Дорога сильных. На пороге мира

Анна Попова, 2023

В этот мир забрали многих, но выжили далеко не все. Линде повезло не погибнуть – но и только. Близкий человек умер у нее на руках, магическим даром обделили, а судьба простой девушки не для нее. Виктор любил фехтование, но никогда не думал, что это пригодится в реальной жизни. Теперь он воин, который может рассчитывать лишь на свои умения. Они помнят больше других, но память подводит, подкидывая чужие воспоминания. Маг, спасший из рук врагов, хранит свои темные тайны. А по лесам рыщут те, кто снится в кошмарах, не оставляя попыток найти выживших – выходцев из иного мира. И близок час, когда у них это получится.

Глава 4

Соня

— Эту.

Боль, холод и стыд. Тянет спрятаться, ящеркой юркнуть под камень и притаиться. Переждать.

Соня опускается обратно на землю, сгибаясь в несколько раз, прикрывает волосами лицо, а ладонями — грудь. За локоть вздергивают на ноги, больно сжав нежную кожу. Она едва не в кровь кусает губу, лишь бы не закричать. Сильные пальцы хватают за подбородок, и она сразу отводит взгляд. Не смотреть в глаза, не смотреть! Камни, мох, искореженная сосна…

— Ты обещал мне деву.

— После.

— Но…

— После!

Тот, что схватил, стискивает руку сильнее, и она не может сдержать крика.

— Оставь ее.

Голос того, второго, спокойный и властный — ни капли сомнения, что его будут слушать.

— Хорошая, — говорит мужчина, ладонь касается ее щеки, и Соня вздрагивает, чувствуя, как пальцы ползут все ниже и ниже. — Мы с тобой еще пообщаемся… ближе.

Выдохнуть получается, лишь когда он отходит, а на плечи ложится что-то колючее и такое большое, что можно завернуться.

Боль.

Тело затекло в неудобной позе, Соня перевернулась на спину и потянулась, чувствуя, как покалывает правую руку и ногу. Тут же скривилась и села, почесываясь: сухие травинки кололи нещадно. Огляделась. Полутемный сарай, пук сена в качестве ложа, декорации — загородки для скота. Благо пустые, она бы не вынесла, если б кто-то блеял или подхрюкивал по соседству.

И как вообще умудрилась уснуть — здесь?! Дома бы кинулась менять постельное белье, лишь увидев пятнышко, учуяв тень неприятного запаха. А тут… «София в стоге сена». Рассказать девчонкам — засмеют. Если поверят вообще. Она скривила губы, улыбаясь своим мыслям. И тут, окончательно просыпаясь, девушка поняла, что ничего никому не расскажет.

Некому говорить.

Девчонки остались там, за столиком кафе. Кажется, только что были все вместе, хохотали как ненормальные, пили кофе, думали, как познакомиться с парнями вон за тем столиком. И вот уже месяц прошел, как она здесь. Как девочек нет.

И парни те тоже сюда не добрались.

Ладонь, ползущая по ноге вверх, задирает подол и больно хватает за бедро. Соня хочет дернуться, скинуть руку, закричать, но ее будто придавило невидимым грузом. Сердце колотится, вопль застывает в горле, но глаза закрыты и тело недвижимо. А рука все выше ползет…

Она поежилась, вспоминая обрывки сна. Сна ли? Или это воспоминание, надежно скрытое в собственной памяти? Говорят, такое при сильном стрессе бывает.

Девушка затрясла головой.

— Нет-нет-нет, этого не было, — зашевелила она губами, шепча едва слышно, будто голосом боясь саму себя напугать. — Я бы запомнила. Это все сон, просто сон.

Она поднялась на ноги, пошатнулась. Интересно, долго ли спала? И как вообще сюда попала? Вспомнилось, что спряталась тут от Риты в надежде, что та забудет про уборку или хотя бы про ее, Сонину, роль во всем этом. Покрутилась, пытаясь в полутьме оценить степень помятости наряда, скривилась. Будто на сеновале валялась.

Ага, именно так.

Руки прошлись по юбке, пытаясь привести в порядок, но сухие травинки крепко держались за шерстяную ткань. Щека зачесалась, и девушка, подняв к ней руку, выудила из волос, кудрявых и темных, еще мусор. И как в таком виде на людях показаться? Она шагнула к двери, рассудив, что при свете разберется быстрее, и замерла.

Мужчины, двое, совсем близко.

–…не работает, только способности к дьярху блокирует! Я проверил, она…

— Ты не прав. Все ровно так, как было описано: или преданность, или магия. Увы.

Обладатель первого голоса, раздраженного, нервного, замолк. Соне показалось даже, что мужчины ушли, когда раздалось тихое:

— Тогда зачем? Если ты все и так знал.

— Я не мог не проверить. Вдруг они слишком другие. Иные. Слишком соблазнительная возможность.

— У нас мог быть еще один маг.

— Брось, у нее еле заметный дар. Это допустимая жертва.

Допустимая жертва? Они о чем вообще?

Голос был холоден и странно знаком. И тут озарением пришло узнавание.

Соня застыла, ведь там, за тонкой дверью, которая светилась щелями, разговаривали два грена — Лусар и Иртен, — и она не могла решить: то ли шагнуть ближе, подслушивая, то ли убраться подальше, пока не нашли. Сердце прыгнуло к горлу, заколотилось, но азарт взял свое.

Все равно прятаться негде.

Она шагнула вперед, намереваясь приложиться к хлипкой преграде ухом, но налегла слишком сильно, и дверь распахнулась. Нога запнулась о порожек, и девушка, вне себя от ужаса, вывалилась из сарая. Чьи-то руки, худые, но внезапно сильные, подхватили, сгребли. Надежно, не сразу и вырвешься.

— Сона?

— Я…

Она уставилась на мужчину, в чьих объятиях оказалась, и замолкла.

В серо-зеленом взгляде грена Иртена было что-то такое… знакомое, но непонятное, и от этого бросало в дрожь.

— И давно ты здесь? — холодно вопросил старший маг.

— Я… нет. Не знаю, — ответила, переводя на него взгляд.

Таэллиец вздохнул и нахмурился, и она затараторила:

— Я уснула здесь, совершенно случайно, а теперь проснулась и уже уходила. А тут вы…

— Что слышала?

— Ничего, — сказала она, ресницы ее дрогнули и опустились. — Я пойду?

Попыталась выпутаться из объятий, маг поставил ее ровно, но руки с плеч не убрал. Мужчины переглянулись, грен Иртен кивнул.

— С собой, — сказал он. Выудил из сумки на поясе бутылек и протянул ей. — Пей.

— Что это?

— Ничего, что могло бы тебе повредить.

Пить не хотелось, и взгляд метнулся мимо мужчин в поисках хоть кого-то, кто мог бы помочь.

Как назло — никого.

«Витьку бы сюда, он за всех заступается», — думалось ей, когда в рот полилась сладкая до приторности жидкость.

А потом ее впихнули в сарай, и остались лишь глаза грена Лусара, темные, словно омут, холодные пальцы на подбородке и голос, что повелел рассказать все слово в слово. И Соня поняла, что говорит. Губы и язык шевелились, словно без ее участия, это было так странно и так… естественно.

Наконец старший маг отпустил ее и сказал:

— Хорошо. А теперь спи и забудь все, что здесь было.

Холодная ладонь коснулась лба и легонько толкнула, и девушка завалилась назад, прямо в распахнутые объятия второго мага. Над ухом раздался смешок, волосы у виска пошевелило тихое «Со-о-она».

Испугаться она не успела — уснула.

Макс

«Я понимаю тебя», — первое, что сказала Юля, когда Макс разоткровенничался с ней — внезапно для себя самого.

В тот раз у него сдали нервы. Днем была тренировка с людьми тэна Рейнара, и таким слабым, толстым и беспомощным парень себя давно не ощущал. Он был словно пародия на этих мужчин, сильных и уверенных в себе хищников. Аж самому противно. И эти смешки от парней, презрительные взгляды девчонок… Конечно, ему было не привыкать, но все равно обидно.

Мир новый, а у него все по-старому.

Кажется, объектом насмешек он был всегда. Несимпатичный внешне — ну кому нравятся жидкие русые волосы и водянистые глаза? — он имел лишний вес, причем немалый. Слабое сердце закрыло доступ к спорту, а природная стеснительность мешала сходиться с людьми. Нет, ему бы простили и вес, и неловкость, и многое другое, будь он уверен в себе. Или будь умником — с ними приходилось считаться, списать многим охота. Но Макс умником не был, так, крепкий середнячок.

Ему неплохо давались гуманитарные науки — и давались бы еще лучше, умей он с обществом контактировать, — и поступил он в хороший универ. Как этому радовались мама с бабушкой…

Да. Бабушка и мама. А еще тетя Таня.

Кажется, он рассказывал тогда Юле про них. Вместо дня сегодняшнего — слишком болело — говорил о прошлом. О семье, этом женском царстве, хозяйственном, заботливом — порой до тошноты. Они обожали его и хвалили, и, положа руку на сердце, порядком забаловали. И закормили. Не раз он думал, что лучше было уехать учиться в Питер, как и планировал, настоять на своем, вырваться из-под опеки, но… приходил домой, расслаблялся и чувствовал, как решимость утекает из него, а любовь и ласка заботливых женщин опутывает не хуже паутины.

Он говорил, не в силах остановиться, а внутри трепетал страх, почти физически ощутимый, что сейчас она усмехнется и скажет что-то язвительное, а потом растреплет все девчонкам. И станет еще хуже. И зачем только начал?

А она сказала, что понимает его. Эта девочка, милая, на бельчонка похожая. Такая солнечная, что тянуло довериться.

— Это пройдет, — говорила она. — Ты научишься их прощать. И себя тоже. И перестанешь винить за все, что с тобой было. Я научилась, и ты сможешь.

Макс хотел возразить, что никого ни в чем не винит, но промолчал. Да, вслух не говорил, но про себя часто думал о том, как изменилась бы жизнь, опекай они его меньше. Лишний вес, робость да даже проблемы с сердцем — последствия перенесенной до года пневмонии — все было «не его виной» и делало связь с семьей какой-то болезненной.

— Спасибо, — невпопад буркнул он, а она улыбнулась.

С того дня и завязалось их общение.

Юля умела слушать, и Макс этим не раз пользовался. Вместе они пытались восстановить картину первых дней в этом мире. Вернее, пытался он, а она безразлично пожимала плечами, отвечая, что почти ничего не помнит.

— Да и неважно это, — говорила она.

В голове путались даты и лица, события плавали, будто в тумане, менялись местами, и сказать, что было сном, а что случилось в реальности, он с уверенностью не мог. Бился, соединял обрывочные картинки в цепочку, решал, что вот она, правда, но через миг уже начинал сомневаться — а правда ли? А потом и вовсе согласился с Юлей: да, неважно.

Все они плохо помнили первые дни и забывали прошлую жизнь, младшие — быстрее, старших это больше тревожило. Грен Лусар твердил, что это нормально, особенность психики, грен Иртен ему поддакивал, ссылаясь на старые фолианты.

Они были не первыми, кто пришел в этот мир из другого. Сейчас это казалось сказками даже местным, но до Последней войны магов иномиряне хоть и были редкостью, но иногда появлялись. С помощью порталов, стационарных или временных, или ритуалов призыва, которые буквально выдирали человека из его мира и впихивали в этот. Но после войны случился массовый прорыв иных тварей, и с тех пор ко всем иным относились с подозрением.

Ритуалы призыва и схемы строения порталов были утеряны, но… видимо, не все. Как-то же смогли торийские маги выдернуть их сюда. Сделать то, что считалось невозможным из-за измененной магической среды и слабости нынешних магов, ведь старые заклинания были рассчитаны на других одаренных. Более способных и сильных.

То, что сделали торийцы, казалось чудом. И еще одним чудом было то, что многие ребята выжили при переходе, особенно те, кто дара не имел. Важным условием, залогом выживаемости была сила — тела, духа, резерва. Слишком юные или зрелые, больные, слабые — все остались там, в пыльном мареве перехода. Сколько их было, не сказал бы никто.

Много.

Больше, чем тех, кто прошел.

А они — сильные. Им здесь жить.

Маги твердили это раз за разом, каждому по отдельности и собирая их в группы. Порой это походило на массовый гипноз. Взгляд грена Лусара, его бархатный голос пленяли и заставляли смотреть и слушать, и верить в него, словно в местного бога. Но мысль о промывке мозгов не пугала. Максу, честно, было плевать. Как и Юле.

В мага хотелось верить.

Он спас их от рук торийцев. О том, что было бы, если б не спас, даже думать не хотелось — слишком страшны были истории о магах, лишенных доступа к силе, с даром, запечатанным клеймом Тория.

Он одел их и обул, приютил, начал учить. Наобещал… всякое обещал. Особенно тем, у кого есть способности. Таких оказалось немало, и Макс в их числе. Сила бурлила в нем, она была во всем вокруг, золотистыми росчерками опутывая мир, где-то гуще, где-то едва. И то, что здесь называли даром, позволяло силой этой управлять. Как — он не знал, но знал, что научится.

Не имеет права не научиться.

Едва ли не впервые в жизни перед парнем открылись столь интересные перспективы. Уважение и почет, деньги и земли. Власть. Да, магов не все любили — зато ценили, ненавидели и боялись. И презирать их никто не смел. И Макса это устраивало.

А еще мир этот их исцелил. Кому-то, как Олегу, не хватало малости — здорового желудка, другим, вроде Павла, досталось нечто более ценное: хорошее зрение. Что случилось там, во время перехода, в этих песке и пыли, никто толком не понимал, даже сами маги, но это «что-то» изменило их, сделав тела чуточку более… совершенными. Такими, какими они должны быть.

И сердце Макса уже не беспокоило. Он понял это по удивительной легкости, которую не испытывал, кажется, никогда. И страх перетрудиться, чересчур утомить слабое тело подержался недельку, да и пропал. Как не бывало его, страха этого.

Кому как, а Максу обратно не хотелось. И не только ему.

Пути назад нет. Вам здесь жить

И они старательно обживались.

Обитать в общей комнате поначалу было весьма неуютно. Десять парней от восьми до двадцати шести лет — та еще компания, да в отсутствие горячего душа… Но привык, куда деваться. А еще взгляд в спальне то и дело возвращался к занавесям у постелей девчонок, но и тут Макс усмирил себя.

Порой, особенно по утрам, в постели, казалось, что все это сон, какие-то глупые декорации… Но мелочи, которые незачем, да и некому придумывать, убеждали в обратном. Амулеты с непривычными рунами и статуэтка Сокьяры, покровительницы здешних земель, у дома эрла. То, как раскатывал на другом языке тэн Рейнар имя Виктора, и сам язык этот, джерр, не похожий ни на что и в то же время удивительно понятный. Простая утварь, резные кубки, грязь под ногтями, грубые шрамы, баня по-черному, песни и ритуалы, ножи на поясе, покорность во взглядах тир и матери, рисующие детям на лбу невидимые знаки — разделенный круг, меч, трезубец…

Этот мир, странный, резкий и грубый, был удивительно живым и настоящим.

А еще Макс сдружился с Юлей, и одно это привязывало его к миру цепями.

— Расскажешь, что случилось? — спросил девочку Макс.

Она отмывала котел после ужина, а он, принеся воды, не спешил уходить.

— А что случилось? — отозвалась, улыбаясь.

Она стала много улыбаться. Хорошо, конечно, ей это к лицу, светится прямо, но — странно.

— Помнишь ночь, когда Виктора с Линдой Хильда поймала?

Юля кивнула, щеки ее полыхнули краской. Что там подумалось ей, Макс не знал, но про этих двоих — Лин и Вика — поговаривали, что они стали встречаться. Впрочем, парень в отношения их не вникал, своих забот хватало. Грен Лусар нагружал сильно, и Макса все меньше интересовали «не маги». Ребят как-то естественно разделили на две группы: «вояк» и «одаренных», и все больше занятий проводилось раздельно.

А Юля оказалась не у дел.

На занятиях магией ее не хватало. Максу так хотелось, чтобы весь восторг от соприкосновения с силой был доступен и ей. Увы. Если поначалу она тоже училась, то дней семь назад ее признали бездарной и велели не тратить время. С тех пор девушка была очень странной.

— Где ты была тогда? Что делала?

Она пожала плечами.

— Как — где? В комнате. Спала, наверное. А что?

— Ничего, — буркнул Макс, — точно спала?

Девочка вздернула светло-рыжие брови, спросила, усмехаясь:

— А что мне еще ночью делать?

— Ну да, — ответил парень, самому себе напоминая Тимура с его паранойей и вечно плохим настроением. — Да. А что грен Лусар говорит? Ну, по поводу будущего твоего.

Юля вновь беспечно пожала плечами и улыбнулась.

— Магом мне не быть, — сказала она так, словно ни капельки об этом не сожалела. — И я не Линда.

Макс взглянул на девочку и подумал, что она определенно не Линда. Вот ну ни разу. Из сходства лишь «масть» — обе рыженькие, но одна золотистая, а другая темная — и отсутствие дара. А в остальном… Единственная девушка среди «вояк» похожа на хищную кошку, а Юля — пушистый котенок. Потискать и умилиться. Иногда казалось, что будь у него сестра, она была бы такой: тихой, хорошей, все понимающей.

— Стану помощницей грена Лусара, — произнесла она. — Или кем-то еще.

Макс машинально повторил конец фразы и задумался, одному ли ему она кажется двусмысленной.

Магия открывала интересные перспективы для всех независимо от пола. А вот у девушек с кучей «без» — бездарных, безродных, безденежных — выбор был невелик. И стать помощницей какого-нибудь грена или гренны было невероятной удачей. Только те абы кого к себе не брали.

— Все будет хорошо. Грен Лусар поможет, я знаю.

Макс кивнул Юле. Он тоже знал. И не позволял сомнениям отвратить его от этого знания.