Держись от них подальше. Часть первая

Анна Олеговна Ванина, 2021

Главная героиня – свободолюбивая, независимая девушка Александра Ларина, невезучий сотрудник полиции с большой мечтой. Жизнь кажется ей скучной. Но стоит на ее балконе появиться незнакомцу, как все переворачивается с ног на голову. Вместо карьеры следователя ее отправляют в архив. Умирает бабушка – единственный родной человек Александры. Объявляется давно погибший отец. Чужая ошибка впутывает Александру в поиски таинственного артефакта рода Романовых. У нее открываются необычные способности. По ее следу идут безликие охотники. Соблазнительный стажер дарит ей черный гробик. Злобный Тюлень обвиняет в убийстве. Красавчик Амур приглашает на татами. После всех передряг Александру мучает вопрос: «Что творится со мной и вокруг?». Не успевает она оправиться от очередного покушения, как заявляется побежденный Амур. Как теперь изменится жизнь Александры? Да и оставят ли ее в живых?

Книга первая.

Глава 1

За открытым окном, под тяжелым, свинцовым небом, просыпался большой город. Темная, лохматая туча медленно наплывала на крыши домов. Зацепилась за небоскребы и улеглась на них грудью. Блеснул зигзаг молнии. Сухой треск расколол небесную твердь. Потоки дождевой воды обрушились на пыльные улицы.

Александра открыла глаза. Вдохнула свежесть дождя. Прохладный, влажный ветер врывался в открытое окно, обнюхивал комнату и мчался на свободу. Легкая занавеска металась, готовясь улететь. Крупные капли забрызгали подоконник. Порыв ветра подхватил горсть небесной воды и бросил Александре в лицо. Она вздрогнула от неожиданности. Провела ладонью по щеке, смахивая капли. Поднялась и прикрыла окно. За стеной дождя во дворе старая черемуха размахивала зелеными ветками с бахромой белых цветов.

— Наше счастье — дождь да ненастье, — со вздохом пробормотала Александра, кутаясь в тонкое одеяло. Она лежала и смотрела на потоки воды, скользящие по стеклу. За окном монотонно шумела непогода. Мысли делались медленными и ленивыми. Сегодня шум дождя казался приятным, успокаивал. Не надо спешить на работу, прыгать через лужи, пытаться удержать зонт.

Дремота отступала. Сонные мысли плавно сменились неприятными воспоминаниями. Александра тут же отогнала накатившую хандру.

“Выходные — это здорово. — Она потянулась, наслаждаясь покоем и расслабленностью. — Не видно самодовольной рожи нового начальника”. — С его появлением в районном отделе дознания работа для Александры превратилась в кошмар.

Оглушительный раскат грома дробью проскакал по крышам. Зазвонил телефон, нарушая утреннее уединение. Александра взглянула на яркие, синие цифры электронных часов, светящиеся в сумраке комнаты. Поморщилась, нехотя опустила руку в огромную, нежно-зеленую меховую тапку у дивана. Достала из нее телефон. Мазнула пальцем по экрану и под очередной громовой бабах буркнула в микрофон хриплым голосом:

— Питомник носорогов на проводе.

Пара секунд тишины, а потом до безобразия бодрый и радостный голос Ленки огорошил:

— Вы вчера забыли клетку главного носорога закрыть. — Она подпустила в голос язвительности. Давясь от смеха, выдала: — И он всех… того… осеменил.

— Не успел. Я сдала его на колбасу, — зевая, произнесла Александра.

— Жестокая! — Возмутилась Ленка. — Ты еще спишь?

От энергичного голоса подруги желание спать и нежиться стремительно отступало.

— Да он затра… Забодал он меня. У него каждый день новая гадость готова. Стоило ему появиться в нашем отделе и у меня все прахом пошло. Всегда находит повод боднуть. Вчера обгадил все выходные. На совещании опять на меня орал. Да еще Мишка добавил. Сзади в ухо мне шепнул, серьезно так: “Да, Сашка, это любовь”. Народ услышал. Ржали до конца совещания.

— Ну так подсыпь своему носорогу в чай слабительное.

— Он чай не пьет.

— Может ему дверь дегтем намазать?

— Ага. Уже готовлю стратегический план, как от него избавиться.

— Бросай это грязное дело. У тебя скоро о-о-отпуск, — жизнерадостно растянула слово подруга. — Хорошо в отпуске. Лежишь на пляже. Песочек тепленький. Морем пахнет.

— Татьяна в отпуске. Не отпустит он меня. — Александра замолчала. Солнечное настроение подруги разбавило ее раздражение, но досада осталась. — Не работа, а ремесло. Серость какая-то. Все ничтожные дела мне отписывает. Последнее — о краже трусов и лифчиков.

— Красота кругом, солнышко светит. Татьяна твоя скоро вернется, и пойдешь ты в отпуск. И будет тебе счастье. Солнце, пляж… — Ленка засмеялась.

— У нас гром и молнии, дождь льет. Потоп у нас… В-о-о-от, теперь конец света наступил, — со вздохом произнесла Александра, глядя на погасший экран электронных часов. — Вы еще долго загорать собираетесь?

— Не чахни. Мы с Иваном скоро возвращаемся. Решили к тебе в гости нагрянуть. Готовься, скоро припремся, — подруга жизнеутверждающе пропела последнюю фразу и отключилась.

Александра вернула телефон в пушистую тапку. Повернулась к окну, глядя на нервно дергающуюся от ветра, мокрую занавеску. Гром затих, дождь сеял мелкие капли в стекло. Благодушие сменилось глухим раздражением. Откинув одеяло, Александра поднялась и пошлепала босиком в ванную. Вредный стул бросился под ноги, стол подставил угол.

— Да, чтоб вас всех… — чертыхнулась она, растирая будущие синяки.

Душ взбодрил. Александре хотелось погрызть кого-нибудь. Яркая картина собственного конфуза на пятничном совещании настойчиво лезла в голову.

Перед мысленным взором всплыл образ начальника — широкого и невысокого с крупным, щекастым лицом. Прямолинейный и нахрапистый, он гордился своей прямотой, вещая гадости подчиненным. Именно вещая, просто говорить с сотрудниками у него не получалось. Александру выводила из себя его презрительная усмешка. Но самым невыносимым оказалось внутреннее ощущение от общения с ним. Он говорил, а в душе у нее словно наждачная бумага скребла.

Она сразу обозвала его носорогом шершавым. Прозвище тут же приклеилось.

Глядя в окно, Александра замечталась:

“Вот раскрою крупную кражу, или убийство, тогда… И что тогда? — Осадила она себя. — В отдел дознания поступают заявления о мелких нарушениях. А перевод в следственный комитет завис. Новый начальник напишет такую характеристику, даже в дворники не возьмут”.

Дождь затих. Она вышла на балкон, наслаждаясь чистотой умытых улиц. Мир посветлел. Ветер разогнал серую хмарь. Вернулся шум большого города и птичьи голоса. Воздух сделался чистым, влажным, свежим и теплым. Небольшой обустроенный двор, полный зелени, сейчас имел особое очарование. Пятиэтажки стояли в виде каре. Почти соприкасаясь углами, они ограждали уют от городской суеты.

В бескрайней, безоблачной синеве распахнулись цветные ворота радуги. Над ними, чуть бледнее, еще дуга. А за ней — третья небесная подкова.

“Радуга — это улыбка судьбы. Тройная радуга к счастливым переменам, — вспомнила Александра бабушкины слова. — Странная у судьбы улыбка. Больше на гримасу похожа”. — Она усмехнулась сомнительной примете.

***

На балкон соседнего дома вышла невысокая темноволосая девушка. Она улыбалась, продолжая разговор с кем-то в комнате. Через открытую дверь доносились громкие мужские голоса. Тут же их заглушила музыка.

“Новые соседи проснулись. Похоже, день будет шумным”. — Александра улыбнулась соседке и вернулась в комнату.

Окинув критическим взглядом свои малогабаритные хоромы, она поморщилась. Предстояла генеральная уборка, то есть очищение окружающего пространства и восстановление жизненного равновесия, как говорит Ленка.

С детства Александра терпеть не могла мыть пол, но еще больше не любила гладить белье. Но бабушка учила: “Трудности закаляют характер”. Трудовой порыв, с перерывами на интернет и чай, занял весь день.

Квартира дышала чистотой. За большим, отмытым до скрипа, окном сгустились сумерки. Александра щелкнула клавишей на стене. Вокруг разлился мягкий, яркий свет. Чистое, но голое окно делало комнату неуютной.

— Усталая, но довольная, она отправилась вешать новые портьеры, — мурлыкала себе под нос Александра, уговаривая себя на финальный рывок. Древняя стремянка сопротивлялась, не желая стоять ровно. Портьеры — большие, из плотного, тяжелого, мягкого белого шелка, давно ждали своего часа.

Музыка в соседнем доме стихла. Только громкие мужские голоса о чем-то спорили в комнате за открытым окном. Слышались отдельные слова. Александра усмехнулась, отчетливо расслышав: “Сам дурак”.

— Ничто нас в жизни не может вышибить из седла… — шипела Александра сквозь зубы, изгибаясь на верхней ступеньке стремянки-долгожителя. Мерзкие петельки не желали цепляться за мелкие крючочки. Вдохновение от мыслей о шикарной драпировке белоснежного шелка на окне сменилось раздражением.

— Ваше здоровье, — внезапно услышала она у самого своего уха.

Вздрогнув от неожиданности, развернулась на голос. Верная стремянка, пронзительно скрипнув, разъехалась. Александра схватилась за карниз и вместе с ним рухнула на пол. К грохоту стремянки и карниза добавился звук разбитой бутылки.

— Твою ж контузию! Так убить можно, — возмущенно прохрипело под ней что-то большое, пытаясь выбраться из ловушки.

Александра, путаясь в шелковых портьерах, барахталась на чем-то живом и мягком. На ощупь оно опознавалось, как тело. Шевелилось и кряхтело. Откинув ткань, она вскочила и осмотрелась. У раскрытой балконной двери на полу сидел незнакомый мужчина. В комнате разливался сладкий аромат алкоголя.

Пригвоздив незнакомца к месту сердитым взглядом, она молча сгребла в кучу уже совсем не белый шелк. С досадой посмотрела на мокрые розовые пятна на ткани. Стиснув зубы, Александра положила портьеры на карниз, упокоенный под окном у стены. Пригладила руками растрепавшиеся волосы и с неприязнью уставилась на незваного гостя. Тот так и сидел на полу.

Он был большой. Стоя рядом, она выглядела ненамного выше. Лицо его показалось знакомым, особенно мягкая, располагающая улыбка и смеющиеся глаза. Где-то она уже их видела.

“Не важно. Мало ли похожих людей”, — упрекнула себя Александра. Хотела возмутиться и спросить: “Что Вы себе позволяете?”, но неожиданно у нее вырвалось:

— Оф-ф-фонарел?

Потирая правое плечо, он улыбался.

— Вы там живы? — послышался взволнованный девичий голос с соседнего балкона.

— Значит, говоришь, счастье само на меня свалится, — улыбаясь еще шире и разминая шею, ответил своей знакомой мужчина. Он так и не отводил задумчивого взгляда от Александры.

Она посмотрела на девушку. Та виновато улыбнулась и беспомощно развела руками. Вернув внимание на белобрысого незнакомца, Александра произнесла строгим голосом:

— Выход там. — Она хотела махнуть рукой на пожарную лестницу, но передумала. Все-таки пятый этаж. Указала рукой на входную дверь.

Глупая улыбка сползла с его лица.

— Даже чаю не предложите? — произнес он с обидой.

— Что? — с изумлением спросила Александра придушенным голосом. — “Он еще и тупой”, — С усталым раздражением подумала она, взглянув на учиненный разгром.

— Я помогу. — Проследив за ее взглядом, незнакомец дернулся. Поднимаясь, толкнул ногой карниз. Тот отъехал Александре под ноги. Незнакомец замер в нелепой позе.

От возмущения Александра чуть не задохнулась. Ее глаза, опасно блеснув, потемнели.

— Татарин, — процедила она сквозь зубы и прищурилась.

— Почему татарин? — возмутился незнакомец.

— Потому, что вломился незваным, — с неприязнью произнесла она. Ее возмущала бесцеремонность проходимца. Отступив на шаг, она ткнула указательным пальцем в сторону двери и повторила: — На выход. Быстро.

На соседнем балконе девушка с сочувствием наблюдала за происходящим.

— Вот ведь… — не закончив фразу незваный гость не спеша поднялся. Он стоял перед Александрой огромный, чужой, нетрезвый и решительный.

Она сразу пожалела о смелости. Но отступать поздно, да и некуда. Если только самой выскочить на балкон. Но пятый этаж… Не поможет старая пожарная лестница на стене. До нее еще надо допрыгнуть.

Чужак вдохнул, намереваясь возразить, и замер. Резко выдохнул, развернулся и двинулся к двери. Выйдя на лестничную площадку, оглянулся, посмотрел на Александру пристально и шагнул прочь.

***

Дверь закрылась. Алекс остался один. Постоял и пошел к лестнице. Спустился на несколько ступеней, остановился и сел. Уперся локтями в колени, обхватил голову руками и простонал:

— Идиот. Допился.

Он сидел на ступенях и мысленно обзывал себя крепкими, не печатными словами. А еще ему стало досадно: “Подумать только, так просто попался. Надо же поспорить с Костей. Он ведь просто “на слабо” взял. Друг называется. Развел как мальчишку. Истинный Бес”.

Вспоминая недавний спор с другом, Алекс усмехнулся. Ведь даже Костя не ожидал от него такого финта.

“Пожарная лестница — самый короткий путь”, — решил Алекс, гордясь своей спецподготовкой. Карабкаясь по металлической лестнице, замер напротив балкона на пятом этаже, мысленно досадуя на себя: “Выгляжу идиотом. Но никто не тянул за язык. Сам поспорил, что с легкостью познакомлюсь с этой красоткой. Маринка еще масла подлила: “Жениться тебе надо. Или ждешь, когда счастье само на тебя свалится?”.

Он провел ладонью по лицу, смахивая воспоминания, и вздохнул. — “Вот и свалилось. И что теперь делать? Как подойти к этой птичке? Точно пигалица, такая же маленькая и шустрая”.

Алекс страдал, сидя на бетонной ступеньке. Мысли, одна безрадостнее другой, кружили стукнутую карнизом голову. Чувствуя себя дураком, он удивился тому, с каким удовольствием и теплотой вспоминает эту отважную птичку. Вспомнил обиду, промелькнувшую в ее глазах. А потом она посуровела, рассердилась. Как она его выставила за дверь: “Выход там!” Просто прелесть.

Потом он вспомнил барахтанье под занавеской, большой и белой, как купол парашюта. Ему стало нехорошо, вернее хорошо, даже очень хорошо.

“С этим надо что-то делать”, — думал он, мечтательно улыбаясь.

Глава 2

Закрыв дверь, Александра вернулась в комнату. Постояла, собираясь с мыслями. Обвела горестным взглядом учиненный разгром.

— Ну, вот. — Она вздохнула с досадой.

Жалкие портьеры покоились бесформенной кучей на полу у окна. Рядом раскинулись останки старой стремянки. Под ними осколки темного стекла от разбитой бутылки в розовой, ароматной луже.

“Вот же придурок. Только все убрала”. — Александра собрала осколки, вытерла лужу. Попыталась реанимировать стремянку. Поняв тщетность стараний, отнесла ее в прихожую. Решила утром отправить останки в последний путь.

Отцепила многострадальные портьеры от карниза. Сгребла ткань в кучу и понесла ее в ванную. Вспомнила: балконная дверь по-прежнему открыта. Бросилась к ней, закрыла и выключила свет в комнате, скрываясь за приветливыми ночными сумерками.

Без занавески ночное окно выглядело одиноким и неуютным. Александра пыталась уснуть, ворочаясь на диване. Лежала, закрыв глаза, качаясь на грани яви и сна, засыпая…

Перед мысленным взором Александры распахнулась солнечная дверь, открывая безграничный простор. Там, подсвеченный золотыми лучами, стоял благородный, могучий старик. Простая одежда — белая рубашка из холста и шаровары. Светло-русые с проседью волосы, седая, волнистая борода. В полной тишине он приблизился, посмотрел на Александру печальными серыми глазами. Перевел взгляд куда-то ей за спину и улыбнулся.

С любопытством и удивлением Александра рассматривала открывшуюся картину. Особенно поразила камея в руках старца.

На восьмилучевой путеводной звезде из кроваво-красной яшмы, обрамленной кружевом тончайших золотых нитей, будто живая, сидела сказочная птица с головой дракона. Длинные, тонкие перья цвета алого пламени струились, словно шелковые. Радужно сияла царственная корона на ее голове. Распахнув широкие крылья, готовая сорваться и взлететь, птица внимательно смотрела на Александру золотыми драконьими глазами.

— Вручаю тебе Силу Небесную. Прими ее по праву крови рода своего. Приручи ее, и она отзовется благодарностью. Это наша с тобой тайна, — услышала Александра тихий, но внушительный голос в голове. Удивилась, поняв, что чудной старик не шевелит губами. А еще, старик явно смотрел сквозь нее, будто она ему не интересна.

Внезапно птица встрепенулась и, обращаясь в живой, стремительный поток яркого света, понеслась к Александре. Вспышка стрелой пронзила ее. Она вздрогнула и… резко села на диване. Испуганно огляделась. В комнате серел рассвет. Ночная прохлада бодрила, проникая через приоткрытое окно. Александра закуталась в одеяло и замерла, вспоминая необычное видение.

“Давно не видела таких ярких снов… — Додумать она не успела, услышав негромкий стук по стеклу. — Птички?” — удивилась она, поворачиваясь к приоткрытому окну. Замерла, увидев большой силуэт в белом на балконе.

Сердце отчаянно застучало у самого горла. Прижав одеяло к груди, Александра боялась пошевелиться. Осторожный стук повторился. Она окинула взглядом комнату в поисках чего-нибудь тяжелого. На столе фарфоровая ваза.

Пересилив страх, Александра медленно опустила ноги с дивана. Промахнулась мимо тапок. Босиком встала на пол. Придерживая одеяло одной рукой, другой схватила вазу. С опаской шагнула к балкону.

Там, за закрытой балконной дверью, был ОН. Вчерашний незнакомец. С огромным букетом белых роз. Он смотрел на нее серьезно и немного грустно.

— Извини, у тебя домофон не работает. Мы плохо начали наше знакомство. Давай исправим это, — произнес непонятный субъект, сдерживая несмелую улыбку.

— Ты их в дверь, они в окно, — проворчала Александра, вздыхая и опуская вазу на подоконник. Прислушалась к эмоциям незваного гостя. Бабушкина наука не раз выручала. Угроза от незнакомца не ощущалась, а разбираться в мешанине его чувств не хотелось. Не скрывая раздражения, Александра возмутилась: — Я ничего не начинала. И я Вас не звала.

— Я надеялся помириться. — Он смотрел на нее умоляюще и протягивал белые розы.

“На вора не похож. Не иначе мошенник”. Не слушая его оправданий, она развернулась и пошла прочь из комнаты. Закрылась в ванной, достала из шкафчика баллончик с лаком для волос, на всякий случай. Поставила его на полочку у двери и включила воду.

Бессонная ночь, ранняя побудка не добавили ей оптимизма. Двигаясь на кухню, она видела: непонятный тип так и стоит на балконе. В квартире царил сумрак, но она не хотела включать свет. Голое окно, карниз на полу, чистые портьеры разложены на сушилке в центре комнаты.

Александра включила чайник и поняла: она не сможет пить чай, пока ЭТОТ стоит на ее балконе. Тяжело вздохнув, она вернулась в комнату и убедилась: ОН не сдвинулся с места.

“На психа не похож. Если не криминал и не псих, то что ему надо?” — В ней ворохнулось предчувствие неприятностей.

— Я позвоню в полицию и у Вас будут проблемы, — подпустив строгости в голос, сказала она незнакомцу.

— Я помогу повесить карниз, — ответил он, глядя на нее умоляюще. Сунул руку в карман и достал отвертку.

Простое движение странного типа насторожило Александру. Она внимательно проследила за его рукой с длинной отверткой, сверкнувшей белыми металлом. Молча отошла к дивану. Медленно, будто опасаясь резких движений, присела, пошарила рукой в меховой тапке. Достала телефон и, не сводя с незнакомца взгляда, отступила из комнаты. Опомнилась лишь на кухне и рассердилась на себя.

“Вот же, глупость. Для нормального человека отвертка и есть отвертка, а меня сразу наводит на мысль об орудии преступления. Но самое скверное, звонить я никуда не буду. Начальник проведает и снова начнет орать: “У Вас, Ларина, потрясающая способность провоцировать нормальных людей на неадекватные поступки”. А он точно узнает, ведь сводку читает ежедневно. Совсем меня заклюет. Что делать с этим придурком на балконе? Стоит. С цветами. Все ему нипочем. Просто цирк бесплатный”.

И тут ее пронзила леденящая мысль: “Сейчас кто-нибудь сделает ма-а-а-а-аленькое такое видео, выложит в сеть и напишет какую-нибудь гадость. Ох и прославишься же ты Санечка на радость начальнику. Уж он не упустит возможность высказаться о происшествии на очередном совещании”. От представленных неприятностей у нее даже дух захватило. Приняв решение, она двинулась к балкону.

— Вы должны уйти, забыть этот балкон и адрес, — произнесла Александра твердым голосом, открывая балконную дверь. При этом старалась выглядеть официально, насколько возможно это сделать в длинном махровом халате.

— Сначала карниз. — Он улыбнулся. Мягко отстранив Александру, просочился в комнату. Сунул ей в руки огромный букет. — Они пить хотят, будьте милосердны.

Она выразительно поморщилась, держа цветы в вытянутых руках. Отвернулась и внезапно чихнула от густого, сладкого запаха. Вынесла цветы на балкон и пихнула в ведро с водой.

— Ну, вот. А я старался, — пожав плечами и разводя руками, разочарованно произнес незнакомец.

— Я тоже, — поддержала его она. Качнула головой, указывая подбородком на свежевыстиранные портьеры. Те уже почти высохли, разложенные на сушилке в центре комнаты.

Он примиряюще выставил руки ладонями вперед.

— Я Александр, — представился он, наблюдая за девушкой с удивлением.

Она, закусив нижнюю губу, с тревогой рассматривала его руки. Крепкие, чистые, ухоженные, с длинными сильными пальцами. Только что виденные во сне. Помолчав, она произнесла, с растерянностью в голосе:

— Я тоже.

Он с недоумением посмотрел на свои ладони. Не заметив там ничего необычного, перевел взгляд на Александру и спросил с шутливой улыбкой:

— Вы увлекаетесь хиромантией?

— Предпочитаю дактилоскопию, — ответила она осторожно и перешла в наступление. — Вы хотели заняться карнизом. Если передумали, знаете, где выход. — И махнула рукой в сторону двери.

Он вешал карниз. Она наблюдала. В комнате царило безмолвие. Встав на жалобно скрипнувшую табуретку, большой мужчина упирался светлой макушкой в потолок. Мощный рельеф напряженных мышц проступал сквозь белую футболку. Сильные, длинные пальцы ловко вытаскивали старые саморезы из стены.

Через пятнадцать минут карниз занял прежнее место у потолка. Легонько щелкнув пальцами по карнизу, Алекс посмотрел на строгую хозяйку с мягкой, какой-то домашней улыбкой.

— Готово. — Подняв табуретку, он уверенно двинулся на кухню. Там уселся и предложил: — Давай пиццу закажем.

Александра сверлила его сердитым взглядом. Подаваясь вперед, приготовилась дать отпор.

— Не шуми, птичка. Я голодный, а друзья еще спят, — произнес он, стараясь ее успокоить. Деловито достал телефон из кармана.

“Все намного серьезнее. С вором, мошенником, психом понятно, что делать. Но этот что задумал?” — проскочила у нее мысль. Она поморщилась и проворчала, демонстрируя недовольство:

— Уже на “ты”? “Птичка”?

— Так удобнее. Зачем нам условности? А тебя мама с папой как назвали? — спросил он с легкой улыбкой и удивился ее вновь помрачневшему взгляду.

Помолчав, она сощурилась и спросила с неприязнью в голосе:

— Что, лисичка-сестричка? Решил захватить чужую избушку?

— Почему это сестричка? — Алекс попытался обидеться.

— В детстве сказки не читал или сразу взрослым родился? — не скрывая язвительности спросила Александра.

— Тогда уж лучше братец. — Широко улыбаясь, он предложил: — Можешь звать меня Алекс.

— Братец Алекс, почти Братец Лис, — пробуя слова на вкус, произнесла Александра. Вздохнула, понимая: она попалась на его уловку и обратилась к нему на “ты”. Сдаваясь, ответила: — Я просто Саня. Родители хотели Сашеньку.

Напряжение и настороженность таяли. Александра смотрела на незваного гостя и удивлялась своим ощущениям. До этого момента она считала себя рассудительной и разборчивой в отношениях. Да и перед большими мужчинами она испытывала внутреннюю робость. Теперь же недоверие отступило. Она впустила в свой дом незнакомца, собирается пить с ним чай и ей от этого хорошо. Ее словно окутало большое, сильное добро. Появилась уверенность, что она встретила старого друга. Просто с ним они давно разминулись. Александру испугала мысль: “Ведь могла с ним не встретиться”.

***

Потом они пили чай и ели пиццу, говорили о всякой ерунде. Она звонко, искренне смеялась над его шутками. Он смотрел на Александру. Ему сразу хотелось назвать ее Сашенькой. Он удивлялся ее открытости, чистой, светлой наивности. Его окутывали мягкое тепло и покой, идущие от нее, и он жмурился от удовольствия, как кот у теплой печки.

Ему все в ней нравилось. Маленькая, стройная и гордая, беззащитная и отважная. Большие голубые глаза, похожие на апрельское небо. Густая волна темно-медовых волос. Такие милые, нежные ушки. Тонкие, длинные пальчики. Маленькие, розовые ладошки. Хотелось защищать эту птичку.

В тот же момент Алекс неожиданно осознал: в нем проснулся и ворчит первобытный самец. Изо всех сил он сдерживал себя. Хотелось схватить ее, утащить в свою пещеру и принести ей большую добычу… И еще много чего хотелось. Он улыбался, глядя на нее и наслаждаясь такими странными и непривычными ощущениями. Он внутренне поежился, подумав: “А ведь мог не встретить ее”.

Ему захотелось взять ее руку, поцеловать тонкое запястье с голубой жилкой, положить ее ладонь на свою, переплести пальцы с ее нежными пальчиками с аккуратными, розовыми ноготками…

От фантазий кровь прилила к естественному месту. Алекс понял, что сейчас инстинкты выдадут его. Он шумно выдохнул.

— Пойдем, погуляем, — предложил он. От волнения голос сделался хриплым. С трудом поднимаясь с табуретки, Алекс пытался усмирить жар, растущий внутри.

Глава 3

Они поехали на Невский проспект. Выйдя из метро, окунулись в людскую суету. Погода теплая и ветреная. Жаркое, высокое солнце по-летнему плавило асфальт. Воздух наполнился звучанием множества голосов. Уличные музыканты играли что-то ритмично-веселое. Высокий парень в потертых джинсах и яркой футболке, держа в руках микрофон и широко улыбаясь публике, начал петь хрипло, но громко.

Люди останавливались, смеялись, притопывали и кивали в такт музыке. Вокруг ощущался праздник. Алекс осторожно и нежно взял ее ладошку.

“Такие пальчики могут быть только у Сашеньки”. — Он проникся этой нежной мыслью.

Они так и пошли, держась за руки. Бродили среди художников. Александра замерла возле картины, поражающей цветовыми сочетаниями. Сквозь оттенки цвета просматривались силуэты, будоража воображение.

Какой-то шустрый, длинный и тощий парень попытался схватить Александру за руку. Сказал: “Давно мечтаю рисовать такую красоту”. Обещал сделать ее своей музой.

Алекс положил ему на плечо тяжелую ладонь. Пользуясь тем, что Александра отвлеклась и не видит его лица, хищно улыбнулся шустрику. Инстинкт не подвел тощего. Он исчез быстрее, чем она смогла это заметить.

Держась за руки, они шли вдоль Екатерининского канала¹. Алекс рассказал легенду о призраке, появляющемся в марте на Ново-Конюшенном мосту.

— Если махнет призрак платком, то каждый, кто увидит это, потеряет волю и бросится в воды канала, — закончил он рассказ трагическим шепотом.

Александра, то есть Сашенька, смотрела на него с искренним восхищением, и он просто таял под взглядом ее больших синих глаз. Еще недавно он не подозревал о ее существовании, теперь же боялся оторваться от нее. Алекс удивился пришедшей мысли: “Не представляю свой мир без Сашеньки”.

Ощущая бесшабашную решительность, он остановился, заступил ей путь. Александра посмотрела на него с удивлением, и он утонул в ее бездонном взгляде.

Неожиданно для себя, медленно, не отрывая от нее взора, он опустился перед ней на одно колено. Держа ее маленькую ладошку в руках, спросил:

— Ты станешь моей женой? — Собственный голос показался ему чужим и хриплым. Он ужаснулся, поняв смысл произнесенного.

Разум и мужское достоинство завопили дуэтом: “Сдурел?”. Он мысленно отмахнулся от крикунов. Но они не унимались, призывая включить голову. Раздражаясь, он пнул их в дальний угол сознания. Парочка обиделась и, на прощание обозвав его “идиотом”, затихла.

Александра смутилась, ее щеки вспыхнули ярким румянцем. Она уже поняла, что хочет всегда оставаться рядом с Алексом, но теперь растерялась и молчала, глядя на него. И он молчал. Ждал ее ответа. В полном изумлении от происходящего.

— Сейчас? — Румянец залил не только ее лицо, но и шею. — Ты… мы… мы же почти незнакомы, — вытолкнула она застревающие слова.

— Мы выдержали серьезное испытание. — Пытаясь шутить, Алекс попробовал улыбнуться. Получилось неуверенно. Он видел, что его внезапный натиск напугал Александру. От отчаяния у него все скрутило внутри. Не веря себе, тихо попросил: — Пожалуйста, соглашайся. Я не хочу тебя потерять.

— М-м-мне… надо подумать, — сказала она, слегка заикаясь, глядя на него с потрясением и растерянностью.

Александра попыталась освободить руку. Она видела, что Алекс огорчен и раздосадован, боялась его обидеть, но удивлялась его напору и такому поспешному решению.

Он поднялся, огляделся с отчаянной решимостью, словно искал поддержки. Улыбнулся, выдохнул с облегчением. Подмигнул Александре, как опытный заговорщик. Со словами “Есть идея”, потянул ее за руку в сторону открытых дворовых ворот.

Они зашли в обычный, старый, темный, узкий, но идеально чистый двор-колодец. Под ногами ровные, красиво уложенные розовые камни. Стены домов окрашены светло-желтой краской до второго этажа. Выше выцветшие с облезлой штукатуркой. Над крышами маленький квадратик бездонного синего неба. Они остановились возле неприметной двери с непритязательной вывеской “Тату-студия”. Александра с недоумением посмотрела на Алекса.

— Я докажу. Это серьезно, — ответил он, стараясь казаться невозмутимым.

Они вошли и оказались на узкой, ведущей круто вниз, лестнице. Неяркое освещение. Черная дверь. Звякнул колокольчик. Помещение студии оказалось светлым и аккуратным: небольшая приемная и кабинет. Тихо работал кондиционер, наполняя воздух свежестью и прохладой.

Из кабинета вышел мастер — взъерошенный, невысокий и плотный, с бородой, заплетенной в косичку. Он походил на коренастого гнома. С недовольным прищуром он посмотрел на Алекса. Перевел взгляд на Александру и просиял белозубой улыбкой. Спросил низким, хрипловатым голосом:

— Что желает принцесса?

— Принцесса желает убедиться в серьезности моих намерений, — с вызовом ответил Алекс. Отодвинул Александру себе за спину, и хищно глянул на гнома.

— Каталог на столе. — Мастер усмехнулся и указал кивком в угол приемной, развернулся и скрылся в кабинете.

Вдвоем они расположились на угловом диванчике. Неудобно упираясь коленями в низкий столик, Алекс открыл лежащую перед ним массивную папку с рисунками.

— Пойдем отсюда. — Пытаясь отговорить Алекса, Александра хотела встать. Но в этот момент к ней подошел мастер и, со словами “Это для Вас”, положил перед ней на стол тонкий альбом.

Она никогда не задумывалась о том, зачем люди делают татуировки. Мазохисты, наверное. Исключительно из вежливости, стараясь сохранить романтичный настрой, Александра открыла альбом. Равнодушно перевернула несколько листов с изящными изображениями и замерла. С яркой цветной фотографии на нее смотрела алая птица с головой дракона в кружевном обрамлении тончайших золотых нитей. Время остановилось. Александра ужаснулась от мысли: она не уйдет без этой птицы…

***

Мастер отложил инструменты. Мягкой бумажной салфеткой тщательно промокнул масло с рисунка на коже. Взял в руки синий стеклянный флакон. Несколько капель густой, темной жидкости упали на прекрасное создание, устроившееся на нежном плече.

Капли, словно живые, стремительно растеклись по коже. Накрыли чешуйчатую голову, увенчанную сияющей короной. Покрыли узор длинных струящихся перьев. Добрались до кончиков когтей. Медленно впитались. Кожу закололо, зажгло, потом жар сменился холодом, легким онемением. Через несколько минут все прошло.

Александра подошла к зеркалу. На ее плече, обнимая его крыльями, сидело маленькое чудо. Желтые драконьи глаза смотрели на нее изучающе.

— Теперь моя очередь, — сказал Алекс.

— Я закрываю и ухожу. Выход сами найдете? — Слова мастера звучали обыденно, но во взгляде его читалось лукавство.

— Завтра придем. — Александра потянула Алекса за руку.

Когда они шагнули за порог, услышали удаляющийся бас мастера:

— Береги принцессу.

Следующим вечером они отправились в знакомый салон. Дверь оказалась закрыта, вывеска исчезла. Соседи удивились, услышав о тату-студии.

— Вот же гном. Обманул все-таки. — Злость и обида смешались в душе Алекса. Теперь это казалось ему делом принципа. — Город большой, — сказал он, полный отчаянной решимости отправиться в другой салон, и потянул Александру из двора.

Она остановила его:

— Я тебе верю. Только ты не торопи меня. — Помолчав, неожиданно для себя предложила: — Пусть моя птица будет нашей тайной.

***

В этот вечер они гуляли по улицам Пушкина, сидели на летней веранде кафе и Александра рассказывала о своей бабушке. Полина Матвеевна, родилась в далекой сибирской деревне. Приехав в Ленинград, она влюбилась в его пригороды. Город Пушкин бабушка называла “любовью с первого взгляда”.

Она так ярко описала бабушку, что Алекс уже страшился встречи с будущей строгой родственницей. “Родственницей?” — подумал он с удивлением, пытаясь привыкнуть к этому слову.

Александре передалась страсть к этому городу. Здесь ощущалось уютное величие и каждый камень дышал стариной. Она знала здесь все: улицы, укромные пушкинские дворики. Ее покоряла особая притягательность дворцов и парков.

Они шли по улице и Александра говорила о сохранившихся городских преданиях. По Леонтьевской дошли до Средней, свернули налево к Оранжерейной улице. Александра указала на двухэтажный старинный дом.

— Говорят, что в том доме случилась забавная история с императором Николаем Павловичем.

Алекс смотрел на Александру, не отводя взгляда. У нее сбилось дыхание. Скрывая смущение, она продолжила:

— У его сына Александра был адъютант — его ровесник по фамилии Паткуль. Тоже Александр, но Владимирович. Он создал в Царском Селе общественное собрание. Цесаревич Александр Николаевич стал почетным членом собрания. Время от времени он посещал там семейно-танцевальные вечера. Однажды император Николай Павлович решил посетить собрание и спросил о форме одежды. Александр Паткуль сказал, что все собираются в сюртуках, забыв предупредить, что директора в мундирах. В один из дней наследник предупредил, что государь приедет с ним в собрание. Вечером танцы были в разгаре, но все с напряженным вниманием прислушивались, когда раздадутся условные три звонка. Наконец звонок, другой, третий. Общее волнение и ожидание. Три директора, среди них Паткуль, сбежали вниз, чтобы встретить августейших почетных членов. Но каково было всеобщее разочарование, когда вошел один наследник и сказал, что государь рассердился. Недовольный император сказал Паткулю: “Ты надул меня, говоря, что все в сюртуках, а сами встречаете меня в мундирах”. Не желая выслушать объяснений, надел шинель и со словами: “В следующий раз не надуешь”, уехал.

Алекс слушал с улыбкой. Александра решила, что его развеселил ее рассказ. Она поделилась своим впечатлением:

— Читая эту историю, я тоже подумала: “Это шутка. Не может царь обидеться на такую ерунду”.

Неожиданно Алекс ей возразил:

— Думаю, император не шутил. В эпоху Николая Первого строго соблюдался регламент. Как мог император показаться в сюртуке перед подданными, когда те в мундирах. Для него это конфуз. Остается посочувствовать виновнику. Вряд ли собравшимся тогда было смешно. — Алекс взял Александру за руку. Переплел ее пальчики со своими. Он словно боялся оторваться от нее.

От тепла его рук Александре сделалось щекотно в животе. Она опустила голову, чувствуя жар на щеках. Молчание смутило еще больше. Скрывая смятение, Александра спросила:

— Ты разбираешься в дворцовых интригах? Я думала, что царю не по чину обижаться из-за такой мелочи. — Приятное тепло от близости Алекса растекалось у нее внутри, согревало по-особенному. Она улыбнулась, понимая, как нелепо выглядит.

Он не отводил очарованного взгляда от Александры. Спорить ему не хотелось, тем более из-за такой ерунды. Он засмеялся. Не от веселья, просто чувствовал себя бесконечно счастливым.

Болтая о пустяках, они дошли до парка. Она хотела показать любимые уголки. Они целовались на Сахарной горке², скрытые густыми кустами цветущей сирени. Александра таяла от поцелуев. Голова кружилась от аромата цветов.

Потом они шли по Розовому полю³. Розы давно там не растут.

— Люди во все времена одинаковы. — Александра вздохнула. Заметив удивленный взгляд Алекса, она обвела рукой вокруг. — При Екатерине Второй здесь выращивали розы. Как думаешь, зачем она приказала поставить здесь вооруженный пост? — Александра кивнула, заметив понимающую улыбку Алекса. — По преданию Екатерина Вторая, недовольная тем, что по ночам на розовом поле крали розы, поставила около редких сортов гусарского часового. При Николае Первом розы здесь уже не росли, а часовой по-прежнему караулил. Царь, обнаружив вооруженный пост в чистом поле, удивился.

— Думаю, он удивился еще больше, когда ему сообщили причину. — Алекса развеселила эта история.

— В тот раз строгий регламент его снова подвел. Мне понравилось, как изящно он вышел из очередного конфуза. Узнав о происхождении гусарского поста, Николай перевел его к Орловским воротам и повелел назначать часового от этого же полка в память о его Великой бабушке, основательнице лихих лейб-гусар.

— Как всегда. Чиновники проспали, а император выкручивается, — со смехом сказал Алекс.

— Пойдем, я покажу, как с Большого каприза⁴ свалилась.

— Не надо показывать. — Алекс встревожился, придержал ее за руку. Ее пальчики такие нежные. У него все замирало внутри, когда они просто держались за руки.

— Не страшно. — Засмеялась она. — В детстве мы с бабушкой здесь гуляли. Однажды я решила от нее спрятаться. Забралась на Большой каприз. Там высоко и все вокруг видно. Я даже испугаться не успела, когда сорвалась. Упала на телегу с сеном. Она как раз по Подкапризной дороге⁵ ехала. Дядьку, что на телеге сидел, чуть удар не хватил. Зато он довез меня до ворот. Пока мы ждали бабушку, он разрешил мне кормить лошадь яблоками. У нее были такие мягкие губы и бархатный нос.

Алекс удивлялся своему состоянию бесшабашной радости, возникающему всякий раз, когда он смотрел на Александру, то есть на Сашеньку. Ему страстно хотелось снова задать ей свой главный вопрос. Боясь отказа, он сдерживал себя, давая ей время привыкнуть.

Александра наслаждалась каждой минутой рядом с Алексом. Поздними вечерами ей совсем не хотелось расставаться с ним. Она видела: Алекс не обманывает. Она всегда различала ложь. Эта способность — ее спасение и наказание.

В какой-то момент Александра поняла: она готова доверить Алексу все свои тайны. Когда она рассказывала о своих детских приключениях и смешных случаях в университете, он покорил ее добрым вниманием, искренним переживанием.

— Твой Носорог отъявленный шовинист, — проворчал он сердито, когда она говорила о своем новом начальнике. — В суд на него пожалуйся. Я помогу.

— Уволят, — ответила Александра со вздохом.

— Заслужил.

— Меня уволят. — Она удивилась его непонятливости.

— За что? Тебе все спасибо скажут.

— Он выкрутится.

— Тогда я поговорю с ним по-мужски.

— Ой, что ты, не надо. Шум сейчас ни к чему. У меня скоро отпуск. Потом переведусь в следственный комитет.

— Смотри. Если что, я займусь воспитанием твоего Носорога.

Для двоих время летело незаметно. Стремительно приближался момент, навсегда изменивший их жизнь.

Глава 4

В субботу Алекс пригласил Александру в гости, на дачу. Обещал показать библиотеку его деда. На ее вопросительный взгляд улыбнулся и ответил:

— Хочу познакомить тебя с Игорем и Мариной. Ты их видела на балконе в наш первый веселый вечер.

Алекс заехал за ней ранним утром. Его огромная, черная, хищно-блестящая машина казалась пришельцем из иного мира в ее уютном, тесном дворике, среди старых пятиэтажек. Пока ехали, разговор не клеился. В механическом монстре Александру охватили напряжение и подавленность.

Дача оказалась скромнее, чем она опасалась. Небольшой, старый, даже старинный, одноэтажный дом с мансардой под высокой, ломаной крышей. Бордовая металлочерепица и темно-коричневые стеклопакеты мирно уживались с толстыми стенами из красного кирпича девятнадцатого века.

Высокий, темно-зеленый забор смотрелся скромным на фоне соседей. Но внутри впечатляла плотная живая изгородь из лохматых елей. Перед домом ухоженный газон и три сосны.

Друзья Алекса Александре понравились. Большой, с озорным взглядом, беззаботно веселый Игорь наслаждался последними деньками отпуска. Марина, невысокая, смуглая, темноволосая, оказалась студенткой. Они общались свободно, по-доброму, по-домашнему.

Марина шутила, называла мужчин бездельниками и мальчишками. Забавно обижалась, жалуясь:

— Они медленно “варят” шашлык.

Их скромная компания успела опустошить нескромные запасы продуктов из холодильника, пока мальчики колдовали над мясом. Игорь, не отрываясь от дела, развлекал всех анекдотами. Казалось, в этом занятии он не знает усталости. Все смеялись до изнеможения. Убрав улыбку с лица, Игорь сделал страшные глаза и произнес пугающим голосом:

— Знаете, какая история со мной приключилась?

Марина хихикнула. Алекс вздохнул и поднял к небу глаза.

— Расскажешь? — Оказалось, только у Александры остались силы на любопытство.

Шашлык замечательно сочетался не только с коньяком или красным вином. Игорь обвел всех многозначительным взглядом и начал рассказ:

— Подняли нас по тревоге. Какой-то придурок позвонил и сказал про бомбу в Екатерининском дворце в Пушкине. Погода была мерзейшая: то ли дождь с мокрым снегом, то ли мокрый снег с дождем. Ветер с ног чуть не валил. Когда мы приехали, людей из дворца уже вывели. Работаем. Проверили весь дворец, как положено. Все осмотрели — ничего не нашли. Вздохнули с облегчением. Стоим в Тронном зале. Домой собираемся. Красота, уходить не хочется. Светильники отражаются в зеркалах, на стенах позолота, паркет блестит и сияет. Обычно я работаю в паре с кинологом. В тот раз кинолог и пес молодые попались, новички. Егор еще ничего, марку держал. А вот пес… Его Лис звали. Чепрачный красавец с рыжими подпалами. Так вот, пес словно спятил. Рычит, мечется по Тронному залу, будто гоняет кого-то. Это в пустом-то помещении. В ноябре рано темнеет. За окнами ветер ревет. Вдруг электричество отключилось. Мы — за фонарики. Оба разряжены. Пес рычит, носится. Тучи развеялись. Из каждого окна лунная дорожка легла на паркет. От него лунный свет в зеркалах отразился. В зале так прозрачно, почти светло сделалось. Пес летит через зал. Вдруг ка-а-ак бу-у-умкнет. — Игорь хлопнул ладонью по металлическому подносу.

От неожиданности все подпрыгнули. Марина погрозила ему кулаком. Александра прижалась теснее к Алексу. Игорь продолжил, как ни в чем не бывало.

— Это Лис на пустом месте во что-то врезался. Бу-м-м-м — бум-м-м — эхо пошло гулять по залу. Бедный Лис прижал уши, поджал хвост. И тут снова — Бу-бум-м-м, такой басовитый. Лис через голову перекинулся, словно ему под зад ускорение придали. Вскочил. Разворачивается, как в замедленной съемке. Когтями скребет по паркету. Проскальзывает. Летит, не касаясь пола. Задние лапы обгоняют голову… Но мне в тот момент не до него сделалось. На меня такой ужас напал, по-настоящему. Была бы шерсть на загривке — дыбом встала бы. В лунном свете, там, где отражения лучей сходятся, прямо из воздуха возникла фигура прозрачная. Вроде женская. Платье широкое, белое. Она проплыла в дальний угол, за трон, и растаяла… — Понизив голос, Игорь развел руками, изображая недоумение.

Александра слушала, как завороженная, представляя в образах весь сюжет. К ней по лунной дорожке идет женщина в белом. Александра забыла дышать. Призрачная женщина приблизилась. Взгляды их встретились. Александра вздрогнула. Огляделась ошарашенно. Летний, солнечный день. Знакомые поляна и дом. Аромат шашлыка окончательно вернул в реальность. Алекс сильнее прижал ее к себе. Переведя дух, она расслабилась, но тут же спросила шепотом:

— А как же песик?

— Нашли мы его под лестницей в невменяемом состоянии. Ему, бедолаге, собачий психолог понадобился.

— Психолог. Собачий. — Алекс хмыкнул.

Александра посмотрела на него с неодобрением.

— Недавно я снова встретил Егора и Лиса. — Игорь решил успокоить девушку. — Нормальный, злой кобелище бегает.

— Кто? Егор? — снова хмыкнув, спросил Алекс.

— Думаешь, если мы девушки, так испугаемся сказки о привидениях? — Марина засмеялась и ткнула Игоря в бок кулаком.

— Да ну вас. Я серьезно, а вам бы все шуточки. — Игорь сделал вид, что обиделся. — Мне хранитель музея рассказывала, что в старые времена все боялись появления белой дамы. Встреча с ней грозила переменами.

— Я бы согласилась на изменения. — Александра вздохнула. — Вот бы так: встретил белую даму, и мечта исполнилась.

Сильные руки обнимали ее с нежностью, согревая добрым теплом. Она мечтательно прикрыла глаза, прижимаясь спиной к груди Алекса. Бойкий голос Марины выдернул ее из грез.

— Нам не грозит эта встреча. Мы по дворцам ночью не шастаем. Может лучше споем? — Марина подмигнула.

Принесли гитару. Александра стеснялась петь. А вот Марина хорошо играла и пела. С нежностью перебирая струны, она наигрывала мелодию. Ее голос, сначала тихий, звучал все увереннее, стал мягким и нежным. Он очаровывал, завораживал, уносил в волшебные дали. Хотелось слушать этот голос вечно.

Александра видела, как изменились лица мужчин. Лихость и напряжение смыло плавной волной. Большие и сильные, они, словно дети, сидели с мечтательно-отсутствующими взорами. Алекс, увидевший что-то сказочное в облаках, перевел взгляд на нее. Она глубоко вдохнула, опасаясь утонуть в окутавшем ее потоке нежности.

Вечерело, когда Алекс решил показать Александре библиотеку. Ведь там есть чем гордиться. Он действительно любил книги.

В большой квадратной комнате вдоль двух стен стояли высокие, почти до потолка, шкафы из темного дерева, заполненные книгами. Яркие и темные, толстые и не очень переплеты книг смотрели сквозь стеклянные дверки.

Ровный паркет, блестящий от светлого лака. В центре низенький, на массивных гнутых ножках деревянный столик, с наборной столешницей. Рядом диван и два кресла, обитые темной, гладкой кожей. Все казалось добротным, основательным.

В простенке, между высокими окнами, притаился компьютерный стол с моноблоком и клавиатурой. В книжном царстве они смотрелись инородно. Зато кожаное кресло на широких колесиках выглядело привлекательно.

Алекс держал ее руки в своих ладонях и говорил о книгах.

— Удивительно, но история мира — это история войны, — сказал он, привлекая ее к себе.

Александре захотелось оплавиться, раствориться в его руках. Горячая истома прокатилась по телу, отозвалась слабостью в ногах, голова стала пустой и легкой. Жар залил лицо, шею, растекся до кончиков пальцев. Стесняясь своего смущения, она отвернулась.

На белых тисненых обоях свободной стены висели черно-белые фотографии в рамках из темного багета. Пустынная улица после дождя, одинокая лодка на берегу реки, безлюдная аллея парка, детская площадка без детей, черные осенние деревья…

В центре, среди безжизненного безмолвия, Александра увидела ЕЁ, фотографию, знакомую ей с детства. Большой светловолосый мужчина в белом костюме и маленькая, хрупкая темноволосая женщина в легком светлом платье. Молодые и беззаботные. Она помнила эту фотографию столько, сколько помнила себя.

Александра взглянула на Алекса. Мягкая, располагающая улыбка и смеющиеся глаза. Такие же, как у мужчины на фотографии.

Снежная лавина обрушилась на Александру. Онемев от изумления, она молча смотрела на фотоснимок. Алекс что-то говорил ей, о чем-то спрашивал. Она, оглушенная увиденным, ничего не слышала и не понимала.

— Невозможно, — не отрывая потрясенного взгляда от фотографии, прошептала Александра.

— Что? — Алекс моргнул и проследил за ее взглядом. — М-м-м-да, — выдохнул он с досадой.

Александра перевела растерянный взгляд на Алекса. Она смотрела на него, словно впервые видела.

— Ты никогда не видела черно-белых фотографий? — спросил он, удивляясь ее реакции. — Без компьютера, без фотошопа. Только пленки и негативы. — Алекс старался говорить спокойно, но не смог совсем скрыть разочарование.

— Кто это? Откуда она у тебя? — Голос охрип. Александра неуверенно указала подбородком на фото в центре.

— Мой отец и его первая жена. Дед фотографировал, — дернув плечом, ответил Алекс вздыхая. И тут же напрягся, спросил с сомнением: — Что-то не так?

Александру заклинило, забылись все остальные слова. Она замотала головой, повторяя с отчаянием:

— Так не бывает.

— Бывает. Даже очень бывает. Настоящие, черно-белые. Дед любил фотографировать. Отец тоже на пленку снимал. Правда папа не фотографирует людей. — Алекс говорил, удивляясь своему неожиданному многословию. Нахмурился. Внезапный интерес Александры показался ему странным.

— Нет, этого просто не может быть. — Александра тоскливым взглядом обвела комнату.

— Пойдем, сама увидишь, — сказал Алекс вздыхая. Взял ее за руку, повел из библиотеки.

В конце коридора Алекс открыл узкую дверцу. Включил свет в маленькой комнатке без окон. На стеллаже, напротив входа, картонные коробки, пластиковые розовые ванночки и черные бочонки. Слева у стены стояли три стула. Справа на старом, массивном письменном столе — древний фотоувеличитель. Серый металлический корпус на штативе.

“Такой же видела у нашего соседа”, — вспомнила Александра, отстраненно наблюдая за действиями Алекса.

Искоса поглядывая на нее, Алекс взял коробку с надписью “1991”. Открыл. Там лежали маленькие коробочки с катушками пленок, подписанные мелким почерком. Он нашел нужную, достал пленку и заправил ее в фотоувеличитель. Подвинул к столу стулья, включил аппарат.

— В детстве мне здесь нравилось. Ты сама все увидишь, — сказал Алекс, выключая свет в комнате.

Для Александры весь мир сжался до размера белого бумажного листа, освещенного аппаратом. На листе появилось изображение. Мужчина в черном костюме, черные волосы. Рядом с ним светловолосая женщина в легком платье.

Александра вздрогнула. Черный мужской силуэт показался знакомым. Тут же пришло воспоминание.

***

На святках они с Ленкой гадали. Сначала забавлялись. Между стеной и горящей свечой положили комок бумаги на тарелку и подожгли. Пока бумага горела, смотрели на пляшущие тени на стене. В последний момент угасания пламени на стене появлялись ясные очертания от кучки пепла.

У смешливой Ленки получилась забавная каракатица, похожая на машину. С довольным видом подруга сказала:

— Вот! Отправлюсь в путешествие.

Свой опыт Александра вспоминала с содроганием. Кучка пепла получилась маленькой. Но от дрожащего пламени свечи вытянулась длинная тень. На стене отразился четкий, черный, зловещий образ человека.

— Ну, подруга, встретишь ты черного короля, — смеясь, сказала Ленка.

Скрывая испуг, Александра быстро растерла пальцами еще горячий пепел и пробурчала:

— Ерунда все это.

Ленка удивилась ее мрачности. Лишь кивнула соглашаясь.

***

— Это она, та фотография. На негативе все не так, как в жизни. Белое — это черное, черное — это белое, — сказал Алекс. Обнял и нежно прижал Александру к себе.

Она замерла, пытаясь понять, как на все реагировать.

— Я никогда не видел отца таким счастливым, — произнес Алекс тихим, задумчивым голосом. Помолчал и добавил, вдыхая аромат волос Александры: — Мама не любила заходить в библиотеку. Отец ее не фотографировал, и она обижалась. — Неожиданно для себя Алекс понял: “Высокая, стройная, красивая мать ревновала отца к этой маленькой незнакомой женщине”.

Оглушенная свалившимся на нее известием, Александра с трудом улавливала смысл слов Алекса. Он говорил об отце, о разводе родителей в день его совершеннолетия. Ей захотелось отстраниться, разомкнуть его объятия. В голове ее крутилась одна мысль: “Так не бывает”. Потом она вдруг поняла: “Алекс говорит об отце в настоящем времени”.

— Он… жив? — спросила она.

— Конечно. — Алекс настороженно посмотрел на нее. — Что случилось?

Александра не находила слов и молчала. Потом тихо, словно боясь себе поверить, сказала:

— Все хорошо, наверное.

Когда они вернулись к гостям Александра пыталась казаться веселой, но у нее это плохо получалось. Алекс с удивлением ловил на себе ее серьезные взгляды. Она смотрела так, будто впервые его видела. Он с ужасом ощущал, как между ними растет напряжение, и не мог понять в чем дело.

— Что случилось? — снова спрашивал он ее.

— Все хорошо, — отвечала она.

Но он видел: не хорошо, очень нехорошо. Не умеет она обманывать. Алекс чувствовал: Александра, все еще пытаясь улыбаться, отдаляется от него. Это пугало. А потом она попросила не провожать ее.

Игорь с Мариной уехали. Алекс остался один. Позвонил Александре, хотел убедиться, что у нее все хорошо. Телефон ее не отвечал. Он вернулся к остывшему мангалу. Собирал шампуры, прокручивая случившееся в голове.

“Что случилось с Сашенькой, — пытался понять он. — Она словно сбежала… Сбежала?”. — В нем все забурлило от этой мысли. В злом отчаянии он согнул шампуры, словно они из тонкого пластика, и отшвырнул в сторону.

Телефон Александры не отвечал. Алекс не спал всю ночь. Снова и снова прокручивал в голове весь прошедший день. Пытался понять, чем он мог ее обидеть и не находил ответа. Вспоминал их разговор, каждую минуту, каждое слово, шаг за шагом.

Алекс замер, поняв, уловив момент поворота в ее настроении. Он задал ей свой главный вопрос и так надеялся на ее согласие. Лоб покрылся холодной испариной.

“Александра отвернулась, сделав вид, будто увлеклась фотографиями”. — Стоп-кадр момента всплыл в его памяти.

А потом на него накатила обида.

“Идиот. Докатился”. — Кривая усмешка исказила его лицо. Впервые он изменил себе, своей свободе и получил по заслугам. Да, он любит женщин, особенно, когда они уходят ранним утром. “В ней нет ничего особенного”, — убеждал он себя. Да, хорошенькая. Ему нравятся такие. Но ведь на ней свет клином не сошелся? На его век девчонок хватит. Ну их к лешему, этих баб. Одни проблемы от них. Алекс хотел допить коньяк, но почему-то передумал. Сам удивился.

Под утро он попытался заснуть. Но стоило закрыть глаза и тут же возникало лицо Александры, то есть Сашеньки. Она манила, звала его. Пожалел, что ночью отказался от коньяка. Встал хмурым, измученным. И снова вопросы в голове: “Почему? В чем причина?”. Алекс опять позвонил ей. Никто не ответил.

Он долго стоял под контрастным душем. Брился, соскребая не только щетину. Словно хотел избавиться от осевших на него за ночь мыслей. Из зеркала на него смотрел колючий взгляд. Глубокая складка между нахмуренных бровей, веки покраснели, темные круги под глазами. Горькая усмешка скривила губы Алекса.

Полный досады, злой на себя, Алекс поехал к ней. Он мчался по утренним улицам большого города, будто от скорости зависела жизнь. Уже не пытаясь звонить по телефону, на одном дыхании он взлетел по лестнице на пятый этаж. Всю свою боль он вдавил в кнопку звонка.

***

Александра смотрела на фотографию, висевшую на стене над ее диваном. Большой светловолосый мужчина в белом костюме и маленькая темноволосая женщина в легком платье. Нет ни тени сомнений во взглядах, нет намека на дурные предчувствия. Она помнила эту фотографию столько, сколько помнила себя. Это ее мама и папа. О них она думала и мечтала всю жизнь.

Бабушка говорила: “Они погибли в автомобильной аварии”. Рассказывала: “Александрушку, еще не родившуюся, чудом удалось спасти”. И вот теперь, отец жив? А было ли чудо? О чем еще не рассказала бабушка? Почему?

Вопросы росли снежным комом, обещая накрыть с головой. Хотелось помчаться к бабушке в родной, уютный Городок. Пусть она скажет: “Это чужая, случайная фотография”.

Утром, не выдержав, она позвонила бабушке. За обычным приветствием хотела скрыть смятение, но не смогла.

— Что случилось? — встревожилась бабушка.

— На фотографии точно мои родители? — спросила Александра дрогнувшим голосом, не сомневаясь, что бабушка поймет, о чем идет речь.

Помолчав, бабушка сказала:

— Да. Остальные фотографии я давно сложила в коробку и убрала на антресоль. — Потом непривычно резко добавила: — Ничего интересного. Живым о живых думать надо. Долгий разговор, не телефонный.

Ответ поставил точку в приговоре. Александра отключила телефон.

— Вот и все, — сказала она себе. Легла на диван, свернулась калачиком, укрылась пледом с головой. Лежала без мыслей, без слез, погружаясь в пустоту.

Долгий, громкий, настойчивый, требовательный дверной звонок вонзился в ее мозг. Александра накрыла голову подушкой. Звонок не затихал, звал, приказывал, потом захрипел от отчаяния. Пришлось вставать. Сутулясь и шаркая, она подошла к двери. Не спрашивая открыла и, не поднимая головы, вернулась в комнату.

Алекс снова и снова с отчаянием давил на звонок. Щелкнул замок, дверь приоткрылась и замерла. Легонько толкнув дверь, он осторожно переступил порог. Увидел, как Александра медленно, словно во сне, уходит в комнату. Закрыв дверь, он двинулся следом.

Она молча села на диван, опустив голову. Поежилась, будто замерзла. Рядом лежал скомканный бежевый плед, в уголке смятая подушка. На полу из большой светло-зеленой меховой тапки торчал телефон. Алекс не узнавал свою веселую, смелую птичку. Взъерошенная, она потускнела. Бледное лицо, темные круги под глазами, припухшие веки.

— Все будет хорошо, — сказал он, опускаясь перед ней на колени. Попытался взять ее руки, обнять. Она испугалась и отшатнулась.

— Ты не понимаешь… — Александра посмотрела на него, и он утонул в ее глазах, полных отчаяния. — Не будет, ничего не будет. — Всхлипнув, словно от рыдания, она перевела взгляд на стену.

Проследив за ее взглядом, Алекс вздрогнул. Брови сами взлетели в удивлении. Из внезапно пересохшего горла непроизвольно вырвалось:

— О, черт! — Сглотнув, он хрипло добавил: — Откуда? Этого не может быть.

На стене, в простой, дешевой рамке под стеклом висела фотография, знакомая Алексу с детства. Большой светловолосый мужчина в белом костюме и маленькая темноволосая женщина в легком светлом платье. Счастье во взглядах, улыбки на лицах. Отец и его первая любовь. Алекс помнил эту фотографию столько, сколько помнил себя.

Он так и застыл на коленях, не в силах принять свалившуюся на него весть. Это не то знание, которым хотелось бы обладать. Фотография, когда-то объединившая двух любящих людей, разлучила их влюбленных потомков.

Глава 5

Николай Петрович Орел гордился историей своего древнего императорского рода. Он, единственный из наследников, как и его отец оставался верен своей державе. Бунтарские мысли о власти и величии остались в далекой юности. На смену им пришло понимание долга и ответственности. Ни разу не пожалел он о присяге отечеству.

“Без разницы как называется твоя страна: империя, союз или федерация. Наш род призван служить и удерживать равновесие на своей земле. Без этого государство не устоит”, — Николай Петрович навсегда запомнил слова отца.

От отца он унаследовал страсть к поиску Символа, точнее к поиску всего, что связано с этим красивым семейным преданием. Будучи человеком рациональным, Николай Петрович понимал: сказке нет места в реальной жизни.

По образованию историк и юрист, он считал важным сохранить все подробности. В их семье память рода — не пустой звук. По старинному преданию империя процветала пока его давний предок хранил Символ Жизни. Никто не знал откуда Символ взялся и куда пропал. Но после его исчезновения императорский род слабел с пугающей скоростью, империя рассыпалась. Подозрение пало на заклятых друзей. Но безграничная сила и абсолютная власть, даруемые Символом, не проявились нигде. С одной стороны, это радовало, с другой, подтверждало, что Символ — всего лишь красивый миф.

Неожиданно про поиск Символа заговорили на международном уровне. Проговорился кто-то из так называемых друзей. Николай Петрович удивился, узнав, что новую российскую программу по поиску Символа поддержал президент. В архиве сохранились документы, собранные генералом Орлом, отцом Николая Петровича. Там оказалось немало фактов, заставивших по-новому взглянуть на семейное предание. В то же время Николаю Петровичу не хотелось примерять на себя роль сказочника. Разработка этой темы оптимизм не внушала. Но он человек военный, прикажут — станет исполнять.

***

— На них даже в суд не подать, отшутятся, — с раздражением процедил Николай Петрович, бросая на стол прочитанную газету. Его рука сама потянулась к виску. Шрам всегда начинал зудеть в минуты нервного напряжения.

— Писаки. Бульварные желторотики, — поддержал его Павел. Высокий и сухощавый, он походил на старого бухгалтера. — Ничего нового, но воду мутят. Похоже, они пока не знают о главных возможностях Символа.

— Умному достаточно. Теперь у нас нет времени ждать, если мы хотим первыми найти Символ. — Голос Николая Петровича звучал спокойно и уверенно. Грубоватая внешность и властный взгляд говорили о его сильном характере. — Понять бы еще, что он из себя представляет этот Символ.

— Долгоруковы зашевелились. По моим данным они к твоему наследнику подбираются, — Павел привычно потер затылок. — И такие статейки только возбуждают их интерес.

— Да уж. Возбуждают. Вот, почитай письмо от Долгоруковых. Сколько лет прошло, все не успокоятся. Вряд ли они смогут организовать новое покушение, силы у них не те. Скорее всего, они захотят подобраться к Алексу другим путем.

Николай Петрович подвинул по гладкой столешнице к собеседнику открытый конверт. Кивнул, предлагая ознакомиться с содержанием письма. Пока Павел внимательно изучал предложенный текст, Николай Петрович едва слышно выстукивал пальцами по столу ритм какой-то мелодии. Наконец, подводя итог своим размышлениям, он нахмурился и внимательно посмотрел на Павла. Тот отложил прочитанное письмо.

— Это просто смешно. Нашли парня с татуировкой дракона и назначили его Хранителем Символа. Назначили! Думаешь кто-то поверит в такой очевидный подлог?

— Дело не в том, поверят или нет. Для нашей зарубежной родни это отличный повод для передела власти. Они и так слишком близко подобрались к тайне Символа.

Павел развел руками, изображая лицом скуку. Сказал, кивая на письмо:

— Ничего особенного. Очередная интрига Долгоруковых. Выставили амбициозного мальчишку и пытаются убедить всех в его исключительности. Непонятно на что они надеются.

— Не спорю, с этой жуткой татуировкой они перемудрили. Но при большом желании на такой аргумент можно смотреть с разных позиций. Согласись, парень хорошо подготовлен. Требование взять его на службу к нам в Бюро внешне выглядит вполне обоснованно.

— Надеюсь, ты найдешь основание для отказа?

— Зачем? Напротив, врага надо знать в лицо. Принимай нового стажера к себе в архив.

— До чего же ты меня обрадовал. Но у меня есть чем тебя отблагодарить. — Скрывая раздражение, Павел придал лицу задумчиво-загадочное выражение. Взял папку, отложенную на край стола.

— Что еще случилось плохого? Ты хоть когда-нибудь порадуешь меня чем-нибудь? — проворчал Николай Петрович, внимательно следя за нарочито медленными движениями друга.

Они дружили с детства. Вместе создавали Бюро. Николая Петровича назначили директором. Павел всегда был его помощником, заместителем, начальником личной охраны. Теперь к этому списку добавилась должность старшего архивариуса, то есть начальника специального архива, а для посвященных — отдела специальных задач.

Николай Петрович, заметив, как задумчивость на лице друга уступает место легкой улыбке, спросил:

— Неужели новое откопали?

— Новое в архивах? Шутишь? Все новое — это хорошо забытое старое.

— Отлично. Новое нашли в старом? — В голосе Николая Петровича снова проявилось недовольство.

— Разве старое бывает новым? — Поддельно изумляясь, Павел развел руками.

— Ну, хватит. Смотрю у тебя снова хорошее настроение. Меня порадуешь? — Николай Петрович нахмурился.

Поймав недовольный взгляд друга, Павел понял, сейчас ему окончательно испортят остатки приятного расположения духа.

— Все гениальное просто, — произнес архивариус и тут же поспешил реабилитироваться: — наши аналитики, как всегда, решили по-новому посмотреть на известную старину. Интересно получилось. Если коротко, мы можем проследить подробный путь старца Федора в Сибири.

— Все-таки старец? Ты так уверен, что личности Александра Первого и старца Федора Кузьмича тождественны? Они ведь даже внешне не похожи.

Павел поджал губы. Хотел промолчать, но не выдержал.

— Во-первых, тебе известно, что в архивных материалах Томской экспедиции о ссыльных сохранилось описание внешности Фёдора Кузьмича. — Он нашел нужный лист в папке и зачитал: “… рост 2 аршина и 6 с 3/4 вершков. Глаза серые, волосы на голове и бороде светло-русые с проседью, кругловатый подбородок. На спине — следы от побоев кнутом…”. Получается, внешность, описанная в материалах Томской экспедиции о ссыльных, совпадает с описанием Александра Первого. Кроме следов от побоев, конечно, — с усмешкой добавил он. — Во-вторых, при жизни Фёдор отказывал в написании своего портрета. Критики и исследователи сравнивали этот рисунок… — Павел положил на стол перед Николаем Петровичем копию рисунка неизвестного художника, сделанного углем на второй день после смерти старца, двадцать второго января одна тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года. Заметив сомнение во взгляде друга, продолжил: — Смотри, они сравнивали этот рисунок с парадным портретом Императора.

Недоверие в глазах Николая Петровича осталось прежним.

— Парадный портрет Императора с разницей почти в сорок лет! Любого баловня судьбы, переодень в тряпье и отправь жить в деревню, в Сибирь. Думаешь, узнают его через сорок лет? — с досадой произнес Павел и замолчал, огорченный откровенным непониманием со стороны друга. Помолчал, ожидая возражений на свои слова. Заметив, как Николай Петрович задумался, настойчиво продолжил:

— В-третьих, остались записи свидетелей, опознавших Александра Первого в старце Федоре Кузьмиче. Например, казак Березин, долгое время служил в Петербурге. В Федоре Кузьмиче он опознал покойного императора. Местный священник Иоанн Александровский, сосланный в Сибирь из Петербурга, также опознал в старце царя и утверждал, что не мог ошибиться. Он неоднократно видел Александра Первого в столице. Другие свидетели упоминали наличие связей Старца в петербургском обществе. Они сообщали: “Старец общался с епископом Афанасием (Соколовым) на французском языке”. Есть еще и в-пятых, и в-десятых.

Обычно непробиваемый Павел начинал беспокоиться. Его раздражала невозмутимость на лице Николая Петровича. Ведь именно Орел Николай Петрович продолжил поиски Символа Жизни после гибели отца. Павел считал свою работу безупречной. Он знал: косвенные доказательства ведут к очевидным фактам. В ответ же лишь хладнокровие и отстраненность друга. Не сдаваясь Павел продолжил:

— Ряд исследователей сообщает об обширной переписке, которую вел Федор Кузьмич. В числе его корреспондентов называют барона Дмитрия Остен-Сакена. В его имении, в Прилуках в Киевской губернии, долгое время хранились письма старца. Но потом они бесследно исчезли. Также сообщается о переписке Федора Кузьмича с императором Николаем Первым. Она велась с помощью шифра…

— Достаточно. Твои успехи меня радуют. Верю, ты успел одолеть и запомнить весь архив, но… — Николай Петрович сделал неопределенный жест рукой.

— М-да, и неверие для кого-то святое чувство, — покачав головой, тихо произнес Павел. — Подозреваю, для тебя в этой истории нет авторитетов. Но Анатолия Федоровича ты же уважаешь как специалиста?

Николай Петрович вопрошающе поднял брови. Взгляд его сделался недоверчивым и подозрительным.

— Существует категорическое заключение юриста Анатолия Федоровича Кони. — Павел достал очередной лист из папки. — Вот, в его документах: “Письма императора и записки странника писаны рукой одного и того же человека”. Неужели забыл?

Николай Петрович взял в руки копию документа. Пробежал взглядом ровные строчки. Отложил лист.

— Уважаемый юрист Анатолий Федорович вряд ли был почерковедом. Потом, сам знаешь, пока не пощупаю, не поверю.

Набираясь стоического терпения, Павел поднял взгляд к потолку. Вздохнул и продолжил:

— Цитирую из газеты: “…в 2015 году на прошедшем в Томске форуме “Дважды вошедший в историю: Александр Первый — старец Федор Томский” графологи заявили: “Почерки святого скитальца и покойного императора совпадают”. Светлана Семенова, президент русского графологического общества, сообщила: “Графология с высокой вероятностью позволяет утверждать: это один и тот же человек. Малозаметные символы с возрастом не изменились. К примеру, буква „ж“ имеет петлю, которая заменяет пропущенные рядом с ней буквы „о“ и „е“…”.

— Ты прав, специалистов уважаю. Но графология — псевдонаука. — Николай Петрович сокрушенно развел руками. Он даже улыбнулся, но улыбка вышла скептической.

— Фома неверующий, — устало вздохнул Павел. Помолчал и сказал серьезно: — По архивным материалам нам удалось подробно проследить путь старца Федора в Сибири. По-моему, особое внимание привлекает 1843 год, когда он работал на золотых приисках в Енисейской тайге. Этот момент остался “за кадром” истории.

Николай Петрович возразил:

— Даже не надейся! В тайгу, на охоту и рыбалку тебя не отпущу. — Хитровато прищурился и неожиданно спросил: — Зачем твои аналитики в доклад включили эту ерунду? — Открыв нужный документ, он зачитал: “…Наделен даром предвидения, из-за чего к нему приезжали за советом люди издалека. Особенно ценили Федора Кузьмича служители православной церкви. Например, однажды его посетил епископ Иннокентий, впоследствии ставший митрополитом Московским…” Церковники так ценили, что тайну последней исповеди старца не сохранили? — Голос Николая Петровича звучал спокойно и негромко, но полностью скрыть скепсис и недовольство у него не получилось.

— Вы, Николай Петрович, требовали подробный доклад, — с обиженным видом произнес Павел, намеренно переходя на “Вы”. — И не все священники болтливы. Старец Федор бывал на исповеди у будущего томского епископа Парфения и томских иеромонахов Рафаила и Германа. Они утверждали, что знают, кто он, но отказывались разгласить тайну исповеди.

— Хороший доклад. Но не могу я поверить. Приходи и забирай? Вот так просто? Не хватает во всем этом чего-то важного. Ищем, но что именно ищем, до сих пор не понятно. Все на уровне предположений и фантазий.

— Надо ехать и смотреть на месте. Здесь мы только и можем — фантазировать, — выделив ехидной интонацией “фантазировать”, ответил Павел.

— Даже не мечтай. Ты мне здесь нужен. Некого нам сейчас в Сибирь посылать. Людей, посвященных в истинную суть поисков, у нас мало. — Помолчал и спросил, не скрывая язвительности: — Хочешь своих архивариусов снова отправить на пленэр?

— Уже съездили. Олег Старченко только вчера вернулся с больничного и еще двое в госпитале, — проворчал Павел и нахмурился. Он мог бы настоять, убедить друга в своей правоте. Но что-то подсказывало ему, что сейчас спор неуместен. События уже совершили непредсказуемый поворот. Найден тот, кто пройдет путем старца Федора в Сибири.

Глава 6

Алекс замер в кресле. Не моргая, он смотрел в невидимую точку. Случившееся не хотело помещаться в голове. Александра снова его прогнала. Точнее настойчиво попросила уйти, тихо, но твердо сказав: “Мне надо подумать”.

Он, словно зверь, мерил нервными шагами дорожку, проложенную вокруг ее дома. Так и не придумав, как к ней вернуться, долго бродил по городу. Вокруг люди куда-то спешили, а он ощущал одиночество.

Алекс не понимал, что можно сделать, как вернуть мир на ноги. Надеялся, что усталость придавит его растрепанные мысли. Придавила. Мысли, вопросы скрутили мозг в огромный, тугой ком и начали распирать череп. Алекс захотел напиться.

Теперь он сидел в темной библиотеке. За окном серел рассвет. Утонув в глубоком кожаном кресле, развернув его к свободной стене, Алекс невидяще смотрел на фотографию и терзал себя вопросом: “Возможно ли это?”.

С отцом у него отношения откровенные. Были. Получается, отец кое-что скрывал от сына.

Алекс погружался в какое-то отстраненное состояние. Словно со стороны наблюдал свой тупеющий мозг и не мог остановить бешено скачущие мысли. В груди все сдавило. В нем сломался воздушный кран, и он завис, лишенный воздуха. Жизнь ударила под дых. Хотелось рычать от боли, вонзившейся в душу.

Он пил, не пьянея. Пытался думать. Хотел подключить логику, даже к матанализу примерился. Но, то ли с логикой у него возникли проблемы, то ли высшая математика свалила в отпуск. Кусочки фактов не складывались в мозаику. Алекс сидел и вспоминал рассказы Александры. Ускользало нечто важное. Тревожные моменты не желали выстраиваться в четкую линию.

Он вылил остатки янтарной жидкости в низкий, пузатый бокал. Поставил пустую бутылку под кривоногий столик к ее опустевшей соплеменнице. Наборная столешница завалена упаковками от нарезки. Остатки сыра, ветчины и копченой колбасы небрежной кучкой лежали на круглом масляном пятне, пропитавшем белый лист офисной бумаги. Рядом с неаккуратной кучкой, на краю листа, покоились кружочки лимона. Бумага под ними промокла от сока, впитавшегося неровной лужицей в целлюлозу.

Алекс не пошевелился, когда дверь открылась. Он не ошибся, узнав отца по шагам, уверенным и едва слышным.

— Хоть бы окно открыл. — Включив в библиотеке свет, Николай Петрович недовольно поморщился. Подошел к большому, высокому окну. Открыл. Широко распахнул его и вернулся к крайнему книжному шкафу. Достал толстую черную папку с надписью: “Символ Рода”. Не отрывая взгляда от папки, проворчал: — М-м-м-да, ленивому всегда праздник.

— Шило вылезло из мешка? — спросил Алекс, не скрывая язвительности. Глядя на отца, он щурился от яркого света.

Тот едва заметно приподнял бровь.

— Ты знаешь, у тебя есть дочь? — Алекс отвернулся к стене с фотографиями. Та, что в центре, манила неразгаданной тайной.

— Скверная шутка. Ты это сам придумал? — Николай Петрович раскрыл папку, начал листать, выискивая нужный текст.

— Она сказала. — Алекс не мог оторваться от фотографии.

Николай Петрович помрачнел, отрываясь от бумаг. Внимательно глядя на сына, спросил с явной озабоченностью:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Почему, как только случится хорошее, так сразу мордой в дерьмо? — Алекс снова повернул к нему небритое лицо. — Молчишь?! — Он смотрел на отца совершенно трезвыми глазами. Замолчал, понимая: ответа не будет. Через долгие секунды продолжил громко и сбивчиво: — Со мной все хорошо… — запнулся словами: — то есть не хорошо, просто отвратительно… — Усмешка получилась кривой. Глубоко вдохнув, он произнес увереннее: — Ты зна-а-ал. Если знал, почему ты ее бросил?

— Ты о чем? До чертей допился? — С силой захлопнув папку, Николай Петрович нахмурился, шагнул к сыну.

— У нее такая же висит на стене. — Подняв со столика полный бокал, Алекс указал им на фотографию в центре.

— Доблудился. Пора тебе на службу. Почти месяц без дела небо коптишь. — Николай Петрович с трудом сдержал раздражение, проводив осуждающим взглядом бокал в руке сына.

— Не хочешь спросить “где?” или опять про долг перед родом напомнишь? — Алекс сделал глоток из бокала. Во взгляде его читалась злая насмешка.

— И где же? — спросил Николай Петрович, стараясь выглядеть спокойным.

— На Ахматовской, дом тридцать пять. — Одним глотком осушив бокал, Алекс внимательно смотрел на отца, следя за его реакцией.

— Где? — спросил тот внезапно охрипшим голосом. Но тут же возмутился, тряхнул головой. Утвердив голос, возразил: — Ерунда какая-то. Это невозможно.

— Почему невозможно? Вчера видел, сам, своими глазами, вот как тебя сейчас. Р-р-р-амочка такая пр-р-ростенькая на стене висит. Над ее подушкой! — Рыкнул он на выдохе и грохнул на столик пустой пузатый бокал. Тот рассыпался мелкими, прозрачными брызгами.

— Отставить пьяную истерику. Рассказывай. Все. По порядку, — грозно, отрывисто приказал Николай Петрович, с трудом сдерживая желание встряхнуть сына.

И сын рассказал, подробно. Промолчал только про птицу с головой дракона. Не хотелось Алексу выглядеть совершенным идиотом в глазах отца. Тот и так на него посматривал с неодобрением.

— Вы увидели симпатичную женщину и поспорили из-за нее с Константином? Я ничего не перепутал? — буравя сына колючим взглядом, Николай Петрович сухо выделил заинтересовавшую его часть рассказа.

— Кто же думал, что все так получится? — Алекс беспомощно развел руками. Выглядел он подавленным, даже несчастным.

— Я знал. Глупость заразна. Но чтобы та-а-ак… Восхитительный идиотизм. Ты не переутомился, отдыхая? — возмутился Николай Петрович, не скрывая раздражения.

— Ты не ответил. Ты знал? — не обращая внимания на обидные слова, Алекс снова задал волнующий его вопрос.

— Нет, но я разберусь, — ответил Николай Петрович, понизив голос, и угрожающе прищурился.

— Ты не посмеешь… — прошипел Алекс, приходя в бешенство. Вскочил, глядя отцу в глаза. — Если хоть один волосок с ее головы… — дошипеть не успел.

— Сдурел?! — зарычал Николай Петрович. Бросая папку в пустое кресло, шагнул к сыну. Навис над ним всей своей властью.

Алекс замер, сверкая яростным взглядом. От напряжения желваки на его скулах задвигались. Несколько секунд он бодался с отцом взглядом. Потом опустил голову, до боли сжал кулаки.

— Хоть есть из-за чего страдать? — Николай Петрович прищурился, глядя на сына.

Не поднимая головы, Алекс произнес с тоской и мечтательностью:

— Не встречал я таких. Светлая она, неземной чистоты. Глаза у нее… Просто не передать словами какой взор незабываемый.

— Влюбился? Опять?! — Николай Петрович даже руками всплеснул.

Взгляд Алекса стал виноватым и беспомощным.

— Беда-а-а. Вот что мне с тобой делать? — Николай Петрович помолчал, хмурясь и что-то обдумывая, как бы взвешивая мысли. Поглаживая старый шрам на виске, продолжил добрым, душевным голосом: — Я-то думаю, кому доверить сибирскую командировку. Займешься делом, вся дурь пройдет. Утром получишь документы.

Алекс вскинулся. Николай Петрович предостерегающе взмахнул рукой.

— Лейтенант Орел, это приказ, — понизив голос, властно перебил он вновь закипающего сына.

Николай Петрович вернулся в свой кабинет. Подошел к письменному столу, остановился, глядя в окно. Сел в кресло и замер, скрестив руки на затылке. Казалось, он даже дышать перестал. Шумно выдохнул. Потер кривой шрам на левом виске. Взял телефон, нашел и вызвал нужного абонента.

— Ты мне нужен. Срочно. И Костю с собой прихвати, — не здороваясь, произнес он спокойным, но твердым голосом. Предстояло понять причину случившегося: глупость ли это, или хитро спланированная провокация.

Глава 7

Злясь на себя, Алекс отправился в свою комнату. Отношения с отцом всегда были откровенные. С детства сын доверял отцу тайны, как старшему товарищу. Но теперь все перевернулось с ног на голову. Привычными движениями Алекс укладывал вещи в походную сумку. Руки действовали автономно, в голове творился бардак. Внешнее спокойствие давалось с неимоверным усилием. Отчаянно хотелось выматериться и что-нибудь сломать.

После разговора с отцом Алекс желал одного: бросить все, хлопнуть дверью и мчаться к Александре, то есть к Сашеньке, уехать с ней хоть к черту на рога, лишь бы вместе. Он понимал: это худшее решение. Но мысли тонули в эмоциях. “Она ведь сбежала, потом меня прогнала. Неужели не могла объяснить?”. Поймав себя на том, что пытается ее обвинить, проворчал:

— Идиот.

Алекс стоял у окна и смотрел на облака. Обычно его успокаивал их величавый вид. Только не теперь. Назойливые мысли требовали действия: хотя бы позвонить Александре. Но отец стал необычайно суров от услышанной новости. Забрал телефон и отключил интернет в доме. “Спорить с ним сейчас себе дороже. Жаль некому рожу набить, — думал Алекс, сжимая кулаки. — Если бы не фотография, все случилось бы иначе”, — он представил откровенную картину. Его тут же бросило в жар. “И что потом?” — спросил он себя. Сделалось совсем гадко.

Во дворе послышалось тихое жужжание. Открывались ворота. Въехала машина Павла. Он сидел за рулем, рядом Костя.

— Вовремя, — буркнул себе под нос Алекс с мрачным предвкушением. Сейчас в самый раз поговорить с другом по душам, то есть двинуть ему в душу. С этой мыслью Алекс рванул к выходу. У двери его остановил отец.

— Позже с Костей пообщаетесь. Заварили кашу, теперь не ропщи. — Николай Петрович жестом велел сыну вернуться в комнату и приказал: — Не высовывайся.

***

Костя смотрел на себя в зеркало, оценивая обновки. Темно-синяя футболка поло и светлые джинсы, белые кеды, солнцезащитные очки и серебряные часы. Вечером намечался пикник. Надеясь соблазнить новую подружку, он не хотел попасть в просак. Отражение исключало сомнения и Костя ему подмигнул. Выглядел он неподражаемо. Во всяком случае сам так решил.

Постучав в дверь, в комнату зашел отец.

— Поехали к полковнику.

Костя поморщился. Изобразив наичестнейший взгляд, произнес:

— Не могу. У меня деловая встреча.

— Знаю я твои дела, — ответил Павел. Окинув сына скептическим взглядом, добавил: — Срочный вызов на дачу. Приказано тебя прихватить.

Костя приободрился. Поездка на дачу к другу отца и его же начальнику — дело обычное.

— Алекс там? — спросил Костя, думая, что можно уговорить Алекса вместе поехать вечером на пикник. Они не виделись с того злосчастного похода в гости, где поспорили из-за девчонки. Началось все с шутки, но Алекс завелся и полез по пожарной лестнице знакомиться с девушкой.

— На месте узнаешь. Давай поживей, — поторапливал отец.

Всю дорогу Костя размышлял о причине срочного вызова. В гости так не зовут. Значит предстоит новое задание. Может хоть в этот раз серьезное и секретное. “Наконец-то!”, — стараясь сдержать довольную улыбку, мысленно ликовал он.

Заглушив мотор, Павел выбрался из машины. Костя уже ждал его у крыльца, изображая невозмутимый вид.

— Не знаю, что ты опять начудил, но готовься каяться, — сказал Павел, шагая к двери.

Слова отца не вписывались в мысли о секретном задании и Костя с тревогой оглянулся на окна.

Николай Петрович ждал их в кабинете. Стоило им переступить порог, произнес, обращаясь к младшему:

— Ну, рассказывай.

Костя еще не сообразил, о чем идет речь, но сразу понял: “Хана”. Взглядом Николай Петрович пришпилил его, как насекомое. Судорожно перебирая в памяти события последних дней, Костя решал с чего начать. Боясь сболтнуть лишнее, он глянул на отца. Но тот не спешил помогать, лишь с интересом наблюдал за его потугами.

— Да вроде мы нигде не накосячили… — начал Костя и смолк под взглядом прищуренных глаз полковника.

— А спор с тяжкими последствиями? — подсказал ему полковник.

— Этого не было. То есть последствия не тяжкие. — Костя пытался выкрутиться, но чувствовал, что пропал. Ведь подумал тогда: не стоит затевать спор из-за девчонки. Но не смог устоять, так хотелось подшутить над Алексом.

— Что?! — Не выдержав, Павел саданул кулаком по столу. — Опять твои шуточки?

Николай Петрович жестом остановил резкость друга. Воззрился на Костю и приказал:

— Рассказывай.

Костя опустил взгляд. Понимал, что провалил первое же самостоятельное задание. Ведь теперь он не только дружил с Алексом, но и охранял, то есть “обеспечивал безопасность Александра Николаевича Орла, наследника рода Романовых”. Именно так написано в секретном приказе.

В тот день началось все культурно. Вдвоем с Алексом они поехали в гости к Игорю, однокурснику. Тот обещал познакомить с невестой. Познакомились. Слушали музыку. Потом Костя, сам не знает зачем, решил разыграть Алекса и затеял спор. Друг поддался на провокацию, а затем… Даже вспоминать не хочется. Когда Алекс вдруг полез по пожарной лестнице, остановить его Костя не смог. Решил лезть за ним, но Алекс так зыркнул на него… Вот и стоял Костя, как дурак, под лестницей, глядя снизу-вверх.

Молчание затягивалось.

— Нам пора начинать в тебе сомневаться? — произнес Николай Петрович.

От мягкого, вкрадчивого голоса Костю передернуло. Он вздохнул и пробормотал:

— Я увидел, Сашка, то есть Александр Николаевич, смотрит на девушку. Она стояла на балконе, в доме напротив. Вдруг мне подумалось: “Это будет весело”.

— Ты развлекаться туда ходил? — от возмущения Павел даже воздухом поперхнулся.

— Пил?!

Костя поежился под прищуренным, подозрительным взглядом Николая Петровича.

— Давно ее знаешь? — Павел смотрел на сына с беспокойством.

— Кого? — Костя с недоумением глянул на отца.

— Добровольная помощь следствию… — начал Николай Петрович.

— Да вы что? — взвился Костя, округлив глаза и краснея. Вскочив, опрокинул стул, на котором сидел: большой, массивный, с мягким сидением и высокой спинкой.

— Сидеть! — рявкнул на него отец.

— Сидеть будешь долго, — спокойно и с расстановкой поддержал друга Николай Петрович.

— Надо же, отличник, — процедил сквозь зубы Павел. — Только начал службу и так обделался, — продолжил он выговаривать, словно директор ученику, опозорившему честь школы.

— На время проверки ты отстранен. Из дома ни шагу, — жестко сказал Николай Петрович, глядя на Костю со всей возможной суровостью. Тут же кивнул Павлу: — Всю связь у него забери, запри его дома в кладовку. Пусть… — Николай Петрович запнулся, — книжки читает.

***

Когда за Костей закрылась дверь, Павел с тревогой посмотрел на начальника.

— Неужели ты в сыне сомневаешься? Они же просто молодые идиоты. Вспомни, что мы творили в их возрасте, — произнес Николай Петрович и тут же добавил с уверенностью: — Он, хоть и разгильдяй каких мало, но приказ не нарушит. Не мог он на это пойти. Но ты подержи его дома в строгости, пусть прочувствует.

— Сделаю, — ответил Павел, вздыхая с облегчением.

У Николая Петровича на душе скребли кошки. Понимая, что Павел вряд ли сможет помочь в таком деликатном деле, он все-таки не выдержал и сказал:

— Работы завал. Хотел поручить часть Алексу, а у него опять новая любовь. — Николай Петрович вздохнул. — Влюбляется словно в первый и последний раз. Одно хорошо: длится это не больше месяца. Но он такой обидчивый делается, да и на лице его все написано. Ума не приложу, что с ним делать. Может женить?

— Подозреваю, услышав об этом, он сбежит, — заметил с усмешкой Павел. — Они же с Костей гуляки и… как бы это покультурнее выразиться. Ну, ты понял…

— Алекса я отправляю в командировку в Сибирь, там дурь быстро выветрится. Вылет утром. Если наши аналитики обнаружили след Хранителя Символа, значит будет много работы. Подбери Алексу серьезных помощников. Думаю, хватит троих.

Павел кивнул.

— Это не все. Тут еще такая история, — Николай Петрович погладил пальцем шрам на виске. — Алекс нашел копию фотографии.

Павел посмотрел непонимающе.

— Та, что висит в библиотеке. Там мы с Наташей. Помнишь? Отец фотографировал нас после свадьбы.

— Может ошибка? Пленки ведь у тебя. Где он мог найти копию?

— В том то и дело, что адрес Наташин. Но больше тревожит то, что новая пассия Алекса живет по тому самому адресу и фотография у нее.

— Понял. Проверю.

— Сделать копию с фотографии не проблема. Там еще имя бабки совпадает, хотя это тоже можно устроить, — с задумчивым видом произнес Николай Петрович.

— Не верю я в случайности. — Павел негромко хлопнул ладонью по столу.

— И я не верю, но не хочется в каждом чихе злобные заговоры видеть. Одинокой девушке могли, например, деньги понадобиться.

— Согласен, девушку купить не сложно. Но ты веришь, что Полину Матвеевну, если это та самая ведьма, кто-то сможет купить? — Вспомнив далекое прошлое, Павел зябко повел плечами.

— Учитывая ее давнюю антипатию ко мне, она могла бы сделать это бескорыстно, из любви, так сказать, к искусству. — Николай Петрович усмехнулся невесело и задумался. — Ерунда это, пустое.

— Все-таки я бы проверил.

— Разве я против? Только сильно не увлекайся, без ущерба для службы. Без этого есть чем заняться, — сказал Николай Петрович и подвинул к себе папку с надписью: “Символ Рода”.

***

Алекс мерил нервными шагами блестящий паркет, пытаясь понять, что за ящик Пандоры он случайно открыл. Новость про Александру не просто шокировала отца. Вызвав Павла, он устроил “совет в Филях”. Косте тоже досталось. Тот вышел из дома бледный и взъерошенный, сел в такси и уехал, не оглядываясь. Так и не удалось Алексу поговорить с другом по душам.

В комнату заглянул отец.

— Пора ехать. — Он махнул рукой и пошел к выходу.

Взяв сумку с вещами, Алекс последовал за ним. Удивился увидев, как отец садится в машину за руль. “Решил меня проводить? Не доверяет? На лбу у меня все написано, что ли?”, — с досадой подумал он. Его всегда изумляла способность отца читать мысли.

Всю дорогу Алекс молчал. Отец поглядывал на него в зеркало заднего вида, но не тревожил вопросами. С Алексом творилось неладное. Его сознание словно раздваивалось. Одна страстная часть желала обладать Александрой, то есть Сашенькой. От нахлынувшего жара внутри все скручивало.

Разум призывал к совести: “Ты ведь не думал о свадьбе всерьез? Не спорь! Ведь не впервой. Не зря отец считает тебя балбесом великовозрастным. У тебя хватает наглости на препирательство? С чего ему иметь другое мнение. Он знает о твоих загульных подвигах. Что? Не обо всех? После этого ты хочешь сказать, что на тебя можно надеяться? Ты безответственный! Из-за тебя у Сашеньки неприятности, если можно так назвать, то дерьмо, куда ты втянул ее по недомыслию. Дурак…”

“Хватит!” — крикнул Алекс, вроде бы мысленно. Но в зеркале отразился встревоженный взгляд отца.

“Вот же… Действительно втянул девчонку в скверную историю. Самое поганое, что оставляю ее барахтаться в одиночестве”. Снова эмоции взяли над Алексом верх. Захотелось на ходу из машины выскочить и помчаться назад. Но присяга, приказ… Алекс скрипнул зубами от бессилия. “Остается надеяться на Костю”, — подумал он. Помня друга, Алекс решил дозвониться до него при первой же возможности и просить позаботиться о Сашеньке. “Потом из командировки вернусь и сам что-нибудь придумаю”.

Отец привез Алекса на военный аэродром. Там их уже ждали трое сотрудников из Бюро. “То ли телохранители, то ли охранники”, — мелькнула мысль у Алекса. Глядя на них, он чувствовал, как внутри заворочались неприязнь и глухое раздражение.

К отцу подошел местный офицер.

— Товарищ полковник, вылет через тридцать минут. Ваш багаж погружен, — сообщил он, обращаясь к Николаю Петровичу и показывая рукой на летное поле. Там заканчивали загружать транспортный самолет.

— Здесь документы и инструкция. — Николай Петрович протянул сыну пухлую папку. — В полете ознакомишься. Не подведи.

Приняв папку, Алекс кивнул. “Кто бы знал до чего мерзко на душе”, — от этой мысли он едва заметно поморщился.

Во взгляде Николая Петровича проявилось сочувствие. Со словами:

— Все пройдет. Все перемелется, — он похлопал сына по плечу. Достал из кармана телефон, протянул его Алексу. — Будь на связи и береги себя.

Глава 8

Через несколько дней Павел принес фотографии. Николай Петрович разложил их веером на столе. На одной — девушка, похожая на подростка. Невысокая, худенькая, в белой футболке и светло-голубых джинсах. Темно-медовые волосы рассыпались по плечам. Лицо плохо видно.

Слушая Павла, он взял следующую фотографию. Та же девушка в коротком легком платье, стройные ноги, узкие туфли на низком каблуке. Николай Петрович всмотрелся в лицо. Глаза большие, голубые, яркие. У него все замерло внутри.

Он вспомнил, как тонул в таких же глазах. Давно, в прошлой жизни. Вспомнил, как едва не задохнулся от счастья, узнав о беременности жены Наташи. Вспомнил, как они в последний раз вместе садились в машину.

В тот выходной они отдыхали на даче. Возвращаться решили с родителями. Павел возражал, требовал соблюдения инструкции по безопасности. Николай Петрович, тогда просто Николай, должен был ехать с женой в другой машине. Оглушенный счастьем, Николай ничего не хотел слушать. Настоял. Все вместе они поехали… к своей гибели.

Машина взорвалась. Николай очнулся в госпитале. Узнал о гибели родителей, жены, не родившейся дочки и едва не сошел с ума. Потом была клиника в Германии…

Сквозь тяжелые мысли к нему пробился голос Павла.

— Сведения из единого реестра недвижимости подтвердили: квартира принадлежала Лариной Полине Матвеевне и Лариной Наталье Ивановне. После смерти Натальи в 1993 году, ее доля перешла наследникам: матери Лариной Полине Матвеевне и дочери Лариной Александре Николаевне. — Докладывая, Павел чувствовал себя неуютно на мягком стуле.

При последних словах Николай Петрович отложил фотографию и крепко сжал кулаки. Лицо его закаменело, он сжал челюсти. Задержал дыхание, прикрыл глаза, медленно выдохнул.

— Продолжай.

Дослушав Павла, он опустил голову. Глядя в столешницу, мысленно спрашивал себя: “Могло ли все сложиться иначе?”. За все эти годы он ни разу не встретился с Полиной Матвеевной. Даже на кладбище.

Николай Петрович не сомневался, он единственный выжил после взрыва. Больше года лечился в Германии. Родителей и жену Наташу не спасли. Как в том аду мог выжить ребенок?

После похорон, Павел встретился с Полиной Матвеевной. Предложил деньги. Она его прогнала, сказав:

— Еще раз придешь, прокляну.

Павел поверил. Она умела сказать, как отрезать. Встречаться с ней снова он не хотел. Положил деньги на счет в банке. Отправил сберкнижку по почте.

Когда Николай Петрович вернулся, Полину Матвеевну не застал. Она уехала, не оставив адреса. Он не стал ее искать. За все годы она ни копейки не взяла с банковского счета.

На могилу к Наташе он ездил ранним утром. В это время там тишина. Сейчас Николай Петрович признался себе: он просто избегал случайных встреч. Всю жизнь его грызла вина. Он боялся посмотреть в глаза Полине Матвеевне.

У истории нет понятия “если бы”. Но если бы он… Что он должен был тогда сделать? Сейчас что он мог изменить?

Словно очнувшись, Николай Петрович посмотрел на Павла.

— Сам проверял. Все правильно.

Павел без слов подошел к книжному шкафу. Достал бутылку водки и коробку с крекерами. Извлек две серебряные рюмки и молча наполнил их. Подвинул одну Николаю Петровичу.

— Не верю. Тогда ты тоже все проверял. Ребенок не выжил. Как бы она смогла все это устроить? Да и зачем ей это понадобилось? — Николай Петрович резко, с досадой опрокинул в себя содержимое рюмки. Даже не поморщился. Взгляд его стал отсутствующим. Он словно заглянул в далекие времена.

Повторив маневр с рюмкой за другом, Павел помолчал. Вздохнув, ответил:

— Зачем? Хороший вопрос. Ты забыл, что тогда творилось? Думаю, спрятав девочку, она ее спасла.

Павел подвинул по столу цифровой диктофон к Николаю Петровичу.

— Здесь запись моего разговора с Мнацакяном. Сейчас он пенсионер. Тогда заведовал реанимацией, куда привезли Наталью после взрыва. Полина Матвеевна работала врачом в той больнице.

— Но потом, позже. Почему она украла ее у меня?! — до боли сжимая кулаки, с тихим отчаянием возмутился Николай Петрович.

— Украла? У тебя? Но ты же умер! На целый год для всех умер.

— Все равно невозможно. — Николай Петрович с силой потер ладонями лицо.

— Я бы и сам не поверил. Но ты же понимаешь, если она… Ты же всю жизнь мечтал о дочке! Это просто подарок судьбы. — Павел смотрел на друга с грустной улыбкой. Потом помрачнев, предложил: — Если серьезно, экспертиза покажет. Ты согласен?

— Как ты это сделаешь? Девочке мешок на голову и в клинику?

— Это от избытка чувств ты так хорошо обо мне думаешь? Не допускаешь более гуманных методов? — Павел усмехнулся, но в голосе его прозвучала обида. Он снова наполнил опустевшие рюмки.

Николай Петрович понял, что судьба дарит ему шанс. Пришло время исправлять невыполненное, посмотреть своим страхам в глаза.

Интерлюдия 1

Мир Вангез

Хмурый и задумчивый Император Вангеза сидел в своем кабинете. В одиночестве лучше думалось. Темные силы Пожирателей душ снова готовились к атаке на империю. Остановит их только чудо, ведь магия покидает Вангез.

Император Ра-Гирад Киридар Кинор слишком долго искал Символ Жизни, хранящий равновесие в мире. Последним Хранителем Символа был его отец, потомок великой древней расы могучих киноидов. Но однажды Символ исчез. Нет Символа — нет равновесия в мире. Старый император чувствовал, как зашатался его трон. Ра-Гирад отправился на поиски Символа.

Древняя легенда гласила: Символ сам выбирает Хранителя из сильного императорского рода. Ра-Гирад обыскал весь Вангез, но не нашел даже следа Символа.

Однажды поисковый артефакт указал — Символ на Земле. Мужчины древнего императорского рода Киридар Кинор всегда могли свободно ходить между мирами. Не раз они бывали на Земле.

Два мира похожи средой обитания. Отличия между ними заставляли задуматься. На Вангезе процветали технологии, наука и магия. На Земле магия давно истощилась. Громкое слово наука не подходило для того, что под ним подразумевали аборигены. Про развитие технологий совсем говорить не стоило. Общественное устройство землян пугало Ра-Гирада. Люди с наслаждением уничтожали себе подобных.

Ра-Гирад сам отправился через границу миров на поиски Символа. Привычно пройдя в иной мир, он попал в сказочное место — Сибирь. Но это был новый мир, другая Земля, совершенно незнакомая. Ра-Гирад приходил в этот мир снова и снова, но найти путь к Символу не мог.

В новом мире все казалось свободным и легким. Здесь Ра-Гирад стал отцом. Он смог сохранить это в тайне, опасаясь врагов. Война снова пришла на Вангез. Старый император убит. Оставив жену и дочь в тихой, спокойной сибирской деревне Ра-Гирад вернулся на Вангез.

Вангез победил в жестокой битве с темными силами. Император Ра-Гирад отправился в Сибирь за женой и дочкой. Но в этом мире время бежит иначе, и здесь прошли многие годы. Жена и дочь уехали из деревни, и никто не знал, где их можно найти. Теперь Император потерял не только путь к Символу, но и близких ему людей.

Сегодня Ра-Гираду сообщили: найден след нового Хранителя в момент передачи Символа. И теперь Ра-Гирад размышляет и хмурится. Он уверен, что должен сам отправиться на Землю за Хранителем.

Советники возражают. Ведь он, Император Ра-Гирад Киридар Кинор, единственная сила, способная объединить защитников Вангеза. Совет удивлен настойчивым желанием Императора снова отправиться на Землю. Зачем ему этот чужой, механический мир, лишенный магии.

В споре с Советом найден компромисс. На поиски Хранителя отправится Сиваз Аболиз, младший магический советник, талантливый ученый и сильный маг. Император отправляет с советником своего младшего брата Ра-Тигара Киридар Кинор. Перед началом экспедиции Император зовет брата в свой кабинет и открывает ему тайну.

— Прошу тебя, найди их, — заканчивает он рассказ о жене и дочери.

Глава 9

С потерей, любой потерей, трудно смириться. Человек вынужден примириться с безвозвратной потерей. Но как добровольно отказаться от долгожданного? Казалось, оно пришло к тебе навсегда.

Потери случаются разные. Потеря вещи огорчает, но есть надежда — эта вещь найдется или следующее приобретение будет лучше прежнего. Потеря близкого человека страшна. Плюньте на того, кто скажет “время лечит”. Не лечит, лишь притупляет боль. Потеря друга горька, но “это пройдет”, уверяет мудрец.

Сложнее пережить потерю чувства. Еще страшнее добровольно отказаться от чувства, самому убить его в себе. Душевная боль не легче физической, но обезболивающее здесь не поможет. Можно забыться на время, да и только.

Слабое утешение, сознавать, что человек, ставший тебе близким, жив. Как находиться рядом, понимая, что бездонная пропасть разделяет вас? Кто-то скажет — это эгоизм. Но как оторвать кусочек своей души?

Остается заморозить себя, залить душу льдом. Это глупый выбор сильного характера. Но кто останется умным с разорванной душой?

***

Александра понимала: жизнь не оставила ей выбора. Стало невыносимо сидеть дома в одиночестве. Она страстно надеялась на ошибку. Ведь невозможно поверить в такое нереальное совпадение.

Она вспомнила бабушку, хранящую хладнокровие в любой ситуации. Стоило только прижаться к ней, и любая беда отступала. Добрые, ласковые бабушкины руки гладили внучку по волосам, плечам и в мир возвращались яркие краски.

В Городок Александра добралась на такси. Бабушка, Полина Матвеевна, встретила ее напряженным взглядом. Александра не выдержала и сразу, с порога, ей все рассказала.

— Что мне теперь делать? — закончила она рассказ.

Полина Матвеевна ответила жестко и не задумываясь:

— Держаться от них подальше. Большую беду Николай притянул. Всех утащил за собой. Не мог он там выжить. В закрытых гробах всех хоронили. — Произнесла и поникла. Опустилась на стул. Сложила руки на коленях.

Александра затаила дыхание. Об этом бабушка обмолвилась впервые.

— На антресоли… чемодан… — С трудом, словно задыхаясь, начала Полина Матвеевна. — Там все лежит.

Небольшой старый чемодан прятался в углу за коробками. Через пять минут он стоял на столе. Ключик от замков привязан веревочкой к ручке.

Полина Матвеевна сама открыла замки, подняла крышку чемодана.

Александра смотрела с изумлением на новые вещи с этикетками, сложенные в чемодане: простая нижняя сорочка, темно-синее платье, чулки, платок, тапочки. Там же коробка, завернутая в фольгу.

Александра протянула руку к коробке.

— Не смей!

Голос бабушки показался Александре непривычным и резким. Она замерла в недоумении.

Ловкие бабушкины руки разворачивали фольгу с неестественной медлительностью, словно оттягивали печальный момент. В коробке обнаружились фотографии.

— На них беда запечатленная, но не смогла я их сжечь, — с тоскливой обреченностью произнесла Полина Матвеевна едва слышно. Беззвучно шевеля губами, она с осторожностью гладила ладонью каждую, прежде чем передать фотокарточку Александре.

Это оказались именно те фотографии, которых не доставало в семейных альбомах. Александра была уверена: они потерялись при переезде. Во всяком случае бабушка так говорила.

Здесь, на фотографиях, рядом с мамой и бабушкой были незнакомые лица.

Бабушка хмурилась и молчала, медленно перебирая фотокарточки. Александра сидела рядом, боясь нарушить тишину. Она смотрела на бабушкины руки, бережно раскладывающие незнакомые снимки.

Ласковые, заботливые руки, когда-то изящные, теперь с узловатыми пальцами, потемневшей, истонченной, сухой кожей. Они никогда не знали покоя. Лечили, облегчали боль и страдания, успокаивали, ободряли.

Даже в редкие минуты отдыха бабушкины руки продолжали трудиться. Она перебирала и раскладывала сушеные травы, зашивала оторванный карман на внучкиной куртке и еще находила для себя множество дел.

Но больше всего Александра любила, когда бабушкины добрые руки расчесывали ее волосы. Бережно, тонкими пальцами бабушка нежно перебирала волнистые, темно-медовые пряди внучки. Потом брала деревянный гребень и плавными, осторожными движениями погружала его в волосы. Медленно проводила гребнем до самых кончиков…

Полина Матвеевна долго молчала, прикрыв глаза. Потом, словно очнувшись, вздохнула:

— Умеют мужчины проблемы создавать. Мой отец, бросив меня и маму, умчался за красивой жизнью. Твой дед был настоящим хозяином своего слова: захотел дал, захотел забрал. Наобещал золотые горы и пропал. — Губы ее дернулись в подобии грустной усмешки.

Александра удивилась словам бабушки. Про деда речь зашла впервые. Обычно бабушка ограничивалась одной фразой: “О мертвых говорят только хорошее”. На этом ее рассказ заканчивался.

— Ты же говорила, что он умер, — не удержалась Александра.

— Для меня да. — Полина Матвеевна сказала, как отрезала.

Разговор давался ей с трудом. Она замолчала, погружаясь в воспоминания. Александра боялась дышать, опасаясь спугнуть откровение. Бабушка продолжила рассказ:

— Но отец твой всех превзошел. Говорила я Наташе и тебе повторю: “Нельзя полагаться на мужчин. Слабость и доверчивость приводят к неприятностям”. Не смогла я Наташу уберечь. Да и вряд ли это получилось бы… Она влюбилась… Любовь — это… как вирус. Иммунитет только после болезни появляется. — Бабушка утерла ладонью набежавшую слезу.

“Она ведь до сих пор его не простила”, — поняла Александра с удивлением слушая рассказ про своего отца.

Он с первой встречи показался Полине Матвеевне легкомысленным. Но дочь Наташа от любви потеряла голову.

Потом бабушка вспомнила, как однажды по-новому увидела молодого, красивого зятя Николая. Вокруг него клубилась тьма. Нахлынуло видение, сжавшее болью сердце.

Полина Матвеевна всегда верила своим ощущениям. Но в такое верить отказывалась, гнала от себя дурные предчувствия. Словно улитка, пряталась в свой домик от надвигающейся беды. Даже если бы она осмелилась поговорить с дочерью, кто бы ей поверил. Все шло так хорошо. Они, счастливые, ждали ребенка. Уже знали — будет девочка Александра.

В тот страшный день Наташа и Николай возвращались с дачи вместе с его родителями. Машина взорвалась. Страшное было время. На улицах стреляли, убивали за гроши. Отец Николая недавно стал генералом. Удивительно приятными и скромными людьми оказались родители зятя. Коля же, словно мальчишка, оставался ветреным, шебутным.

Наташа единственная осталась живой, ее отбросило взрывом. Она прожила еще неделю. Ребенок выжил, и все считали это чудом.

Бабушка рассказывала: она всю жизнь корит себя в том, что прикрылась удобным щитом неверия, заставила сердце если не замолчать, то с крика перейти на едва слышный шепот. До сих пор на нее давит вина за трагедию. Не понимает, как и что могла бы сделать, но все равно винит себя. Почему хотя бы не попыталась предупредить?

Полина Матвеевна хмурилась, морщины, сеткой покрывающие ее лицо, сделались глубже. Резкие линии пролегли возле губ. Она вся сжалась, сделалась меньше. Неожиданно для себя Александра увидела, как постарела ее любимая, единственная бабушка.

Они прощались ранним утром. Александра спешила на работу, обещала скоро приехать в отпуск. Внезапно на нее нахлынуло осознание: это их последняя встреча. Она так отчетливо это понимала и удивлялась внезапному знанию. Взглянула в лицо бабушке, хотела сказать “до свидания”. Бабушка внимательно и строго смотрела ей в глаза и, вдруг, отвела взгляд. Она словно пыталась скрыть от внучки что-то важное.

Александра заметила и поняла, бабушка знает о том, что знает она. Знание, такое большое и тяжелое, навалилось неотвратимой мощью, придавило их обеих огромной, черной, грозовой тучей.

У Александры защемило в груди от предчувствия беды, даже дыхание перехватило. Бабушка потерянно смотрела на внучку. Александра растерялась, сделала вид, что ничего не заметила и промолчала. Потом сказала: “Пока, бабуля”. Дежурно чмокнула бабушкину щеку.

Всю дорогу Александра гнала от себя тревожные мысли, ругала за глупости, внезапно забравшиеся в голову.

Она обожала бабушку, единственного родного человека. Но всю жизнь Александра мечтала о большой семье, представляла себя с мамой и папой… Нежная тоска о невозможном. И вот теперь ее отец жив. Но готова ли она встретиться с ним, да и надо ли это делать?

Вот он обрадуется, внезапно услышав от незнакомки: “Здравствуй, папа”. От этой мысли грустная усмешка скривила ее губы. Александра представила ответ, полученный от чужого человека. Поморщилась, вообразив эту неприятность, и поняла: она не намерена разрушать свою детскую мечту.

Александра отключила телефон, скрываясь от постоянно звонившего Алекса. Пытаясь заглушить боль в душе, она загружала себя работой. Вспоминала о невыполненных намерениях, отложенных делах. Ни минуты на глупые мысли. Она справится. Боль не бывает вечной.

“Это всего лишь физиология”, — пыталась уговорить себя Александра.

Даже в детстве она не плакала, чувствуя себя самой маленькой и слабой. Бабушка, выросшая без отца в далекой сибирской деревне, без мужа воспитавшая дочку, всегда хвалила внучку за сильный характер и самостоятельность. Говорила с улыбкой: “В Александрушке все количество перешло в качество”.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Екатерининский канал — в Санкт-Петербурге, с 1923 года канал Грибое́дова.

2

Сахарная горка — достопримечательность в Екатериниском парке (Царское Село).

3

Розовое поле — район Екатерининского парка (Царское Село), прилегающий к Большому капризу. В период создания пейзажного парка, в конце XVIII века, здесь был сплошной зеленый луг, засаженный по краям разнообразными сортами розовых кустов.

4

Большой каприз — одно из наиболее эффектных сооружений дворцово-паркового ансамбля Царского Села.

5

Подкапризная или Подкапризовая дорога разделяет Екатерининский и Александровский парки в городе Пушкине (Царское Село). Она получила свое название благодаря двум архитектурным объектам — Большому и Малому капризам.