Вальсингамские девы

Анна Морион, 2021

1834 год, Англия. Бедная, забытая Богом и короной деревня Вальсингам, жители которой находят утешение лишь в своей вере. Главой деревни является пастор Глоуфорд – глубоко уважаемый и горячо любимый своими прихожанами. У пастора, как три прекрасных цветка, растут три дочери, разные в характере, мечтах и стремлениях. Жизнь в деревне идет своим чередом, но покой ее жителей нарушает неожиданный приезд молодого нового лендлорда.

Глава 4

Два лорда расположились в большой роскошной гостиной, обставленной дорогой мебелью в английском стиле, пили бренди и обсуждали вчерашнюю поездку в Вальсингам.

— Как в начале девятнадцатого века могут существовать такие убогие места? Я думал, что все они исчезли еще пару веков назад! — удивленно сказал лорд Дрэймор и саркастически усмехнулся. — Ох, дядюшка Бак, какую обузу ты взвалил на мою шею, в обмен на это поместье!

— Но почему твой дядя даже не обмолвился о деревне, когда передавал тебе свое завещание? — спросил его виконт Уилворт.

— Понятия не имею. Возможно, он даже не подозревал о том, что на его земле есть эта деревушка. Я и сам узнал о ней от своего секретаря.

— Но, друг мой, при твоем богатстве, ты можешь сделать для этих крестьян много добра. Ты же видел, насколько они бедны, как кривы их домишки, как бедно они одеты… Нищие, убогие люди.

— Да, Доминик, видел. Но в этой грязи мои глаза узрели не только бедность, но и прекрасный цветок, — сказал Колин Дрэймор, вспоминая красивую скромную дочь пастора — Кристин.

— Будь серьезней. Тебе не следует думать о той девушке, — нахмурился виконт. — Пусть этот цветок останется неоскверненным.

— К чему эти нравоучения? У меня нет желания иметь дело с этой красоткой. Она крестьянка! Я просто отдаю должное ее красоте, — насмешливо усмехнулся граф.

— Тогда следует сказать, что младшая Глоуфорд намного прекраснее твоей красотки, — заметил Доминик Уилворт, и его сердце сжалось от жалости к Кэсси.

— Да, безусловно, но она больна, и это ее портит.

— Но речь идет только о внешности.

— Да, эта малютка с дивными кудрями просто чудо. Мне даже жаль ее, — пробормотал Колин, не желая распространяться о своем негативном мнении о ней.

В тот момент, когда он увидел Кэсси, в его разуме мелькнули те же темные мысли, что и тогда, когда он увидел ее сестру Кристин. Но слабоумие Кэсси оттолкнуло его. Виконт Уилворт, наоборот, проникся к Кэсси искренней симпатией и жалостью. Его очень удивило то, что пастор не лечил ее в детстве и то, как спокойно относился он к болезни дочери, как к должному.

— Я помогу этим крестьянам. Пора показать им блага цивилизации и Просвещения. Я отстрою их дома, церковь, мельницу, другие здания, дороги, заборы… Не сразу, конечно: для начала нужно разобрать все документы, что остались после дяди. Нужно осмотреть сад и избавиться от уродливых скульптур. И откуда у дядюшки была такая любовь к античности? Обновить парк, сад, конюшни. Мне мало одной конюшни, следует построить еще одну, — задумчиво сказал лорд Дрэймор, представляя, как изменит обличие Риверсхольда.

— Лучше позаботься о крестьянах, — настойчиво посоветовал ему друг. — Твои замыслы никуда не денутся, но, пока ты воплотишь их в жизнь, умрет с полсотни крестьян.

— Ах, брось. Ведь жили они как-то все эти годы.

— Да, жили, и поэтому их деревня превратилась в «гнилое местечко», а со временем вообще исчезнет с лица земли. Сколько крестьян там обитает?

— Сто пятьдесят один. Из них половина — дети.

— Вот видишь, если ты не хочешь получить кучу голодных детей, когда перемрут их родители, отстрой в первую очередь деревушку, а уже затем свое поместье.

Граф Дрэймор задумчиво улыбнулся, допил свой бренди, поставил стакан на столик, затем встал и подошел к окну. Из его головы не выходил образ Кристин, одетой в скромное белое платье и чепец.

«Иногда полевые цветы бывают прекраснее капризных светских роз, — подумал граф. — Но она — крестьянка, и подобная связь опозорила бы меня»

— А вот и пастор Глоуфорд. И, как я и говорил, один, — с усмешкой сказал он другу, глядя на подходящего к дому пастора. — Этот старик вызывает у меня симпатию, но, кажется, он просто помешан на англиканстве.

— На то он и пастор, — тоже усмехнулся виконт.

Через пару минут дворецкий торжественно объявил о приходе пастора Глоуфорда и тут же получил приказ графа провести его в гостиную. Через минуту пастор стоял перед высокородными джентльменами из Лондона.

— Благодарю за то, что приняли меня, Ваше Сиятельство. — Пастор деликатно поклонился, не забыв о светских манерах, которые все еще помнил, несмотря на долгое пребывание в глуши. — Я польщен вашим приглашением, и это огромная честь для меня.

— Проходите, преподобный, присаживайтесь, — вежливо ответил ему граф. — Хочу представить вам своего доброго друга виконта Уилворта.

— Добрый день, — отозвался тот и протянул пастору руку для пожатия.

— Польщен, сэр, — ответил пастор, пожимая ему руку и думая о том, что этот виконт совсем не так чопорен, как лендлорд Вальсингама.

— Как я понимаю, преподобный, вы пришли по делу? — спросил лорд Дрэймор, указывая рукой на большое мягкое кресло.

Пастора охватила неловкость: он никогда не бывал в таких роскошных апартаментах и был смущен тем, что его пыльные туфли пачкали дорогой ковер, покрывающий полы гостиной Риверсхольда, и оставляли на нем следы. Но лорд Дрэймор и его друг понимали замешательство пастора и деликатно не обращали внимания на это обстоятельство: их вообще мало интересовали такие вещи, ведь у них имелись слуги, которые всегда уберут пыль и грязь.

— Благодарю вас, — коротко поблагодарил пастор Глоуфорд и сел в предложенное ему кресло.

— Чаю, преподобный? А может, вы предпочитаете свежезаваренный кофе? — спросил его граф и позвонил в колокольчик для прислуги.

— О нет, не стоит… — смутился пастор: бедность, в которой он жил, была ближе его сердцу, чем сейчас окружающая его роскошь.

— Не смущайтесь: путь от Вальсингама до Риверсхольда неблизкий, и вы, верно, устали, — отозвался на это лорд Дрэймор и приказал вошедшей горничной принести чаю и тосты для пастора. — Поведайте мне о своих прихожанах. Как лендлорда, меня очень интересует их жизнь. В данный момент в деревне находится мой секретарь, но я хотел бы выслушать того, кто как никто лучше знаком с ее жителями, — обратился граф к пастору, как только горничная покинула гостиную.

— Конечно, Ваше Сиятельство, я отвечу на все интересующие вас вопросы, — сказал пастор, поглядывая на большие настенные часы: он не рассчитывал на то, что граф будет интересоваться подобными вещами, и собирался быстро закончить с делом и вернуться домой к больной дочери.

Граф Дрэймор сел в кресло, напротив кресла пастора. Виконт расположился на близстоящем диване.

— Когда я был в деревне, то не мог не обратить внимания на то, как много в ней малолетних детей и женщин, и как мало мужчин, — начал граф. — Как могло сложиться данное несоответствие?

— Все дело в том, Ваше Сиятельство, что прошедшая зима принесла нашей деревне настоящую трагедию: много мужчин, женщин и детей умерло от болезней, иные замерзали насмерть в своих же постелях, — с тяжелым вздохом ответил пастор.

— Как много людей проживало в деревне до этой зимы? — спросил виконт Уилворт, заинтересовавшийся сведениями пастора.

— Сто девяносто пять, сэр.

— А осталось сто пятьдесят один, — задумчиво произнес граф. — Это печально, весьма печально.

— Да, сэр, это была большая потеря, но похоронили мертвых мы только в начале марта, когда земля немного отмерзла. Мои прихожане очень религиозны, добры и милосердны, их жизнь лишена многих благ и удобств, но все живут в страхе перед Господом.

— Чем живут жители деревни?

Вошла горничная, неся с собой поднос с чайником, чашками и большим блюдом с тостами. Поставив сервиз на низкий столик, перед пастором, она налила в чашку душистого свежезаваренного чаю и быстро удалилась.

— Хозяйством, Ваше Сиятельство: выращивают злаки, фрукты, овощи, смотрят за скотиной, ловят рыбу, пекут хлеб, а летом ухаживают за полем с картофелем. Но два месяца назад наша мельница вышла из строя и крестьянам приходиться молоть зерно вручную, — ответил пастор.

«Какое отвратительное средневековье!» — с отвращением подумал лорд Дрэймор, только сейчас по-настоящему осознав, какое огромное количество денег потребуется вложить в развитие этого глухого уголка. И растрата денег была ему не по душе.

— Сэр, наша деревня теряет людей каждую зиму: все больше становится одиноких матерей и сирот. Молодежи осталось совсем мало, не больше двенадцати человек, и в основном это — девушки, которым не за кого выйти замуж, в связи с отсутствием холостых мужчин… — Пастор тут же вспомнил о собственных дочерях. — Прошу вас простить меня, сэр, но я не могу задержаться надолго: моя младшая дочь заболела, и я должен быть рядом с ней.

— Мисс Кассандра? — удивленно спросил виконт Уилворт. — Но что с ней? Мы имели честь видеть ее после служения, и она выглядела совершенно здоровой.

— У Кэсси слабое здоровье, — ответил ему пастор, не желая вдаваться в подробности.

— Я пошлю с вами моего личного лекаря, — объявил виконт: его почему-то взволновала мысль о недомогании Кэсси.

Граф Дрэймор бросил на друга насмешливый взгляд.

— Право, не стоит, — запротестовал пастор: ему было неловко тревожить джентльменов своими личными проблемами.

— Не возражайте, преподобный, — безапелляционным тоном сказал ему граф. — Уверен, в вашей деревне нет врача, который осмотрел бы вашу дочь.

— Вы правы, сэр, врача у нас нет, но я немного разбираюсь в медицине, — тихо сказал пастор, сжимая в руках свою потрепанную шляпу.

— Решено: мистер Моррис едет с вами, — твердо сказал ему граф. — Но я не желаю задерживать вас, поэтому предлагаю перейти к делу. Вижу, вы что-то принесли с собой?

Пастор с готовностью развернул на крышке большого черного фортепиано, ставящего посреди гостиной, свой ватман с чертежом церкви.

— В первую очередь, Ваше Сиятельство, прошу вашей помощи с восстановлением церкви: она — символ нашей веры, но средств на ее восстановление мы не имеем, — осторожно сказал пастор, следя за выражением лица лендлорда. — Я понимаю, что мы не смеем беспокоить вас нашими трудностями, но вы — наша единственная надежда на спасение Вальсингама.

Граф Дрэймор внимательно осматривал чертеж церкви.

— Было бы неплохо снести вашу старую церковь и возвести новую, — решительно заявил он. — Ремонт старой обойдется в разы дороже постройки новой.

— Как? Снести? — ужаснулся пастор. — Эта церковь стоит здесь уже сто девяносто три года! Снести ее было бы настоящим святотатством!

«Как глубоко они цепляются за свои руины! — с насмешкой подумал граф. — Как эти бедняки любят свою церковь! Еще бы, в такой нищете не за что больше цепляться, как за веру».

— Вы не желаете ее снесения? — с еле заметной улыбкой спросил он пастора.

— Безусловно! Наша церковь — это наше все! — горячо воскликнул тот, испугавшись, что лорд действительно разрушит ее.

— Колин, не будь святотатцем, — серьезно сказал другу виконт Уилворт. — Не пожалей денег и отреставрируй церквушку.

— У вас трое дочерей, преподобный? — вдруг спросил граф.

— Да, трое, сэр, — ответил ему пастор, не понимая, как это относится к делу с церковью.

Виконт Уилворт с подозрением взглянул на друга, удивившись тому, как часто тот поднимал разговор о сестрах Глоуфорд.

«Та крестьянка так очаровала его?» — подумал он, и его сердце наполнилось недовольством: граф Дрэймор был известным лондонским повесой, и от него следовало ожидать чего угодно.

«Как бы эта деревенская простушка не попалась в его сети!» — мысленно пожелал виконт, считая поведение графа совершенно неодобрительным.

— И они, как я понимаю, не замужем? — допытывался граф: он желал узнать о Кристин Глоуфорд как можно больше.

Пастор, однако, не заподозрил неладное: он даже с благодарностью подумал о том, что лорд может найти его дорогим дочерям достойные партии.

— Не замужем, сэр, — ответил он.

— Почему же? Насколько я знаю, деревенские девушки выходят замуж в довольно раннем возрасте. Ваша супруга должна подумать об их судьбе.

— Миссис Глоуфорд, к сожалению, скончалась. Господь призвал ее к себе, когда моей старшей дочери было девять. Эмма была достойной женщиной.

— Давно это случилось?

— Семнадцать лет назад, сэр. Она скончалась при родах.

— Сожалею, преподобный, и приношу вам искренние соболезнования. Но почему вы сами не выдаете дочерей замуж?

— Старшая Кэтрин не желает покидать дом — она хозяйка в доме и заботится о Кэсси. Другая моя дочь — Кристин получала много предложений, но, неизвестно почему, отвергла их. А Кэсси… Думаю, не стоит объяснять.

«Бедная Кэсси! Что будет с ней, когда скончаются ее отец и сестры? Замуж бедняжку никто не возьмет… Она погибнет» — с сочувствием подумал виконт Уилворт.

— Прошу прощения за то, что встреваю в ваш разговор, но я хотел бы предложить вашей младшей дочери курс лечения: в Лондоне практикует известный психиатр, который может помочь мисс Кассандре в умственном развитии, — от чистого сердца предложил виконт, искренне желая помочь девушке.

— Благодарю вас, сэр, но Кэсси не нуждается ни в каком лечении. Я не могу пойти против Божьего замысла, — угрюмо ответил на это пастор.

— Но кто будет заботиться о ней после вашей смерти? — недовольно спросил виконт, неприятно удивившись упрямству пастора.

— Кэтрин всегда будет рядом с ней. И на Господа уповаю я. Он никогда не оставит мою Кэсси, — ответил тот с самым решительным видом: разговор с виконтом пришелся ему не по душе.

— Пейте чай, преподобный, — любезно сказал ему граф: он заметил, что лоб пастора покрыли морщины, и решил занять его мысли другим разговором, ведь все, что он хотел выведать о Кристин, он получил. — Но вернемся к реставрации церкви. Я завтра же вызову из Лондона архитектора, который составит план реставрации, мы восстановим вашу горячо любимую церковь, а после займемся вашими домами — они находятся в ужасном состоянии.

Вдруг в гостиную вошел дворецкий.

— Да? — обратился к нему граф.

— Пришла мисс Глоуфорд, сэр, — слегка пренебрежительным тоном сообщил ему дворецкий.

— Проводите ее к нам, — приказал лорд Дрэймор: ему вдруг показалось, что приехала именно та, о ком он думал, — прелестная Кристин.

— Она отказалась пройти со мной, сэр, но сказала, что ей срочно требуется увидеть отца — преподобного Глоуфорда, — вежливо отозвался на это дворецкий.

— О, должно быть, я безотлагательно нужен в деревне! — воскликнул пастор, вскакивая на ноги и сминая в руках свою драгоценную шляпу. — Благодарю вас, Ваше Сиятельство, за то, что уделили мне время. — Он почтительно поклонился лендлорду.

— Не стоит благодарности, преподобный, я провожу вас, — вежливо предложил ему граф, поднимаясь на ноги.

— О, не стоит, сэр! — смутился пастор.

Но граф лишь улыбнулся и указал рукой на дверь.

Это смутило виконта Уилворта: он разгадал мысли друга, поэтому также пошел провожать пастора до самых дверей большого холла.

Как и надеялся лорд Дрэймор и в чем не сомневался виконт Уилворт, в холле дома их ожидала Кристин Глоуфорд: она была такой же прекрасной, как и в тот раз, и ее не портило ни старое, потрепанное, серое платье, ни грубые башмаки, такие же пыльные, как туфли ее отца. Ее длинные волнистые волосы были распущены и красиво обрамляли ее бледное тонкое лицо. Девушка выглядела очень смущенной, а увидев графа Дрэймора, стыдливо опустила взгляд на пол, прекрасно понимая, какое впечатление производит на графа ее красота. Но Кристин действительно была взволнована. Она подошла к отцу и беспокойно заглянула в его лицо.

— Ах, отец! Скорее! Кэсси стало намного хуже, и она зовет тебя! — с волнением сказала она. — Я взяла у соседа лошадь, чтобы приехать за тобой!

Пастор тут же разволновался, и у него дрогнуло сердце.

— Я сейчас же пришлю к вам своего лечащего врача, — отозвался виконт, наблюдавший за этой сценой.

«Прелестна! Прелестна!» — думал лорд Дрэймор, пристально глядя на взволнованное и смущенное лицо девушки.

Виконт Уилворт покинул холл и торопливо направился за врачом.

— Какая жалость! Надеюсь, ваша сестра скоро выздоровеет, — сказал граф, глядя на Кристин с плохо скрытым восхищением.

Девушка обратила на него взгляд своих прекрасных глаз и покраснела.

— Благодарю вас, сэр, вы очень любезны, — пролепетала она, удивившись и обрадовавшись тому, что граф обратился к ней.

— Пойдем, Кристин, нельзя терять времени! — торопливо сказал пастор своей дочери и, взяв ее за руку, направился к большим входным дверям. У дверей он остановился и еще раз поблагодарил графа за доброту.

— Это моя обязанность, преподобный, помогать бедным, — ответил тот, желая произвести на красавицу Кристин хорошее впечатление.

Она обернулась и улыбнулась ему полной смущения улыбкой.

Пастор же был так озадачен состоянием Кэсси, что не обратил внимания на то, какими восхищенными взглядами обменивались граф Дрэймор и его дочь Кристин.

Глоуфорды вышли из огромного роскошного дома лендлорда, сели на старую потрепанную лошадь, ждущую их у ворот, и та сдержанной трусцой понесла их в Вальсингам.

Виконт Уилворт надеялся, что с ними поедет его врач, поэтому увидев, что они не дождались его прихода, почувствовал легкое раздражение.

— Уже пропали? — спросил он у друга, поднимающегося по лестнице на второй этаж, где находились спальные комнаты.

— Ты ведь слышал, младшей сестренке совсем нездоровится, — отозвался граф, погруженный в мысли о Кристин.

— Я сообщил о болезни мисс Кассандры мистеру Моррису, и он осмотрит ее, как только соберется и приедет в деревню, — сообщил виконт, недовольный тем, как Колин отозвался о бедной Кэсси.

— Прекрасно, — пробормотал лорд Дрэймор: он уже не слушал речи друга, а вспоминал, какой взгляд бросила на него Кристин, перед тем, как покинуть дом.

«Прекрасный цветок, расцветший в глуши, далеко от глаз городских щеголей… Жаль, что она всего лишь грубая крестьянка» — с сожалением и неудовольствием подумал он.