даешь ему то, что он хочет? — Накидывался Иван, поглядывая на Нину.

— Чтобы ребенок аппетит не перебил. Я ему потом дала — спокойно объясняла Марфа.

— Мне бабушка к Трезору не позволяла подходить. А я хотел собачку погладить.

— Мама, ты ему все запрещаешь. Как пацану расти? — Кричал Иван.

— Трезор укусить может. Он на Дениску рычит.

— Ну и что? Ребенок хочет. А укусит, застрелю.

Нина молчала, высокомерно смотрела на Марфу и с вызовом удалялась в комнату.

— Вы хотите разбить мою семью — шипел Иван на мать.

— Так. Все. Надоело. — Надвинулся на сына Степан Федорович. — Идите. Сами живите. Сами за чадом смотрите. У тетки Агафьи дом пустует. Сколько лет за ним приглядываем. А то, смотрю, вам все не нравиться. Завтра же чтобы вас тут не было — Тяжело посмотрел на сына и вышел.

— А-а-а, вы нас выгоняете! Ноги моей тут больше не будет. Нина, собирайся. Мы уходим.

— А я тебе говорила. Как чувствовала — бубнила под нос Нина.

Они заняли дом тетки Агафьи. Дениску определили в детский садик. Иван делился обидами с Василисой.

— Не могу понять родителей. Сын приехал. Давно не виделись. Вместо того, чтобы помочь на ноги стать, они со двора гонят. Они никогда меня не любили. Носятся с Танькой и ее пометом, как дурни со ступой.

— Ваня, с каким пометом? Ты так странно говоришь.

— Да дети ее, идиоты. Ты их видела? Смотрят, как на врага народа. Правильно мне Нина говорила. Сама, как шлюха себя ведет. Не успела мужа схоронить, а уже с Семеном, шабашником из Украины хороводится.

— Это тебе тоже Нина объяснила?

— Глаза раскрыла. Она сразу людей видит. Насквозь. Удивительная баба. Много лишений хлебнула. Муж с ребенком бросил. Каково ей было? Но она не сломалась. Стремится. Стремится — гордо горели глаза Ивана.

— А когда ее муж бросил?

— В прошлом году. Я как раз от Нади ушел. Снял квартиру. Она по соседству жила. Пришла ко мне, плакала, жаловалась. Я ее поддержал.

— Таня мужа четыре года, как схоронила — как будто между прочим напомнила Василиса.

— Не важно. Ты не понимаешь, кто они. Тут еще Зинку Надька к нам жить отправляет. Это чтобы нам жизнь отравить.

Василиса не узнавала Ивана. Раздутый от вымышленных обид, он кипел от злости. «А ведь счастливые люди такими не бывают. Может ему опять не повезло». — Думала она.

— Ваня, а ты счастлив с Ниной?

— О, не то слово. Я никогда не был так счастлив. До сих пор не верю, как такая красавица обратила на меня внимание. Очень умная. Поражаюсь. Как скажет, и прямо в точку.

— Ваня, я знаю твою семью с детства.

— Они издевались надо мной всю жизнь. Я все теперь понял. Ты не знаешь. Ведь все Таньке доставалось, а мне одни подзатыльники.

— Не было этого. Тебя все очень любили и любят теперь. Тебя Нина запутала. Она злая и ревнивая. Опомнись — с состраданием смотрела Василиса.

Ошарашенный Иван долго стоял, не зная, что ответить. Медленно поднял глаза на подругу.

— Не приходи к нам больше. Я не хочу тебя больше видеть. Змея.