Гадание на реальности. Азбука арт-терапии

Анна Олеговна Ефимкина

У этой книги могло бы быть еще одно название: «Взросление арт-терапевта». Автор рассказывает, как видеть в деталях жизни целебное средство от дисгармонии души, а также как жить здесь и сейчас и идти за своей актуальной потребностью. Она описывает проверенные практикой методы работы с использованием различных форм творческой активности и верит, что умея считывать невербальные и расшифровывать вербальные послания, можно войти в контакт с окружающим миром и обрести внутреннюю гармонию.

ЧТО ТАКОЕ ПРОЕКТИВНОСТЬ

Фестиваль бизнеса и психологии. Присутствующие словно разделены на два лагеря: полные энтузиазма специалисты и «безмолвствующий народ» — люди, которые никогда прежде не соприкасались с психотерапией и видели психологов только по телевизору, — закрытые позы, настороженные взгляды, «рисовать не буду, не умею, с детства не рисовал».

Как в такой ситуации начать работу? Я понимаю, что заявленная мной тема — «Арт-гештальтподход в терапии» — навевает собравшимся мысли о редкой и, увы, неизлечимой болезни. А если я вдруг начну рассказывать им о своем видении мира, меня тут же отнесут в разряд умалишенных и станут деликатно, но стремительно покидать зал в поисках менее опасного мастер-класса и более вменяемого ведущего.

Для того чтобы участники не разбежались, мне нужно объяснить аудитории, далекой от психологии, что а) у человека есть сознание; б) сознание проективно; в) у человека есть еще и бессознательное. Решать надо быстро — в считаные секунды, и я предлагаю аудитории импровизированное упражнение, додумывая детали уже в ходе инструктажа.

— Объединитесь в пары. Быстро и не задумываясь назовите три предмета, которые вы первыми увидите в этом зале. А теперь назовите три прилагательных, описывающих каждый предмет. Один говорит, второй записывает. Обмен листочками. Теперь проговорите записанное от первого лица. Три минуты на обсуждение. Обсуждение стройте в трехчастном высказывании: «Я чувствую то-то, когда говорю, что я то-то, и для меня это означает то-то».

Хожу по залу, слушаю:

— Стена. Стул. Пол.

— Какие?

— Серая. Деревянный. Каменный.

Описывая посторонние предметы, говорящий мог бы многое узнать о своем внутреннем состоянии в связи с происходящим вокруг. Серый — неприметный и безопасный. Деревянный — скованный напряжением в непривычной обстановке среди незнакомых людей. Каменный — ясно без лишних слов — подавивший все чувства.

Подхожу к другой тройке:

— Стена. Пол. Помидор.

Пока никто не называет среди увиденного окружающих людей. Меня это не удивляет: участники сейчас так закрепощены, что в упор не видят друг друга. И вдруг — помидор! Прислушиваюсь:

— Серая. Каменный. Красный, вкусный, фиг знает как сюда попал — его тут и быть не должно!

Мне смешно: очевидно, «фиг знает как сюда попал» — это тоже о самом себе. А вот «красный» и «вкусный», похоже, позаимствованы из рекламного слогана. Вижу: в случайной тройке встретились молодой человек и очень красивая девушка. Вот откуда взялся сексуальный «красный» и заманчивый «вкусный»! У этих двоих уже начался неявный бессознательный флирт. Позже, во время шеринга, они вместе смеются и смущаются — моя невысказанная догадка оказалась верной.

Я предложила это упражнение, чтобы участники осознали, насколько различно они воспринимают одну и ту же действительность, увидели, как все, что секунду назад творилось у них в душе, находит отражение во внешних предметах и явлениях, поняли, что каждый из них творит свою реальность — уникальную, как они сами.

В зале потеплело, аудитория со мной — теперь можно поговорить о проекциях и арт-терапии…

На групповых сеансах я часто слышу слова «волшебство» и «магия». Да, мы чародеи — в том смысле, что сами создаем окружающий нас мир; осмыслив свои переживания, мы способны на все.

Начав разрабатывать эту тему, я была уверена, что найду в литературе множество толкований термина «проективность», в существовании которого у меня не было и тени сомнения. Каково же было мое удивление, когда я убедилась в отсутствии самого этого слова в лексиконе специалистов! Описан психологический процесс проекции, исследованы его возможности как защитного механизма, разработано множество диагностических и коррекционных методик, однако не названо очевидное свойство психики, позволяющее ей осуществлять самозащиту. У меня сложилось впечатление, что в теории проекции существует пробел, и я рискнула самостоятельно вывести рабочее определение проективности.

Итак, проективность — это универсальное и неотъемлемое свойство психики наделять воспринимаемую человеком действительность его устойчивыми личностными качествами и текущим эмоциональным состоянием. Именно благодаря этому свойству возможно срабатывание защитного механизма проекции. Человек, не приемлющий собственных качеств или эмоций, неосознанно переносит их на окружающий мир, абстрагируется и, выйдя на позицию созерцателя, как бы говорит: «Это не мое, это вне меня» — так ему легче перенести нелицеприятную правду.

Проекция была впервые исследована Зигмундом Фрейдом как процесс приписывания человеком собственных неприемлемых чувств и желаний постороннему объекту. Этот механизм выполняет защитную функцию, смягчая противоречия между неосознанными истинными стремлениями человека и стесняющими его социальными нормами, предрассудками, сознательными убеждениями. Проективные методики терапии были обособлены и классифицированы американским психологом Лоуренсом Фрэнком — его подход, с некоторыми дополнениями, используется и в наше время.

Итак, Фрейд рассматривал проекцию как процесс, я же обозначаю проективность как свойство психики, которое проявляется вместе с оформлением у человека представлений об окружающем мире. В развитии человека можно выделить три стадии формирования этих представлений: сначала мать воздействует на ребенка, сообщая ему свои эмоции и стереотипы, затем ребенок воспроизводит усвоенное по отношению к матери и ближнему кругу людей и предметов, далее сфера действия паттернов расширяется, так что внутренний мир человека оказывает определяющее влияние на его восприятие внешней действительности в целом. Таким образом развивается проективность.

Почему обособление понятия проективности представляется мне столь важным? Дело в том, что кроме защитного механизма проекции это свойство лежит в основе восприятия человеком окружающего мира вообще, оно универсально. Таким образом, в каждую секунду существования мы видим вокруг себя только то, что в данный момент способна воспринять наша психика, как бы преломляющая отражение внешнего мира во внутренней призме проективности. Этим во многом объясняется многообразие впечатлений и оценок одного и того же явления разными людьми.

Знание о проективности может быть плодотворно использовано в практической работе. Применение проективных методик позволяет терапевту эффективно диагностировать эмоциональное состояние и паттерны клиента, а клиенту — увидеть и осмыслить их «снаружи», что гораздо менее болезненно для человека, чем сразу же признать их аспектами своего внутреннего мира. Я постоянно использую проективные методики в своей работе и отдаю им предпочтение перед иными подходами к диагностике.

Попытка самообмана

Нередко на моих арт-тренингах участницы задают один и тот же как бы провокационный вопрос: удастся ли, зная все особенности методик, в ходе диагностики сознательно подменить проекцию и обмануть как психолога, так и саму себя? Что тут можно сказать? Во-первых, привыкнув слышать клиента особенным образом, я обращаю внимание на глагол «обмануть» и сразу обнаруживаю действие проективности в самой постановке вопроса: любой, кто стремится обмануть, сам бывал обманут и потому испытывает недоверие к миру.

Во-вторых, все же отвечая на вопрос прямо, я говорю, что ни при каких условиях обмануть собственное бессознательное невозможно. Проективные методики эффективны потому, что они стопроцентно верны. Для иллюстрации этого тезиса приведу случай из собственной практики.

Завершив курс обучения и начав самостоятельную практику арт-терапевта, я по-прежнему стажировалась в качестве ассистента в группах моей матери. В то время я продолжала грудное вскармливание полуторагодовалой дочки и, будучи подверженной, как и многие матери первенцев, комплексу идеального родителя, сохраняла убежденность в том, что ребенка надо кормить до самоотлучения от груди, которое в норме происходит к трем годам. Однако моя обязанность меня уже, мягко говоря, утомила: я раздражалась из-за необходимости просыпаться по ночам и, обреченная своей установкой на постоянное чувство долга и вины, бессознательно злилась на себя, на ребенка, на мужа и на весь белый свет.

Я пришла на тренинг, переживая отсутствие радости в жизни. Но не так-то легко выйти на сессию о материнстве в группе у собственной матери, поэтому я собирала объедки с чужого щедрого стола, «подлечивалась», наблюдая чужие сессии, и рисовала что в голову придет. Получился рисунок, который мне очень понравился: корова на лугу.

Мой рисунок: «Корова без вымени».

Я, как мне показалось, досконально все проанализировала. Грозовая туча в левой части листа — стало быть, грозы в прошлом. Впереди лишь ясное небо и вся полнота жизни в виде стога сена. Хорошо обозначена почва под ногами коровы, расположенной в самом центре листа, — то есть я осознанно проживаю жизнь «здесь и сейчас». Кокетливые ресницы, веселая ромашка, кормушка полна всяких коровьих вкусностей — я наконец-то даю себе право на удовлетворение потребностей. Сам рисунок живой и красочный, использованы почти все цвета палитры. Я осталась довольна, подумав, что, наверное, проработала свою проблему.

Каково же было мое изумление, когда во время шеринга практически все участники хором закричали: «Корова без вымени!!!»

Это было и смешно, и грустно, но главное — показательно. Ведь, увлекшись воплощением в рисунке своих неосознанных грез, я напрочь вытеснила из сознания ключевой фактор, который отделял меня от свободы, — грудное вскармливание! Будучи знакома со всеми закономерностями рисунка, зная правила его интерпретации, я попросту забыла нарисовать вымя — самую символически значимую для кормящей матери часть тела коровы…

Вот яркий пример того, как бессознательное прорывается через любые барьеры интеллекта, через любой контроль Эго.

Личностные трансформации

Проективные методики можно применять не только для диагностики проблемы, как показано в предыдущей главе на примере рисунка коровы, но и для последующей коррекции состояния клиента.

С первого дня занятий арт-терапией я собираю все свои рисунки и другие произведения в особую папку, аккуратно надписывая даты, чтобы всегда иметь под рукой полную наглядную хронику собственного личностного и профессионального развития. Эта коллекция — свидетельство того, как я проходила кризисы и трансформации во всех сферах жизни. Одна из самых драматичных историй — о начале моей самостоятельной практики.

Я ужасно боялась. Боялась, несмотря на то что получила второе высшее, психологическое образование, завершила обучение психодраме, прошла вереницу всевозможных курсов и семинаров и имела стопку сертификатов и дипломов. Если бы меня спросили, считаю ли я себя терапевтом, я бы не задумываясь ответила: «Конечно!» И тем не менее я пребывала в ужасе от одной мысли о начале психологической практики.

Это типичная проблема начинающих: наблюдая групповые сеансы гуру, мысленно ведешь вместе с ними сессии, все знаешь и понимаешь — но собрать свою группу почему-то не решаешься. Одно дело читать книги и слушать лекции, выдвигать правдоподобные гипотезы, не соприкасаясь непосредственно с чужими эмоциями, совсем другое — вступать в контакт с реальной болью, горечью и отчаянием других людей. Так я и жила: набиралась все больше теоретических знаний, а практиковалась только на тренингах, где ответственность лежала не на мне, а на ведущем.

И вот однажды на выездном тренинге на Алтае я озвучила группе свой запрос: хочу, мол, начать практику и собирать собственные группы. Ведущая спросила:

— И что тебя останавливает?

— Не отслеживаю групповые процессы.

— И что тебе мешает их отслеживать?

— На группе столько всего происходит… Ведь у меня нет глаз на заднице, чтобы отслеживать сразу все!

Мой ответ, выпаленный в растерянности и отчаянии, очевидно содержал идиому. Но ведущая поймала меня на слове:

— Если это действительно решит твою проблему, то обзаведись парой глаз на указанном месте. Арт — волшебный метод, здесь все можно. Возьми и нарисуй их прямо здесь и сейчас.

Я ужасно смутилась и покраснела: как?! при всех?! какой позор! Но группа подержала меня улыбками, не ехидными, а сочувственными: мой запрос откликнулся практически в каждом, кто пытался начать практику. Участники с энтузиазмом макнули кисть в гуашь, и, помявшись и повздыхав, я все-таки позволила нарисовать себе на заду пару широко распахнутых ярко-синих глаз — такие уж точно не упустят ни единого колыхания в группе.

После этого я почувствовала, что мне сам черт не брат! Вдруг зазвучала музыка, кто-то стал напевать, все зааплодировали, и я неожиданно для себя самой исполнила дефиле и танец прямо в центре круга собравшихся. На свое место в зале я возвращалась счастливая, в радостном возбуждении. А по приезде домой набрала первую группу — пусть из трех человек, но свою!

Что же произошло? Не в силах решиться набрать группу, я сформулировала запрос в связи с тем, что не могу контролировать терапевтический процесс, — назвала ту причину, которую мне позволило осознать мое Эго. В действительности же быть групповым терапевтом значит не контролировать процесс, а, наоборот, следовать и доверять ему, к чему я не была готова. Видение истинной сути проблемы пришло через образ глаз на заднице.

Чтобы получить такую пару глаз, мне необходимо было пройти публичную инициацию — вопреки боязни потерять лицо, раскрепоститься перед собравшимися, как это происходит всякий раз, когда терапевт начинает работу с группой: чем более он открыт, тем более компетентен, тем выше взаимное доверие между участниками, тем более сложные проблемы выносятся на совместную проработку.

Потеряв лицо, я приобрела необходимую мне пару глаз и, пройдя это посвящение, дала себе моральное право вести группу. Отказываясь от самозащиты и контроля, подставляя спину, человек становится наиболее доступным для сближения, он как бы говорит окружающим: «Я так же уязвим, как и вы. Я верю, что вы не вонзите мне в спину нож. Я надеюсь на вас». Это лучшее, что вы можете дать людям.

Очевидно, что язык образов крайне важен в работе с проективностью. Ведь, выражая свой внутренний мир, человек использует укорененные в сознании метафоры и клише, архе типические символы. По этому в каждом слове, оброненном или сознательно сказанном клиентом, следует искать не только ситуативное, но и иное — буквальное или метафорическое — значение вне контекста. Терапевту важно не упустить момент проекции и предложить клиенту «примерить на себя образ», усвоить проецируемое вовне, чтобы воспринять отвергаемый аспект личности, вернуть себе целостность и превратить ущемленную субличность в мощнейший ресурс для решения актуальных задач.

Проживать боль, рисуя

Описанная в предыдущей главе сессия стала поворотной в моей профессиональной судьбе. Через неделю после возвращения с выездного тренинга я провела свой первый групповой сеанс арт-терапии. С тех пор уже шесть лет моя группа регулярно собирается два раза в месяц.

Однако я не разом осмелела и ринулась в бой. Отнюдь. Впервые идя на занятие с собственной группой, я была счастлива, но ужасно напугана. По пути у меня заболел живот, и чем ближе я подходила к месту встречи, тем сильнее становилась боль.

Когда я вошла в зал, живот болел так нестерпимо, что я уже была готова все отменить, лечь на бок и, поджав ноги, тихонько выть. Я понимала, что проблема чисто психосоматическая, но не решалась открыть перед группой свою слабость, поэтому, когда собрались участники, я с показной бодростью начала занятие: раздала бумагу и карандаши, разъяснила методику и сама начала рисовать. Получилось нечто среднее между радугой и разноцветным червячком, свернутым буквой С.

Мой рисунок «Боль в животе».

Нарисовала — и сразу поняла: изображение напоминает эмбрион. Тут же, прямо перед группой, я легла в позу зародыша и озвучила не дававшие покоя мысли: о том, как тяжело и болезненно рождается во мне терапевт, и о том, как я благодарна участникам за помощь и доверие ко мне. Начало отпускать: я распрямилась, боль стала стихать и вскоре ушла совсем.

Из этого опыта я вынесла два важных вывода. Первый, конечно же, касается проективности. Как говорится в старой армейской шутке, бомба всегда падает в эпицентр своего взрыва. Сколько бы мы ни пытались игнорировать свои актуальные проблемы, они так или иначе найдут бессознательный выход. В данном случае — в рисунке.

Второй вывод — о роли ведущего в группе. Ведущий, как и участники-клиенты, подвержен влиянию всех протекающих на занятии процессов, он вовлечен в динамику и общие переживания собравшихся, его поведение так же проективно, и потому он является не только ответственным, но и полноправным членом ведомой им группы. Так что если другие участники имеют возможность свободно делиться своими ощущениями и мыслями о происходящем, то ведущий не только может, но и буквально обязан делать это для установления и поддержания в группе взаимного доверия и теплой атмосферы.

Когда я пошла против этого закона групповой терапии, мой симптом тут же вернул меня на правильный путь, заставив обнажить перед группой свою слабость и страх. Выразив проблемные переживания и получив поддержку участников, я смогла исцелиться и продолжить работу тренера.

Есть разные варианты продолжения работы с проективным рисунком. Можно приложить его к той части тела, где возник симптом, и предложить клиенту описать свои ощущения. При этом важно отметить все употребленные в описании метафоры и эпитеты: Лиз Бурбо утверждает, что именно «эти эпитеты полностью отражают отношение к человеку или ситуации, которые спровоцировали проблему»²

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Бурбо Л. Твое тело говорит: «Люби себя!». М.: София, 2004. С. 320.